Порожские отморозки - 3

Гузель Логачёва

Наши начальники вернулись из Сатки в очень хорошем настроении. Пожалуй, даже в более хорошем, чем были в тот день, когда на ГЭС заменили генератор.

«Наши». Ещё месяца не прошло с тех пор, как я спящей оказалась в Порогах, а уже зову их нашими.

А что? Знаю я их всех намного дольше, чем кого-либо в посёлке. Поселкового главу Вадима, показавшегося мне ночью возле дома Пригожина огромным, человеком-горой – на несколько часов, а седобородого и очкастого Виктора и долговязого Максима – и вовсе почти на сутки. Да и за всё время пребывания в Порогах я обратила внимание на то, как они заботятся о том, чтобы у нас, обычных людей, всё было в порядке.

Мне рассказали их истории. Все воевали в Донбассе, все закончили службу незадолго до начала атомной войны. Они её предвидели и начали готовиться к ней заранее. Виктор, родившийся в Миассе, выбрал местом, где можно спастись, Пороги. Вадим финансировал закупку многого необходимого на первое время. А Максим, хоть и явился чуть позже других, немало сделал как военный. Не барствуют, живут, как и все. Вадим с женой Сашей, которая застряла в посёлке с группой туристов из Тюмени, буквально неделю назад перебрались в свежесрубленный дом из гостиницы, где прожили почти год. На огороде каждого из них, конечно, вряд ли увидишь, но прочего физического труда не чураются. Да и, как рассказывают, уже здесь участвовали во многих боях. Виктор осенью даже был тяжело ранен. Да и Максим после перестрелки в кабинете моего бывшего гражданского мужа (Сергей очень не любил слово «муж» и запрещал себя им называть, но ведь жили-то мы с ним как муж и жена) дней десять ходил с повязкой на руке. И никто в посёлке не сомневается в том, что только благодаря этой троице людям удалось без голода пережить прошлую зиму.

Есть, конечно, и те, кому они не нравятся. Кого-то раздражает резкий, с тяжёлым взглядом, Вадим. Настолько резкий, что, по слухам, лично расстреливал людей. Некоторые опасаются внешне улыбчивого, но скрытного и всё про всех знающего Макса. Виктора не любят за то, что он «сильно умный» и «всех видит насквозь, не хуже рентгена». Но как только приспичит с какой-нибудь проблемой, бегут именно к нему, к «ходячей энциклопедии», как его ещё называют.

Причину хорошего настроения они сразу же озвучили: в Сатке удалось не только собрать представителей всех самостоятельных «осколков» этой части Челябинской области и Башкирии, но и договориться о многом. О взаимной помощи в случае нападения соседей, о поддержании безопасности на дорогах, о совместном продовольственном фонде для городов, о восстановлении движения по железной дороге от Кусы и Медведёвки до Аши, о поставках топлива сельским районам для выращивания зерна, овощей и скота.

После начала атомной войны мы оказались отрезанными от нефтеперерабатывающих заводов. Даже башкирских. Что-то разбомбили, как в Уфе, до каких-то невозможно добраться из-за радиации или агрессивных соседей, как до Тюмени. Да и неизвестно, работают ли сейчас все эти «нефтяные гиганты», если почти повсеместно исчезло электричество, добывается ли нефть для их работы. Где-то оказались совсем небольшие запасы бензина и солярки, где-то – чуть побольше, как в Кропачёво. Но ездить-то надо всем, землю пахать надо, пшеницу убирать, зерно с полей вывозить на элеваторы.

Я очень удивилась, когда узнала, что мой Поль как раз и занимается сборкой установки для производства топлива из нефти.

- А нефть-то ты где возьмёшь? – спросила его я. – У нас же тут поблизости нет ни одной нефтяной скважины.

- Скважин нет, но есть запасы нефти. Огромные запасы! Нефтехранилище в Бердяуше я сам видел. И просто гигантское хранилище на востоке, в посёлке Ленинск. Там уже занимаются её перегонкой. Но мой бензин и дизельное топливо будут лучше! Потому что они там сделали совсем простые установки, а я знаю, как улучить качество перегонки и увеличить производительность.

Он вообще очень хорошо для иностранца говорит по-русски. Язык он немного знал от русской бабушки, потом подучил его для того, чтобы ездить «дальнобойщиком» из Франции в Россию. А ещё всю осень и зиму прожил в Сатке у какой-то бабушки. Но всё равно есть русские слова, от которых он впадает в ступор. Например, вчера спросил меня:

- Гузель, что значит «невыездной»?

- Ну, так в Советском Союзе называли людей, которым запрещалось выезжать за границу. Обычно это были те, кто работали на секретных предприятиях.

- Так давно? Ведь уже нет ни Советской России, ни России вообще, а слово живёт.

- А где ты его слышал?

- Я просил Виктора взять меня с собой в поездку к русским военным, а он мне ответил, что пока я не соберу установку для крекинга, я невыездной.

Он произносит имя «Виктор» на французский манер, с ударением не на первый, а на последний слог. Правда, от этого милого произношения жуткое слово «крекинг» понятнее не стало. А из объяснений Поля я поняла только то, что это тоже что-то нефтеперерабатывающее. И это будет уже вторая установка на нефтеперерабатывающем заводе, который они с Виктором Даниловым запустили в Романовке.

Они с Полем так радовались тому, что установка моего – да тоже, наверное, мужа – выдала первый бензин и солярку. Но больше всего меня поразило то, откуда они взяли эту самую нефть. Из трубы нефтепровода, проходящего рядом с Романовкой! Просто поразительно, насколько всё оказалось просто. И теперь Картаж (оказалось, что фамилия Поля обозначает французское название древнего Карфагена) с ещё бо́льшим воодушевлением занимается своей второй установкой.

- Понимаешь, самой большой фракцией при первичной переработке нефти является мазут, - попытался он объяснить мне, но я всё равно ничего толком не поняла. – Он нужен как топливо на электростанцию в Сатке. Но они не смогут сжигать столько мазута, сколько производят в Ленинске и на моём заводе. Там, в Ленинске, его сливают в одну из огромных цистерн, а у нас негде его хранить. Теперь, узнав про мою установку, наверное, начнут перерабатывать нефть и в Бердяуше. Поэтому моя крекинговая установка очень, очень нужна!

Только в результате длинного и жаркого ночного рассказа после секса (и чего все бабы с ума сходят от французов, как от любовников? Мужик как мужик, ласковый, добрый, заботливый, но ничего, чтобы прямо уж «ух», я так и не заметила) я начала «въезжать», что такое этот загадочный «крекинг» и для чего он нужен. Оказывается, чтобы перерабатывать этот самый мазут, который хоть выбрасывай, в те же самые бензин и солярку, только более высококачественные. А ещё – получать моторное масло, с которым у нас вообще полная задница. И отходы получаются тоже очень нужные – гудрон, которым дырки в крышах заливают и при изготовлении асфальта используют.

Если у Поля всё получится, то это, действительно, будет очень здо́рово. Значит, будущую зиму (и все последующие) люди в Порогах не останутся без хлеба, овощей и мяса.

И вообще всё изменяется к лучшему. Сегодня, например, из Сатки пошёл первый поезд в Кропачёво. Всего два плацкартных вагона с локомотивом в виде маневрового тепловозика, но ведь это только начало! И радостно тем, что теперь я смогу съездить на нём к родителям в Вязовую. По крайней мере, в Романовке этот поезд тоже останавливается. В Усть-Катав, где меня, скорее всего, мало кто захочет видеть из-за того, что я жила с Пригожиным, нисколько не хочется ехать, а вот по родителям соскучилась. Они же, бедненькие, даже не знают, что со мной случилось после того, как пропал усть-катавский «князь».

Но это – не сейчас, а когда Поль доделает свою проклятую крекинговую установку, к которой я его даже немного ревную. Просто я ему очень нужна, пока он ею занимается. Вот уехал бы он вместе с Даниловым, может быть, и я махнула бы к родителям на время, пока они колесят по Башкирии.

С другой стороны, и хорошо, что он остаётся. Как говорят, поездка будет опасной. И потому что там, где будет ездить Виктор с его людьми, непонятно, чья власть. А ещё из-за того, что часть их путешествия пройдёт по местам, где, как говорят, большое радиоактивное заражение. И хотя Данилов не собирается останавливаться там, где оно есть, но чего в дороге только не случается. От радиации же, как известно, у мужиков в первую очередь повисает член. А нафига, спрашивается, мне нужен муж-импотент? Нет уж, нет уж! Оставайся лучше при мне, мой дорогой Поль: в Порогах с твоей потенцией уж точно ничего не случится.

Виктор Данилов, «Кипчак»

Загнать на Чулковский хребет аппаратную радиостанции? Да не вопрос! ЗИЛ-131 имеет ничуть не меньшую проходимость, чем пуресинский «колун», и по имеющимся дорожкам вползёт туда «на ура». И протянуть туда 380 вольт от распределительного щита трансформатора ГЭС – тоже. Куда бо́льшая проблема – обеспечить круглосуточное дежурство на станции квалифицированных радистов и охраны. Хотя бы по одному человеку: один радист, один охранник.

Если была бы возможность установить радиостанцию в посёлке, было бы проще. Да только Пороги расположены в ущелье, практически со всех сторон закрытом хребтами. А значит, ни о какой дальней радиосвязи из самого посёлка речи идти не может. Да что там о дальней? Сатка за горой, Бердяуш за горой, Кропачёво с Усть-Катавом за горой. Никакое огибание радиоволнами препятствий не поможет, поскольку мы живём буквально в яме.

Двух человек, знающих «морзянку» и способных хоть что-то выстучать ключом, мы всё-таки отыскали. Ну, помимо меня, служившего в радиоконтроле. Да только дежурить на радиостанции мне не светит: другими делами загружен выше крыши. А вот в качестве охранника, совершенно неожиданно для всех, напросился сын Ани Артём, которому недавно исполнилось восемнадцать.

- А кто матери поможет с огородом? – задал я ему вопрос. – Я постоянно в разъездах, у неё тоже забот с больными и ранеными хватает, а Любка ещё маленькая.

- Я и помогу. Мы же не безвылазно там будем сидеть, - разумно рассудил он. – А там, может, и научусь с радиостанцией работать.

Ну, если так, то у меня возражений нет. Пусть учится. Дело полезное, а с автоматом бегать кто угодно сможет, если здоровье позволяет.

Если здоровье позволяет… Да уж. Лично мне уже тяжеловато становится бегать. Лет пять-семь и, пожалуй, придётся завязывать с рысаченьем по горам и долам при выполнении боевых заданий. Придётся переходить, как выражаются военные бюрократы, на командно-штабную работу. Нет, не зря, не зря в Российской Армии ограничили максимальный возраст офицеров сорока пятью годами!

Ладно, не об этом сейчас речь, а о подготовке к нашей поездке в Межгорье.

Решено: едем двумя единицами бронетехники. Разведывательно-химическая машина на базе БРДМ-2, которую, как и обещал, выделил Крылов. И это три человека экипажа: радиометрист (тоже из людей полковника), водитель (а на его должность вызвался Зариф Бекмурзин, тот самый «народный мститель», подорвавший из гранатомёта «Гелендваген» ёбургских братков), и командир машины. Зариф нам полезен вдвойне: во-первых, в армии крутил баранку именно «бардака», так что машину знает, как свои пять пальцев, а во-вторых, учитывая наш маршрут по Башкирии, башкирский язык для него родной.

В БТР-80 решили впихнуть только шесть рыл. С собой надо везти не только боезапас, но и кучу разного полезного хлама, от комплектов химзащиты, спальников и палаток до моечной установки «Кёршер» и компактного бензогенератора для неё, а всё это занимает полезный объём десантного отделения. Как и канистры с топливом для обеих машин: маршрут будет длинный, и горючки, залитой только в топливные баки, нам явно не хватит.

На «военном совете» мы обсуждали вариант с третьей машиной, «Тигром», но отказались от него из-за того, что нам неизвестно состояние мостов через речки, которые попадутся на пути. И если БРДМ с БТР, в случае нужды, могут их одолеть и вплавь, то «Тигр» такой возможности лишён. И что тогда с ним делать? Бросать, что ли? Щас! В общем, командиром машины в бронетранспортёре еду я, а «Бардаком» командует Виталик Ярулин. Тем более, на момент начала ядерной войны он был единственным действующим офицером Российской Армии, да ещё и отвечавшим в миасском военкомате за вопросы гражданской обороны.

С медиком вопрос встал довольно остро. Пробовала было заикнуться о своём желании поехать Аня, но я её срезал вопросом о том, на кого оставить Любашку. В итоге удалось уломать Надю, старшую медсестру из психиатрической лечебницы, некогда располагавшейся в Чулковке. Женщина она очень даже зрелая, сороковник давненько перевалила, с мужем развелась, дети пару лет назад разъехались по области, а сама она, перебравшись к нам, сошлась с хозяйственным вдовцом-дачником из Построек. Надежда, конечно, до перехода на административную должность ассистировала терапевту, но Анюта провела ей двухдневные «курсы повышения квалификации», так что теперь «экспедиционный медик» и рану перевязать сможет, и шину наложить, и пулю или осколок вынуть из мягких тканей.

Полю Картажу, Сашке Рощину и моему крестнику, тоже просившимся в поездку, пришлось отказать. На Бербере лежит отладка техпроцесса перегонки нефти на запущенной на днях установке, обучение романовских мужиков работе на ней и контроль за сборкой установки крекинга. Медведь только что стал папой, как и Костян, которому его бывшая, Лена, родила сынишку, а нынешняя, Оля Байсурина, вот-вот должна родить.

Водителем БТР у нас будет Серёга Короленко. По одному стрелку в экипаж дали Бердяуш и Сатка, а пулемётчиком будет Раиль Сунгатулин из Атляна. В Афгане он как раз был пулемётчиком БТР, но «семидесятки». Да только башня бронетранспортёра при смене поколений машин осталась с прежним вооружением, так что проблем с освоением техники у капитана, пусть даже заслужившего офицерское звание в пожарной охране, не возникнет.

Вот такая «солянка» у нас собралась. Точнее, ещё соберётся, когда мы доедем до Атляна через Сатку.

Накануне отъезда состоялось ещё одно совещание в Сатке, на которое из Кропачёво не поленился приехать Крылов.

- Держи ксерокопии моих документов, - вручил он мне прозрачный «кармашек», набитый бумагами.

- Зачем? – удивился я.

- Ты, бляха, как маленький! – нахмурился полковник. – Если там действительно военные, то к вам возникнет много вопросов. Кто такие? Что нужно? Кто послал? И особисты будут проверять каждое ваше слово. Если у них сохранились ЗРК, то сохранилась и связь с тем, что осталось от штаба военного округа. Облегчим ребятам работу, чтобы они поскорее выяснили, кто есть ху.

Его примеру последовал и Занин, тоже приказавший отксерить свои бумаги. К которым ещё и приложил печати Саткинского района и Горнозаводской конфедерации.

- Вооружённые люди, за которыми не стоят государственные структуры, есть банда, - изрёк Владимир Вячеславович, вручая мне их и письмо за своей подписью. – В общем, Виктор Георгиевич, направляешься ты в командировку для установления контактов с представителями местных властей и командованием военных подразделений на вашем маршруте, а не в набег с целью пограбить мирное население. Так что ты теперь – не главарь бродячей банды, а наш посол. Чрезвычайный и полномочный.

Прозвучало это настолько пафосно, что я не преминул вытянуться в струнку, выпучить глаза, изображая служебное рвение, и рявкнуть:

- Постараюсь оправдать ваше высокое доверие, товарищ подполковник!

- Заканчивай паясничать! – усмехнулся временный (до проведения выборов) глава конфедерации. – Лучше объясни, почему решил ехать прямо в Межгорье, а не объезжать самый опасный участок.

Это точно, несладко нам придётся в первый день поездки. Это у Ильи Муромца прямоезжая дорожка заколодела, заколодела дорожка, замуравела, а у нас – другая опасность, которая тридцатитрёхлетнему сидню и не снилась.

- Мы не знаем, что сейчас творится в центральных районах Башкирии, кто там правит, какое отношение местных князьков к приезжим и проезжающим. А если учитывать, что кто-то из них непременно возжелает «отжать» ценную бронетехнику у залётных чужаков, то мы можем увязнуть в стычках и так и не добраться до конечной цели. Либо добраться, но на обратном пути нас уже точно будут ждать там, где мы наследили. Так что лучше уж быстро прорваться через зону радиоактивного заражения и попасть в нужное место, а уж потом без спешки ехать дальше. Техника у нас советская, специально рассчитанная на ведение боевых действий в условиях ядерной войны, так что проблем с двухчасовым пребывание в условиях радиации возникнуть не должно. Зато уже завтра можем добраться до Межгорья.

Посидели, сформулировали наши предложения межгорским воякам. Крылов и Занин передали мне позывные и частоты для связи с радиостанциями, развёрнутыми в Кропачёво и Сатке (да здравствует система хранилищ Росрезерва, самая запасливая система хранилищ в мире!). Ну, а позывные и частоты нашей аппаратной, установленной на Чулковском хребте, я и без них знаю.

- Раз всё решили, то тогда – ни пуха, ни пера! – напутствовал меня полковник.

- К чёрту! А с тобой, Владимир Вячеславович, мы ещё завтра утром увидимся, когда я Кардыкова и обещанные «магнезитки» буду забирать.