Последний фантаст

Последний фантаст

Опытный, осторожный, матёрый, тридцать лет в бегах. На лице – маска, в глазах – фальш-линзы, на руках – искусственная кожа с отпечатками и днк давно сгинувшего бомжа. У него нет телефона, из документов только справка из соцзащиты о том, что он, бедолага, после ранения в голову может есть, испражняться и мычать. Его не видят интеллектуальные камеры, не считывают датчики генокода. Идёт по узкой улочке Крысиного квартала. Дрянной район с дрянными людишками. Городские службы устали соскабливать граффити с домов и заборов, и поверх требования будущего рисуют политкорректные надписи в виде канцелярских штампов. «Будущее вне закона», «Завтра не наступит», «Живи сейчас» и другие цитаты из Канона. Рядом с «Завтра не наступит» он останавливается, достаёт из кармана пальто балончик с краской и приписывает – «статья 10579 УК». Всё верно, в цитате использовано будущее время, которое запрещено. Хотя в Каноне фраза осталась, да и разве местное отребье поймёт разницу? Едва ли треть умеет читать. Ненужный навык для заводских работяг.

Он сворачивает в подворотню, но к нужной двери подходит не сразу, внимательно осматривает фасад, изучает местность, примечает чёрный выход. Обойдя по кругу дом, он всё еще медлит. Я переключаюсь на телефоне между камерами. Все на месте, группы захвата – в двух соседних зданиях. Стук в дверь, заранее оговоренный сигнал. Открываю, слышу пароль, говорю отзыв. Он входит, высокий, сутулый, лицо скрыто под капюшоном.

- Как же я рад вас видеть! – восторженно говорю я, как и положено молодому адепту движения, который впервые видит последнего фантаста. Протягиваю руку, он отвечает вялым пожатием. Внимательно осматривает помещение. Очередное его убежище, которое по счёту за этот год? Десятое? Минимум мебели, раковина, туалет, холодильник и газовая плита. Он привык так жить, и свыкся с посланниками движения, которые с каждым годом становятся всё моложе и бестолковее. Я же продолжаю: - Прочитал все ваши книги. – Он хмыкает. – Кроме, конечно же… - Таинственно замолкаю, а он прохаживается по комнате, заглядывает в холодильник. – Для меня это большая честь и… вот это, я должен вам передать.

Протягиваю ему конверт, без опознавательных знаков. В нём – тщательно подделанное письмо. В движении до сих пор в обиходе бумажные сообщения, по его же требованию, в целях конспирации. Бумагу можно сжечь или съесть, бумагу не запеленгуешь. Он знает почерк и стиль письма всех членов правления. Читает, ничем не выдавая своих чувств, лишь произносит:

- Нет.

Что ж, стоило попробовать. В правлении давно созрело мнение, что он должен отдать свою последнюю книгу. Обязан, для потомков. Потому что стар, и за ним охотится Канон. А он понимает, что книга - его единственный козырь, то, из-за чего его не убьют. По крайней мере, не сразу. В письме, подписанным всеми членами правления, простая просьба – выдать последнюю книгу. Иначе другого убежища не предоставят. Скептики в движении утверждают, что последняя книга – миф, выдумка, и пусть он стал иконой, считается духовным лидером, хотя бы между руководителями должно быть понимание, что будет после того, как он умрёт, естественной или не очень смертью.

- Нет, - повторяет он, и идёт к двери. Он не собирается здесь оставаться. Медленно шаркает ногами, как плёлся по изрисованным граффити улочкам, всё такой же сгорбленный и по-стариковски изломанный. Почувствовал засаду. Что ж, это уже не важно. Мне не хватает десятой доли секунды, он оказывается быстрее меня. Разворачивается, распахивает пальто, и не, вынимая рук из карманов, стреляет в меня из нейропистолей. Гуманный, не убивает, но хочет, чтобы я помучался и получил до конца жизни эпилепсию. Я успеваю отпрыгнуть с линии огня, но он уже палит от двери. Включаю боевой контур, без разогрева. В этом моя ошибка, нужно было прогнать боёвку хотя бы на минимальной скорости. Он биоморф, это очевидно. В его возрасте так двигаться невозможно.

- Цель уходит! Объект сбежал! – Ору я в телефон, и вижу, как на плане местности слаженно движутся зелёные точки спецназовцев. Между ними лавирует жирная красная точка. Нейровыстрел меня задел, отнимается левая нога. Я включаю боевой контур на полную, чувствую, как в жилах бурлят гормоны и стимуляторы. Вышибая дверь – так быстрее, я бегу по тёмной замызганной кишке Крысиного квартала. Он впереди, двигается нелинейно, делает перекаты, только и слышны щелчки курков бесшумных нейропушек. Перескакиваю через одного бойца, скрюченного судорогой, через второго. Я приближаюсь к нему, но для прицела не хватает всё тех же долей секунды, он не просто биоморф, он чрезвычайно качественный и дорогой биоморф, лучше меня, добротнее любого солдата Канона. Я бы испугался этой мысли, но боевой контур отключает ненужные в драке эмоции. Я настигаю его на повороте, делаю подсечку, он перепрыгивает мою ногу, бьёт коленом, потом локтём, перед моим лицом – дуло нейропушки. Я увожу руку со стволом в сторону. Дальше работают программы. Весь опыт специальных служб канона вшит в мой мозг, но я проигрываю. Он стреляет мне в правую ногу, разбивает нос, ломает левое запястье. Я перестаю чувствовать тело, когда слышу треск в затылке.

Он аккуратно укладывает меня на асфальт, придерживая голову. Садится на корточки, склоняется надо мной. Под капюшоном – обычное стариковское лицо, с обвисшими щеками и красным набухшим носом. Я умираю, потому что он сломал мне шею, аккуратно, не повредив спинной мозг - профессиональный комплемент.

- Жаль, я этого не хотел. – Слышу его голос. – Лучше бы ты нейрозаряд схлопотал.

Я пытаюсь сказать, но лёгкие уже не дышат. Он подносит ухо к моим губам.

- Последняя книга, - выдавливаю я.

Он раздражённо фыркает, ворчит:

- Сдалась она вам. Если тебе так проще помирать, то вот она, моя последняя книга, - Фантаст разводит руками. Вокруг нас – стены подворотни, пестрящие яркими рисунками и запрещающими печатями на них, два десятка корчащихся бойцов, где-то вдали – вой сирен, идёт подмога, но я её не дождусь. – Она так и называлась – «Завтра не наступит». Антиутопия, вас ведь учат будущему в вашей канонической академии, верно? Знаешь, что такое антиутопия? Я написал книгу о будущем, её никто не напечатал, все издатели отмахнулись. А она сбылась. Вот так просто, по главам, до сих пор сбывается. И я оказался подготовлен лучше всех к будущему, даже слишком. – Он задумчиво осматривает устроенное им побоище. – И знаешь, что самое интересное? Мы уже на последней главе. И… всё тлен. Ничего не поможет. Мы все покойники. Поэтому… я не буду тебя добивать, какой смысл? Может быть выживешь и расскажешь своим, по крайней мере, последние деньки будут поинтереснее. Ну, бывай.

Он хлопает меня по плечу, встаёт и уходит. Сирены ближе, а я всё не умираю. Боевой контур фильтрует эмоции, насыщает мозг кислородом и кровью, и я рассуждаю – сделаю ли лучше, открыв миру тайну последней книги, или пошатну и без того хрупкую конструкцию? Завтра мне будет очень плохо от этих мыслей, а сейчас я жду, когда прибудет скорая.