Полчашки чая

В котором у мастера Ю случается особенное утро за последние сорок лет.

Ведь уже сорок лет, как мастер Ю каждый день встречал чашкой чая открытие дверей офиса через дорогу от его любимой чайной «Полчашки чая», и такого ещё не было, чтобы двери не открылись. Но — не в этот раз.

Самое примечательное, что мастер Ю запомнил в то утро, кроме не открытия дверей, — это как к зданию подъехал чёрный автомобиль, будто гигантский доисторический жук выбрался из янтарной смолы погреться под лучами солнца. «Жук» замер около ворот, разглядывая работников, те столпились у входа в офис одной из крупнейших чайных корпораций страны, здание давно уже называли Чайной башней не только работники, но и иностранные партнёры, и президент корпорации очень гордился этим.

Мастер Ю отложил газету, взглядом снисходительно мазнул по толпе, которая тоже была примечательной, просто пока ещё не знала об этом, и, предвкушая, потянулся за чаем.

Не сделав и глотка, мастер Ю замер: губы наткнулись на щербину в ободке чаши. Мастер Ю покосился: точно, скол! Чаша по чьей-то жадности не была списана, углубление просто замазали тёмно-синей краской. Не знал бы мастер Ю, кому принадлежит эта чайная, то подумал бы, что её держат япошки, ведь это у них страсть давать вещам с изъяном вторую жизнь. При мысли о япошках во рту мастера Ю загорчило. Он смачно сплюнул прямо на пол, чуть дальше от своего стула. Повернул чашу от себя: теперь щербина смотрела прямо на чёрного «жука» и галдящую толпу.

А галдеть было отчего. Будь Чайная башня камнем, брошенным в воду, то люди стали бы кругами, что расходились от неё. И первый раз в жизни круги эти были не на своих привычных местах. Никогда ещё мастер Ю не видел, чтоб уборщик с нулевого этажа стоял рядом с директором верхнего. Да они и сами, судя по тому, как глазели друг на друга, виделись в это утро впервые.

Привычный порядок нарушился тем, что сначала к входу подходили служащие низших чинов, потом чины повыше. И так получилось, что работники с самых верхних этажей оказались почти у ворот, на солнцепёке, а те, у кого был иммунитет к зною, сгрудились в тени от козырька крыши. Потому что пришли раньше.

Толпа тихо перешёптывалась около закрытых дверей и гудела у ворот. Каждый задавался вопросом: почему двери Чайной башни не открылись в пять утра, и заплатят ли им за то, что они стоят тут непропиканные. Ведь только заветный пик после прикладывания пропуска к турникету гарантировал получение красного конверта с премией в конце месяца.

Около забора то тут, то там раздавались телефонные трели, они разносились волнами от высших чинов к низшим и обратно. Каждый пытался узнать, что случилось, но ответа не было.

Госпожа Лю миниатюрная, без единой морщины на лице, неопределённого возраста, записанная в родовую книгу директора Чайной башни, хотя к директору госпожа Лю отношения никакого не имела, казалась работникам рангом пониже самой осведомлённой. Её лавандовый смартфон дрожал чаще всего, принимая звонки, но, увы, даже госпожа Лю не знала ответа.

Недалеко от госпожи Лю, стараясь, чтобы она их не заметила, жались друг к другу работники подвального этажа.

— Это Сюй опять проспал, точно тебе говорю, — шепнул уборщик посыльному, стоя непозволительно близко к высшим чинам.

— Верно, Сюй должен быть на дежурстве, — кивнул посыльный, опуская тот момент, что и он должен быть на дежурстве, и подпирать боком двери, а не жаться к пиджакам из тончайшей шерсти, вдыхать ароматы люксовых одеколонов и щуриться от солнечных зайчиков, которые то и дело пускали стёкла умопомрачительно-дорогих наручных часов. Как этих бедолаг в рабочей униформе занесло в круг тонкошёрстных костюмов и острых шпилек? Они попросту проспали.

Ни уборщику, ни посыльному, а тем более госпоже Лю не было видно, что бедный Сюй, в отличие от них, все последние часы пытался войти в здание: потея, он тыкал на все кнопки, прикладывал пропуск, молясь всем известным богам, но увы — Чайная башня была неумолима. Она ждала истинного хозяина.

Мастер Ю прищурился, вокруг глаз появилась сеточка морщин. Внимательный взгляд уловил бы, что мастер Ю замер в ожидании, возможно, того самого истинного хозяина.

Окно в «жуке» медленно опустилось, и в проёме блеснули стёкла солнцезащитных очков, показались точёный подбородок, прямой нос… «Порода», — чуть было не хмыкнул мастер Ю, но вовремя опомнился: небо не любит гордецов. Мастер Ю отхлебнул из чаши, перекатил во рту напиток: свежий яркий вкус, прозрачный настой. Да, славный урожай был у сорта «Цветы дождя» семь лет назад. Мастер Ю зажмурился от удовольствия, допил чай, потом взял газету, с громким шелестом расправил и принялся усердно читать, украдкой поглядывая на «жука».

Тем временем в зеркальных стёклах очков, смотрящих снизу вверх, отразилась и Чайная башня с её панорамными окнами, и изумрудная табличка над парадным входом, с выведенным на ней чёрной краской названием «Нефритовый дракон», и кусочек неба. Водитель «жука» рванул было открывать дверь «зеркальным очкам», но его дверь оказалась прижатой к воротам и толпе.

«Пиджаки из тонкой шерсти» безразлично покосились на «жука», водителя, мазнули по «зеркальным очкам» и опять уткнулись в телефоны.

«Зеркальные очки» сам распахнул дверь: из машины показался дорогой, начищенный до блеска, ботинок, штанина из тончайшей шерсти жемчужно-серого оттенка, а дальше… «зеркальные очки» выскользнул из «жука», будто капелька ртути, поправил сильно отросшие волосы, те упали обратно на лоб непослушными прядями, и шагнул к воротам. Мастер Ю неодобрительно хмыкнул, разглядывая смоляные кудри, в которых запутался ветер, болезненную бледность точёного лица и худобу фарфоровой куклы. Также неодобрительно сплюнул и опять на пол: вот так и становятся первыми. С конца.

Мастер Ю вспомнил, что делает вид, будто читает газету, послюнявил палец, перелистнул страницу: теперь на него смотрел «зеркальные очки», но уже без очков. Фотография почти на четверть полосы, какое расточительство! Хорошо хоть чёрно-белая! Надпись под фото гласила: «Наследник чайной империи Лю Юнси возвращается на родину». Ниже — краткая выжимка из биографии молодого господина. Мастер Ю пробежался по строкам, сверяя, всё ли на месте хорошее, что он знал о Лю Юнси, и не прибавили ли плохого дотошные писаки. Кому как ни мастеру Ю знать, на что способны эти газетчики.

Родился двадцатого февраля… в Джинхае… один из самых богатых и подающих надежды… отучился… управленец первого порядка…

«Демоны побрали бы этих писак! Не статья, а справка для свахи! Или для шаманки. Ещё бы точное время рождения указали. Чего мелочиться!» — возмущался про себя мастер Ю.

— Куда! Не видишь тут очередь! — послышалось у ворот, и мастер Ю оторвал взгляд от газеты: кто-то толкнул Лю Юнси, тот покачнулся, как стебель молодого бамбука на ветру. Чтоб тебя, госпожа Пи Лимэй, с твоими дорамами по субботам! Мастер Ю сплюнул снова. Хозяин чайной — господин Го — с поклоном принёс плевательницу и поставил перед мастером Ю, тот проигнорировал плевательницу и плюнул снова от огорчения за молодого господина Лю.

Потому что если бы кто-нибудь прочёл утреннюю газету, то уже бы знал, что не стоит толкать вот так Лю Юнси, так похожего на серебристого кузнечика в этом костюме. Но увы, никто из толпы, работающий в Чайной Башне, газет не читал, а телефоны, вокруг которых так все тряслись, не могли выдать информацию о Лю Юнси. Золотой дракон — система фильтрации содержимого интернета — хорошо защищал не только интересы страны, но и молодого наследника клана Лю: даже если бы кто-то очень постарался, то не нашёл бы ни одного фото Лю Юнси. В Цзиньлинь — популярной социальной сети — у Юнси на аватарке стоял голубой заяц, и вряд ли кто-то нашёл бы связь между управленцем первого порядка и плюшевой игрушкой.

Не обращая внимания на тычки и окрик, Лю Юнси пытался протиснуться вперёд. Водитель, он же охранник, он же помощник на все случаи жизни, пытался выбраться из машины через пассажирское сиденье, но это у него получалось плохо. Он пыхтел, краснел, охал, вспомнил всех князей преисподней. Но «жук» не хотел выпускать Пак Чана, а именно так звали водителя, тот назвал бы себя накаченным, это он и указал в анкете во время устройства на работу. Но смотря в зеркало и правде в глаза, Пак Чан был грузным, и то, что он называл «прессом», было всего лишь жирком, наеденным от курочки госпожи Пак — супруги Пак Чана.

Пак Чан не пыхтел бы сейчас, пытаясь выбраться из автомобиля, идеального для господина Лю, и маловатого для него, но госпожа Пак махнула юбкой там, махнула здесь, и вот уже юбочный ветер принёс Пак Чана в этот автомобиль. И если бы не крайние обстоятельства, не видать бы Пак Чану этой работы, как своих причиндал, но…

— Сказали же, здесь очередь! — отрезал тем временем Ли Жун, не пуская Лю Юнси вперёд. Ли Жун тоже был записан в родословную книгу Лю, сидел тремя этажами ниже крыши Чайной башни, и считал, что теперь между ним и небом в принципе никого нет, перед смертью старик Лю приходил всё реже на заседания и в свой кабинет. И получается, если над Ли Жуном нет никого, то он теперь главный.

Солнце палило, казалось, воздух нагревался со скоростью один градус в минуту. Ли Жун чувствовал, как по спине катится пот. Он уже послал секретаря Фэн за холодным кофе, но та, вот же нерасторопная, всё никак не возвращалась. О холодном чае Ли Жун даже слышать не хотел. Чая ему хватало на работе.

Духота, липнущая к спине рубашка, жмущие новые не разношенные ботинки, гомон со всех сторон, разнокалиберные трели телефонов, близость не всегда мытых тел, смерть засранца Лю, которая путала все планы, нерасторопная Фэн…

Невысокий, но жилистый директор Ли сам не понял, как со всей силы толкнул Лю Юнси локтем в бок, тот покачнулся и…

Что произошло дальше с директором Ли и упал ли молодой господин Лю, вы узнаете в следующей главе.