Порфирность

Яков Есепкин

«Стихотворения из гранатовой шкатулки»

Порфирность

Третий фрагмент

Дует северный ветер, о цветь

Юровую сильфиды биются,

Кто еще о звездах днесь, ответь,

Лишь по ним и мученья даются.

Нам ли, нам ли со южных ночей

Доносили аромы зефирность,

Негой веяли, се, палачей

Ныне виждим однех и порфирность.

Но скудельные чаши цикут,

Выльют небы оцвет бальзаминов,

И архангелы нас провлекут

Мимо вечных тлеенных жасминов.

Седьмой фрагмент

Воск свечельный звездами претлим,

Аще ныне темно от лампадок,

Был наш сад горним цветом палим,

Стал разорен, разорен и падок.

Сей во мгле и горел виноград,

Крыша мира темнее Отчизны,

Всенебесный лазоревый град

Уготовил балы нам и тризны.

И вольно же обручникам тьмы

Яд алкать и тиранить цевницы,

Где каймами убойной сурьмы

Сводят нас по раменам цветницы.

Девятнадцатый фрагмент

Огони пировых угасят,

Нощный сад оведет червотечность,

Се, нещадно миазмы висят –

И нещадна вишневая млечность.

Этот мрамор воздышит одной

Тленной желтию, сонник Эреба

Полн химерами, их по одной

В снах язминовых чествует Геба.

Иль еще ангелки принесут

Весть благую и вретище наше

С юровыми звездами спасут,

На мрамор цветь со кровью лияше.

Тридцатый фрагмент

Это мая порфировый мел,

Се надрайской лепнины величье,

Где и Феб сладкозвучный немел,

Где сильфиды меняли обличье.

Соглядайте еще ангелки

Ювенильных ваяний цетрары,

Огневые таят бродники

Юной Цинтии нежные чары.

Ах, восторг сей камены вспеют,

Днесь их рамена в цвете немеют,

И бессмертие небы лиют,

И убить премолчащих не смеют.

Тридцать четвертый фрагмент

Время истинно речь иль молчать,

Не затворы, так ветхие сени

Будут нас о звездах привечать,

Мы найдем их ночные ступени.

Благодарствие цвети юров,

Нет оврага с черемухой краше,

Убежим со исчадных пиров,

Млечность, млечность на хлебы лияше.

И начнут фарисеи тиснить

Вишни мглой, по еминам и соли

Весть канвы, и тлеющую нить

Мы тогда воплетем в сон юдоли.

Принты

Седьмой фрагмент

Очеса барвой снов прелием,

Хоть сейчас о звездах апронахи

Будут знаком, пылай, Вифлеем,

Виждь – поят фарисеев монахи.

Виждь обводки червовых стольниц,

Не над семи ль камены рыдали,

Вечна глория падших столиц,

Кои нощно герольдов не ждали.

И еще соявимся туда,

Где лампады горят ледяные

И каждится во барве Звезда,

И порфирность следят юродные.

Девятнадцатый фрагмент

Льет охладу чудесную сад,

Это Божие ль, чаде, зелени

Иль в горящих скульптурницах Ад,

Годно се, чтоб упасть на колени.

Меж скульптур и кого преглядеть,

Восклониться каким пируэтам,

Бледным отрокам должно седеть,

Нисходяше о мраморе к Летам.

Сколь одесных певцов не спасти,

Феям бала урочен лишь траур,

Мы и будем сквозь шелк их вести

Черный принт по незвездности аур.

Двадцать пятый фрагмент

Вновь июльская ночь холодит

Золотыя венечий лепнины,

Вновь отраву Геката сладит

И беспечно виются менины.

Плачьте, плачьте, музыки, вино

Допием, чая мглу о хлебницах,

И тогда вы узрите одно

Чернь тлеющую в наших зеницах.

Яко нет боле тусклых цветов

Для успенных и сладостной хвои,

Мы хотя изо пламенных ртов

Темной цвети исторгнем сувои.

Тридцать девятый фрагмент

Темный морок стольницы овил,

Чадных свеч шестигранники тлеют,

Ангел пира не хлебы явил,

А цветы, кои дивно алеют.

Научайся, Моцарт, волшебству,

Флейты ныне мертвы и негласны,

Убивают детей по родству,

Их фамильные тени атласны.

Лишь гиады к столам поднесут

Халы мрака, чиненые мелом,

Эльфы чад на мгновенье взнесут

Во диаментном сне онемелом.

Шестьдесят первый фрагмент

Из бочонков подвальных вино

Данаиды сливают в куфели,

Мы и звездность испили давно,

И сокрасили мороком ели.

Се, одесно горит мишура

Над столами, сколь ангелы чают

Нас теперь, сколь о золоте бра

Юных див и царевен встречают.

Расточись, вековая тоска,

Суе Иды еще веселятся,

Где бессмертия нить всетонка

И лишь принты незвездные тлятся.