Попаданец

Сквозь щель между дешевыми, чуть линяющими шторами пробился узкий луч утреннего солнца. Он уперся прямо в веко Алексея Сомова. Алексей сморщился, не открывая глаз, и бессознательно потянулся рукой в сторону тумбочки, нащупывая вибрирующий и пищащий смартфон. Шестой будильник. Предпоследний рубеж перед неминуемым финалом «проснись, а то опоздаешь». Он смахнул пальцем по экрану, заглушив назойливый электронный цикаду, и тяжело перевернулся на спину. Потолок, покрытый трещинками, похожими на замысловатую, но давно надоевшую карту неизвестных земель, встретил его привычным безразличием.

Тридцать. Ровно тридцать лет назад он впервые увидел свет. Сейчас это ощущалось не как рубеж, а как некая тяжелая, но знакомая ноша. Алексей Сомов. Рост около метра восьмидесяти, телосложение скорее спортивное, но уже с легким намеком на то, что физкультура – это в лучшем случае редкие вылазки в парк на пробежку, когда совесть заедает слишком сильно. Плечи широкие, наследство от отца, работавшего слесарем, но лишенные той монолитной мощи. Мускулатура под серой майкой-алкоголичкой, промаркированной логотипом какой-то забытой конференции, была рельефной, но не выдающейся. Работа руками – не его стезя.

Лицо… Обычное лицо. Не красавец, от которого бабушки на лавочках вздыхают, но и не страшила. Квадратный, решительный подбородок, который, впрочем, частенько прятался в легкую, дня на два небритую щетину – темную, почти черную, как и его коротко стриженные, вечно чуть взъерошенные волосы. Нос прямой, без горбинок и изысков. Брови густые, слегка нахмуренные даже во сне, придававшие лицу невольную серьезность или даже усталость. И глаза… Серые. Цвет мокрого асфальта, утреннего тумана над промзоной. В них сейчас плавала утренняя муть, но в глубине таился острый, наблюдательный ум и тлеющая искорка чего-то не до конца реализованного, задавленного рутиной. У левой брови – небольшой, почти незаметный шрамик. Напоминание о далекой школьной потасовке, уже больше похожее на часть пейзажа, чем на след былой отваги.

Алексей сел на кровати, потер лицо ладонями. Размял шею, хрустнув позвонками. Встал. Пол под босыми ногами был прохладным, линолеум местами протерся до основы. Он потянулся, кое-как разгоняя оцепенение сна, и брел в крошечную ванную комнату, едва ли больше двух квадратных метров.

Быт Алексея Сомова помещался в стандартную «однушку» панельной девятиэтажки где-то на не самом отдаленном, но и не престижном краю миллионника. Район с говорящим названием «Солнечный», где солнца, впрочем, было не больше, чем в любом другом спальном муравейнике. Квартира досталась от бабушки. Не наследство мечты, но крыша над головой, за которую не надо платить аренду – главный козырь его «среднего достатка». Достатка, который был скорее результатом отсутствия крупных трат, чем наличия значительных доходов.

Ванная встретила его кафелем цвета увядшей мяты, затертым до блеска в местах частого касания и слегка заплесневевшим в углах под потолком. Старая, но бодрая газовая колонка шипела, выдавая струю воды, которую Алексей годами научился регулировать до идеальной температуры одним движением смесителя с люфтом. Он умылся, резко, шумно втягивая воду носом и выплевывая ее, старательно чистил зубы дешевой, но эффективной пастой. В зеркале над раковиной, по краям которого уже лезла черная полоса отслоившейся амальгамы, отразилось его лицо – бледное после сна, с влажными прядями темных волос на лбу. Серые глаза смотрели на него оценивающе, без особой радости. «Тридцать, Алексей, – мысленно констатировал он. – Тридцать, не женат, детей нет. Карьера…» Мысль оборвалась. Он плюнул в раковину, смывая пену.

Жизнь его была размерена, как тиканье старых настенных часов в зале – тех самых, бабушкиных, с маятником и кукушкой, которая давно сломалась и безмолвно зияла дырой в резном домике. Работа. Алексей был инженером-проектировщиком в небольшой, но стабильной фирме, занимавшейся системами вентиляции и кондиционирования. Не космос, не нанотехнологии, но дело нужное. Зарплата – вполне себе средняя по городу. Хватало на оплату коммуналки (которая с каждым годом все больнее кусалась), на еду, на бензин для его подержанной, но верной «японки» десятилетнего возраста, на скромную одежду, на пару походов в кино или недорогой ресторан в месяц, на абонемент в фитнес-клуб (который он посещал с переменным, чаще низким, энтузиазмом), и еще оставалось немного, чтобы отложить на «черный день» или на редкие поездки. Кредитов избегал как огня. Свобода дороже.

Он вышел из ванной, направляясь на кухню. Коридор был узким, стены оклеены незамысловатыми обоями под покраску, местами потертыми на уровне руки. На одной стене висела большая, немного выцветшая фотография Байкала – память о единственном по-настоящему дальнем путешествии лет пять назад. Напротив – дешевый пластиковый щиток с автоматами и счетчиками. Рядом, на маленьком крючке, висел ключ от почтового ящика и брелок от машины.

Кухня. Сердце его одинокой вселенной. Совсем небольшая, но уютная в своей обжитости. Столешница из ДСП, покрытая бежевым пластиком, поцарапанная и обожженная в паре мест сигаретой или горячей кастрюлей. Над ней – ряд шкафчиков, тоже не первой свежести. Старая, но исправная газовая плита с чугунными конфорками. Холодильник, гудящий чуть громче, чем хотелось бы, но безотказный. На его дверце – магнитики из разных, не слишком экзотических мест (в основном подарки редких гостей), квитанция об оплате за свет, напоминание о записи к стоматологу и список продуктов, который Алексей упорно игнорировал.

Он включил старый электрочайник, громко зашипевший наливом. Достал из шкафчика банку растворимого кофе – не самый дорогой, но и не самый отвратительный. Любимую большую кружку с надписью "Keep Calm and Debug" – подарок коллег на прошлый день рождения. Пока вода грелась, он открыл холодильник. Полупусто. Молоко, пачка масла, несколько яиц, батон хлеба в пакете, банка соленых огурцов, кусок докторской колбасы. На верхней полке – пара банок пива и маленькая бутылочка коньяка для «особых случаев», которые не наступали уже месяца три. Алексей вздохнул. Завтрак будет скромным: яичница и бутерброды. Быстро, дешево, сердито на желудок.

Пока жарились яйца, он стоял у окна. Вид открывался не живописный: внутренний двор-колодец, такие же серые девятиэтажки по периметру, детская площадка с потрескавшейся горкой и скрипучими качелями, пара чахлых березок, вечно засыпанных пылью. Машины, тесно припаркованные вдоль тротуаров. Раннее утро, народу мало. Вышла соседка снизу, тетя Галина, выгуливать своего вечно недовольного мопса Шныря. Алексей машинально помахал ей рукой. Она ответила кивком. Жизнь двора.

Завтрак он съел стоя, у плиты, быстро, почти не чувствуя вкуса. Запил крепким, горьким кофе. Время поджимало. Душ он принимал вечером, утром – только умывание, экономия времени и воды. Оделся так же быстро: темные джинсы без претензий, чистая, но не новая рубашка в мелкую клетку (негласный пятничный дресс-код в офисе), темные носки, удобные кожаные туфли, уже потерявшие лоск, но еще крепкие. Куртка – недорогая, но практичная, на осенне-весенний сезон. Надел часы – не брендовые, но точные, японский кварц, подарок самому себе на 25-летие.

Перед выходом сделал быстрый круг по квартире. Проверил, выключена ли плита (выключена), закрыто ли окно на кухне (закрыто). Взгляд упал на прикроватную тумбочку. Кроме телефона и книги там стояла небольшая, ничем не примечательная картонная коробка из-под обуви. Она была плотно закрыта и задвинута в самый угол. Алексей на мгновение задержал на ней взгляд, его лицо стало чуть жестче, глаза – отстраненнее. Он резко отвел взгляд, как будто обжегшись. «Ящик Пандоры», – мысленно окрестил он ее когда-то. Туда он сгреб все, что напоминало о прошлом, о котором старался не думать. Фотографии, письма, открытки, безделушки. Все, что было до того, как жизнь сложилась вот так – ровно, тихо, без особых потрясений и радостей. Без нее. Он тряхнул головой, отгоняя набежавшие тени. Не время.

Взял ключи, телефон, кошелек. Вышел в подъезд. Запах сырости, старой краски и чего-то затхлого. Лифт, к счастью, был на этаже и работал. Сплав стальных тросов, скрип и гул. Минута – и он внизу. Почтовый ящик – пара рекламных проспектов и счет за телефон. Сунул в карман куртки. Вышел на улицу. Утро вступило в свои права. Воздух был прохладным, с легкой городской пылью на вкус. Небо серое, низкое. Алексей глубоко вдохнул, пытаясь вдохнуть бодрость, но в легких застряла все та же привычная усталость.

Машина – серебристая Honda Civic старенького поколения – стояла через три двора. Он купил ее три года назад, тщательно выбирая, торгуясь, вложив почти все накопления. Она была его гордостью и главной статьей расходов после квартиры. Но она заводилась с полоборота, ехала ровно и не подводила. Алексей сел за руль, вдохнул знакомый запах старого пластика, автомобильного освежителя «Свежесть Альп» и чего-то своего, нажитого. Повернул ключ. Двигатель отозвался ровным, бодрым урчанием. Он включил магнитолу – поймал волну любимого рок-радио, где как раз заканчивали старую песню «Кино». Подпевая вполголоса, Алексей Сомов выехал со двора и растворился в утреннем потоке машин, направляясь к офису.

Мысли Алексея уже переключились с бытовой рутины на предстоящий рабочий день. Пятница. Значит, планерка, потом – текущие проекты, возможно, согласование чертежей с занудливым клиентом из того самого нового бизнес-центра. И вечером… вечером свобода. Пицца, пиво, может, та стратегия, которую он купил на распродаже и все никак не запускал.

Офис фирмы «КлиматПроектСервис» располагался на первом этаже неказистого трехэтажного здания из серого силикатного кирпича, затерявшегося среди таких же коробок мелких производств и складов. Парковка перед зданием была вечно переполнена. Алексей, как всегда, с пятой попытки втиснул свою «Хонду» в узкую щель между грузовичком с логотипом соседней фирмы и старенькой «Ладой», оставив ровно столько места, чтобы можно было, вжав живот, вылезти из машины. «Надо бы приезжать раньше», – подумал он не в первый раз, зная, что вряд ли что-то изменится.

Войдя в офис, Алексей вдохнул знакомый коктейль запахов: пыль, старая оргтехника, дешевый кофе из автомата в углу и едва уловимый аромат чьих-то духов, который он всегда ассоциировал только с одним человеком. Воздух был спертым, несмотря на работающую (спроектированную их же фирмой, кстати) систему вентиляции.

Его «владения» представляли собой стандартный офисный кубик: стол, заваленный стопками чертежей, папками с документацией, несколькими мониторами (один – для проектировочных программ, другой – для почты и документации), старенький, но шустрый компьютер. Над столом – полка с ГОСТами, справочниками по теплотехнике и вентиляции, и пара скрученных в трубки старых, но важных чертежей. На стене – календарь с видами природы (подарок прошлогоднего корпоратива) и магнитная доска, утыканная стикерами с напоминаниями, номерами заказов и цитатой: «Перфекционизм – враг дедлайна». На самом краю стола, рядом с мышкой, стояла маленькая, смешная фигурка робота, собранная из гаек и болтов – поделка племянника на день рождения. Единственный личный яркий акцент в этом царстве инженерной мысли.

Алексей включил компьютер, снял куртку, повесил ее на спинку стула. Первым делом – проверка почты. Десяток писем: запросы от монтажников, уточнения от поставщиков оборудования, напоминание о планерке через полчаса, рассылка от HR про корпоративное мероприятие (которое Алексей традиционно игнорировал), и… письмо от клиента. Того самого. Алексей вздохнул. Опять хочет поменять параметры воздуховодов на уже согласованном проекте. «Опять «хочу как лучше, но не знаю как», – подумал он с легким раздражением, но без злобы. Работа.

Планерка прошла по накатанной. Начальник проектного отдела, Денис Сергеевич Барков, мужчина под пятьдесят, с начинающей лысеть макушкой, живым умом и вечной сигаретой в пальцах (курил он, правда, строго на улице), быстро пробежался по текущим задачам. Голос у него был громкий, чуть хрипловатый, манера речи – рубленая, командная. Он умел вдохновить на подвиги, когда проект был интересным, и умел здорово «наезжать», когда что-то шло не так. Алексей уважал Дениса Сергеевича за профессионализм и умение «пробивать» сложные решения у клиентов, но терпеть не мог его импульсивность и привычку срывать зло на подчиненных из-за своих же промахов.

– Сомов! – рявкнул Денис Сергеевич, указывая пальцем в его сторону. – Проект «Небоскреб» (это была их внутренняя шутка про тот самый бизнес-центр в пять этажей). Клиент опять капризничает. Звонил утром. Опять ему его воздухообмен не нравится. Сиди, разбирайся. К обеду чтоб варианты были! И чтоб без лишних трат! Бюджет, ты в курсе, уже на пределе.

Голос начальника гремел на весь зал. Коллеги переглянулись. Алексей почувствовал, как к щекам приливает кровь. Не от страха, а от досады. Он знал проект вдоль и поперек. Проблема была не в его расчетах, а в том, что клиент сначала сэкономил на оборудовании, а теперь хотел чудес.

Алексей поднял глаза, встретившись с взглядом Баркова. Взгляд у него был спокойный, но твердый. Серые глаза потеряли утреннюю муть, в них зажегся холодный, аналитический огонек.

– Денис Сергеевич, – голос Алексея звучал ровно, чуть тише начальственного, но так, чтобы слышали все. – Варианты будут. Но бюджет нерезиновый, как вы и сказали. Изначальные параметры клиента не предполагали таких показателей комфорта, которые он хочет получить сейчас. Я предупреждал на стадии ТЗ. Либо он соглашается на доработку с увеличением бюджета на оборудование, либо мы ищем компромисс в рамках возможного. Чудес не бывает. Я могу только оптимизировать существующую схему, но принципиально новые результаты на старом «железе» – нет.

В кабинете повисла тишина. Барков нахмурился, его пальцы нервно постукивали по столу. Он ненавидел, когда ему указывали на его же упущения, особенно публично. Но он также знал, что Сомов – не болтун. Если говорит – значит, прав. И перечить по делу Алексей умел, не впадая в истерику и не теряя уважения. Это был его «стержень» – внутренняя уверенность в своей компетенции, не позволявшая ему прогибаться под крик.

– Ладно, ладно, Сомов, – буркнул Денис Сергеевич, отводя взгляд. – Оптимизируй. Но чтоб клиент не ныл! К обеду жду твои мысли. И чтоб понятно объяснил ему, почему так, а не иначе. Ты у нас мастер объяснять невозможное.

Последняя фраза прозвучала уже без злости, даже с оттенком уважительной досады. Алексей кивнул. Кризис миновал. Он не позволил «на себе ездить», отстоял свою позицию профессионально, без панибратства и без трусливого соглашательства. Коллеги незаметно перевели дух.

После планерки Алексей погрузился в цифры, схемы, пересчитывая воздухообмен и рисуя мысленные траектории воздушных потоков. Работа захватила, отодвинув все на второй план. До самого обеденного перерыва.

Около часа дня в офисе началось привычное движение. Кто-то достал принесенные из дома контейнеры, кто-то потянулся к телефону, чтобы заказать доставку, кто-то направился к злополучному кофейному автомату. Алексей встал, чтобы размять затекшую спину. И тут он ее увидел.

Катерина. Катя из бухгалтерии.

Она шла по коридору к кухне-столовой, неся свою изящную термокружку. Высокая, стройная, даже в простом сером свитере и темных джинсах она выглядела… иначе. Не броско, не вызывающе, а какой-то внутренней легкостью и аккуратностью. Темно-русые волосы были собраны в небрежный, но симпатичный хвост, открывавший стройную шею. Лицо с мягкими чертами, большими карими глазами, которые всегда смотрели внимательно и чуть задумчиво. Алексей замер на месте, чувствуя, как сердце сделало нелепый кульбит где-то в районе горла.

Он симпатизировал Кате уже несколько месяцев. С тех пор, как она пришла в фирму. Ему нравился ее спокойный голос, когда она звонила по поводу накладных, нравилась ее улыбка – редкая, чуть стеснительная, но очень теплая. Нравилось, как она аккуратно вела все документы, никогда не терялась и не срывала сроки. Но подойти, заговорить просто так? Это было для Алексея задачей сложнее, чем расчет аэродинамики сложной вентиляционной системы.

Он был робок с женщинами. Очень. Опыта серьезных отношений почти не было – пара неуклюжих студенческих романов и пару разочаровавших свиданий по интернет-знакомствам, после которых он решил, что проще одному. Он не знал, как начинать разговор, боялся показаться глупым или навязчивым, панически избегал ситуаций, где нужно было «играть» или кокетничать. Его «флирт», если это можно было так назвать, заключался в редких взглядах и максимальной вежливости.

Катя прошла мимо, уловив его взгляд. Она слегка улыбнулась ему уголками губ – обычный вежливый жест коллеге. Алексей почувствовал, как уши наливаются жаром.

– Привет, – выдавил он, и его голос прозвучал чуть хрипло и громче, чем он хотел.

– Привет, Алексей, – ответила Катя, не останавливаясь. Голос у нее был тихим и мелодичным.

Он стоял, как идиот, посреди коридора, понимая, что нужно что-то сказать еще. Что-то умное. Или просто спросить… о чем? О погоде? О работе? Глупо!

– Кофе? – вдруг выпалил он, указывая подбородком в сторону автомата, возле которого она остановилась. – Там… э-э-э… сегодня, кажется, новый капучино попробовать можно. Говорят, не плохой. – Он сам чуть не скривился от неуклюжести фразы. «Говорят, не плохой»? Серьезно?

Катя повернулась к нему, ее карие глаза смотрели с легким удивлением. Алексей готов был провалиться сквозь пол.

– Правда? – она подошла к автомату, изучая кнопки. – Я не видела. Обычно беру американо. А «не плохой» – это как? Не отравишься? – В ее голосе послышались нотки легкой, доброй насмешки.

Алексей засмеялся, но смех получился каким-то сдавленным.

– Ну, в смысле… пьют же люди. И вроде живы. – Он чувствовал себя полнейшим кретином. «И вроде живы»?! Что за бред он несет?!

Катя улыбнулась шире. В уголках ее глаз собрались смешные лучики.

– Обнадеживающая рекомендация, – пошутила она, нажимая на кнопку своего привычного американо. – Но я, пожалуй, рискну привычным. Безопаснее.

– Умно, – кивнул Алексей, чувствуя, как напряжение немного спадает. Она не убежала. Она шутит. Это… хорошо? – У тебя сегодня… э… много работы? – спросил он, пытаясь удержать разговор на плаву, но понимая, что вопрос звучит как допрос.

– Как обычно, – вздохнула Катя, принимая от автомата пластиковый стаканчик. – Отчетность не ждет. А у тебя? Слышала, Денис Сергеевич утром «порадовал»?

– Да уж, – Алексей мотнул головой, невольно расслабляясь на знакомой теме работы. – Клиент опять хочет невозможного. Сижу, голову ломаю. Но ничего, разберусь. – Он сказал это с легкой уверенностью в голосе, которая всегда появлялась, когда речь шла о его профессиональной сфере.

– У тебя всегда получается, – заметила Катя просто. И для Алексея эти слова прозвучали как лучшая похвала. – Не сомневаюсь.

Он почувствовал прилив глупого, теплого чувства.

– Спасибо, – пробормотал он, опуская глаза. – Надо идти, этот отчет сам себя не сделает… – Он снова почувствовал приступ робости. Разговор иссяк, а удерживать ее просто так он не мог.

– Конечно, не задерживаю, – легко сказала Катя. – Удачи с клиентом-невозможником. И… спасибо за рекомендацию по кофе. «Не плохой» – это запомню! – Она снова улыбнулась ему своими лучистыми глазами и пошла обратно в бухгалтерию.

Алексей стоял еще несколько секунд, глядя ей вслед, потом медленно поплелся к своему столу. В голове крутились обрывки диалога. «И вроде живы»… «Не плохой»… Боже, как же он косноязычен! Но… она улыбалась. Она сказала, что у него всегда получается. И она запомнит его дурацкую фразу. Это было… приятно? Смущающе? И то, и другое.

Он сел за стол, попытался снова сосредоточиться на цифрах, но вместо траекторий воздушных потоков перед глазами стояли карие глаза и смешливые лучики вокруг них. «Дурак, – мысленно отругал он себя. – Просто коллега. Вежливость. Не надумывай». Но маленький, глупый огонек надежды где-то глубоко внутри все равно теплился.

Он вздохнул, с силой потер виски. Клиент ждал. Денис Сергеевич ждал. Жизнь, со всеми ее неловкостями, рутиной и редкими проблесками чего-то светлого, шла своим чередом. Алексей Сомов, тридцатилетний инженер с робким сердцем и внутренним стержнем, снова погрузился в схемы и расчеты, не подозревая, что его «обычный день» уже начал свой неумолимый отсчет к точке невозврата. Точке, где расчеты и воздуховоды перестанут иметь значение, а на первый план выйдут инстинкты выживания в совершенно ином, чужом мире. Но пока – только отчет, клиент, и эхо улыбки Кати.