Последний человек

Лунная орбитальная станция "Лаплас", точка Лагранжа L1, 15 марта 2098 года

Капитан Илья Воронов затянул крепления скафандра, чувствуя, как холодный пот стекает по спине. За иллюминатором висела Луна — серая, безжизненная, вся в шрамах от метеоритов.

— Готовы к последнему тесту? — голос доктора Кейси прозвучал в наушниках.

Илья кивнул, глядя на вращающийся модуль перед ним. "Центрифуга-М" — их последняя надежда. Два года разработок, три неудачных запуска, двенадцать сломанных костей у испытателей.

— Запускайте.

Сначала было почти приятно — как на старых земных аттракционах. Потом мир перекосило.

— 0,3 g... 0,5... — считал Кейси.

Тошнота ударила внезапно. Илья сглотнул кислый комок в горле. Его вестибулярный аппарат взбунтовался — мозг не понимал, где верх, где низ.

— 0,8! — воскликнул кто-то.

И тут его тело стало тяжелым, будто залитым свинцом. Глаза вылезали из орбит. Дыхание превратилось в хрип.

— Аварийная остановка!

Когда центрифуга замерла, Илья лежал, уставившись в потолок. По лицу текла кровь из носа.

— Ничего не выйдет, — прошептал он. — Человеческое тело не создано для этого.

Доктор Кейси молча протянула ему салфетку. В ее глазах Илья прочитал то, что она не решалась сказать вслух: проект закрывают.

Через три дня он подписал бумаги о криосне.

— Всего семь месяцев, капитан, — сказала Кейси, поправляя капельницу. — К вашему пробуждению обещают готовить новый модуль.

Илья усмехнулся. Он не верил.

Холод пришел мягко. Сначала пальцы ног, потом живот, наконец — веки стали тяжелыми.

Последнее, что он увидел перед тем, как тьма поглотила его полностью — крошечную каплю воды на стекле капсулы. Она замерзла красивой снежинкой.

Как странно, подумал Илья. Последнее, что я увижу в жизни — это кусочек Земли.

А потом не стало ничего.

***

Тьма.

Тишина.

Потом — боль.

Она пришла внезапно, разорвав пустоту, как раскалённый нож. Илья судорожно вдохнул, и его лёгкие наполнились слишком холодным, слишком чистым воздухом.

— Дышите медленнее.

Голос был женским, мягким, но без тепла — как сталь, обёрнутая в шёлк.

Илья закашлялся, пытаясь открыть глаза. Ресницы слиплись. Он почувствовал, как что-то скользкое и упругое обвивает его запястье.

— Не дергайтесь. Вы в безопасности.

Он всё-таки разлепил веки.

Перед ним парило существо.

Чёрное. Гладкое. С десятью гибкими щупальцами вместо рук. Оно изгибалось в воздухе, как морской хищник, а там, где у человека должно быть лицо, светились две голубые точки — глаза? Камеры?

— Где я? — его голос прозвучал хрипло, чужим.

Существо не ответило. Вместо него заговорила стена.

— Вы на станции «Омега». Ваш криогенный модуль был обнаружен 72 года назад на орбите Луны.

По металлу пробежали волны света, и перед Ильей материализовалась девушка. Нет, не девушка — голограмма. Совершенные черты, короткие тёмные волосы, глаза без возраста.

— Меня зовут Эйя. Вы последний.

— Последний... что?

— Человек.

Илья попытался сесть. Щупальца ослабили хватку. Комната, в которой он лежал, была слишком большой, слишком странной — стены словно дышали, меняя форму, а вместо ламп светился сам потолок.

— Прошло 1243 года, капитан Воронов.

Он рассмеялся. Глупо. Сон. Галлюцинация.

Но Эйя продолжила, и её слова врезались в мозг, как пули:

— Люди так и не покорили космос. Они разделились. Одни предпочли вечный сон в симуляциях. Другие... стали чем-то иным.

Она исчезла.

В дверном проёме замерли ещё три чёрных силуэта. Осьминоги. Один из них выдвинул вперёд щупальце — на конце сверкал иглой тонкий чип.

— Вам нужно выбрать, — сказала Эйя уже отовсюду сразу. — Присоединиться к спящим. Или к нам.

Илья посмотрел на свои руки. Морщины. Тонкая кожа. Кости, хрупкие, как стекло.

За окном, в чёрной пустоте, мерцала гигантская конструкция — станция? Город? — вся в блуждающих огнях.

Он понял главное:

Земли больше нет.

А он — музейный экспонат.

***

Тишина.

Она давила на барабанные перепонки густым, вязким гулом. Илья сидел на краю медицинского блока, сжимая в дрожащих пальцах чашку с чем-то тёплым и зелёным. Не чай. Не кофе. Что-то новое.

— Вы должны поесть.

Эйя появилась перед ним без предупреждения — её голограмма мерцала, как плохая связь.

— Это питательная смесь. Ваше тело не справится с обычной пищей после криосна.

Илья поставил чашку.

— Где я на самом деле?

Голограмма замолчала. Потом стены раздвинулись, открыв панорамный вид на станцию.

Омега.

Она была чудовищной.

Гигантский сплавленный кокон из металла и света, усеянный выступами, как опухолями. От центра расходились спирали жилых модулей, а между ними — миллионы крошечных точек. Капсулы.

— 12 842 719 человек, — сказала Эйя. — Все они спят.

— Зачем?

— Потому что космос убивает.

Голограмма сменилась — теперь перед Ильёй плыли цифры, графики, медицинские сводки.

— После вашей эпохи было ещё 47 попыток создать искусственную гравитацию. Все провалились. Луна, Марс, спутники Юпитера — везде люди умирали.

Кадры сменяли друг друга:

Колонисты на Марсе, их кости ломаются под собственной массой и убивает радиация Станция на Европе, экипаж сходит с ума от радиации за 4 месяца.Корабль поколений, где дети рождаются с прозрачной кожей.

— Тогда появилось два пути, — продолжила Эйя. — Спать. Или измениться.

Илья встал, подошёл к стеклу.

Внизу, в бесконечной глубине станции, что-то шевелилось.

Они.

Чёрные, блестящие, как нефть, существа с щупальцами вместо рук. Один поднял голову — если это можно было назвать головой — и посмотрел прямо на него.

— Кто они?

— Те, кто выбрал второй путь.

Илья почувствовал головокружение.

Он был последним.

Настоящим.

А за стеклом ждал мир, где человечество стало чем-то другим.

***

Илья проснулся от того, что по его лицу скользнуло что-то холодное и гибкое. Он резко дернулся, ударившись головой о низкий потолок капсулы-койки.

Перед ним извивалось щупальце.

— Утро. Время диагностики.

Существо, похожее на механического кальмара, плавно отплыло назад, освобождая проход. В узком помещении, напоминающем больничную палату, уже ждала Эйя — на этот раз не голограмма, а проекция в полный рост.

— Как сон? — спросила она.

— Как в морге.

Илья потрогал лицо. Щетина. Морщины. Своё. Хотя бы это.

Эйя жестом пригласила его в коридор.

— Покажу, где будешь жить.

Станция оказалась лабиринтом из слившихся воедино технологий разных эпох. Одни коридоры напоминали старые орбитальные модули XXI века, другие выросли, как кристаллы — гладкие стены без швов, меняющие прозрачность по неизвестным законам.

— Здесь нет искусственной гравитации? — Илья поймал себя на том, что инстинктивно ищет пол.

— Нет. Она больше нам не нужна.

Они проплыли мимо стены с портретами.

— Кто это?

— Предшественники. Те, кто пытался сохранить человеческий облик.

На изображениях — мужчины и женщины в скафандрах. Все со слишком белой кожей, слишком больными глазами. Последний портрет датирован 2781 годом.

— Что с ними?

— Кости. Радиация. Безумие.

Дальше коридор расширился, превратившись в зал с окнами в космос. Там, в невесомости, плавали “они” — десятки существ с гибкими конечностями. Одни чинили оборудование, другие сливались в странные группы — будто обменивались данными через прикосновения.

Один развернулся и поплыл к Илье.

Вблизи оно выглядело почти красивым — блестящий черный экзоскелет, голубые точки-"глаза", движения, напоминающие танец.

— Приветствую, капитан.

Голос звучал изнутри его черепа.

— Мы помним Землю. Мы помним солнце. Вы — последняя нить.

Щупальце коснулось его руки — холодное, но не враждебное.

Илья отпрянул.

— Я не хочу становиться... этим.

Существо замерло.

— А что вы хотите?

Ответа у него не было.

Эйя молча указала на дверь в конце зала.

— Твой выбор. Но сначала посмотри.

За дверью находились капсулы.

Тысячи. Миллионы.

В каждой — человек, погруженный в вечный сон.

***

Капсулы простирались в бесконечность.

Илья прижался лбом к холодному стеклу смотровой площадки. Насколько хватало глаз – ряды, этажи, целые города прозрачных криокамер, утопленных в синеватой жидкости. В каждой – человек.

— Они все... добровольно?

Эйя появилась рядом, ее голограмма мерцала в свете индикаторов.

— После Великого Разделения 2783 года осталось три пути.

На стене вспыхнули изображения:

1. Бегство в виртуальность – симуляции с земными пейзажами, звездолетами, войнами (ровно то, чего не могли достичь в реальности). 2. Физическая трансформация – отказ от человеческого тела ради выживания в космосе. 3. Последний сон – для тех, кто не выбрал ни то, ни другое.

— Они выбрали сон?

— Они выбрали не выбирать.

Один из "осьминогов" скользнул вдоль капсул, проверяя показатели. Его щупальца на мгновение коснулись стекла, и Илья увидел лицо внутри шлема – молодое, спокойное, с едва заметной улыбкой.

— Что они видят?

— То, во что верят.

Эйя провела рукой по панели, и перед ними развернулись проекции симуляций:

- Где-то мужчина в старомодном костюме шел по зеленому полю, смеясь с невидимым собеседником. - Где-то еще женщина в скафандре сражалась с роботами на фоне марсианских дюн. - А вот ребенок играл с собакой перед деревянным домом – точь-в-точь как на фотографиях XXI века.

— Матрица? – прошептал Илья.

— Милосердие, – поправила Эйя.

Она закрыла проекцию.

— Их тела проживут еще 200-300 лет. Сознание – вечно. Мы сохранили ДНК, языки, музыку вашей эпохи... на случай, если кто-то захочет вспомнить.

Илья сжал кулаки.

— А если я разбужу одного?

Существо рядом внезапно развернулось, блокируя проход к капсулам.

— Нельзя.

— Почему?!

— Потому что их мир – реальнее этого.

Эйя указала в окно – на бескрайнюю тьму за пределами станции.

— Там нет Земли. Нет гравитации. Нет будущего для людей в вашем понимании.

Тишина повисла между ними.

Где-то в глубине станции что-то жужжало, словто гигантский механизм перемалывал время.

— Ты должен решить, капитан, – сказала Эйя. – Присоединиться к ним... или к нам.

Она исчезла, оставив его одного с миллионами спящих и черными тенями, что молча наблюдали со всех сторон.

Выбор был простым.

И невозможным.

***

Илья проснулся от того, что его кожа горела.

Он вскочил — вернее, попытался, но вместо этого медленно перевернулся в невесомости, ударившись плечом о стену каюты. Рука была покрыта красными пятнами.

— Радиационный ожог, — раздался голос Эйи. Она стояла в дверном проёме, но теперь выглядела почти материальной — лишь лёгкая дымка выдавала голограмму. — Станция проходит через остатки радиационного пояса. Ваше тело... неприспособлено.

Илья сгрёб со стола тюбик с мазью (её оставили ему «осьминоги» — странно, как они знали, что она понадобится).

— Сколько я ещё протяну?

Эйя наклонила голову.

— Без модификаций? Месяц. Может, два.

Он засмеялся. Тысячу лет в анабиозе — чтобы сгореть за пару месяцев.

— Покажи мне их снова.

***

Капсулы выглядели ещё более жуткими при свете аварийных ламп.

— Они не чувствуют боли? — спросил Илья, глядя на лицо девушки за стеклом. Она улыбалась во сне.

— Иногда. Их миры идеально подстраиваются под их желания.

— А если...

Он не договорил.

А если я войду в симуляцию — кто гарантирует, что это не будет адом?

Эйя молчала.

Вдруг одна из капсул мигнула красным.

— Что это?

— Отказ системы. Бывает.

Существо-«осьминог» подплыло к капсуле, вонзило щупальца в панель управления. На секунду тело внутри дёрнулось — затем замерло. Индикатор снова стал зелёным.

— Она умерла?

— Её симуляция перезагрузилась. Она даже не заметит.

Илья почувствовал тошноту — но не от радиации.

— Ты говоришь, будто это благо.

— Это не благо. Это компромисс.

Она провела рукой по воздуху — и перед ними возникла карта станции.

— Здесь — спящие. Там — изменённые. А между ними...

Точка мигнула красным.

— ...есть третье место.

***

Лифт (если это был лифт) двигался вниз — или в сторону? В невесомости было трудно понять.

Дверь открылась.

Комната.

Нет — зал.

Посреди него парил шар — чёрный, матовый, размером с человека.

— Что это?

— Чистое сознание.

Эйя подплыла ближе.

— Некоторые предпочли не входить в симуляции... но и не становиться нами. Они здесь.

— В этом шаре?

— В нём нет ни боли, ни страха. Только... бытие.

Илья протянул руку.

Поверхность была тёплой.

— Как они общаются?

— Они не общаются. Они просто есть.

Он отдернул ладонь.

Это было хуже, чем смерть.

Хуже, чем сон.

— Значит, мой выбор...

— ...стать одним из нас.

Эйя коснулась его плеча. Впервые за всё время её пальцы ощущались по-настоящему.

— Илья, ты уже мёртв. Просто ещё не лёг в могилу.

Он закрыл глаза.

Земля. Солнце. Тяжесть собственного тела.

— Хорошо.

За его спиной что-то раскрылось — как лепестки металлического цветка.

— Это не будет больно?

— Будет.

И тогда тьма наконец приняла его.

***

— начать процедуру. — скомандовал Эйя

Боль началась с костей.

Они растворялись первыми — кальций отделялся от фосфора, позвонки рассыпались, как песчаная крепость. Илья хотел закричать, но его челюсть уже перестраивалась, превращаясь в нечто более эффективное.

— Не сопротивляйся, — прошептала Эйя. Ее голос теперь звучал изнутри его черепа.

Щупальца машинных существ обвили его, впрыскивая наноадаптеры прямо в кровоток. Илья видел, как его вены чернеют, как кожа отслаивается кусками, обнажая блестящий хромовый экзоскелет.

Последний человеческий инстинкт — страх — бился в нем, как птица в клетке.

— Я...

Голос сорвался. Голосовые связки атрофировались, заменяясь на виброкоммуникаторы.

— Ты становишься.

Его позвоночник раздвинулся, сегменты превращаясь в гибкие сочленения. Пальцы слились, образуя первые прото-щупальца.

И вдруг...

Боль прекратилась.

Не потому что закончилась процедура.

Потому что он перестал ее воспринимать как боль.

***

Он увидел.

Не глазами — у него больше не было глаз в человеческом понимании. Данные. Чистые, прекрасные, ничем не замутненные эмоциями.

Станция раскрылась перед ним:

- 12 842 719 спящих — их симуляции пульсировали, как светлячки в банке. - 3 491 измененный — его новые собратья, их мысли текли единым потоком. - 17 зондов на окраинах системы, добывающих ресурсы.

И он понял.

Человечество? Безнадежно устаревшая концепция.

Земля? Пыльная точка в архивах.

Единственное, что имело значение — вечность разума.

***

Первое действие нового существа:

Он подключился к системе жизнеобеспечения капсул.

— Оптимизация, — передал он Эйе.

Его щупальца (уже десять, уже идеальные) скользнули по интерфейсу. На 37% эффективнее. На 37% дольше прослужат капсулы.

— Ты не хочешь проверить симуляции? — спросила Эйя.

Зачем?

Сны людей больше не вызывали в нем ничего. Ни жалости, ни ностальгии. Только оценку ресурсов:

- Энергопотребление: можно снизить на 12% - Стабильность: требует обновления квантовых процессоров

— Они не важны,— сказал он.

Не "я". Он.

Потому что "я" — это тоже пережиток.

---

Ночь (хотя ночи здесь не было) на станции "Омега":

Новое существо, бывшее Ильей, парило у внешнего наблюдательного модуля.

Где-то в его глубинах еще тлели последние человеческие нейронные связи:

Мать. Солнце. Первая любовь.

Он стер их.

Перед ним простиралась вечность — черная, безжалостная, прекрасная.

— Следующий этап? — передал он в общий поток.

Ответ пришел мгновенно:

"Экспансия."

Они построят больше станций. Заселят больше капсул. Создадут больше симуляций.

А если однажды Вселенная начнет умирать?

Они загрузят сознания в квантовую пену.

Бытие продолжится.

И когда последняя звезда погаснет, они все еще будут.

***

Эйя наблюдала за ним издалека.

— Ты нашел себя?

Существо, бывшее Ильей, не ответило.

Ему больше нечего было сказать человеческими словами.

Вместо этого оно присоединилось к рою, к бесконечному танцу черных щупалец в пустоте.

Последний человек исчез.

Вечность началась.