Портрет Папаши Танги

Глава 1

Перед нами снова столица нашей родины. Изменения за год не так уж заметны, но если сравнивать с развитием других городов, можно непременно отдать ей почётное первое место. Возможно, просто обхват всех домов, дорог и событий так велик, что за всем не уследить. Тем не менее, даже после больших потрясений здесь есть счастливые люди, готовые к новым свершениям в жизни. Университет был полон новых студентов, и только в сердцах учителей оставались бывшие студенты, ведь в них они вложились по полной, и помогли им в дальнейшей жизни. И да, горе, произошедшее с пятью друзьями-художниками, всё ещё таилось в глубине кирпичей здания, в груди памятника Маяковскому, и даже далеко отсюда – в Петербурге, Новосибирске, Лондоне. Одна из них была убита, двое других были задержаны и, дабы не подорвать репутацию университета, исключены, третий пропал без вести, а главный зачинщик находился на принудительном лечении в психиатрической больнице. Да, прошлое уже не вернуть. Но творчество не может просто так уйти от этих людей. И вот, Вадим (а именно так звали инициатора всего этого замеса), взяв с собой на прогулку во двор лист бумаги, краски и прочие вещи для картины, идёт с девушкой-санитаркой рисовать очередную картину. Идея картины была крайне странная, но что ещё можно нарисовать так хорошо, как то что у тебя перед глазами. И вот этот цикл из пока созданных 9-ти картин, нарисованных в разные времена года, он присылает посылкой в Петербург единственному оставшемуся человеку, кто испытывает хоть каплю сострадания над ним. Почтальон поднимается в убитую хрущёвку, атмосфера которой пропитана нищетой и убожеством, и его встречает, казалось молодая, но уже много несчастий повидавшая девушка, чья нежная кожа изрезана ранениями и ушибами, чёрные волосы не были помыты уже неделю, а в глазах содержалась вся боль этого мира. На руке ещё сохранился шрам после удаления знака террористической организации экологических анархистов, в которую поневоле затянул её родной, сошедший с ума брат, тоже несчастный художник. Эти картины, а так же некоторые менее качественные работы Вадима, служили хлебом для черноволосой девушки. Она имела свою лавку на одной из узких улочек центра северной столицы, где сидело много художников за работой в любую погоду. Мимо проходили зеваки, но и среди них были знаменитости – Волчара в малиновом пиджаке, рвущий каждый неудачный его портрет, бывший Д’Артаньян, махавший шляпой художникам из машины и много кто ещё. Но всё больше на улице стал появляться вовсе невзрачный человек в серой куртке с неухоженной причёской. Он ходил из стороны в сторону, и как будто искал кого нибудь. А девушка сидела рядом, в то самое время, когда её можно было увидеть хоть немного весёлой. К ней иногда присоединялись подруги, приезжавшие из Москвы, и тоже поддерживающие деньгами. А ведь планы у них были огромны, как и у любого творческого человека. Главное – чтобы другие поняли их искусство. Но опять же, для фундамента нужны были средства. По вечерам они шли вместе домой, чтобы петь вместе песни, пока соседи не вправе пожаловаться на них. А человек колебался, идти ли за ними, или нет. Он понял, насколько он одержим этой прекрасной девушкой, но не знал, как с этим справиться. Но терять было нечего. Познакомился он с ней давно, но место и обстановка были настолько жуткими тогда, что он понимал – ничего у него не получиться. И только сейчас у него затеплилась надежда. Она должна понять его проблемы – с деньгами, со здоровьем, с любовью, ведь сама много повидала в жизни. Он бился за неё с первого взгляда – как только она оказалась в труднейшей ситуации, сопровождавшейся угрозой для её жизни и для жизни окружающих, он пытался её успокоить. Другие, возможно невзлюбили эту выскочку и недотёпу, пользующуюся большим вниманием у своего надзирателя… Хм, да. Кажется я проболтался, но речь идёт о Кире и о тюремном надзирателе. Как же это неромантично, думал он – Вячеслав Аркадьевич, идя по мокрым улицам к трамваю. Любовь очень зла. Сначала не даёт ничего, а потом подсовывает свинью в мешке (свинья+кот в мешке) под нос. С этими напряжёнными мыслями, с теми же нерешёнными политическими проблемами, страна готовилась ко сну.

Глава 2

Подъехал ржавый полуразваленный КТМ-5. Дверь-гармошка со скрипом открылась и впустила усталых пассажиров. Было занято всего несколько мест, причём бабульками, которым что-то понадобилось сделать этой тёмной ночью, вместо того чтобы размеренно жить на пенсию и ложиться спать не позже двенадцати. В конце стоял высокий молодой человек, засматривающийся в телефон. Вячеслав Аркадьевич узнал в нём своего коллегу – начальника химической лаборатории Павла Валентиновича. Мужчины пожали друг другу руки.

«И что вас занесло в трамвай, который, как я знаю, не едет ни до вашего дома, ни до работы, ни даже до каких толковых магазинов?»

«Это секретная информация, которую я никому не должен рассказывать», - отчеканил он сердитым голосом.

Самокритичный Вячеслав Аркадьевич сказал про себя «закупори эблет, щенок!», и даже занёс руку, чтобы схватить ухо (он к тому же мог ударить себя), но вдруг вспомнил, как это будет выглядеть при других людях. Кажется, и остановка близко. Недовольный собой, он вышел через заднюю дверь и скрылся в тёмном парке по дороге к его дому.

Трамвай поплёлся дальше, трясясь от своей старости и от ран, полученных в неравной схватке с вандалами и другим транспортом. В конце улицы засветился одинокий фонарь перед дверью какого-то трёхэтажного административного здания. Там же была конечная, на которой вышел Павел Валентинович. В здании было тепло, часы умиротворённо стучали секундной стрелкой. Дальше по коридору была одна единственная комната, в которой горел яркий свет, и были слышны низкие озабоченные голоса людей. Наконец, они затихли и начали обсуждение.

«Приветствую, дорогие друзья – все те, кто связаны с какими-либо следствиями о маньяках, те, кто хорошо чувствует неладное, и просто творческие люди мечтающие пофантазировать… Клуб исторических расследований объявляется открытым»

Не стану вписываться в подробности, которые они обсуждали. Довольно сложно было придумать что то абсурднее того, что Чикатило не был виновен в тех, абсолютно точно доказанных 10-20 убийствах как минимум, зато личностям, которых считали эталонами благородия и справедливости, приписывали странные дела. Затронули и теорию заговора о коронавирусной инфекции, и уже когда казалось, всё обсудили, люди начали расходиться. Павел Валентинович прохаживался по комнате, рассматривая миниатюры на стенах. Сезанн, Моне, Ван гог…Да, он был знаком с теорией про Джека-Потрошителя. Но надо было всё взвесить, прежде чем что-то говорить. И тут в голове стали происходить противоречия. Его мысли просто не могли это принять. Художник-психопат, убивший пять человек – как так вышло? И вот он уже едет в ближайший бар, где берёт 150 грамм коньяка, напивается, наедается, доходит пешком по тёмным улицам до дому, и даже не замечает, как засыпает на диване. На следующее утро не надо будет идти на работу, так что всё под контролем.

Снова утро, снова магазины картин открыты, и да, Кира вновь за лавкой с копиями произведений великих художников (естественно, Вадим не всегда готов дарить их). Но народ ещё дома, пьёт чай и читает новости в СМИ. Заголовки кричат, чтобы их прочитали, но только самые глупые будут верить им всем. На это настроена страна – ограничить круг увлечений гражданина лишь интернетом, и перестать ценить то, что есть в мире, и всё это ради того, чтобы было легче управлять человеком. Один заголовок был особо юморным:

«Изнасилование Эйфелевой башни. Художники Франции провели акцию в центре города, которая возмутила жену Эйфелевой башни Эрику Ла Тур Эйфель. Это шаг против толерантности к людям». И тут же наша страна становится восхитительной по сравнению с другими – ведь у нас нет такого, не бывает! И народ вновь радуется этому. И правильно делает. Но было ли это на самом деле, остаётся вопросом.

И с каждым уходом зимы и приходом весны так же поднимается настроение – как мало человеку нужно для его счастья, но как много этих мелочей – правильных и ложных, белых и чёрных. И как тонка грань между плохим и хорошим. Как много предрассудков о людях, равнения всех на одного, часто самого неудачного в этой жизни кадра. Это и сгубило Киру, о чём вы узнаете в продолжении книги.

Глава 3

Все стражи порядка от полковника до уборщика были на рабочих местах, и даже успели отчитать Павла Валентиновича за усталый и разбитый вид после всех ночных похождений. Время поджимает всегда, особенно после таких странных видений и мыслей, какие его настигли в облупленном коридоре с картинами Ван Гога и продранными диванами под гобеленами, изображавшими в основном цветы – от ромашек до непонятных и неприятных раффлезий Арнольда. А ведь тут есть загвоздка – ирисы странной формы… Нет, в этот бред нельзя было поверить. Павел Валентинович колебался. Такие мысли – криминал, убийства, преступления… с ними невозможно жить. Надо взять отпуск, но денег на него совсем нет. Не буду говорить все рассуждения, приводившие начальника химической лаборатории в заблуждения и водившие его кругами между извилин мозга, но они явно отвлекали его от дела. В конце концов, охрана была такая, что никто бы не смог сбежать, если он конечно не состоит в группировке, которая смогла бы подорвать всё здание. Рабочий день прошёл быстро. Но после этого его ждало ужасное.

Павел Валентинович был человек состоятельный, чем гордился. Двухкомнатная квартира в новостройке, внедорожник, дача, жена. С последней дела начали обстоять хуже с середины апреля прошлого года. Это очень расстраивало молодого человека. Опять же он понимал, что не любил её – но терять добро не хотелось. Наверное, это была самая плохая и психопатическая черта его личности. Вечером пришло сообщение из Англии, где она сейчас находилась «Я поняла. Мы не любим друг друга. Прости».

Он не знал, в какой степени был он расстроен. Сейчас он понимал свою ошибку как никогда. Но что сделаешь теперь? Она нашла своё счастье. А он остаётся наказан. Возможно, подумал он, прогулка по городу развеет его. Под ногами валялись шишки, которые так прикольно было пинать, пока одна из них, чуть более тяжёлая чем все остальные, не попала в пенсионера в пиджаке. Павел Валентинович галантно извинился и вернулся во двор, где стояла его машина. Дело близилось к ночи. Завтра выходной, а значит не надо рано почивать. Он сел в машину, нюхнул ароматизатора, взбодрился и повернул ключ зажигания. На улицах машин уже почти не было, воздух не был пропитан парами работающих днём заводов, зато огни магазинов ярко светились на фоне чёрного неба. Решив набрать скорость, он свернул на шоссе, ведущее к аэропорту. Там его должна была ждать жена, но все планы разрушились. Вдали замаячила фигура девушки. Очередная нимфетка? – А почему бы не размяться?

Едя назад, Павел Валентинович рассказывал небылицы о себе. Всё равно эта встреча продлится относительно недолго, и в некоторых областях хватит даже поверхностных знаний, чтобы очаровать девушку. По приезду домой он зажёг свечи и продолжил разговор уже раздевшись и переместившись на кровать. Теперь их слова сопровождались стонами голодных зверей при поедании пищи. Обнявшись на прощание он мог видеть её идущей вдали, но вспомнил, что деньги так и не отданы. Проститутка остановилась и недоверчиво посмотрела на него. Павел Валентинович понял, что потерял свой кошелёк на улице, когда шёл. Вполне возможно, что он даже был украден, но это уже не волновало молодого полицейского. Любовный азарт загнал его слишком далеко. Тем временем девушка подошла к нему, обняв его, как будто с сожалением. Ему стало теплее. Они переместились снова в машину, а через некоторое время были уже в пристройке мясокомбината. «Зачем нам это здание?» - спросил уже ничего не соображающий от пьянства (бутылка коньяка была при нём дома) и от злости на жизнь Павел.

- Здесь ты можешь оплатить мне всё.( Ответили ему)

Сзади к нему подошёл другой человек.

-Правила просты. Липовая Русская рулетка. «Выживаешь» – прощаем, «умираешь» - плата 1000000 долларов.

На руке одного из подошедших засветилась татуировка секты экологических анархистов. Деваться было некуда. Даже не прокрутив барабан, он выстрелил и проиграл.

«Но мне нечем платить…», - это было единственное, что мог сказать он.

И тут в его голове зародилась идея. Коварная и злая, как нож. Да. Теперь с призрачным отрезвлением к нему пришло осознание, как действует маньяк. Вот он – Ван Гог в далеке, убивающий ножом обманувшую его девушку…

«Я сделаю величайшее открытие в мире. Я найду абсолютные доказательства того, что именно Ван Гог – Джек Потрошитель»

Он сошёл с ума окончательно.

Глава 4

Наутро было сложно определить, был ли этот замес страшным сном или действительностью. Уже нельзя было вспомнить, что в него вкололи после того, как он ляпнул фразу про Джека Потрошителя. За окном была уже мокрая ранневесенняя погода, свойственная для конца февраля в мягко-континентальном и прохладном Санкт-Петербурге. Но покоя утром ему не дали. Страдая от головной боли и дезориентации в пространстве, он еле дошёл с кружкой кефира до компьютера и проверил свои соцсети. На странице горело сообщение от организации, чью эмблему он ещё долго не мог забыть.

«Приветствую. По нашей договорённости вы должны найти улики. Мы поможем вам в этом. Спешите на рынок и купите репродукцию картины «Ирисы». Больше пока не можем дать подсказок. Следующее, что необходимо сделать – убить пациента психиатрической больницы Кащенко Вадима Рождественского. Чтобы полиция не нашла вас – присылаем электронные билеты на самолёт во Францию. Там встретимся».

Движимый неизвестной силой Павел поспешил на рынок. Как всегда шумная толпа выстраивалась в очередь. Зеваки, которые не собирались ничего покупать, мешали им. Прошёл час в поисках нужной картины. Наконец он остановился у Киры и увидел то, что ему нужно. Чёрно-синие цветы в тревожном скоплении закрывали плодородную землю и мелкие зелёные травинки. Репродукция была в дорогой посеребрённой раме, которую как будто специально нацепили, чтобы увеличить цену. Однако денег было достаточно. Он почти без слов купил эту картину и поспешил на вокзал, с которого через два часа должен был отойти поезд до Москвы. Платформы, образующие лабиринт со стенами вагонов, постепенно наполнялись людьми. Громкоговоритель вещал себе, как будто под нос, сухое расписание отправлений. В купе было темно и пыльно. Павел Валентинович положил картину вглубь антресоля, что сделал зря: почему – вы потом узнаете. Заснув на верхней полке, он не замечал, как за окном мелькали посёлки и деревушки. Приехали на место к полуночи. Огни Московского вокзала мало отличались от того, что ночью происходит в северной столице. Но Павел чувствовал себя уже свободнее и серьёзнее. Эта серьёзность боролась с осторожностью. Оружие было с собой, и занимало обе руки, из-за чего болезный не замечал, что оставил картину в поезде. Шёл на закрытую территорию под именем родственника одного из пациентов, который на самом деле был знакомым участников страшной секты. Пока что необходимо было снять ночлежку – не стоять же около забора больницы всю ночь…

Наутро начинались звонки и свидания. Охрана, по-видимому, сачковала и пропустила его без каких-либо слов, мол, незнакомый человек. Он пробрался на кухню для того, чтобы принести передачку. В ней уже лежали отравленные фрукты, которыми должен был поделиться с Вадимом липовый, а может реальный психбольной.

И вот дело было сделано. Никаких чувств, кроме азарта и предрассудков он не испытывал. Больше у меня слов для описания его коварства и любви – любви и использованию людей, у меня не нашлось. Перенесёмся к тому, кто казался нам всё это время куда более безобидным человеком – к Вячеславу Аркадьевичу.

Этот невысокий, забитый человек наконец-то принял решение действовать. Да, ему нравилась Кира. Но он был очень неопытен, и не знал с чего начать подкат. А отношения были как запретный плод, ведь он знал, что судьба больше не сведёт его с этим человеком нигде, кроме как снова на работе. Интриги были не по его части, но чего не сделаешь ради любви. Этим вечером он возвращался домой в поезде от Москвы, где жили его родственники, до Петербурга. По иронии судьбы, зайдя в то же самое купе, он наткнулся на картину и неожиданно увидел подпись «Кира Борщенко и Вадим Рождественский. Долго изучая картину, ему в голову пришёл план, как встретиться с ней. В новостях, которые не спят никогда, открывалась выставка работ Ван Гога в Санкт-Петербурге. Требовался ревизор для того, чтобы следить за порядком, и именно ему будут доверены картины. Вячеслав тут же откликнулся на эту должность, и ему повезло – конкуренции не было. Значит, он может подменить картину, а оригинал спрятать у себя дома, пока во всём этом обвинят Киру, а позже – встретится с ней в суде и оправдает её.

Глава 5

Музей располагался в одном из цокольных этажей какого-то здания в центре, выполненного в массивном и величественном стиле классицизма. На входе висела табличка «Осторожно, ступеньки». Рассеянный, что самое плохое качество для полицейского, Вячеслав Аркадьевич тут же приземлился на пятую точку и съехал вниз по ступенькам, к счастью, ничего не отбив себе. Картины висели в полном спокойствии на стенах, никого другого в помещении не было видно. Найдя искомую картину, Вячеслав снял её с глубоко вкрученного таджиками шурупа и подменил на копию. Покойник очень постарался, даже размеры были выверены с точностью до миллиметра. Положив оригинал в огромный синий пакет IKEA, Вячеслав скрылся за будкой охранника. Люди, особо не интересовавшиеся мелочами, а лишь любующиеся красотой и иногда читающие биографию художника, вовсе и не заметили отличий, пока, уже поздним вечером, не появился ревизор. Это был неожиданный поворот. Звали его Джон Лабисье. Худ, однако хорош собой, в длинном бордовом пальто, гопнической кепке и агрессивно выглядящих английских гадах 44-ого размера, он шагал из стороны в сторону и отгонял посетителей, как мух от той или иной картины. Он остановился перед Ирисами.

«Очень свежие краски. До сих пор чувствую запах скипидара. Вы уверены, что это оригинал?», - спросил он у начальника музея.

«Абсолютно», - сказал он.

«Пронесло», - подумал Вячеслав, ведь оригинал был уже увезён курьером к нему в дом.

Через пять минут случился нежданчик. «Отлично» прикрученный шуруп разломился напополам, и картина с грохотом скатилась на землю. Дорогая рама, слава богу, не повредилась, однако на обратной стороне ясно и чётко зияли чёрные буквы: «Кира Борщенко».

«Вот-вот. Сразу видно: при моём буравящем ревизорском взгляде даже чурковские болты показывают своё качество» - сказал Джон.

«Простите, что?», - промолвил начальник музея.

«Да, так…», - тут его взгляд упал на надпись с обратной стороны картины.

«Простите, начальничек, но врать нехорошо», - процедил сквозь зубы ревизор Джон и погрозил ему пальцем.

Начальник в спешке начал заикаться, а потом прямым шагом направился к охраннику, чтобы сделать серьёзный нагоняй ему.

«Вы будете оштрафованы», - раздельно от волнения крикнул он.

«И всё же, я предлагаю это дело передать полиции. Господин начальник, а ведь кажется, что ваш охранник работает там лично, и имеет друзей, которые участвуют в расследовании?» - ответил спокойным тоном ревизор.

Этой ночью начался план-перехват.

Около кирпичного четырёхэтажного дома Киры столпились несколько седанов с мигалками. Полиция постучалась ей в дверь, и когда ей пришлось открыть, она была ещё бледнее обычного от неожиданности.

«Поехали, будем разбираться, каким же образом ваши репродукции оказались рядом с картинами Ван Гога на его выставке в центре города».

Наутро офицеры занялись отчисткой места преступления, в поисках каких-либо улик. Неожиданно, старая картина появилась на месте. Это необходимо было сообщить перед предстоящим судом.

Кира сидела в комнате задержания рядом с Вячеславом и рыдала. Вся её жизнь ей казалась пустяком, полным несправедливости, насилия и преждевременной расправы.

«Всё пройдёт. Тебя должны оправдать – я в этом уверен», - сказал Вячеслав.

«По крайней мере, я знаю, как взломать раму этого окна», - попытался пошутить он, и, неожиданно для себя, ввёл код для открытия решётки.

Но не тут то было. Охрана явно застала этот момент и накинулась на двух беглецов.

«Киру мы конечно оправдали на суде, но ваша безалаберность никуда не годна для нашей работы. Мы можем вас уволить, если вы ещё раз повторите такое с реальными преступниками».

Вячеслав шёл по дороге с цветами в руках, чтобы встретить её. Два часа непрерывной слежки, и неожиданно она повернулась к нему лицом.

«Я узнала вас. Вы следили за мной на рынке картин. И это вы подменили оригинал на мою картину. Ради чего всё это? Ради любви. Вы взрослый человек, и должны понимать, что сердцу не прикажешь. Если вы продолжите впутывать меня в интриги, мне придётся рассказать о вас всё».

Такой ответ шокировал Вячеслава, естественно не своей очевидностью, а болью, которую он при нём испытал.