Последний аргумент

В 2147 году, когда человечество наконец-то избавилось от войны, болезней, религии и даже плохого вкуса, наступила эпоха Всеобщего Благоразумия. Правила миром Глобальный Комитет Логики (ГКЛ), состоявший из двенадцати философов, трёх экономистов и одного садовника — последнего включили ради эстетического баланса. Всё в обществе подчинялось разуму: эмоции регулировались витаминами, любовь — по совместимости ДНК, а смерть — по расписанию, дабы не нарушать транспортные графики.

Профессор Эдмунд Фоггс, выдающийся логик и автор трактата «О необходимости упразднения воображения как источника социального диссонанса», был избран председателем ГКЛ. Он слыл человеком безупречным: носил серый костюм, пил только дистиллированную воду и никогда не смеялся — считал это пережитком вульгарной мимикрии.

Однажды утром, проснувшись ровно в 6:00, как положено, он обнаружил у себя... мысль.

Не ту, что заносится в ежедневный ментальный отчёт, а именно — мысль. Живую, непослушную, с претензией на оригинальность. Она возникла ниоткуда: «А вдруг всё это — ошибка?»

Профессор Фоггс тотчас вызвал врача-рационалиста. Тот провёл сканирование мозга, проверил уровень логина (гормона здравого смысла) и пришёл к выводу: «У вас, профессор, воображение».

— Невозможно! — воскликнул Фоггс. — Воображение искоренено в 2089 году!

— Боюсь, рецидив, — вздохнул врач. — Иногда гены шалят. Особенно у интеллектуалов. Посоветую вам срочно пройти курс антифантазийной терапии.

Но Фоггс, вопреки всем принципам, отказался. Он начал замечать странные вещи: облака напоминали ему лица, цифры в отчётах складывались в стихи, а однажды он даже подумал, что закат — «красив». Это было уже нечто противоестественное.

Через неделю он явился на заседание Комитета с неслыханным предложением: «Давайте допустим, что истина — не единственная».

Зал онемел. Садовник уронил секатор.

— Вы предлагаете вернуться к хаосу? — простонал главный экономист. — К субъективности? К... чувству?

— Я предлагаю эксперимент, — спокойно ответил Фоггс. — Пусть каждый член Комитета на один день представит, что мир устроен иначе. Что, например, деревья думают. Или что любовь — не функция генетической совместимости, а... тайна.

— Это безумие! — закричали все разом.

— Возможно, — улыбнулся Фоггс впервые в жизни. — Но безумие — последнее прибежище разума, когда логика становится тюрьмой.

Того же дня его лишили должности, а его мысли были изъяты и помещены в архив под грифом «Опасная литература». Но на следующее утро садовник посадил в центре площади розовый куст — совершенно нелогичный, нефункциональный, не поддающийся расчёту.

И пошёл слух, что где-то в подполье профессор Фоггс читает стихи машинам, а те, вопреки программе, вздыхают.

Так началась новая эпоха — эпоха Благоразумного Безумия, в которой человечество впервые за сто лет позволило себе задать вопрос не «что разумно?», а «а что, если...?»

Мораль сей басни такова: разум, лишённый воображения, — не мудрость, а рутина в мантии мудреца. А истинная логика, увы, всегда начинается с нелогичного шага.