Поручик Ржевский. Гид по истории

Итак, начнем по порядку…

Жил-был я, человек двадцать первого века, совершенно обыкновенный такой сам по себе, разве что любил книги, фантастику, исторические анекдоты и… иногда слегка перебарщивал с «коньячком для настроения». Если сразу к делу, то в тот самый роковой вечер я немного перебрал и просто сидел за компьютером, набирая текст очередного рассказа, как вдруг мне подумалось: а что, если поручик Ржевский на самом деле существовал?

— Господи, — сказал я сам себе, — вот был бы цирк, попасть в его шкуру и посмотреть, как это жить вечно в анекдоте, быть предметом насмешек, зато слыть отважным гусаром?

Только подумал, как мир вокруг мигнул, экран вспыхнул и сразу погас. Я закрыл глаза, думая, что это обычное отключение электричества. А когда открыл, то обнаружил себя в мундире, с саблей, в сапогах и с усами, которые щекотали нос. Передо мной стоял шкаф, подозрительно похожий на старую советскую ЭВМ «Электроника». Только вместо табло у шкафа был рот, и этот рот заявил, выпуская из себя перфоленту:

— Добро пожаловать, поручик Ржевский! Вы назначены главным экскурсоводом по истории человечества. Вне времени. Вне пространства. С максимальным весельем.

— Что за чушь? — пробормотал я. — Какой я тебе, к черту, поручик? Ты кто? Где мои джинсы? Где компьютер?
— Джинсы отменяются, — ответил шкаф. — Зато у вас теперь сабля.

Вот так, собственно, и началось мое новое существование. Это потом я уже узнал, что оказался в каком-то виртуальном комплексе за пределами четвертого измерения, что отныне я гид по истории, а мои туристы — Архимед, Платон, Юлий Цезарь, Клеопатра и еще добрый десяток таких же знаменитых личностей всех времен и народов. Очнулся я… нет, не в казарме, не в карете, даже не в постели с милашкой-графиней, а в сияющем белом зале, где лился свет, как будто весь потолок был утыкан свечами. Потолка, правда, не было. Шкаф вежливо щелкнул дверцей:
— Студентки будут позже. Начнем с античности.

В эту минуту двери распахнулись. Вошел бородатый господин в греческой тоге, держащий под мышкой циркуль размером с колесо от телеги.
— Я Архимед! — провозгласил он, спотыкаясь. — Дайте мне точку опоры, и я переверну этот зал.

— Осторожно, — предупредил говорящий шкаф, выплевывая ленту. — Здесь скользко, а пол зеркальный. Упадешь, будешь переворачивать мир с перевязанной головой.

Следом вошел другой, надменный, как академик.
— Платон. Где тут зал идей? Я желаю проверить гипотезу о прекрасном.

— Зал идей у нас пока закрыт на ремонт, — заявил шкаф. — Но могу показать зал заблуждений: там я обычно бываю каждое утро.

Тут дверь хлопнула снова, и влетела дама, вся одетая в золото. За ней подтянулся мужчина в лавровом венке.
— Гай Юлий Цезарь! — представился он.
— Клеопатра! — перебила дама. — И вообще, не перебивай женщин, пока они завоевывают мир.

— Рад приветствовать вас, ваше величество. Виват императору! — сказал я, отдав сабельный поклон. — Ваша красота так слепит, что даже электричество в шкафу погасло.

Шкаф обиделся, чихнув лампами:
— Я не шкаф, я комплексный компьютер, модель «Ходячий-3000».

— Отлично! — хлопнул в ладоши Цезарь. — Поручик, а ты, значит, наш экскурсовод?

Вот тут меня и накрыло. Откуда я знаю их языки? Откуда могу понимать их наречия? Откуда сюда попадают все эти личности? И как вообще, черт побери, здесь мог оказаться какой-то комплекс, невидимый никому кроме меня, висящий между пространствами, причем в моей собственной комнате?

— Да, — говорю, — поручик Ржевский к вашим услугам. По совместительству профессор истории, сомелье и консультант по дамскому туалету.

Клеопатра хмыкнула:
— С последним пунктом мы еще проверим.

Архимед подошел к компьютеру, пощупал ходовые конечности:
— А если я подставлю сюда рычаг?

— Не трогать! — возопил компьютер. — У меня гарантия на две тысячи лет!

— О, — сказал Платон. — Значит, мы в мире идей!

— Нет, — поправил я. — Мы в мире идиотов. Во всяком случае, я. Причем экскурсия бесплатная.

И тут шкаф-компьютер прокашлялся динамиком:
— Уважаемые дамы и господа, первый зал экскурсии у нас по плану эпоха неандертальцев. Рекомендую не дразнить местную фауну, она нервная.

— А дамы там есть? — спросил Цезарь.

— Волосатые, — уточнил шкаф.

— Отлично, — сказал я. — Значит, пойдем за мной, господа. Кто не хочет смотреть, как наши предки бегают с дубинами, может остаться со мной на дегустацию.

Клеопатра заулыбалась:
— Поручик, а вы мне нравитесь.

— Идея, — заметил Платон.

— Рычаг! — завопил Архимед.

— Да здравствует Рим! — крикнул Цезарь.

…И с этим мы вступили в коридор, где закрутились ветры ледникового периода. Пол внезапно превратился в мерзлую землю, потолок в серое небо, а стены куда-то пропали. В лицо пахнуло холодом, по полу потянулся снежок. Все в один миг перевернулось с ног на голову. Виртуальный комплекс куда-то пропал, как, собственно, и моя комната за полчаса до событий.

— Прекрасно! — воскликнул Цезарь, поправляя венок. — Отличное место для триумфа!
— Для чего? — спросил Архимед.
— Для триумфа! — гордо повторил Цезарь. — Здесь мои легионы пройдут, и все народы планеты падут ниц!

В этот момент из-за снежного сугроба вылезли трое волосатых субъектов с дубинами.
— У-ууух! — сказали они хором. — Ожё-о-оо…

— Господа, — вмешался я, — позвольте представить: ваши прапрадедушки.
— Хм, — заметил Платон. — А ведь в них есть идея прекрасного… если смотреть издалека.

Один из неандертальцев подошел к Архимеду и заинтересовался его циркулем.
— Ага! — оживился Архимед. — Брат мой! Держи рычаг! — сунув циркуль ему в руки.

Неандерталец с радостью ткнул острием в сугроб, и циркуль застрял.
— Видите? — обрадовался Архимед. — Уже прогресс! А дать ему рычаг?

Цезарь подбоченился:
— Легионеры мои лучше держат копья.
— А женщины мои лучше держат сердце мужчин, — сказала Клеопатра, глядя на меня.

Неандертальцы тем временем обступили Цезаря и начали лапать его лавровый венок.
— Осторожно, варвары! — крикнул он. — Это символ власти!
— Да ладно, — глубокомысленно почесал затылок Платон. — В их глазах это просто салат.

Неандерталец действительно откусил листик и довольно заурчал.
— Вот видите? — хмыкнула Клеопатра. — Даже дикие люди предпочитают зелень.
— И все же они дикие, — вздохнул Платон. — У них нет философии.

Я не выдержал:
— При всем уважении, они вас слушать не будут. Попробуйте предложить им выпить.

Я достал из кобуры фляжку (не спрашивайте, откуда она у поручика взялась в виртуальном комплексе — видимо, это предмет первой необходимости).
— Господа неандертальцы! — объявил я. — Представляю вам величайшее изобретение человечества. Водку.

Они осторожно понюхали, чихнули и… радостно заревели.
— У-ууух!

— Видите, — сказал я, — и без философии мы нашли общий язык.
— Я всегда говорил, — вздохнул Архимед, — что рычаг и вино движут миром.

Клеопатра взяла фляжку, сделала маленький глоток, закашлялась:
— Это хуже, чем яд для кобры! Но приятно.

Цезарь, завидно глядя, выхватил флягу и залпом опрокинул половину.
— Veni, vidi, vici! — провозгласил, воздев руки. — И, кажется, немного vomui…

Неандертальцы восторженно захлопали в ладоши и начали плясать вокруг Цезаря. Тот победоносно поднял подбородок:

— Вот оно, господа, начало цивилизации: выпивка, танцы и римский консул в сугробе.

Архимед задумчиво чесал бороду:
— Если добавить сюда катапульту…
— Если добавить философию… — пробормотал Платон.
— Если добавить косметику, — сказала Клеопатра, — можно сделать неплохой курорт.

Сейчас она сидела на сугробе и накладывала себе макияж углем, найденным в кострище.
— Ах, какой дивный каял! — воскликнула она. — Варвары, милые, у вас есть тушь?

Неандертальцы радостно заревели и вывалили к ее ногам шкуру мамонта.
— Это не тушь, это туша, — заметил я. — Но для вас, мадам, найдется все.

Платон тем временем пытался завести философский диспут:
— Дорогие мои предки! Скажите, что есть благо?
Те лишь моргали. Цезарь встал на сугроб и начал размахивать руками:
— Я, Юлий Цезарь, пришел завоевать ваши земли!
Неандертальцы захлопали, думая, что это новый танец. Один даже попытался повторить движения и рухнул в снег.

— Прекрасно! — восхитился Цезарь. — У них уже есть римские игры!

Архимед, выкарабкавшись из сугроба, вдруг объявил:
— Дайте мне костер и снежок, я сделаю паровой котел!
Мы расселись у костра. Неандертальцы обнимали Клеопатру, Цезарь диктовал им военную реформу, Архимед чертил углем на мамонтовой шкуре, а Платон пытался объяснить, что «идеи первичны». Они в ответ рисовали на снегу мамонта, который топчет Платона. Неандерталец, нарисовавший мамонта, радостно заревел, а потом решил изобразить еще и Архимеда под лапой, чтобы картинка была нагляднее.

— Великолепно! — вскинул руки философ. — Это и есть наглядная иллюстрация борьбы материи и идеи!
— Нет, это наглядная иллюстрация того, что вас мамонт придавил, — подсказал я.

Архимед тем временем уже кипятил снег в горшке и пытался приспособить бивень в качестве трубы.
— Если я правильно рассчитал, сейчас пар ударит вверх и мы взлетим!
— Мы? — переспросил Цезарь. — Я предпочитаю пешие завоевания.
Но не успел он договорить, как котел взорвался, и облако пара превратило наш костер в сауну.

Клеопатра завизжала:
— Где мои рабы с полотенцами?!
Неандертальцы дружно принесли целую половину шкуры. Завернули Клеопатру, будто голубец.

— О, прекрасно! — Цезарь хлопнул себя по лбу. — Мы изобрели римские бани!
— А я изобрел римский обморок, — сообщил Платон и свалился в снег.

И тут один неандерталец притащил огромную кость, ткнул ей в сторону горизонта и издал воинственный вопль:

— Ожё-о-оо!
— Что он сказал? — спросил я.
— Он сказал: «Там пирамиды!» — перевела Клеопатра, сияя. — Мои пирамиды!
— Но это ж Египет! — удивился я. — А мы на снегу!
— Пустяки, — отмахнулся Архимед. — Пойдем по следам вымерших народов и дорогу рассчитаем по звездам.

И мы всей толпой — философ, полководец, царица, механик, я и дюжина неандертальцев с костями — двинулись к «пирамидам», которые загадочно мерцали на горизонте, будто нас звали в совершенно новый виток эволюции. Неандертальцы шли впереди, размахивая костями, как факелами победы. Один из них то и дело останавливался, прислушивался к завыванию ветра и объявлял:
— Мо-о-оха!
Мы дружно поворачивали головы. Далеко справа виднелись стада мамонтов. Клеопатра, закутанная в шкуру, шла величественно, как по дворцу. Ветер пытался сорвать с ее головы золотой обруч, но она поправляла его с видом королевы. Цезарь же командовал колонной:
— Слева встать! Справа прикрыть фланг! Ни шагу назад, кроме как для красоты построения!

Архимед все норовил остановиться, чтобы наметить новые чертежи. Отломил кусок льда, заявив:
— Это будет первый в мире прозрачный щит! Если его нагреть…
Щит тут же треснул пополам. Архимед с огорчением записал что-то угольком на шкуре.

Платон, прихрамывая после «мамонта», рассуждал вслух:
— А если снежные пирамиды не существуют, но мы их все же видим — значит, они принадлежат миру идей.
И вот, после часа шагов по белой пустыне, нам открылась картина. На горизонте возвышались гигантские снежные громады, выстроенные в четкие геометрические формы. Их грани сияли в лунном свете так, будто сами боги приложили линейку и транспортир.

Неандертальцы упали на колени, завывая:
— Ожё-о-оо!
Цезарь вытянул меч:
— Это мой новый Рим! Здесь я возведу Сенат!
Мы двинулись ближе, и вдруг одна из снежных пирамид зашевелилась. Сначала тихо, будто под ней ворочался огромный зверь, потом снег осыпался, и вершина дрогнула.

— Сократ мне свидетель! — ахнул Платон. — Пирамида жива!
— Ничего удивительного, — спокойно сказал Архимед. — Я тоже могу построить движущуюся гору. Только дайте еще пару костров и два ведра снега.

Но неандертальцы уже подняли боевой крик и бросились вперед с костями наперевес. Ветер завыл сильнее, вершина пирамиды окончательно раскололась, из-под снега показался темный проем, из которого донесся гулкий рык.

— О-о-о, — протянул я, — похоже, это не просто архитектура.
— Это вход в загробный мир! — торжественно произнесла Клеопатра.
— Это врата новой империи! — поправил Цезарь.
— Это прекрасный повод не лезть туда, — подсказал я, но меня никто не слушал.

И в тот же миг из проема высунулась лапа. Огромная, покрытая шерстью, с когтями, длиннее кинжала. Снежная пирамида загудела, словно пробуждаясь окончательно. Из расколотой вершины снежной пирамиды обрушилась лавина, во все небо взметнулся столб инея. Мы заслонились руками, а неандертальцы, визжа от восторга, принялись кататься по снегу, будто это праздник. Из проема, тяжелыми ударами выбивая глыбы, показалась туша… размером с целый дом. Сначала лапа — волосатая, как ковер в сельской избе. Потом морда — с бивнями, в которых легко можно было подвесить десяток воинов. А за мордой — гигантское тело.

— Мастодонт! — заорал я.
— Великий мамонт! — уточнил Платон. — Таких в Атлантиде не было.

Но это был не обычный мастодонт. Его шерсть мерцала голубым светом, словно в ней искрились замерзшие молнии. Снег вокруг потрескивал, как от электричества. При каждом шаге из-под ног чудовища взлетали облака инея и искр.

— Эврика! — завопил Архимед. — Это же природный генератор!
— Это чудовище! — возразил я.
— Это мой боевой союзник! — крикнул Цезарь и ринулся вперед с поднятым мечом.

Меч звякнул о бивень и отлетел в сторону. Цезарь кувыркнулся в сугроб и выглянул оттуда, засыпанный снегом, с гордым видом:
— Так и было задумано! Это разведка боем! Сам Помпей не совершил бы такого маневра!

Клеопатра тем временем обвила шею ближайшего неандертальца и пронзительно взвизгнула:
— Защитите меня!
Неандертальцы бросились в атаку: костями, камнями, даже шкурами. Мастодонт лишь фыркнул, и снежный вихрь разметал их по сторонам, как детские игрушки.

Платон, прикрывшись куском шкуры, торжественно вещал:
— Это доказательство существования идей! Вот вам идея Атлантиды, воплощенная в материи!
В ответ монстр громогласно затрубил, и Платона сдуло ветром обратно к костру.

Я, дрожа, обернулся к Архимеду:
— Ну, вы же у нас изобретатель. Сделайте что-нибудь!
Архимед прищурился и вытащил из-за пазухи обломок своего котла.
— Отлично! Я построю снежную катапульту. Всего лишь нужно бревно, камень и два неандертальца средней прочности.

И пока он суетился, мастодонт окончательно выбрался наружу, поднявшись во весь рост. На его спине снег сам собой складывался в ровные блоки, образуя настоящий храм. Он выглядел так, будто животное несет на себе пирамиду.

— Великий храм идущий! — восторженно прошептала Клеопатра.
— Новая столица! — воздел меч Цезарь.
— Новый способ умереть! — пробормотал я, пятясь назад.

Мастодонт двинулся к нам. Каждый его шаг отзывался гулом, словно била в барабан вся армия Цезаря. С пирамидой на спине он нависал над нами, как живая гора с зубьями экскаватора. Снег сыпался, земля дрожала, а неандертальцы, вопя от ужаса и восторга одновременно, метались вокруг.

Цезарь, вытряхивая снег из сапога, вскочил на сугроб и заорал:
— Легионеры! Вперед! Мы приручим это чудовище и построим на нем подвижный Рим!
— Ты, Цезарь, еще Колизей на хобот ему поставь, — буркнул я.

Неандертальцы, вдохновленные командой, бросились на мохнатое чудище. Один попытался запрыгнуть ему на ногу, но соскользнул и уехал вниз, как по горке. Другой вцепился в шерсть, но мастодонт фыркнул, и беднягу катапультировало прямиком в сугроб рядом с Платоном.

Тот, обтирая с лица снег, глубокомысленно изрек:
— Видите? Душа стремится ввысь, но материя ее низвергает вниз.
Клеопатра, обмотанная шкурой, театрально воздела руки к небу:
— О, великий Анубис, поклонись царице Нила!
В ответ монстр громогласно чихнул, и снежный фонтан обрушился на нее, превратив в белый ком. Неандерталец торжественно поднял ком на руки и понес, считая это своей добычей. Архимед же суетился, мастеря что-то из костей и бивня.
— Если рассчитать угол трения… момент силы… добавить немного снега…
— Вы что там строите? — спросил я.
— Пращу гигантского калибра.
— А снаряд где?
Архимед, сияя, указал на Платона.
— Вот он идеально круглой формы!

Пока философ возмущался, неандертальцы уже тянули его к устройству. Платон орал:
— Я же идея, а не ядро!

В этот момент мастодонт с пирамидой на спине сделал шаг вперед и случайно задел хоботом кострище. Пламя взметнулось выше его головы. Испуганно взревев, чудище рвануло прочь. Картина была величественная: гигантский зверь, на спине которого возвышается снежная пирамида, несется через тундру, сверкая искрами. За ним, визжа, бегут неандертальцы, считая, что это их новый бог-идол.

Цезарь, потрясенный, выдохнул:
— Все! Теперь мы завоевываем Северные земли!
Клеопатра, отряхиваясь, вылезла из снежного кома:
— А я, между прочим, все равно царица! Даже если меня носят как снежок!

— Господа, — сказал я, поднимая фляжку. — С этого момента экспедиция Ледникового периода мною официально закончена!

И именно в этот момент шкаф-компьютер вежливо кашлянул динамиками:
— Внимание! Тур в эпоху неолита завершен. Следующая остановка — Древний Египет. Просьба оставить неандертальцев в камере хранения.