Попаданец по обмену

Молодой и амбициозный эльфийский принц, маг и воин, по договору "межмирового обмена" попадает в нашу реальность — в тело студента из захолустного российского городка. Взамен в его мире оказывается наш студент. Оба должны пройти испытание, не раскрывая своей сущности.

Глава 1. Сбой в матрице, или Проклятие утреннего звона

Лаэрин

Великий Ритуал Эфариона должен был стать его звездным часом. Принц Лаэрин, наследник сияющих лесов Луналис, стоял в центре зала Предвечной Лиры, где воздух трепетал от сконцентрированной магии. Тысячелетние витражи отбрасывали на ползущий по мраморному полу туман радужные блики. Он чувствовал на себе взгляды Высшего Совета – холодные, тяжелые, полные ожидания.

— Пусть нити судеб сплетутся, и мудрость иного мира осенит тебя, дитя Луналис, — голос верховного мага Аэндолара был подобен шелесту листьев. — Вернись к нам преображенным, дабы мудрость твоя стала щитом для нашего народа.

Лаэрин кивнул, собрав всю свою надменность в единый стальной стержень. Он был готов. Он годами учился управлять стихиями, фехтовать с грацией тени и говорить на языке драконов. Что может быть проще, чем какой-то там «обмен опытом» с примитивным миром?

Он шагнул в сияющий круг рун.

И в этот миг что-то пошло не так. Мелодичный гул магии сменился пронзительным визгом, свет не засиял, а взорвался — ослепительной, белой, беззвучной вспышкой, выжигающей сознание. Последнее, что он почувствовал, — это ощущение падения в бездну, где нет ни верха, ни низа.

Артём

Артём зарылся лицом в подушку, пытаясь заглушить звук будильника. Этот противный пискящий звук впивался в мозг, словно раскаленная спица. «Еще пять минут», — умолял он вселенную. Впереди был зачет по сопромату, который он не сдал с третьего раза, а вчерашний вечер прошел в бессмысленном скроллинге ленты, откладывая неизбежное.

Будильник не унимался. Артём с размаху шлепнул по телефону. Тишина. Блаженная, глубокая тишина. Он потянулся, чтобы устроиться поудобнее, и вдруг замер.

Матрас был слишком жестким. Воздух пах не пылью и старым ковром, а чем-то свежим, холодным, с нотками ладана и… озоном? И он лежал не в своей замусоренной кровати, а на чем-то прохладном и шелковистом.

Он открыл глаза.

И тут же захлопнул их, ослепленный. Через секунду он рискнул снова.

Над ним простирался не потрескавшийся потолок его общаги, а своды из белого мрамора, уходящие ввысь на невероятную высоту. Сквозь витражные окна, изображающие каких-то диковинных существ, лился цветной свет. Он лежал на огромном ложе с балдахином, застеленном тканями, которые на вид стоили дороже, чем вся его родная девятиэтажка.

— Что за… — начал Артём и тут же закашлялся. Его голос звучал странно – низко, бархатисто и с непривычными интонациями.

Он поднял руку перед лицом. Это была не его рука. Длинные пальцы, безупречная кожа, ни единого пятнышка или заусенца. Он сглотнул и медленно, как во сне, дотянулся до своего лица. Острые скулы, высокие скулы, длинные волосы цвета воронова крыла…

Он сорвался с ложа и, шатаясь, подбежал к огромному зеркалу в позолоченной раме, стоявшему у стены.

В отражении на него смотрел не он.

Это был эльф. Настоящий, как из дорогой компьютерной игры. Длинные заостренные уши, чуть раскосые ярко-зеленые глаза, полные панического недоумения, идеальные черты лица. Высокий, статный, одетый в нелепую, но явно дорогую шелковую рубашку.

— Это сон, — прошептал он чужим голосом. — Просто очень странный сон. Сейчас проснусь, и надо будет идти на этот чертов зачет.

Он изо всех сил ущипнул себя за руку.

Боль была очень реальной.

Лаэрин

Сознание вернулось к нему с ударом – резким, оглушающим и абсолютно физическим. Какой-то невыносимо громкий, писклявый звук разрывал барабанные перепонки. Он лежал на чем-то безвольно мягком, проваливающемся, а в нос ударила странная смесь запахов – пыли, затхлости, чего-то химического и старой еды.

Он застонал и попытался подняться. Его тело было тяжелым, неповоротливым, лишенным привычной грации. Он открыл глаза.

Тьма. Абсолютная, кроме одной точки, откуда исходил этот проклятый звук. Лаэрин инстинктивно щелкнул пальцами, призывая магию света.

Ничего не произошло.

Сердце в его груди забилось чаще. Он снова щелкнул пальцами, на этот раз вложив в жест всю силу воли. «Свет!»

Только тихий щелчок.

Паника, холодная и липкая, начала подниматься по спине. Он нащупал рядом какую-то стену, шершавую поверхность, и нашел выключатель. Щелчок.

Комната озарилась желтоватым светом от голой лампочки на потолке.

Лаэрин замер, не в силах поверить своим глазам. Он находился в крошечном, до неприличия тесном помещении, заваленном какими-то коробками, стопками бумаг и странной одеждой. Стены были грязными, на полу лежал потертый ковер. А на тумбочке рядом визжало и тряслось маленькое черное устройство, испуская мерцающий свет.

Это было отвратительно. Убого. Это был не его мир.

Он встал, пошатнувшись, и его взгляд упал на маленькое зеркальце, висевшее на стене.

В отражении на него смотрел юноша. Бледный, с растрепанными темными волосами, широкими скулами и глазами, полными животного ужаса. На его лице не было и тени былого величия. Это было лицо… человека.

— Нет, — прохрипел он. Его голос был тонким, слабым. Чужим. — Это не может быть правдой.

Внезапно в его голове, словно удар хлыста, прозвучал Голос. Он был лишен тембра и эмоций, абсолютно чистый и безличный, как скрижаль.

«Протокол обмена активирован. Принимающие субъекты: Лаэрин из рода Аэлтегардов, Артём Коновалов. Продолжительность испытания: три земных месяца. Основное правило: не раскрывать свою истинную природу обитателям мира пребывания. Несоблюдение повлечет перманентную стабилизацию в текущем теле. Начало отсчета: сейчас».

Голос исчез так же внезапно, как и появился.

Лаэрин опустился на кровать, смотря в никуда. Перманентная стабилизация. В этом… в этом немощном теле. В этой конуре. Среди этого хаоса и уродства.

За дверью послышались шаги и чей-то голос:

— Тём, ты че, опять проспал? Зачет же через час! Дверь я тебе не буду взламывать!

Лаэрин сжал кулаки. Его длинные, изящные пальцы, которыми он мог направлять потоки магии, стали короткими и цепкими. В них не было никакой силы. Только отчаяние.

Испытание началось.

Артём

Артём все еще стоял перед зеркалом, не в силах оторвать взгляд от своего нового отражения, когда в его голове раздался тот же безличный Голос, оглашая правила этой безумной игры.

«…Продолжительность испытания: три земных месяца… Не раскрывать свою истинную природу…»

Когда Голос стих, Артём медленно выдохнул. Три месяца. В теле эльфа. Его взгляд упал на его – нет, свои – длинные пальцы. Он сжал их в кулак. Тело было сильным, полным скрытой энергии. Совсем не таким, как его собственное.

По коридору за дверью пронеслись легкие шаги. Дверь распахнулась без стука, и на пороге появилась девушка-эльфийка в легких доспехах, с двумя кинжалами за поясом.

— Лаэрин, что ты застыл, как истукан? — весело бросила она. — Отец ждет в Зале Совета. Как прошел твой великий Ритуал? Получилось?

Она смотрела на него, ожидая ответа. Ее глаза были ярко-голубыми и бездонными.

Артём почувствовал, как по спине бегут мурашки. Он был актером на сцене, не знающим ни своей роли, ни даже названия пьесы.

Он сделал глубокий вдох, пытаясь скопировать надменное выражение лица, которое видел в зеркале.

— Да, — сказал он своим новым, бархатным голосом, надеясь, что это звучит достаточно многозначительно. — Получилось нечто… совершенно неожиданное.

Глава 2. Первые уроки

Лаэрин

Голос за дверью, назвавший его «Тёмом», умолк, сменившись удаляющимися шагами. Лаэрин остался в тишине, если не считать назойливого гула, доносящегося с улицы. Он все еще сидел на кровати, сжимая виски пальцами. Голова раскалывалась — от шока, от чужих воспоминаний, которые, как подводные течения, начали прорываться в его сознание.

Артём Коновалов. Студент. Политех. Сопромат. Общежитие. Зачет.

Слова обретали смутные образы и эмоции — тоску по лекциям, страх перед преподавателем с седыми усами, легкую зависть к однокурснику Сергею, который только что звал его за дверь.

«Не раскрывать свою природу», — пронеслось в голове Лаэрина. Значит, ему предстоит притворяться этим... Артёмом. Он с отвращением оглядел комнату. Его новая «крепость» была размером с его прежние гардеробные. Повсюду валялись странные предметы: стопки исписанных бумаг («конспекты»), пластиковые стаканчики, устройства с мигающими огоньками.

Его взгляд упал на будильник — источник первоначального ужаса. Теперь он молчал. Лаэрин осторожно потрогал его. Холодный, бездушный. Никакой магии. Как это вообще работает?

Но самый насущный вопрос исходил из глубины его нового тела. Урчание в животе было настолько громким и требовательным, что даже принц Луналис не мог его проигнорировать. Он был голоден.

Он вспомнил, что Артём хранил «еду» в маленькой загадочной комнатке с белой дверью. Кухня. Лаэрин открыл дверцу холодильника, и его обдало странным холодом. Внутри стояли пакеты, банки и пластиковые контейнеры. Его взгляд привлекла желтая картонная пачка с изображением аппетитных полумесяцев. «Пельмени “Сибирские”», — прочитал он.

Воспоминания Артёма подсказали: это нужно варить. Лаэрин с презрением осмотрел закопченную кастрюлю и плиту, которая, к его удивлению, зажглась синим огнем без единого заклинания. «Газ», — всплыло в его памяти.

Он бросил пельмени в кипящую воду, чувствуя себя алхимиком, проводящим низкосортный эксперимент. Через несколько минут он выловил их и, помня об отсутствии вилок, взял длинный тонкий предмет — «вилку» все же, но одноразовую, пластиковую.

Первый укус вызвал шок. Это была... приемлемая пища. Грубая, без изыска, но насыщающая. Он ел стоя, у плиты, и в этот момент его взгляд упал на окно.

За ним был не сияющий лес Луналис, а серый двор, заставленный коробами машин, и унылые бетонные коробки домов. Похоже на гигантские, уродливые надгробия. Его сердце сжалось от тоски. Что он здесь делает? Как там его народ? Справился ли Ритуал с последствиями сбоя?

Внезапно в голове, словно легкое дуновение, пронеслось чужое ощущение — паника, смешанная с изумлением. Это было не его чувство. Оно было чужим, ярким, как вспышка. И так же быстро исчезло.

Лаэрин замер. Артём? Тот, чье тело он теперь занимал? Значит, связь возможна.

Но размышления прервал резкий звук — на этот раз из кармана странных штанов, которые он с неохотой надел. Он достал мигающий и вибрирующий прямоугольник — «телефон». На экране горело имя: «Серёга-одногруппник».

Инстинкт велел проигнорировать это, но правило «не раскрываться» заставило его провести пальцем по экрану, как подсказывала память Артёма.

— Тём, ты живой вообще?! — оглушил его голос из устройства. Лаэрин чуть не выронил телефон. — Палыч уже в аудитории, злой, как рак! Беги, мутант, тебе же пересдача последняя!

Связь прервалась.

Лаэрин посмотрел на телефон, потом на дверь. «Палыч». Преподаватель. «Зачет». Испытание начиналось не с битвы с драконом, а с бега через весь этот каменный ад к человеку, который будет спрашивать его о... «сопротивлении материалов».

Он глубоко вздохнул, подбирая осколки своего достоинства. Он — принц Луналис. И он не отступит перед вызовом, каким бы унизительным он ни был.

Он вышел из комнаты и неуверенно направился по коридору, пытаясь по обрывкам памяти Артёма найти дорогу к этому «Политеху».

Артём

Девушка-эльфийка, представившаяся Селестией, его — нет, Лаэрина — сестрой, провела его по бесконечным светлым коридорам. Артём шагал, стараясь copy грациозную походку своего нового тела, но ему казалось, что он вот-вот запнется о собственные ноги.

— Ты какой-то странный после Ритуала, брат, — бросила Селестия, оглянувшись на него. — Словно впервые в нашем доме.

— Ритуал был... интенсивным, — уклончиво ответил Артём, борясь с желанием потрогать свои собственные уши.

Они вошли в огромный зал с куполообразным потолком. В центре, за столом, напоминавшим срез целого дерева, сидели несколько эльфов. Все они были невероятно красивы, одеты в струящиеся одежды и смотрели на него с тем же ожиданием, что и в его кошмарах про несданный зачет.

В центре сидел эльф с серебряными волосами и властным взглядом — его новый «отец», лорд Аэндолар.

— Ну что же, сын мой, — произнес лорд. Его голос был спокоен, но в воздухе повисла напряженность. — Совет жаждет узнать. Что принес тебе Ритуал Эфариона? Какую мудрость иного мира ты нам откроешь?

Армия паникующих мурашек бросилась в атаку по спине Артёма. Что он мог сказать? Что мир «иного» — это мир, где он трижды заваливал сопромат? Он встретил взгляд “отца” и увидел в нем не только ожидание, но и холодную оценку.

Не раскрывать свою природу, — пронеслось в голове.

Он сделал шаг вперед, стараясь держаться так же надменно, как тот парень в зеркале.

— Ритуал... показал мне, что мудрость не всегда приходит в виде готовых истин, — начал он, импровизируя и молясь, чтобы это звучало по-эльфийски мудро. — Порой она скрыта в... эффективности. В простых решениях сложных проблем.

Он замолчал, чувствуя, как его бросает в жар. Взгляды советников стали еще внимательнее.

— Продолжай, — мягко, но неумолимо произнес Аэндолар.

И тут в памяти Артёма всплыл вчерашний вечер в общаге. Они с Сергеем пытались починить текущий кран с помощью подручных средств — веревки, зажима и куска пластиковой бутылки. Это была гениальная, хоть и уродливая, конструкция.

— Возьмем, к примеру,... поток воды, — сказал Артём, и его новый голос зазвучал увереннее. — Чтобы управлять им, не обязательно возводить сложные акведуки или использовать мощные заклинания. Иногда достаточно... перенаправить его силу, создать простой клапан, который будет регулировать напор без лишних затрат энергии. Решение лежит на поверхности, нужно лишь увидеть его.

Он закончил. В зале повисла тишина. Артём готов был провалиться сквозь мраморный пол. Они сейчас поймут, что он полный профан, и... что? Перманентно оставят здесь? Или казнят?

Лорд Аэндолар медленно кивнул, его строгое лицо смягчилось на грани улыбки.

— «Видеть простое в сложном», — произнес он. — Давно забытая истина. Мы слишком полагаемся на великую магию, забывая об элегантности малых решений. Совет благодарит тебя, Лаэрин. Ты дал нам пищу для размышлений.

Артём почувствовал, как из него выходит воздух, о котором он даже не подозревал, что задерживал. Пронесло. Невероятно, но пронесло!

В этот момент он почувствовал странный привкус на языке — соленый, мучнистый, с легкой жирной пленкой. И короткий, но яркий образ — он сам, но не он, стоял у какой-то плиты и ел что-то из кастрюли. Ощущение было настолько реальным, что он чуть не поперхнулся.

— Что-то не так? — спросила Селестия, выходя с ним из зала.

— Нет... просто... проголодался, — пробормотал Артём.

Он посмотрел на свои длинные, изящные пальцы. Может быть, не все так плохо. Может быть, он сможет продержаться здесь три месяца. Главное — не забывать, что его самая сильная сторона здесь — не магия, а смекалка. И знание о том, как починить кран в общежитии.

Глава 3. Контрастные уроки

Лаэрин

Аудитория №317 встретила его гробовой тишиной и двадцатью парами глаз, с интересом впившихся в вошедшего. Лаэрин, запыхавшийся после бега по бесконечным лестницам (лифт, как подсказала память Артёма, снова не работал), замер на пороге.

За кафедрой сидел тот самый «Палыч» — мужчина лет пятидесяти с седыми усами и взглядом, способным заморозить лаву. Его глаза сузились.

— Коновалов, — произнес он с ледяной вежливостью. — Мы вас заждались. Осчастливьте нас своими познаниями в сопротивлении материалов. Билет на столе.

Лаэрин подошел к столу, чувствуя себя на эшафоте. Бумага лежала перед ним, испещренная странными чертежами и формулами. «Расчет балки на изгиб... Напряжение в точке... Момент инерции...» Слова плясали перед глазами, не складываясь в смысл. Воспоминания Артёма подкидывали обрывки — страх перед этим предметом, уверенность в своей неспособности его понять.

— Ну? — прозвучало с кафедры. — Или вы надеетесь, что знания сами материализуются у вас в голове?

В аудитории кто-то сдержанно хихикнул.

Отчаяние подступило к горлу. Он, принц, чье слово могло сдвинуть горы, стоял здесь, униженный, перед каким-то земным мудрецом, неспособный ответить на его примитивные вопросы! Гнев, горячий и ясный, заструился по его жилам. Он сглотнул и попытался сосредоточиться на билете. «Момент инерции...»

И тут случилось нечто.

Воздух вокруг его пальцев, лежавших на бумаге, задрожал. Чертеж балки на билете вдруг... согнулся. Сначала едва заметно, потом все сильнее, с легким хрустом. Бумага сложилась пополам, будто невидимая сила приложила к ней давление.

В аудитории воцарилась мертвая тишина. Все смотрели на смятый билет.

Палыч медленно поднялся из-за кафедры.

— Коновалов, — его голос дрогнул от невероятного изумления. — Это что за фокус?

Лаэрин отдернул руку, как от огня. Его сердце бешено колотилось. Магия! Она сработала! Но здесь, в этом мире, лишенном эфирных потоков, она была дикой, неконтролируемой. Он не направлял ее — она вырвалась наружу вместе с его эмоциями.

— Я... не знаю, — пробормотал он искренне. — Бумага... низкого качества.

— Низкого качества? — Преподаватель подошел ближе и поднял безнадежно испорченный билет. — Вам, Коновалов, надо не сопромат учить, а в цирк идти. Или к психиатру. Садитесь. Неудовлетворительно. Явка отмечена.

Лаэрин, не веря своему спасению, плетью дошел до самой дальней парты и рухнул на сиденье. Он смотрел на свои руки. Они дрожали. Он едва не раскрыл себя в первый же день. И все из-за чего? Из-за приступа гордыни.

Пока Палыч вызывал следующего студента, Лаэрин закрыл глаза. Он пытался унять дрожь, сосредоточиться на дыхании, как учили медитации в Луналисе. И вдруг...

...его ум пронзила вспышка. Не его паника, а чужая. Яркая, острая, сопровождаемая физическим ощущением падения. Он даже почувствовал удар о что-то мягкое, но болезненное.

Артём, — понял он. С ним что-то случилось. И это «что-то» было куда серьезнее смятого листка бумаги.

Артём

— Ну, братец, покажешь, на что способен просветленный разум? — с беззаботной ухмылкой произнес высокий эльф по имени Торанил. Они с Селестией и парой других молодых эльфов находились на тренировочной площадке — застеленном мягким мхом круге под открытым небом. В руках у Торанила были два изящных, но на вид смертоносных деревянных кинжала.

После успеха в Зале Совета Артём почувствовал прилив уверенности. Может, все не так плохо? Тело сильное, реакция, должно быть, отменная. Селестия подтолкнула его вперед.

— Не бойся, Лаэрин, Торанил только позирует. Дай ему отпор, — шепнула она.

Память нового тела подсказывала основы — стойки, парирования, серии ударов. Тело само должно было вспомнить. Торанил с криком бросился вперед, его движения были стремительными и грациозными, как танец.

Артём попытался среагировать. Он попытался сделать шаг в сторону и подставить деревянный клинок для парирования, как диктовал мышечный импульс.

Но его сознание не успевало за телом. Нога поехала по мху, рука с кинжалом дернулась слишком резко. Вместо изящного парирования он неуклюже кувыркнулся через голову, с грохотом приземлившись на спину, и его собственный кинжал больно стукнул его по лбу.

Воздух вырвался из легких со свистом. Над ним возникло лицо Торанила.

— Вот это новое движение! — расхохотался он. — И как же оно называется? «Падение просветленной глыбы»?

Селестия поспешила к нему, ее лицо выражало смесь беспокойства и смущения.

— Лаэрин! Ты в порядке? Что с тобой? После Ритуала ты будто разучился ходить!

Артём лежал, глядя в синее небо, и чувствовал, как жжет щеки. Унижение было в тысячу раз горше, чем любая двойка в зачетке. Он поднялся, отряхивая шелковую одежду.

— Я... сосредоточился на внутренних практиках, — выпалил он первое, что пришло в голову, продолжая импровизировать. — Внешнее искусство владения клинком отошло на второй план. Я изучал... сопротивление материалов собственного тела.

Торанил фыркнул, но в его глазах мелькнуло что-то похожее на уважение к наглой отмазке.

— Ну, «сопротивление» своего тела ты изучил на отлично. Оно сопротивлялось тебе до победного конца.

В этот момент Артём почувствовал это. Внезапный, резкий прилив чужой паники. Не такой, как его, от унижения, а холодной, животной — паники загнанного в угол зверя. И вместе с ней — странный образ: смятый листок бумаги на школьной парте и ощущение... силы. Дикой, неуправляемой, но силы.

Он замер, прислушиваясь к угасающему эху этого чувства.

Лаэрин, — подумал он с неожиданной остротой. — И у тебя не все гладко.

Селестия тронула его за локоть.

— Пойдем, — тихо сказала она. — Оставим хвастунов их забавам. Отец велел показать тебе новые свитки из библиотеки Предвечности. Может, там ты найдешь больше пользы, чем тут.

Артём кивнул, все еще ощущая призрачный вкус чужого страха на языке. Они шли по тенистой галерее, когда Селестия негромко спросила:

— Лаэрин, а правда, что ты там увидел? В ином мире?

Артём посмотрел на идеальные очертания дворца, на парящие в воздухе магические огоньки, на свою сестру, чья красота казалась неземной.

— Там... нет магии, Селестия, — сказал он наконец, подбирая слова. — Но там есть другие чудеса. Они... громкие, быстрые и сделаны из железа. И люди там... они не живут тысячу лет. Они торопятся. Очень торопятся жить.

Он не видел мира Лаэрина, но чувствовал его тоску по нему. И через эту тоску он начал смутно понимать, что его собственный мир, с его вечными пробками, долгами за ЖКХ и несданными зачетами, мог бы показаться кому-то не менее чудесным и странным.

Два мира, два неудачника, связанные нитью общего отчаяния. И пока они учились выживать, они начали потихоньку меняться.

Глава 4. Сила логики и тактики

Лаэрин

Работа в кафе «У дяди Васи» оказалась для Лаэрина новым кругом ада, превосходящим даже ад академический. Здесь не было тишины библиотек или размеренных ритуалов. Здесь был оглушительный грохот посуды, визг кофемолки, вечные крики повара и бесконечный поток людей, требующих «американо с молоком, но не пенным» и «капучино с двойной пенкой, но чтобы пенка не пахла кофе».

Первые два часа он провел в состоянии, близком к кататонии, роняя подносы и путая заказы. Память Артёма подсказывала названия напитков, но не могла передать скорость и ловкость, требуемые для их приготовления. Бариста Аня, девушка с фиолетовыми волосами и вечно закатанными глазами, уже махнула на него рукой.

— Тём, да ты сегодня как с луны свалился! — бросила она, ловко вытирая турку. — Иди хоть столы протри, а то от тебя больше убытка, чем пользы.

Унижение жгло его изнутри. Принц Луналис, потомок древнего рода, оказался неспособен обслуживать толпу смертных. Он взял тряпку и направился к свободному столику, чувствуя себя последним неудачником.

И тут его взгляд упал на общую картину. Кафе было небольшим, но движение в нем напоминало хаотичный муравейник. Аня металась между кофемашиной и стойкой, повар Вася орал на кухне, сталкиваясь с посудомойкой Катей в дверном проеме. Клиенты ждали заказы по десять-пятнадцать минут, нервно поглядывая на часы.

Стратегический ум Лаэрина, воспитанный на изучении схем великих сражений и управления королевским хозяйством, вдруг заработал. Он увидел не хаос, а плохую логистику.

Он закрыл глаза на секунду, отгородившись от шума. «Фланги», — подумал он, глядя на зону приготовления кофе и кухню. «Тылы» — склад и моечная. «Узкие места» — дверь на кухню и точка выдачи готовых заказов.

Он подошел к Ане.

— Дай мне блокнот, — сказал он, и в его голосе прозвучала та самая командирская интонация, которая не терпела возражений.

Аня, удивленно подняв брови, сунула ему в руку замызганный блокнот для заказов и карандаш.

Лаэрин набросал схему кафе. Он не знал слов «оптимизация рабочих процессов», но он знал, как расставить солдат на поле боя для максимальной эффективности.

— Слушай меня, — обратился он к Ане. — Ты не должна ходить за сиропами. Они должны быть здесь, — он ткнул карандашом в точку у кофемашины. — Катя забирает грязную посуду не когда у нее есть время, а по графику, каждые семь минут. А Василий... — Лаэрин подошел к окну выдачи на кухню, — ...должен выставлять готовые заказы сюда, а не кричать нам через всю кухню. Мы сами будем их забирать.

Аня смотрела на него, широко раскрыв глаза.

— Тём, ты... это гениально, — прошептала она. — Просто и гениально.

Они попробовали. Сначала Вася бурчал, но, увидев, что его действительно перестали дергать по каждому поводу, успокоился. Катя, получив четкий график, перестала метаться. Аня, освобожденная от лишних движений, стала готовить кофе быстрее.

Через час заказы стали уходить со скоростью, которую в «дяде Васе» не видели никогда. Клиенты перестали нервничать. Аня впервые за смену улыбнулась.

— Тём, да ты стратег! — сказала она, делая ему знак одобрения. — Где ты этому научился? В армии?

Лаэрин стоял, глядя на оживленное, но теперь упорядоченное кафе. В его груди бушевало странное чувство. Это не была победа в поединке или успех в магическом ритуале. Это было удовлетворение от того, что он принес порядок в хаос. Маленький, ничтожный порядок в маленьком, ничтожном мире. Но это была его победа. Первая настоящая победа здесь.

Он вытер руки о фартук и почувствовал легкое, почти эфирное прикосновение в своем сознании — не паника и не страх, а... изумленное восхищение. Словно кто-то наблюдал за его маленьким триумфом и был впечатлен.

Артём

Библиотека Предвечности была местом, от которого у Артёма перехватывало дух. Бесконечные стеллажи из белого дерева, уходящие ввысь в туманную даль. В воздухе парили светящиеся сферы, которые, стоило протянуть руку, подплывали и освещали нужный свиток. Тишина стояла такая, что слышалось биение собственного сердца.

Селестия оставила его у входа, пообещав вернуться. Артём бродил между полками, чувствуя себя слепым котенком. Он не умел читать эльфийские руны! Он осторожно взял один из свитков. Текст был похож на изящные узоры, ничего не говорящие его сознанию. Отчаяние снова начало подкрадываться.

«Не раскрывай свою природу», — напомнил он себе. «Но как изучать магию, если я не могу прочесть ни строчки?»

Он сжал свиток в руках, и его охватило знакомое чувство беспомощности, то самое, что он испытывал перед учебником по сопромату. «Я никогда это не пойму. Это слишком сложно».

И тут его осенило. Он всегда искал обходные пути. Шпоры, подсказки, помощь однокурсников. Он не вгрызался в гранит науки, он пытался его... обойти.

Он отложил свиток и просто сел на пол, скрестив ноги. Он закрыл глаза и попытался вспомнить то чувство, которое испытал у зеркала в первый день. Ощущение силы, скрытой в этом теле. Он не знал заклинаний. Но он знал физику.

«Огонь, — подумал он. — Что такое огонь? Быстрое окисление материала, сопровождающееся выделением тепла и света. Нужно энергию...»

Он сосредоточился на образе пламени, на ощущении жара. Он представил, как молекулы воздуха вокруг его ладони начинают вибрировать быстрее, сталкиваться, высвобождать энергию. Он не произносил слов. Он просто... очень сильно хотел, чтобы это случилось. Он концентрировал свою волю, как концентрировал внимание, пытаясь в последнюю ночь перед экзаменом впихнуть в себя знания.

Воздух над его раскрытой ладонью задрожал. Пахнуло озоном. И... ничего. Ни одной искры.

Артём почти рыкнул от досады. Он попробовал снова, уже злясь. Он представлял не абстрактный огонь, а конкретную зажигалку, которую он чинил на прошлой неделе. Колесико, искру, вспышку газа.

Щелчок.

На его указательном пальце, совсем на короткий миг, вспыхнул крошечный, с ноготь величиной, огонек. Он прожил меньше секунды и погас, оставив легкий запах гари и ощущение странной теплоты в пальце.

Сердце Артёма заколотилось как сумасшедшее. У него получилось! Без заклинаний, без свитков. Через чистое, голое понимание процесса и силу воли.

В этот момент его сознание пронзила чужая мысль — ясная, холодная и стратегическая, как шахматный ход. Он увидел перед собой схему — не кафе, а некоего поля с отметками, и почувствовал острое, знакомое ему по игре в стратегии удовлетворение от удачно расставленных юнитов. Это чувство было таким же реальным, как тепло в его пальце.

Он сидел на полу величайшей магической библиотеки мира, обжигал себе пальцы кустарным самопальным огнем, и в его голове звучало безмолвное, но четкое послание: «Я тоже не сдаюсь».

Они больше не были просто двумя несчастными, поменявшимися телами. Они стали тайными союзниками в войне за выживание. И их оружие — тактика и смекалка — только что сделало свои первые, робкие выстрелы.

Глава 5. Фестиваль и Тень

Лаэрин

Идея городского фестиваля «Яркие краски осени» изначально казалась Лаэрину еще одним проявлением человеческого безумия. Добровольно собираться в толпе, слушать оглушительную музыку и есть пищу с лотков, качество которой вызывало у него сомнения даже после недели питания пельменями.

Но Маша, его соседка, которая по-прежнему относилась к его «странностям» с трогательным снисхождением, была одним из организаторов. И когда она, почти на взводе, рассказала, что их главное шоу — «живые фигуры» из людей на сцене — разваливается из-за неразберихи и паники добровольцев, в Лаэрине проснулся не только принц, но и стратег.

— Опять они все перепутали! — почти плакала Маша, глядя на экран телефона с видеозаписью репетиции. — Вместо павлина получается амеба! И никто не знает, куда им бежать!

Лаэрин посмотрел на видео. Хаотичное движение людей в разноцветных футболках. Никакой слаженности, никакого понимания общего замысла. Это напомнило ему первые минуты в кафе «У дяди Васи», только в масштабах катастрофы.

— Дай мне схему их построения, — попросил он, и в его голосе снова зазвучали стальные нотки, заставившие Машу послушно кивнуть.

Вечером он стоял за кулисами импровизированной сцены в парке, наблюдая за суетой. В руках он держал не магический артефакт, а обычный мегафон и распечатанную на листе А3 схему, превращенную его рукой в подобие военной карты с четкими стрелками, цифрами и зонами ответственности.

— Внимание! — его голос, усиленный мегафоном, прокатился над толпой волонтеров, заставив их замереть. — Группа «Альфа» — красные футболки. Ваша исходная точка — не точка «Б», а точка «В»! Запомните: вы не бежите к центру, вы формируете внешний периметр хвоста! Группа «Бета»...

Он раздавал команды, не повышая голоса, но с такой неоспоримой уверенностью, что никто и не подумал спорить. Он не просил — он направлял. Он видел общую картину, предвосхищал столкновения и заранее их предотвращал.

Маша смотрела на него, не скрывая изумления. Застенчивый и немного неуклюжий Артем, который неделю назад не мог толком объяснить, где находится стиралка в общаге, теперь командовал толпой, как дирижер оркестром.

Репетиция началась. И произошло чудо. Там, где был хаос, возник порядок. Цветные пятна футболок слились в единый, живой узор. Люди, четко зная свои задачи, двигались слаженно, почти грациозно. Из амебы родился павлин — яркий, сложный и прекрасный.

Когда фигура была построена, и волонтеры, сами удивленные своим успехом, зааплодировали сами себе, к Лаэрину подошла заплаканная Маша и обняла его.

— Артем, ты просто гений! Я не знаю, что на тебя нашло, но... спасибо!

Ее объятие было теплым, искренним и совсем не эльфийским. Лаэрин замер, ощущая странное тепло в груди. Это был не восторг подданных, не почтительный поклон. Это была простая, человеческая благодарность. И в этот миг он поймал себя на мысли, что серый бетонный парк, огни фонарей и смеющиеся вокруг люди показались ему... почти что домом.

И тут его пронзило. Не чувство, а образ. Яркий, как вспышка. Он увидел себя — но не себя — стоящим на коленях в роскошных покоях. Перед ним на полу лежал опаленный свиток, а его руки... его руки обвивали щиколотки другого эльфа — советника, с лицом, искаженным яростью. И сквозь страх и унижение пробивалось одно ясное, четкое ощущение: «Я был прав. И я не отступлю».

Триумф Лаэрина померк, уступив место тревоге. В мире Артема творилось что-то опасное.

Артём

Инцидент в библиотеке получил неожиданное продолжение. Слух о «новом методе» принца Лаэрина, который изучает магию через «внутреннее постижение сути», дошел до Высшего Совета. И теперь перед Артемом стоял советник Эландир — тот самый, чье лицо он видел в видении, — и с ледяной вежливостью просил продемонстрировать «процесс озарения».

— Мы все жаждем приобщиться к мудрости, которую ты обрел, принц, — говорил Эландир, и его улыбка была острее отточенного клинка.

Артем понимал, что его приперли к стенке. Он не мог читать свитки. Он не знал заклинаний. Все, что у него было — это жалкая искорка на пальце и знание школьного курса физики.

Его привели в ту же библиотеку и вручили один из древнейших свитков, содержащий описание ритуала призыва сферы чистого света. Текст был для Артема набором закорючек.

— Продемонстрируй, — мягко потребовал Эландир, скрестив руки на груди.

Артем закрыл глаза, отчаянно пытаясь сосредоточиться. Он представлял себе электрическую лампочку. Нить накаливания, поток электронов, свет. Он концентрировался до головной боли, чувствуя, как по его телу бегут мурашки. Воздух вокруг него снова задрожал, запахло озоном.

Но вместо сферы света над его ладонью с треском возникла... маленькая, дико вращающаяся молния. Она была нестабильной, потрескивала и бросала по стенам нервные блики. Это был не контроль, это был сбой. Короткое замыкание в магической сети.

Эландир смотрел на это с нескрываемым презрением.

— Это и есть твое «озарение», принц? Неконтролируемый выброс энергии? Детская шалость, недостойная эльфа твоего ранга!

Унижение жгло Артема изнутри. Он чувствовал себя как на том несчастном зачете, когда не мог вымолвить и слова. Но тогда он мог только молчать и краснеть. Здесь же, в теле принца, в нем закипело нечто новое — гнев.

— Вы изучаете следствия, советник, — внезапно для себя самого сказал он, его бархатный голос прозвучал тихо, но четко. — Вы заучиваете слова, что вызывают свет. А я пытаюсь понять причину. Что такое свет? Это поток частиц, волна, несущая энергию. Ваша сфера — это статичная форма. А это... — он указал на потрескивающую молнию, — ...это сама энергия в ее чистом, динамичном виде. Неуправляемом? Пока да. Но кто сказал, что ваш путь — единственно верный?

Он не отводил взгляда от Эландира. В его глазах горел вызов. Это был взгляд не принца Лаэрина, а Артема Коновалова, который ненавидел, когда его припирают к стенке догмами.

Эландир побледнел. Ересь! Чистейшая ересь! Но заявленная с такой уверенностью, что у других присутствующих советников на лицах промелькнуло не осуждение, а интерес.

— Ты забываешься, мальчик, — прошипел Эландир.

— Нет, — парировал Артем. — Я начинаю верить. Верить, что истина не всегда написана в свитках. Иногда ее нужно высекать самому.

Он резко сжал ладонь, и молния с шипением погасла. Развернувшись, он вышел из библиотеки, чувствуя, как дрожат его колени, но с высоко поднятой головой. Он проиграл битву в магии, но выиграл небольшую, но важную дуэль воли.

Вернувшись в свои покои, он рухнул на ложе. Его трясло. И тут его ум наполнился чужим, но таким знакомым чувством — теплой волной удовлетворения, смешанной с легкой грустью. Он увидел мысленный образ: разноцветные огни в ночном парке, толпу счастливых людей и ощутил на своем плече призрачное, но теплое касание. Чужая благодарность. Чужой успех.

Он закрыл глаза.

«Ты тоже держись там, принц», — подумал он в пустоту. «Похоже, у обоих наших дворцов очень шаткие стены».

Глава 6. Нить между мирами

Лаэрин

Успех на фестивале принес Лаэрину не только благодарность Маши, но и подозрительные взгляды коллег по кафе. Особенно от Виталия, старшего бариста, который до этого считал Артема безропотной рабочей лошадкой. Теперь же Лаэрин, сам того не желая, бросил вызов его негласному авторитету.

— Что, Коновалов, решил стать героем? — проворчал Виталий, когда Лаэрин предложил перенести стойку с сиропами, чтобы освободить проход. — Место свое здесь знаешь? Уборщик и посудомойка. Не король ты тут.

Лаэрин промолчал, сжав зубы. Привычный гнев закипел в нем, но теперь он знал его цену. Вместо того чтобы позволить эмоциям вырваться наружу, он глубоко вдохнул и сосредоточился на так знакомом ему ощущении — прохладной, текучей энергии магии. Он мысленно представил, как направляет ее не вовне, а внутрь себя, на охлаждение своего пыла. Он не пытался сотворить заклинание, он просто... успокаивался.

И случилось нечто новое. Вместо неконтролируемого всплеска, он почувствовал, как по его жилам разливается легкая прохлада, смывая жар гнева. Это был крошечный, но осознанный контроль. Первая победа над самим собой в этом мире.

Вечером, вернувшись в свою каморку в общаге, он сел на кровать и закрыл глаза. Он больше не пытался просто пережить день. Он пытался понять. Почувствовать ту нить, что связывала его с тем, по чьему телу он сейчас ходил. Он сосредоточился на образе Артема — не на своих воспоминаниях, а на том чувстве упрямства и отчаянной смекалки, что прорывалось сквозь их связь.

«Ты слышишь?» — подумал он, вкладывая в мысль все свое намерение, как когда-то вкладывал силу в магические жесты.

Сначала — ничего. Затем... легкое покалывание в затылке. Словно на него смотрели из темноты. И потом, едва уловимо, как далекий радиосигнал сквозь помехи, проступил образ. Не чувство, а именно образ: сложный магический чертеж, начертанный на пергаменте. И он... он видел в нем ошибку! Не знаниями Артема, а своим, отточенным веками опытом чтения магических схем, взгляд улавливал изъян в сплетении рун. Банальный, детский изъян, ведущий к разбалансировке энергии.

Не думая, Лаэрин мысленно ткнул в это слабое место, послав импульс — не слова, а чистое понимание, предупреждение.

Ответ пришел почти мгновенно. Яркая вспышка изумления, смешанная с облегчением. И короткое, ясное, как удар колокола, слово в его сознании:

«...Спасибо».

Это был не случайный прорыв эмоций. Это был диалог.

Артём

Свиток, который вручил ему разгневанный Эландир для «исправления», был настоящей головоломкой. Речь шла о стабилизации магического барьера, но все схемы выглядели для Артема как клубок спутанных проводов. Он сидел в своей комнате, в отчаянии вглядываясь в закорючки. Чем дольше он смотрел, тем сильнее росла уверенность, что здесь что-то принципиально не так. Заложенный в схему принцип противоречил тому смутному ощущению «физики» магии, что он начал постигать.

— Да тут контакты перепутаны! — прошептал он в пустоту, проводя пальцем по злополучному узлу рун.

И в этот миг в его голове, словно вспышка молнии, возникла абсолютно четкая, чужая мысль. Она не была словами. Это было знание. Ощущение кристальной ясности, указывающее прямо на проблемный узел. Он увидел его изъян — не логически, а интуитивно, как будто ему его подсказал кто-то стоящий за плечом. Более опытный. Более знающий.

«...Спасибо», — успел он подумать, прежде чем осознал, кому адресует благодарность.

Этого импульса, этой подсказки ему хватило. Он схватил стилус и на полях свитка начал набрасывать свою, интуитивную схему. Он не копировал древние руны. Он рисовал то, что чувствовал: не замкнутый круг, а подобие стабилизатора напряжения, конденсатора, накапливающего излишки энергии и плавно ее высвобождающего. Он представлял диоды, резисторы и транзисторы, но облекал эти понятия в образы, доступные эльфийскому разуму — «струйный клапан», «магический аккумулятор», «эфирный фильтр».

На следующий день он молча положил исправленный свиток перед Эландиром. Тот пробежал глазами, и его лицо вытянулось от изумления. Это была ересь. Но это была гениальная ересь. Предложенная схема была не просто исправлением — она была усовершенствованием. Более гибким, стабильным и элегантным.

— Кто... Кто помог тебе? — наконец выдавил советник.

— Мне подсказало понимание сути, советник, — невозмутимо ответил Артем. — Как и прежде.

В его сторону стали смотреть иначе. Если раньше им интересовались как диковинкой, то теперь в глазах некоторых младших магов и инженеров появилось уважение. К нему подошел один из них, представившийся Финарион.

— Принц Лаэрин, — сказал он тихо. — Твой метод... он противоречит устоям. Но он работает. Не согласился бы ты обсудить его применение в системе освещения восточного крыла? Там есть хроническая проблема...

Впервые за все время Артем почувствовал не просто облегчение от того, что его не разоблачили, а нечто новое — профессиональный интерес. С ним советовались. Его мнение что-то значило.

Вечером, лежа в своем огромном ложе, он снова попытался достичь того, другого. Он думал о нем не как о принце в своем теле, а как о союзнике. О том, кто стоит за стеной и подает сигналы.

«У нас получилось», — направил он мысль, вложив в нее всю свою надежду и зарождающуюся уверенность.

Ответ пришел не сразу. Но когда пришел, он был ясным и твердым, как рукопожатие:

«Да. Получилось».

Стена между мирами все еще была непроницаемой. Но в ней появилась первая трещина. И сквозь нее теперь можно было не только кричать от отчаяния, но и шептать слова поддержки. Они больше не были одиноки в чужой шкуре. Они стали командой.

Глава 7. Свет и Тени

Артём

Предложение Финариона оказалось не просто лестью. Восточное крыло дворца, где располагались покои младших магов и архив второстепенных свитков, и правда освещалось неровно. Магические светильники мерцали, словно на последнем издыхании, а иные и вовсе гаснули на полдня. Старая система, построенная на принципе единого источника, была подобна гирлянде с одним перегоревшим проводком — не работало все.

Артём, в сопровождении заинтересованного Финариона и пары других молодых эльфов, провел целый день, изучая проблему. Он не чувствовал магических потоков, как они, но он видел логику. Или, скорее, ее отсутствие.

— Вся система завязана на кристалле в основании шпиля, — объяснял Финарион, указывая на сложную сеть рун, расходящихся от центральной точки по стенам. — Если его мощность падает или происходит засорение эфирного канала...

— ...то темнеют все комнаты разом, — закончил за него Артём. — Это как включить все приборы в общаге в одну розетку. Рано или поздно пробки выбьет.

Эльфы смотрели на него в недоумении.

— «Пробки»? «Розетка»? — переспросил один из них.

Артём махнул рукой.

— Неважно. Суть в том, что система нерезервированная. Нет дублирования. Нужно сделать... параллельную схему.

Он взял стилус и на большом листе пергамента начал рисовать. Он изобразил не древние символы, а простую и ясную схему, похожую на чертеж электрической цепи. Несколько независимых контуров, маленькие локальные «аккумуляторы» — кристаллы, накапливающие энергию в часы низкого потребления, и автоматические «переключатели», которые должны были изолировать поврежденный участок, не затрагивая остальные.

— Мы разбиваем сеть на автономные сектора, — объяснял он, водя стилусом по линиям. — Если потухнет здесь, — ткнул в один контур, — здесь свет останется. — Он перевел стилус на другой. — И мы всегда сможем подключить аварийное питание вот отсюда.

Финарион смотрел на схему с растущим благоговением.

— Это... так просто. Почему мы не додумались до этого раньше?

— Потому что вы всегда следовали традиции, — сказал Артём, и в его голосе прозвучала не чужая надменность, а его собственная, артемовская уверенность. — А традиция редко задает вопросы «почему?».

Внезапно его сознание пронзила знакомая острота — чувство ясности, стратегического удовлетворения. Он почувствовал, как в его разуме всплывает образ — не схема, а... код? Странные символы, выстроенные в столбцы, и ощущение изящного, эффективного решения. Это был ответный подарок. Не конкретная подсказка, а сам принцип: смотреть на проблему под другим углом.

Вдохновленный, Артём добавил к своей схеме последнюю деталь — петлю обратной связи, позволяющую системе самонастраиваться в зависимости от времени суток и потребления.

— Попробуем? — предложил Финарион, его глаза горели.

Работа закипела. Артём не читал заклинаний. Он руководил. Он показывал пальцем, где нужно переписать руны, как расположить кристаллы. Эльфы-маги, вооружившись его «чертежом», воплощали его замысел в жизнь. Это был странный симбиоз — человеческая логика и эльфийская магия.

Когда последний кристалл был установлен на место, Артём мысленно щелкнул выключателем. Система дрогнула и заработала. Ровный, уверенный свет залил все уголки восточного крыла. Ни одного мерцания. Ни одной тени.

Молодые эльфы разразились сдержанными, но восторженными аплодисментами. Финарион смотрел на Артёма как на пророка.

В этот момент в дверном проеме возникла высокая тень. Эландир. Он молча наблюдал за происходящим несколько секунд, его лицо было непроницаемой маской. Потом его холодный голос разрезал воздух:

— Игрушки. Вы играете с огнем, не понимая его природы. — Его взгляд упал на Артёма. — И ты, принц, ведешь их за собой. Будь осторожен. Тот, кто играет с неизвестными силами, рискует быть ими сожранным.

Но на этот момент его угроза прозвучала пусто. Слишком силен был контраст между его словами и реальным, осязаемым успехом. Эландир развернулся и удалился, оставив после себя тягостное молчание.

Однако его появление не смогло омрачить триумф. Артём стоял, глядя на ровный свет, который он, Артём Коновалов, подарил этому волшебному дворцу. И чувствовал, как сквозь толщу миров до него доходит тихое, одобрительное эхо: «Отлично».

Лаэрин

Инцидент с Виталием и последующий успех в управлении гневом заставили Лаэрина задуматься. Его прежние попытки применить магию были подобны удару кулаком по микросхеме — грубыми и разрушительными. Но что, если подойти к этому как... к программированию?

Мысль была еретической для эльфа, но удивительно логичной для обитателя мира, пронизанного цифровыми технологиями. Воспоминания Артёма подсказывали основы — переменные, условия, циклы. Магия этого мира была энергией, лишенной формы. А что, если задать ей форму? Не заклинанием, а алгоритмом?

Он сидел в своей комнате, держа в руках сломанный электрочайник — очередную жертву быта Артёма. Задача была проста: заставить его снова нагревать воду. Но не грубым поджариванием, а восстановив его внутреннюю «магию» — электрическую цепь.

Он закрыл глаза, отбросив представления о проводах и сопротивлении. Он вообразил крошечный, контролируемый поток энергии. Он мысленно выстроил «условие»: ЕСЛИ чайник подключен к базе (он нащупал пальцами контакты), ТОГДА разрешить энергии течь. Другой «цикл»: энергия должна течь до тех пор, пока температура воды не достигнет определенной точки, а затем разорвать круг.

Это была титаническая работа для ума. Он не колдовал — он писал код на языке вселенной. Каждую «строчку» он проверял внутренним чутьем, ища ошибки, «баги» в логике потока.

И вдруг, в его сознании, как озарение, всплыл образ — схема магического контура, но нарисованная в непривычной, геометрически строгой манере. Он увидел проблему и ее изящное решение — «параллельные контуры». Это была не его мысль. Это был подарок. Ответ на его невысказанную просьбу о помощи.

Вдохновленный, Лаэрин доработал свой ментальный алгоритм, добавив в него «защиту от короткого замыкания» — условие, которое должно было немедленно разорвать поток при обнаружении нестабильности.

Он прикоснулся пальцами к контактам чайника и мысленно «запустил» программу.

Тихий щелчок. Лампочка на чайнике загорелась ровным оранжевым светом. Через несколько минут из него пошел пар.

У Лаэрина перехватило дыхание. Он сделал это. Не силой, не древним заклинанием, а чистым, прикладным разумом. Он не просто починил вещь — он понял принцип и применил его.

В этот момент дверь в его комнату со скрипом открылась. На пороге стоял Виталий. Его взгляд упал на работающий, поблескивающий чайник в руках Лаэрина.

— Чё, Коновалов, экстрасенсом подрабатываешь? — усмехнулся он. — Или просто починил наконец, гений?

Но в его насмешке прозвучала неуверенность. Он видел, что чайник, с которым несколько человек безуспешно возились, теперь работал. И это было так же необъяснимо, как и внезапные организаторские способности Артёма.

Лаэрин медленно поднял на него взгляд. В его глазах не было ни страха, ни гнева. Только спокойная уверенность.

— Я просто нашел правильный подход, — тихо сказал он.

Виталий что-то пробормотал и ретировался.

Лаэрин остался один с гудеющим чайником и новой, революционной мыслью. Его связь с Артемом была не просто мостом между мирами. Она была катализатором. Объединяя эльфийское понимание магии с человеческим системным мышлением, они могли творить вещи, невозможные для каждого из них по отдельности.

Они более не были беспомощными жертвами обстоятельств. Они стали архитекторами. И их первая совместная постройка — хлипкий мостик взаимопонимания — начинала обретать прочность стали.

Глава 8. Цена прорыва

Артём

Успех с системой освещения стал для Артёма двойным мечом. С одной стороны, он завоевал доверие группы молодых маг-инженеров во главе с Финарионом. С другой — привлек смертельно опасное внимание Эландира. Советник теперь видел в нем не просто странного принца, а прямую угрозу устоям, угрозу своей собственной власти.

Испытание пришло неожиданно. В сердце дворца, в Зале Сердца, находился главный кристалл, стабилизирующий магическое поле всего Луналиса. И он начал «болеть». Энергия пульсировала неровно, вызывая перебои в работе простейших заклинаний по всему городу. Совет в панике собрался вокруг мерцающего камня.

— Деградация структуры, — мрачно констатировал верховный маг, отец Лаэрина, Аэндолар. — Мы пробовали все ритуалы усиления. Они дают лишь временный эффект. Кристалл не принимает энергию.

Артём стоял в стороне, чувствуя себя абсолютно бесполезным. Он мог нарисовать схему проводки, но это? Это было как просить слесаря починить ядерный реактор.

Эландир скрестил руки на груди, его взгляд скользнул по Артёму.

— Что же, новатор? Где твои революционные методы? Или они работают только с фонарями для прислуги?

Вокруг воцарилась тишина. Все ждали ответа. Артём чувствовал, как под взглядами присутствующих его уверенность тает. Он смотрел на кристалл и не видел ничего, кроме красивого мерцающего камня. Никакой «физики», никакой логики.

«Помоги, — отчаянно подумал он, обращаясь к тому, кто был за стеной. — Я не понимаю. Я не справлюсь».

Ответ пришел не сразу. Сначала — волна чужого раздражения и концентрации. Лаэрин был чем-то занят, его мысли были заняты своей проблемой. Но потом, сквозь этот шум, пробилась ясная, холодная нить. Образ. Не схема, а... ощущение. Ощущение болезни, разлада. Лаэрин не видел кристалл, но он чувствовал его нестабильность через Артёма, как врач чувствует жар у пациента.

И затем, словно сквозь густой туман, в сознание Артёма начало проступать знание. Не его. Чужое, глубокое, интуитивное понимание магии. Он вдруг увидел кристалл не как предмет, а как узел силовых линий. Увидел, где они рвутся, где перекручены, где энергия застаивается, превращаясь в яд. Это было похоже на то, как смотреть на сложный механизм через рентгеновские лучи.

— Он не деградирует, — вдруг сказал Артём, и его голос прозвучал чужим, полным непривычной уверенности. — Он... загрязнен. Остаточные резонансы старых заклинаний создали узлы-паразиты. Вы не можете усилить больной орган, вы должны сначала его очистить.

Он подошел к кристаллу, его движения были теперь плавными и точными, будто им руководил кто-то другой. Он поднял руки, даже не зная, что будет делать дальше. Но его пальцы сами сложились в странный, неэльфийский жест — не для направления силы, а для ее тонкой фильтрации.

— Финарион, — бросил он через плечо, — подавай импульс малой мощности. Не в ядро, а в точку... вот здесь.

Он мысленно указал на то самое «больное» место, которое видел внутренним взором.

Эльфы переглянулись, но Финарион повиновался. Тонкий луч энергии коснулся кристалла. И тут же Артём, повинуясь интуитивному порыву, резко изменил частоту своего собственного, едва зародившегося магического поля. Он действовал как камертон, задающий правильный тон.

Раздался чистый, высокий звук, похожий на звон хрусталя. Мерцание кристалла прекратилось. Свет стал ровным, сияющим, жизнеутверждающим. Зал Сердца наполнился мощным, спокойным гулом восстановленной магии.

Наступила оглушительная тишина. Даже Эландир онемел. То, что только что произошло, не поддавалось никаким известным им канонам.

Аэндолар первым нарушил молчание, его голос дрожал от волнения:

— Сын мой... Как ты это сделал?

Артём опустил руки. Он чувствовал страшную усталость, будто пробежал марафон. И пустоту. Связь оборвалась. Лаэрин ушел, оставив его одного с последствиями их общего триумфа.

— Я... услышал его, — тихо сказал Артём, глядя на кристалл. — Услышал его болезнь.

Он не врал. Но он знал, что все поняли это по-своему. В его сторону смотрели уже не с любопытством, а с благоговейным страхом.

Лаэрин

В это самое время Лаэрин стоял перед доской в университетской аудитории. Его команде, в которую входила и Маша, нужно было защитить проект по базам данных. Лаэрин, с его стратегическим умом, прекрасно видел общую архитектуру, но конкретная реализация на языке SQL была для него темным лесом. Память Артёма подсказывала лишь обрывки.

— Ну, Коновалов, ты у нас главный по оптимизации, — с иронией сказал одногруппник Дмитрий, указывая на экран с запутанным кодом. — Здесь запрос тормозит всё. Исправь, если такой умный.

Лаэрин смотрел на строки кода, чувствуя знакомое жжение беспомощности. Он мог бы попытаться грубо силой воли «заставить» компьютер работать быстрее, но последствия были непредсказуемы. Ему нужен был ключ. Понимание.

И тут его накрыло. Сначала — волна чужого, всепоглощающего страха. Артём был в отчаянии. Лаэрин почувствовал его панику как свою собственную. Это отвлекло его, разозлило. Ему нужно было сосредоточиться на своей задаче!

«Отстань! — мысленно рявкнул он, пытаясь отгородиться. — У меня свои проблемы!»

Но крик о помощи был слишком сильным. Сквозь раздражение он уловил суть: магический кристалл, болезнь, непонимание. И в этот момент его собственный стратегический ум, объединившись с обрывками знаний Артёма о физике, выдал решение. Он вдруг понял принцип «магических шлаков» и резонансной очистки так же ясно, как когда-то понимал расстановку войск. Это была не его область, но логика была универсальной.

Он на миг закрыл глаза, отправив Артёму не слова, а саму суть — образ, понимание, «чертеж» решения. Это потребовало чудовищного напряжения, будто он тащил на себе неподъемный груз через быстро текущую реку.

И как только он почувствовал, что помощь ушла, связь оборвалась. Он остался один. С пустой головой и кодом на экране.

Но случилось нечто странное. Воспоминания Артёма о SQL, до этого мутные и обрывочные, вдруг прояснились. Как будто тот самый «груз», который он только что перенес, был не только знанием, но и неким ментальным блоком. Теперь, когда он его сбросил, его собственное восприятие прояснилось.

Он взглянул на код — и увидел ошибку. Грубую, глупую ошибку в соединении таблиц, создающую бесконечный цикл.

— Здесь, — его голос прозвучал хрипло от усталости. Он подошел к клавиатуре и несколькими точными ударами исправил запрос. — Вы создали циклическую ссылку. Нужно было использовать левое соединение с условием на NULL.

Он запустил запрос. Тот выполнился за долю секунды.

Аудитория замерла. Дмитрий смотрел на него, разинув рот. Маша сияла.

— Тём, да ты гений! — воскликнула она.

Но Лаэрин не чувствовал триумфа. Он чувствовал только опустошение и странную, ноющую боль в висках. Он отстранился, оперся о стол.

«Плата, — промелькнуло в его сознании. — Одновременная работа в двух мирах... имеет свою цену».

Он посмотрел в окно на серый городской пейзаж. Где-то там, в мире сияющих лесов и магии, его союзник только что совершил чудо. И он помог ему. Но теперь они оба заплатили за это своей энергией, своим душевным покоем.

Их связь перестала быть просто спасательным кругом. Она стала могущественным, но опасным инструментом. И первый ожог они получили именно тогда, когда добились наибольшего успеха.

Глава 9. Последствия симбиоза

Артём

Последующие дни стали для Артёма временем странного признания и нарастающей изоляции. Слава о «чудесном исцелении» Кристалла Сердца облетела весь Луналис. К нему теперь относились не просто как к принцу, а как к носителю некоей тайной мудрости. Младшие маги следовали за ним по пятам, надеясь подслушать его рассуждения, а старшие, подобно Эландиру, смотрели с холодной настороженностью.

Но самой большой проблемой стало его собственное состояние. После того дня его стали мучить мигрени, такие сильные, что от боли темнело в глазах. В ушах стоял постоянный тонкий звон, а сны стали яркими и пугающими: он видел серые бетонные коробки, мерцающие экраны и чувствовал чужое, тоскливое одиночество.

Он пытался воспроизвести то, что сделал с кристаллом, но безуспешно. Без того острого, направляющего импульса извне он снова был просто Артёмом Коноваловым в теле эльфа, безнадежно пытающимся понять, как работает магия. Его собственная, «физическая» магия тоже дала сбой — искорка на пальце больше не появлялась.

Ситуация достигла пика, когда он попытался помочь группе мастеров с настройкой магического лифта в западном крыле. Головная боль сдавила виски так, что он едва мог думать. Он стоял, глядя на сложную панель управления, и видел лишь размытые линии. Вместо ясного решения в голове вертелись обрывки чужых мыслей: «...синтаксическая ошибка... условие цикла... переопределить переменную...»

— Принц? — обеспокоенно спросил один из мастеров. — Вы плохо выглядите.

— Я... не могу, — прошептал Артём, отступая. — Голова...

Он повернулся и почти бегом покинул их, оставив мастеров в недоумении. Шепотки за его спиной были красноречивее любого крика: «С ним что-то не так», «Возможно, ритуал обмена повредил его разум».

В своей комнате он рухнул на пол, схватившись за голову. Это была не просто мигрень. Это было ощущение, будто его мозг перегружен, будто в него попытались впихнуть два разных мира, и они не совмещались.

«Лаэрин, — отчаянно подумал он, вкладывая в мысль всю свою боль и страх. — Что с нами происходит?»

Ответа не было. Только тихий, навязчивый звон в ушах.

Лаэрин

Для Лаэрина расплата оказалась иной. После того дня с кодом он обнаружил, что его восприятие мира изменилось. Технологии, которые раньше были для него малопонятными и враждебными, вдруг обрели странную логику. Он мог взглянуть на устройство и почти интуитивно понять его принцип работы. Воспоминания Артёма стали кристально четкими, как будто нейронные пути в этом мозгу наконец-то полностью открылись для него.

Но за это пришлось заплатить. Его эльфийская чувствительность, притупленная в этом мире, теперь болезненно обострилась. Мерцание экрана компьютера вызывало тошноту. Гул трансформатора за стеной общаги отдавался ноющей болью в костях. Он стал раздражительным, его слух, некогда способный уловить шепот в сотне шагов, теперь не мог фильтровать городской шум, обрушивающийся на него какофонией звуков.

Маша заметила перемены.

— Тём, ты стал таким... резким, — сказала она как-то раз, когда он вздрогнул от грохота грузовика под окном. — И ты смотришь на мой телефон так, будто видишь его насквозь. Ты в порядке?

— Я просто устал, — отмахнулся он, но видел в ее глазах не только беспокойство, но и растущую дистанцию. Тот Артем, которого она знала, исчез, а на его месте был кто-то другой — способный, но отстраненный и странный.

Кульминацией стал визит в крупный техномаркет за новыми деталями для проекта. Лаэрин зашел внутрь — и его сознание практически отключилось. Десятки мерцающих мониторов, гул сотен устройств, Wi-Fi-сигналы, которые он теперь буквально чувствовал кожей... Это было слишком. Зрение помутнело, в висках застучало. Он прислонился к стойке, пытаясь перевести дух, и вдруг его ум пронзила чужая, знакомая боль. Та самая, что мучила его последние дни, но теперь усиленная в десятки раз. Это была паническая атака Артёма, доведенная до пика его собственным, Лаэриновым, сенсорным перегрузом.

Они усиливали страдания друг друга.

Схватившись за голову, Лаэрин выбежал на улицу, на свежий воздух. Он стоял, опершись о стену, и дрожал. Связь не просто истощала их. Она делала их уязвимыми. Их слабости резонировали, создавая порочный круг.

Он должен был взять это под контроль.

Вернувшись в комнату, он сел в позу для медитации, которую когда-то практиковал в Луналисе. Он не пытался достичь Артёма. Он пытался оградиться. Построить ментальный щит. Он представлял себе тихий, сияющий лес, где каждое дерево было барьером против внешнего шума и чужой боли.

Сначала ничего не выходило. Чужая паника прорывалась сквозь образы. Но он продолжал, с упрямством, закаленным в тысячах часов магических тренировок. И спустя время он почувствовал едва уловимое изменение. Шум в голове стих на полтона. Головная боль отступила на сантиметр.

Он не разорвал связь. Он лишь нашел способ поставить перегородку в общем ментальном пространстве.

Артём

Лежа на полу в своих покоях, Артём внезапно почувствовал облегчение. Давящая боль в висках отступила. Острый шквал чужого перегруза исчез, сменившись тихим, ровным фоном. Он смог наконец сделать глубокий вдох.

И тогда до него донеслось. Не мысль, не образ, а чистое намерение. Ощущение тихого, сияющего леса. Ощущение защиты. И простой, ясный импульс: «Отсеки мой шум. Сосредоточься на своем мире».

Артём понял. Он поднялся, сел в кровати и закрыл глаза. Он не умел медитировать, как эльф. Но он умел сосредотачиваться. Вспомнил, как готовился к экзаменам, отключаясь от всего: от разговоров соседей, от гула с улицы. Он представлял себе толстую, звуконепроницаемую дверь, как в студии звукозаписи. И мысленно захлопнул ее.

Он не разрывал связь. Он просто перевел ее в фоновый режим.

Тишина. Благословенная тишина в его собственной голове. Звон в ушах исчез.

Он открыл глаза. Мир не изменился. Но его восприятие мира — да. Теперь он был здесь. По-настоящему.

Он подошел к окну. Глядя на сияющие башни Луналиса, он впервые не чувствовал себя самозванцем. Он чувствовал себя... Артёмом. Со своими слабостями, со своей болью, но и со своей силой. Силой, которая заключалась не в магии Лаэрина, а в его собственной способности адаптироваться, выживать и находить нестандартные решения.

Они не могли продолжать жить, как два радио, настроенных на одну волну и создающих друг для друга помехи. Им нужно было научиться быть двумя отдельными людьми, которые иногда, по необходимости, общаются. И этот шаг — установление ментальных границ — оказался важнее любого совместного прорыва.

Они перестали быть эхом друг друга. Они снова стали собой. И в этом была их новая, настоящая сила.

Глава 10. Искусство быть собой

Артём

С обретением ментального щита жизнь в Луналисе обрела новые краски. Теперь, когда его сознание не было перегружено чужими мыслями и болью, он смог, наконец, по-настоящему сосредоточиться на своем «методе» — попытках понять магию через призму физики. Он больше не пытался слепо копировать заклинания из свитков. Вместо этого он проводил часы в укромном уголке сада, пытаясь осознанно воспроизвести ту самую искорку.

Он начал с самого простого — с тепла. Он садился, закрывал глаза и не пытался «призвать огонь». Он концентрировался на кинетической энергии молекул воздуха вокруг своего пальца. Он представлял, как они начинают двигаться быстрее, сталкиваться, выделять теплоту. Это было медленно, мучительно трудно, но это была его работа, а не слепой выброс силы.

И спустя несколько дней упорных попыток он почувствовал это. Не вспышку, а мягкое, устойчивое тепло, исходящее из его указательного пальца. Оно было совсем слабым, как от зажигалки, которую только что потушили. Но он мог поддерживать его сколько угодно долго, контролируя силу. Это был не сбой, не короткое замыкание. Это был осознанный, управляемый процесс.

С этим пришло и новое понимание. Он перестал бояться насмешек. Когда Финарион в очередной раз спросил его совета по поводу магического замка, Артём не стал изображать всезнающего мистика. Он честно сказал:

— Я не силен в традиционных рунах. Но давай посмотрим на это как на механизм. Где здесь точка напряжения? Где слабое звено?

И они вместе разбирали проблему, как два инженера. Артём рисовал свои странные схемы, а Финарион помогал облекать его идеи в плоть магии. Это был симбиоз, но теперь здоровый, основанный на взаимном уважении, а не на отчаянной зависимости.

Он даже нашел способ примирить свои два «я». Сидя однажды вечером в саду, он достал кусок пергамента и начал рисовать. Не магические схемы, а чертеж простейшего парового двигателя. Это было что-то из его мира, но он пытался изобразить это с изяществом и точностью эльфа. Это упражнение успокаивало его, напоминая, что он — не просто Лаэрин и не просто Артём, а нечто третье, уникальное.

Лаэрин

Способность отгораживаться от сенсорного потока стала для Лаэрина спасением. Он научился выходить на улицу, предварительно создав вокруг себя тонкий, невидимый барьер, который смягчал самые резкие звуки и приглушал мерцание рекламных огней. Это было похоже на ношение затемненных очков в слишком яркий день.

На учебе он перестал пытаться грубо влиять на технику. Вместо этого он стал применять свой стратегический ум к процессу программирования. Он видел код как поле боя, где переменные — это солдаты, а алгоритмы — тактические схемы. Он не помнил все функции наизусть, но он мог предсказать, какое решение будет наиболее эффективным, и быстро находил нужную информацию в памяти Артёма, не перегружая себя.

Его команда, включая Машу, с удивлением обнаружила, что «Артём» стал не только блестящим тактиком, но и отличным лидером. Он умел распределять задачи, предвидеть проблемы и гасить конфликты, прежде они разгорались. Их проект по базам данных стал одним из лучших на курсе.

Маша, наблюдая за ним, постепенно оттаяла. Она видела, что резкость и отстраненность сменились спокойной уверенностью. Однажды, когда они вместе работали в библиотеке, она сказала:

— Знаешь, Тём, я не знаю, что с тобой случилось в последнее время. Но... тебе это идет. Ты стал сильнее.

Лаэрин посмотрел на нее и впервые за долгое время улыбнулся настоящей, не вымученной улыбкой. Это была не улыбка принца, а улыбка человека, который нашел свое место.

Он тоже нашел свой способ синтеза двух миров. В свободное время он открыл для себя человеческую музыку. Сначала оглушительный рок и попса вызывали у него отторжение, но потом он нашел классику. Бах, Моцарт, Чайковский. Сложность и математическая гармония их произведений были поразительно похожи на эльфийские магические гимны. Слушая их в наушниках, он чувствовал странную ностальгию по дому, которого у него здесь не было, и в то же время — глубокое понимание этого нового мира.

Лаэрин и Артём

Ночью, лежа в своих кроватях в разных мирах, они оба, по старой привычке, ненадолго приоткрыли свои щиты. Это уже не было необходимостью. Скорее, ритуалом. Проверкой связи.

Не было ни паники, ни отчаяния, ни срочных просьб о помощи. Только тихий, спокойный обмен впечатлениями, похожий на переписку двух старых друзей.

От Лаэрина потянулась нить ровного, стратегического удовлетворения от хорошо проделанной работы и легкое удивление от красоты человеческой музыки.

От Артёма пришло ощущение тихого, но стойкого триумфа от первого по-настоящему контролируемого заклинания и теплое чувство от налаживающихся отношений с Машей.

Они не обменялись ни единым словом. Не было нужды. Они просто поделились состоянием. И поняли, что у другого все в порядке.

Затем, по взаимному, безмолвному согласию, щиты мягко сомкнулись. Каждый остался в своем мире. В своем теле. Со своими проблемами и своими победами.

Прошло почти два месяца. Паника и отчаяние первых дней сменились тяжелой, кропотливой работой, а затем — странным, но прочным принятием. Они не просто выживали. Они жили. И учились быть собой, черпая силу не в слепом слиянии, а в осознанном единстве двух разных опытов, двух разных жизней.

Они нашли свой баланс. И это было куда ценнее, чем любое магическое чудо или технологический прорыв.

Глава 11. Двойной кризис

Лаэрин

Сначала это было едва заметно. Мерцание экрана ноутбука можно было списать на помехи в сети. Потом в аудитории погас свет, но через секунду включился снова — обычное дело для старой проводки Политеха. Но когда замигал свет во всем общежитии, а из динамика телефона Маши послышался нарастающий, пронзительный писк, Лаэрин понял — это не случайность.

Он вышел на балкон. Городской пейзаж, обычно усыпанный ровными точками огней, теперь напоминал гирлянду с плохим контактом. Целые кварталы погружались во тьму и через несколько секунд вспыхивали вновь. С улицы доносились гудки машин и тревожные крики. Но что было хуже всего — Лаэрин чувствовал это кожей. Воздух был насыщен статикой, от которой волосы вставали дыбом. Это не было магией его мира. Это было похоже на гигантский, неконтролируемый выброс энергии, короткое замыкание в самой реальности.

И сквозь этот хаос он уловил знакомый, но теперь искаженный паникой сигнал. Не спокойный обмен чувствами, а отчаянный крик о помощи. Вместе с ним пришел образ: над Луналисом бушевало небо, но не из туч и молний, а из клубящихся, рваных петель сияния, вырывавших из рук магов контроль над их заклинаниями.

Артём! Что происходит? — мысленно крикнул Лаэрин, на мгновение забыв о всех щитах.

Ответ обжег его сознание, как удар током.

Разбалансировка! Магическое поле... оно рвется! Идет откуда-то... оттуда! От тебя!

Лаэрин отшатнулся от перил балкона. Отсюда? Из его мира? Но как? Его взгляд упал на мигающий город. Технологии. Их мир был пронизан энергиями, которые его народ никогда не постигал. И их общие эксперименты — его попытки применить магию здесь, успехи Артёма в применении логики там — они что, пробили брешь? Создали резонанс?

Он понял это с ужасающей ясностью. Их миры были разными системами, и их вмешательство создало обратную связь, петлю, которая теперь раскачивала основы обоих. Они не просто поменялись телами. Они соединили свои вселенные, и теперь эта связь вышла из-под контроля.

Артём

В Луналисе царил хаос. Цветы в садах внезапно засыхали и вновь расцветали за секунды. Фонтаны извергали ледяные глыбы, которые тут же таяли в кипятке. Младшие маги в ужасе метались, не в силах управлять своими силами, которые вырывались на свободу.

Артём стоял в Зале Сердца. Кристалл, который он недавно «исцелил», теперь пылал ослепительно-белым светом, и от него во все стороны били слепые, хаотичные разряды. Аэндолар и старшие маги, включая мрачного Эландира, образовали круг, пытаясь сдержать энергию, но их лица были искажены напряжением и бессилием.

— Это не магическая буря! — крикнул Аэндолар. — Это... пробой! Кто-то рвет ткань мира!

В этот момент сознание Артёма пронзила знакомая острота — стратегический, холодный ум Лаэрина, анализирующий данные с пугающей скоростью. Он получил не эмоции, а вывод, готовый расчет: «Обратная связь. Наши миры в резонансе. Твои успехи в магии и мои попытки ее применить здесь создали петлю усиления. Она разорвется, если мы не остановим это одновременно».

Артём почувствовал, как кровь отливает от лица. Это была их общая вина. Их любопытство, их желание выжить, их попытки стать сильнее привели к этому.

— Отец! — крикнул он, подбегая к кругу магов. — Я знаю причину! Это эхо из мира, с которым я был связан! Наши миры... они взаимодействуют!

Эландир повернул к нему разгневанное лицо.

— И как обычно, корень беды — в тебе и твоих еретических идеях! Что ты наделал?!

— Я пытался выжить! — парировал Артём, и в его голосе зазвучала не присущая эльфам ярость. — А теперь мы можем либо винить друг друга, либо попытаться это исправить! Нужно стабилизировать энергию здесь и там, в другом мире, одновременно! Разорвать петлю!

— Безумие! — фыркнул Эландир. — Как мы можем координировать действия с миром, о котором ничего не знаем?

— Через меня! — сказал Артём, и его взгляд встретился с взглядом Аэндолара. — Я — мост. Доверьтесь мне.

В его голове Лаэрин уже транслировал новый поток информации: «Я нашел эпицентр здесь. Старая трансформаторная подстанция на окраине города. Энергетический узел. Если я смогу перенаправить мощность, создать импровизированный стабилизатор... Но мне нужен аналог в твоем мире!»

Артём окинул взглядом Зала Сердца.

— Здесь! — указал он на кристалл. — Это наш стабилизатор! Мы должны синхронизировать импульс!

Это был безумный план. Абсурдный. Координировать магический ритуал с инженерной операцией в параллельном мире через ментальную связь двух попаданцев. Но другого выбора не было.

Лаэрин

Лаэрин уже мчался по темным улицам, ориентируясь по тому самому «энергетическому чутью», которое так мучило его раньше, а теперь стало единственным компасом. Он бежал к тому месту, откуда, как он чувствовал, исходила сердцевина хаоса — к старой, полузаброшенной подстанции.

По пути он видел последствия кризиса: машины, заглохшие на перекрестках, людей с испуганными лицами, выглядывающих из окон. Этот мир, мир железа и логики, умирал от болезни, которую он сам частично породил.

Мысленная связь с Артёмом теперь была подобна натянутой струне, вибрирующей от напряжения. Он чувствовал подготовку к ритуалу в Луналисе — сосредоточенную мощь десятков магов, собранную в единый кулак. И он чувствовал страх Артёма, который должен был стать проводником, точкой отсчета.

«Готовься, — мысленно сказал Лаэрин, перелезая через ржавый забор подстанции. Перед ним стояли гудящие, мигающие щиты управления. «Я на месте. У меня есть несколько минут, чтобы понять эту систему и создать обратную связь. Дай мне сигнал».

Он закрыл глаза, отгородившись от воя сирен и треска искр. Он снова стал стратегом. Он видел не провода и реле, а потоки энергии. Его руки потянулись к рубильникам. Он не знал, что делал в человеческом понимании. Он действовал как дирижер, который должен был перенаправить звучание вышедшего из-под контроля оркестра.

Артём

В Зале Сердца маги, ведомые Аэндоларом, сомкнули круг. Артём стоял в центре, у самого основания кристалла. Его роль была самой опасной — быть живым камертоном. Он должен был принять удар энергии из своего мира, стабилизировать его через свою связь с Лаэрином и передать обратно синхронизированный, успокаивающий импульс.

— Начинаем! — скомандовал Аэндолар.

Мощь, хлынувшая в Артёма, была огненной рекой. Он вскрикнул, но удержался на ногах, концентрируясь на одном — на образе Лаэрина у трансформаторной будки. Он стал мостом. Сквозь боль он чувствовал, как его напарник в мире людей, повинуясь их безмолвной договоренности, начинал свою часть работы.

Это был танец двух вселенных, где они были единственными партнерами.

«СЕЙЧАС!» — мысленно крикнули они друг другу в унисон.

Артём, собрав всю свою волю, всю свою боль и всю свою надежду, направил колоссальную энергию кристалла не вовне, а внутрь себя — и сквозь связь, к Лаэрину.

А в это время Лаэрин, почувствовав этот импульс, резко переключил последний рубильник, замкнув цепь по придуманной им на ходу схеме.

Раздался оглушительный хлопок. В Луналисе кристалл Сердца вспыхнул ослепительно-ярким, но теперь ровным и спокойным светом. Буря прекратилась. Магическое поле стабилизировалось.

На подстанции в мире людей гудящие трансформаторы смолкли. Мерцание огней по всему городу прекратилось. Воцарилась тишина, нарушаемая лишь далекими сиренами.

Артём рухнул на колени, полностью истощенный. Лаэрин оперся о щитовую, его руки дрожали.

Они сделали это. Они остановили катастрофу.

Но когда Артём поднял голову, он увидел, как к нему приближается Эландир. Его лицо не выражало благодарности. Только холодную, беспощадную ярость.

— Ты, — прошипел советник. — Ты не принц Лаэрин. Ты сам и есть эта чума. И я докажу это всему Совету.

В мире людей Лаэрин, переводя дух, услышал за спиной голос Маши, которая, очевидно, побежала за ним, обеспокоенная его исчезновением.

— Тём? Что ты здесь делаешь? Что это было? — в ее голосе был не только страх, но и недоверие. Самый страшный вопрос, которого он боялся: «Кто ты на самом деле?»

Кризис миров был позади. Но личный кризис доверия для обоих только начинался.

Глава 12. Испытание правдой

Артём

— Ты не принц Лаэрин.

Слова Эландира повисли в внезапно наступившей тишине Зала Сердца. Давление магического шторма исчезло, но теперь его сменило напряжение куда более опасное. Все взгляды — Аэндолара, старших магов, Финариона — были прикованы к ним двоим.

Артём медленно поднялся на ноги, все еще чувствуя, как дрожат колени от перенапряжения. Его ум лихорадочно работал. Отрицать? Но он только что координировал ритуал спасения с помощью знаний из другого мира. Притворяться, что не понимает? Но Эландир не отступит.

И тогда он принял решение. Не решение Артёма-студента, который боялся провала, и не решение принца Лаэрина, который привык повелевать. Это было решение того, кем он стал за эти два месяца — человека, прошедшего через огонь и нашедшего в себе силу.

— Нет, — тихо, но четко сказал Артём. — Я не совсем тот Лаэрин, который ушел в Ритуал.

В зале пронесся удивленный ропот. Эландир с торжествующим ужасом обвел взглядом собравшихся.

— Слышите! Он признался! Он самозванец!

— Я не самозванец, — голос Артёма окреп. Он повернулся к Аэндолару, своему «отцу», в чьих глазах плескалась буря из боли и надежды. — Ритуал Обмена прошел не так, как планировалось. Я — душа из иного мира, обретшая пристанище в теле твоего сына. А твой сын… — он сделал паузу, — …сейчас в моем мире. Мы стали мостом. И сегодня этот мост спас Луналис от уничтожения.

— Ересь! Кошмар! — закричал Эландир. — Он осквернил тело принца! Он — демон!

— Демоны не спасают царства, советник, — раздался спокойный голос Финариона. Молодой маг вышел вперед, его лицо было серьезным. — Я работал с ним. Я видел его «ересь». И она работает. Она спасла восточное крыло, а сегодня спасла всех нас. Разве имеет значение, откуда пришло знание, если оно служит жизни?

— Имеет! — Эландир был вне себя. — Он подрывает сами устои! Он…

— Довольно, Эландир.

Голос Аэндолара прозвучал негромко, но с такой властной силой, что все замолчали. Верховный маг подошел к Артёму и внимательно посмотрел ему в глаза. Он искал что-то. След чужеродности, обман.

— Почему ты открываешь это сейчас? — спросил он.

— Потому что правда, какой бы горькой она ни была, лучше сладкой лжи, которая ведет к гибели, — ответил Артём, не отводя взгляда. — Я не хотел обманывать. Правила Ритуала запрещали мне говорить. Но сейчас, когда на кону стоит безопасность двух миров, молчание — преступление. Эландир прав в одном — я источник угрозы. Но я же и щит от нее. Наша связь с другим миром — это данность. Мы можем пытаться ее разорвать и, возможно, погубить оба мира. Или мы можем научиться ею управлять. Как мы сделали сегодня.

Аэндолар долго смотрел на него, а затем медленно обернулся к Совету.

— Сегодня мы стояли на грани гибели. Тот, кого мы знали как нашего сына, спас нас, используя знания, немыслимые для нас. Я чувствую в его душе свет. Странный, иной, но свет. — Он повернулся к Эландиру. — Ваша бдительность делает вам честь, советник. Но сегодня ваш гнев слеп. Мы будем разбираться в этой истории. Но не с позиции страха и обвинений, а с позиции понимания и защиты нашего мира.

Эландир понял, что проиграл. Он отступил на шаг, его лицо стало маской из ненависти и смирения.

— Как прикажете, Ваше Величество.

Но Артём видел в его глазах обещание. Это была не победа. Это было перемирие.

Лаэрин

— Тём? Что ты здесь делал? Что это было?

Лаэрин стоял, опираясь о ржавую панель управления, и смотрел на Машу. Ее лицо было бледным от страха и непонимания. Она видела, как он, ее знакомый Артём, с решимостью заправского электрика лез на запретную территорию, а через несколько минут городской коллапс прекратился.

Он чувствовал эхо разговора Артёма с Советом — смесь облегчения, признания и новой, скрытой угрозы. Он знал, что его напарник пошел на колоссальный риск, открыв правду. И это придавало ему смелости.

— Маша, — его голос был хриплым от усталости. — То, что сейчас произошло… это не было обычной аварией.

— Я видела! Весь город мигал! А ты тут что-то делал с этими коробками! Ты что, наловчился работать с высоким напряжением? Ты мог убить себя!

— Это не было работой с напряжением, — Лаэрин покачал головой. Он выбрал слова с той же осторожностью, с какой когда-то слагал заклинания. — Это была… стабилизация. Слушай, то, что я сейчас скажу, прозвучит безумно.

Он глубоко вздохнул.

— Я не совсем тот Артём, которого ты знала. Не всегда. Со мной несколько недель назад кое-что произошло. Я получил доступ к… знаниям. К пониманию того, как устроены вещи на фундаментальном уровне. И сегодняшний сбой был вызван не поломкой здесь. Он был эхом кризиса в… другом месте. Я чувствовал это. И я знал, что должен перенаправить энергию здесь, чтобы остановить коллапс там.

Он не стал говорить о теле принца, о магии и эльфах. Он говорил на языке, который она могла если не понять, то хотя бы принять — язык знаний, интуиции и ответственности.

Маша смотрела на него, и в ее глазах боролись недоверие, страх и та самая надежда, что заставляла ее верить в него все эти недели.

— Другом месте? — медленно переспросила она. — Ты говоришь… как будто ты капитан космического корабля. Это из-за твоих «тактик» и «стратегий»? Из-за того, как ты изменился?

— Да, — честно ответил Лаэрин. — Я изменился. Потому что узнал, что мир… миры… гораздо сложнее и удивительнее, чем мы думаем. И у меня теперь есть обязанность. Не перед тобой, не перед универом, а перед чем-то бóльшим. Сегодня я исполнил ее.

Он умолк, давая ей время. Он видел, как она обрабатывает информацию. Она смотрела на него не как на странного парня, а как на человека, который только что признался в чем-то невероятном, но важном.

— И… тому Артёму, которым ты был раньше… ему плохо в том «другом месте»? — тихо спросила она.

Лаэрин улыбнулся, и в его улыбке была неподдельная грусть и нежность.

— Нет. С ним все в порядке. Он… справляется. Даже лучше, чем я мог предположить.

Маша кивнула, словно что-то для себя решив. Она подошла ближе и взяла его за руку. Ее ладонь была теплой.

— Я не понимаю до конца. Это пугает. Но… я вижу, что ты не сошел с ума. И я вижу, что ты стал… лучше. Сильнее. И сегодня ты спас город. — Она глубоко вздохнула. — Ладно, капитан. Объясни мне еще раз. Без космических кораблей. Что, черт возьми, только что произошло?

И Лаэрин, стоя у гудящей подстанции под начинающим накрапывать дождем, начал объяснять. Не всю правду, но ее суть. Правду о связи, ответственности и о том, что иногда один человек на краю света может стать якорем для целого мира.

В его сознании тихим эхом отозвалось чувство от Артёма — не страх, а твердая решимость. Они прошли через огонь. Их секрет был раскрыт, но не использован против них. Они выстояли.

И теперь, с новыми союзниками и старыми врагами, им предстоял последний месяц испытания. Но теперь они шли навстречу ему не как жертвы, а как полноправные хозяева своей странной и удивительной судьбы.

Глава 13. Последний рубеж

Артём

Следующая неделя стала для Артёма временем напряженного затишья. Формально он не был под стражей, но чувствовал себя как под домашним арестом. За ним установили негласное наблюдение, а Эландир, хоть и был вынужден подчиниться воле Аэндолара, не упускал случая бросить на него взгляд, полный ядовитого презрения.

Вместо прежних практических занятий с Финарионом, его пригласили в Белый зал — место для официальных слушаний. За длинным столом из полированного мрамора сидели Аэндолар, Эландир и несколько самых влиятельных архимагов. Это был не суд, но нечто очень на него похожее — «Совет по пониманию инцидента».

— Итак, — начал Аэндолар, его голос был лишен отеческой теплоты, осталась лишь тяжесть ответственности. — Ты утверждаешь, что являешься душой из мира, лишенного магии, но полного… технологий? Объясни.

Артём глубоко вздохнул. Он сидел напротив них, чувствуя себя студентом на защите диплома перед строгой комиссией. Но на этот раз ставки были неизмеримо выше.

— В моем мире, — начал он, подбирая слова, — мы не управляем энергией напрямую. Мы создаем для нее законы. Устройства. Цепи. Мы используем логику, чтобы заставить силы природы работать на нас. То, что вы называете магией, для нас — лишь еще один набор законов, который можно понять и применить.

— Кощунство! — не выдержал Эландир. — Магия — это дар, искусство, поток жизни! Ее нельзя низвести до уровня… вычислений!

— Почему нет? — парировал Артём. — Вы же вычисляете траекторию полета заклинания? Вы чувствуете резонанс кристаллов? Это и есть математика, просто выраженная в иной форме. Моя ценность… ценность моего опыта в том, что я могу видеть вашу магию со стороны. Видеть ее слабые и сильные места, которые вам, выросшим внутри этой системы, не видны.

Он говорил не как защищающийся, а как эксперт, предлагающий свои услуги. Он рассказывал им о принципах кибернетики, проводя параллели с магическими контурами. Объяснял теорию управления на примере стабилизации Кристалла Сердца. Говорил о необходимости «защитных автоматов», которые могли бы изолировать участки магической сети при сбое, как это делают автоматы в энергосетях его мира.

Архимаги слушали с каменными лицами, но некоторые из них украдкой делали пометки на пергаментах. Его идеи были шокирующими, но они были логичны. И они работали — восточное крыло и спасение кристалла были тому доказательством.

— Допустим, мы примем твою помощь, — сказал наконец Аэндолар. — Что ты получаешь взамен? Чего хочешь ты? И… чего хочет тот, в чьем теле ты находишься?

Это был самый главный вопрос. Артём посмотрел ему прямо в глаза.

— Мы хотим выжить. Оба. Мы хотим, чтобы по истечении трех месяцев у нас был выбор. Остаться или вернуться. И мы хотим гарантий, что ни один из наших миров не пострадает от нашей связи. Мы не просим доверия. Мы предлагаем союз. Разумный, взаимовыгодный обмен.

Он больше не просил. Он вел переговоры. От имени двух душ, застрявших между мирами.

Лаэрин

В мире людей ситуация была не менее напряженной, но куда более приватной. Маша не рассказывала никому о его «признании», но между ними возникла новая, невидимая стена. Она была с ним вежлива, помогала с учебой, но в ее глазах читалась постоянная настороженность. Она изучала его, как сложную головоломку.

Вечером, за чаем на их общей кухне в общаге, она наконец задала вопрос, который висел в воздухе с той ночи на подстанции.

— Тот… другой Артём. Он хороший человек?

Лаэрин отложил кружку.

— Он… упрямый, — сказал он, и в его голосе прозвучала неподдельная улыбка. — И порой отчаянный. Но да. У него доброе сердце. И он изо всех сил старается на своем месте. Так же, как и я.

— А он знает обо мне?

— Он чувствует мое отношение к тебе, — честно ответил Лаэрин. — Он знает, что ты… важна.

Маша покраснела и отхлебнула чаю.

— И что будет, когда эти ваши три месяца закончатся? Ты… ты уйдешь?

В ее голосе прозвучал неподдельный страх. Лаэрин посмотрел на нее. На эту хрупкую, умную девушку, которая стала его якорем в этом безумном мире. Он чувствовал не только свою, но и чужую, артемовскую привязанность к ней.

— Я не знаю, — снова ответил он честно. — Выбор будет не только за мной. Но… какой бы выбор ни был сделан, человек, которого ты знала, не исчезнет. Он просто… станет больше. Как стал больше я.

Он протянул руку через стол и накрыл ее ладонь своей. Это был жест и Лаэрина, который научился ценить простое человеческое тепло, и Артёма, который всегда к ней его тянулся.

Маша сначала напряглась, потом расслабилась. Она не отняла руку.

— Это так странно, — прошептала она. — Я скучаю по тому старому, неуверенному Тёме. Но мне нравится тот, уверенный в себе человек, которым ты стал. Я не знаю, кого из вас я буду скучать больше, если ты уйдешь.

В его сознании, как тихое эхо, донеслось чувство от Артёма — не ревность, а что-то теплое и грустное. Словно поддержка.

— Давайте просто проживем этот последний месяц, — предложил Лаэрин. — День за днем. Без страха перед будущим.

Она кивнула, и в ее глазах наконец-то появилось не настороженное изучение, а принятие. Хрупкое, но настоящее.

Лаэрин и Артём

Ночью, установив ментальный контакт, они обменялись новостями. Это был уже не крик о помощи, а спокойный отчет двух командиров после сложной миссии.

«Они слушают, но не доверяют, — передал Артём. «Эландир ждет моего промаха. Но я заставил их задуматься. Мы добились статуса переговорщиков, а не преступников».

«Здесь… сложнее с чувствами, но проще с логикой, — ответил Лаэрин. «Маша приняла ситуацию. Пока. Мы договорились не заглядывать слишком далеко вперед».

Они молча согласились с этим. Нельзя было планировать финал, не зная всех переменных. Оставался последний месяц. Месяц, за который им предстояло не просто выжить, а доказать обеим сторонам — и самим себе — что их союз был не случайной катастрофой, а новым эволюционным шагом. Возможностью для обоих миров стать сильнее, мудрее и… maybe, добрее.

Они легли спать в своих кроватях, в своих мирах. Впервые за долгое время их сны не были полны тревоги. В них была усталость от битвы, тяжесть ответственности, но и твердая почва под ногами. Они больше не цеплялись за обломки своих старых жизней. Они строили новую. Каждый свою. Или, возможно, одну на двоих. Время должно было расставить все по местам.

Глава 14. Обратный отсчет

Артём

Последние недели стали для Артёма временем интенсивной, почти научной работы. С одобрения Аэндолара, хоть и при недовольном ворчании Эландира, ему предоставили доступ в Изумрудные Чертоги — исследовательский комплекс, где маги-теоретики изучали фундаментальные законы магии. Теперь он был не просто странным принцем, а «советником по межмировым взаимодействиям».

Вместе с Финарионом и группой молодых, гибких умов он работал над проектом «Стабилизатора». Идея была в том, чтобы создать устройство, которое могло бы автоматически гасить магические резонансные катаклизмы, подобные недавнему, без необходимости в ритуале с участием двух миров. Артём предлагал принципы — обратную связь, демпфирование, частотные фильтры. Эльфы воплощали это в рунах и кристаллах.

Он сидел за столом, заваленным чертежами, и чувствовал странное удовлетворение. Это была его стихия. Не магия, а решение задач. Он видел, как его идеи, облеченные в плоть эльфийского искусства, работают. Маленький прототип стабилизатора, размещенный в их лаборатории, уже успешно парировал несколько искусственно созданных возмущений.

— Знаешь, — как-то раз сказал Финарион, любуясь изящным кристаллическим узором, — когда-нибудь наши потомки будут изучать это устройство и удивляться, какую ересь мы тут наворотили. Но оно работает. И это прекрасно.

Артём улыбнулся. Он чувствовал, как меняется не только он, но и мир вокруг. Медленно, с сопротивлением, но меняется. Он больше не боялся, что его разоблачат. Он боялся не успеть. Не успеть сделать что-то важное, что останется здесь после него, независимо от того, каким будет его выбор.

Он часто думал о Лаэрине. Об их связи. Она стала тоньше, но глубже. Теперь они обменивались не паникой, а опытом. Артём чувствовал, как его собственное мышление становилось более структурированным, стратегическим. А от Лаэрина, в ответ, приходило нечто теплое и человеческое — умение ценить простые моменты, шутку, вкус еды. Они не просто делились знаниями. Они обменивались частями своих душ.

Лаэрин

Для Лаэрина последний месяц стал временем подведения итогов. Он больше не боролся с этим миром. Он жил в нем. Его проект с базой данных успешно защитили, и он получил высший балл. Но победа была не в оценке, а в том, как его команда, включая Машу, смотрела на него — с уважением, а не с опаской.

Он устроился на работу в небольшую IT-компанию, занимавшуюся оптимизацией логистических систем. Его способность видеть систему в целом и предвидеть узкие места оказалась бесценной. Он не писал код быстрее всех, но его решения были самыми элегантными и надежными. Человеческий мир, с его хаосом и сложностью, больше не был ему враждебен. Он стал гигантской головоломкой, которую ему нравилось решать.

Вечерами он гулял с Машей по городу. Они ходили в кино, и Лаэрин с изумлением обнаружил, что кинематограф — это тоже своего рода магия, магия историй, способная вызывать слезы и смех. Они обедали в дешевых кафе, и он учился отличать хорошую шаурму от плохой, что, как он обнаружил, было не менее сложным искусством, чем различение сортов эльфийского вина.

Однажды вечером, глядя на закат с крыши общаги, Маша спросила:

— Тебе не страшно? Что будет, когда придет время?

— Страшно, — признался Лаэрин. — Но не так, как раньше. Раньше я боялся потерять себя. Теперь я боюсь потерять… все это. — Он обвел рукой горизонт с силуэтами многоэтажек, огнями окон, гудками машин. — Но какой бы выбор я ни сделал, я уже не буду прежним. Этот мир навсегда останется частью меня.

Он чувствовал, как в его сознании возникает одобрительный импульс от Артёма. Они оба понимали это. Они стали гибридами. Двумя людьми в одном, даже находясь в разных телах.

Общая тревога

За неделю до истечения срока в обоих мирах начало твориться нечто странное. В Луналисе маги фиксировали слабые, но нарастающие «вибрации» в эфире. Воздух временами звенел, как натянутая струна. В мире людей в сети участились сбои, а чувствительные люди жаловались на беспричинную тревогу и мигрени.

Артём и Лаэрин почувствовали это одновременно, даже без ментальной связи. Давление. Ощущение, что реальность истончается, как натянутая кожа на барабане, готовом лопнуть.

Они установили контакт. Теперь их связь была кристально чистой, отточенной неделями практики.

«Это обратный отсчет, — мысленно сказал Артём. «Связь между мирами достигла пика. Ритуал готовится завершиться. Нам нужно быть готовыми».

«Я чувствую, — ответил Лаэрин. «Как будто нас тянут в разные стороны. Наш симбиоз… он стал слишком стабильным. Система сопротивляется».

Они молча согласились. Пришло время принимать решение. Но как выбрать между двумя домами? Между двумя жизнями? Между долгом принца и свободой человека? Между теплом простых радостей и величием магического искусства?

В Луналисе Артём подошел к окну и смотрел на сияющий под луной город. Он думал об отце, который с трудом, но принял его. О Финарионе, ставшем ему другом. О своей миссии, которая только начинала приносить плоды.

В мире людей Лаэрин смотрел на спящую Машу. Он думал о ее доверии, о своей новой работе, о вкусе кофе по утрам и о сложной, грязной, но невероятно живой человеческой цивилизации.

Оба они чувствовали тихую панику. Не из-за страха перед неизвестностью, а из-за невозможности выбора. Они оба полюбили свои новые миры. Они оба нашли в них свое место.

И оба понимали, что, возможно, им придется пожертвовать одним ради другого. Или найти третий путь. Но времени на раздумья почти не оставалось.

Обратный отсчет начался.

Глава 15. Выбор

Артём

Воздух в Луналисе звенел, как гигантский хрустальный колокол. Волшебные огни мерцали неритмично, а по небу пробегали разряды сияющей пыли. Артём стоял в Зале Сердца, чувствуя, как само его тело начало терять плотность. Ощущение было сродни тому, как будто его выдергивают за ниточку из куклы. Он смотрел на Аэндолара, Финариона, на встревоженные лица магов — и понимал, что стал частью этого мира. Мысль о возвращении в свое старое тело, в свою старую жизнь, вызывала не облегчение, а острую, физическую боль утраты.

«Лаэрин!» — мысленно позвал он, вкладывая в зов всю свою растерянность и тоску.

Лаэрин

В мире людей было не лучше. Земля под ногами будто колебалась, хотя здания оставались недвижимы. Свет фонарей плясал, а электронные устройства выключались и включались сами по себе. Лаэрин чувствовал, как его сознание начинают вытеснять из тела Артёма. Он стоял на крыше общаги, держа за руку Машу. Ее пальцы сжались на его руке.

— Это оно, да? — прошептала она, и в ее глазах стояли слезы.

Лаэрин не мог ответить. Он смотрел на панораму города, который научил его быть человеком, и чувствовал, как его сердце разрывается на части. Возвращение в Луналис, к долгу, к магии, к вечности — теперь казалось не возвращением домой, а изгнанием.

«Артём! Я не могу!» — его ментальный крик был полон той же агонии.

Безмолвный диалог

Их сознания встретились в пространстве между мирами, где царил хаос рвущихся связей. Картины из Луналиса и Земли мелькали, накладывались друг на друга, создавая сюрреалистичный коллаж.

«Я не хочу уходить!» — мысль Артёма была горячей и влажной, как слеза.

«И я!» — ответил Лаэрин. «Но мы не можем остаться! Это убьет оба мира! Мы видели, что происходит, когда связь выходит из-под контроля!»

Они знали это. Их симбиоз стал слишком мощным. Попытка перманентно закрепиться в чужом теле создала бы нестабильность, которая в конечном итоге поглотила бы оба мира.

«Значит, это конец?» — в отчаянии спросил Артём. «Мы возвращаемся и забываем?»

«Нет, — вдруг пронеслось в сознании Лаэрина с ослепительной ясностью. «Мы не должны забывать. Мы не должны терять это. Мы — мост. И мост должен остаться».

Идея оформилась мгновенно, рожденная из двух месяцев совместного опыта, боли и роста. Они не хотели и не могли оставаться в чужих телах. Но они и не могли просто вернуться к старой жизни. Они изменились. Их миры изменились благодаря им.

«Арбитр!» — мысленно воззвали они в одну секунду, вкладывая в этот зов не просьбу, а требование, подкрепленное всей их волей. «Мы хотим говорить с тобой!»

Пространство вокруг их ментальных проекций содрогнулось. Безличный, лишенный тембра Голос, который когда-то объявил им правила, прозвучал с едва уловимой ноткой… любопытства?

«Протокол завершается. Подготовка к возвращению. Ваш запрос отклонен».

«Мы отказываемся возвращаться на старых условиях!» — заявил Лаэрин, и в его «голосе» звучала вся власть принца Луналиса.

«Мы — новое явление!» — поддержал Артём. «Мы — стабильный канал между мирами! Разрушить его — значит уничтожить уникальную возможность! Мы предлагаем новый договор!»

Наступила пауза. Хаотичные вибрации вокруг замерли, словно сама реальность прислушалась.

«Предлагайте», — прозвучало наконец.

Новый Договор

Их план был безумен и гениален. Они не просили остаться. Они просили права на возвращение — в свои собственные тела. Но с сохранением ментальной связи. С возможностью, после тщательной подготовки и стабилизации, на короткое время открывать врата между мирами для обмена знаниями. Они предлагали не разрыв, а союз. Не аномалию, а дипломатический протокол.

«Вы доказали свою способность управлять связью, — произнес Арбитр после долгого молчания. «Вы предотвратили коллапс. Вы нашли силу в симбиозе, не теряя своей индивидуальности. Это… не предусмотрено исходными параметрами».

«Мир никогда не стоит на месте, — сказал Лаэрин. «Даже твои».

«Мы можем быть больше, чем просто выжившие, — добавил Артём. «Мы можем быть послами. Проводниками. Защитниками обоих миров».

Решение пришло не мгновенно. Они чувствовали, как Арбитр — будто то сверхсущество, то древний механизм — анализирует триллионы вероятностей. Наконец, Голос прозвучал с новой, странной интонацией — почти что уважением.

«Протокол изменен. Возвращение в исходные тела состоится. Ментальная связь будет сохранена на уровне, не угрожающем стабильности реальностей. Возможность установления контролируемого канала для обмена энергией и информацией будет рассмотрена после периода стабилизации и демонстрации дальнейшей ответственности. Испытание пройдено. Поздравляю».

Возвращение

Артём открыл глаза. Он лежал на жестком матрасе в своей комнате в общаге. За окном был слышен привычный гул города. Он поднял руку — короткие пальцы, знакомые шрамы. Он был собой. Настоящим Артёмом Коноваловым.

Но в его голове было не пусто. Там, на задворках сознания, жило тихое, ясное эхо — ощущение прохладного мрамора, запах цветущих люминесцентных деревьев и безмолвное, твердое: «Я здесь».

Улыбка медленно растянулась на его лице. Он был дома.

Лаэрин сделал вдох. Воздух был напоен знакомыми ароматами Луналиса — магией, озоном и вековой пылью древних фолиантов. Он лежал на своем ложе с шелковыми простынями. Он поднял руку — длинные, изящные пальцы, безупречная кожа. Он был собой. Принцем Лаэрином.

И в его разуме, как далекая, но прекрасная мелодия, звучало теплое, человеческое чувство — воспоминание о вкусе кофе, образ улыбающейся девушки и беззвучное: «Добро пожаловать домой».

Он встал и подошел к окну. Его королевство сияло в лунном свете. Он был дома.

Оба. Каждый в своем мире. Но больше не одинокие. Их испытание закончилось, но их настоящая миссия только начиналась. Они были живым мостом. И впервые за долгое время оба были по-настоящему счастливы.