Последний груз

Темнота. Густая, почти осязаемая. Фары выхватывают из мрака лишь узкую полосу асфальта, мокрого и блестящего, как черное стекло. Дождь. Мелкий, назойливый. Он стучит по крыше машины, будто торопится добраться до пункта назначения вместе с водителем. Капли на стекле размывают свет фар, превращая дорогу в калейдоскоп из бликов и теней.

Где-то далеко, за горизонтом, глухо рокочет гром. Звук будто разливается по небу, медленный, тяжелый, как будто небо само дышит. Он не пугает, но заставляет насторожиться. Что-то в этой ночи, в этом дожде, в этом далеком громе кажется необычным и неправильным. Даже дорога кажется какой-то другой, хотя этот маршрут Игорь повторял десятки раз.

Деревья по бокам дороги кажутся огромными, их ветви будто тянутся к автомобилю, как черные щупальца. Они шевелятся от ветра, и их тени пляшут на асфальте, создавая странные узоры. Иногда кажется, что в этих темных стволах появляются лица, темные и размытые. Лица тех, кто против своей воли следовал этой дорогой, будучи грузом в багажнике дорогого черного внедорожника.

Еще один гром. Ближе. Нервы натягиваются, как струны, готовые лопнуть. "Это точно в последний раз, это точно в последний раз", — мысли сами появляются в голове, но этот мантра не помогает. Каждый километр кажется вечностью.

Вот уже несколько лет Игорь работал на людей, которых многие называли «элитой». Уже в который раз он привозил им груз, который насыщал их темные и порочные души. Но этот раз будет для него последним. Он твердо решил, что раз и навсегда покончит с этим занятием, и этот кошмарный рейс станет финальным.

Актеры, бизнесмены, крутые врачи — все эти прекрасные, в свете дня, люди превращались в кровожадных тварей, исчадий ада и порождения тьмы. Каждый месяц в один и тот же день они собирались в одном и том же доме, заказывали «специальный груз» и устраивали свое извращенное развлечение. Несколько раз они предлагали посмотреть, заставляли слушать, но неизменно не отпускали и не расплачивались с ним, пока не закончат свои ужасные дела.

Он хорошо помнил первую партию его «груза» несколько лет назад. Она стояла под тусклым светом фонаря, в дешевом платье, которое давно потеряло цвет, и в туфлях, изношенных до дыр. Ее лицо, скрытое под слоем яркой косметики, выдавало усталость, а глаза, пустые и привыкшие ко всему, скользили по проезжающим машинам без интереса. В ее позе, в каждом движении чувствовалась привычка к этой роли, к этой жизни, но где-то глубоко, в уголках губ, дрожащих от холода, еще теплилось что-то человеческое — что-то, что не смогли забрать ни улица, ни время.

Она стояла уже на трассе, вдалеке от камер. Игорь пригласил ее в машину на пассажирское сиденье, почувствовал запах дешевого алкоголя и понял, что проблем быть не должно. Девушка назвала имя, но оно уже затерялось в десятках похожих. После пары глотков предложенного Игорем виски, девушка что-то проговорила и спустя пару минут задремала рядом с ним.

Раздался гром. Он прозвучал где-то совсем рядом, будто за спиной мужчины. Игорь остановился и повернулся к заднему сиденью, где под пледом лежал «специальный заказ». Маленькая девочка в потертом синем платье тихо лежала на сером кожаном сиденье.

На вид ей лет двенадцать, немного старше, чем хотели его заказчики. Ее глаза — темные, почти черные, как бездонные колодцы, — смотрят прямо на него. Без страха, без злости, без паники. Просто смотрят. Пристально, неотрывно, будто пытаются проникнуть в самую суть его существа, разгадать то, что он сам, возможно, давно забыл или старательно прячет. Ее взгляд не дрожит, не бегает по сторонам — он спокоен, как поверхность глубокого озера в безветренную ночь.

Черные волосы, слегка растрепанные, падают на лицо, кое-где слипшиеся от грязи. Но это не портит ее. Наоборот, делает ее образ еще более загадочным, словно она — не жертва, а нечто большее, что-то, что он не в силах понять. Рот завязан тряпкой, но это не мешает ее взгляду говорить. Говорить без слов.

Мужчина подумал, что у него был похожий взгляд, когда в таком же возрасте однажды вернулся домой. Дом был объят пламенем, вокруг бегали соседи и кричали что-то, но Игорь не слышал. Пьянство родителей привело к закономерному концу. Кто из них заснул с сигаретой, или уголек из печки упал на ковер — было уже неважно.

Далее был приют, армия и тюрьма. Все то, что он испытал за эти годы, он не пожелал бы никому. Несколько раз его чуть не убили, несколько раз он убивал сам, но этот взгляд, появившийся в тот роковой вечер, казалось, был при нем всегда.

«Возможно, тебе даже повезло, — подумал он. — Судя по виду, у тебя тоже не самая благополучная семья. Таких, как мы, не ждет ничего хорошего. Прости, тебе придется немного потерпеть этой ночью, зато потом наступит покой».

Очередной раскат грома заставил мужчину дрогнуть и дернуть руль. Машину мотануло на скользкой дороге, и Игорь выругался. Посмотрев назад, он увидел все те же спокойные глаза своего «груза», которые сейчас пробирали его до самой глубины души.

«Этот раз последний, точно. Это последний раз», — сказал вслух Игорь, и на мгновение ему показалось, что сзади кто-то хохотнул.

Оставшуюся часть пути мужчина смотрел на дорогу, почти не моргая. Деревья, обычно просто темные силуэты по бокам, теперь будто тянулись к машине, их ветви, как костлявые пальцы, царапали воздух, готовые схватить, утащить в темноту. Гром, который раньше был далеким рокотом, теперь гремел прямо над головой, будто небо разверзлось, чтобы осудить его. Дождь усилился, стуча по крыше так, что Игорю казалось, будто кто-то отчаянно колотит снаружи, пытаясь ворваться внутрь.

Он украдкой взглянул в зеркало заднего вида и вновь увидел ее глаза, которые пристально смотрели на него, будто не испытывая никаких эмоций. Он привык к страху, к слезам, но не к этому. «Кто я? — думал он, сжимая руль. — Хороший человек? Плохой? Или просто тот, кто делает то, что должен? В конце концов, этот мир жесток. Он жесток к нему, к ней, ко всем вокруг. Он не выбирал эту жизнь, просто так получилось». Вопросы крутились в голове, но ответа не было. Только гул мотора и стук дождя.

Вдалеке виднелся съезд с шоссе. Игорь свернул с дороги, направив машину в сторону холма. На вершине, как корона на голове исполина, стоял особняк. Огни, яркие и холодные, освещали участок вокруг, но сам дом казался погруженным в тень. Его силуэт, высокий и угрюмый, напоминал те, что описывают в книжках ужасов: острые шпили, узкие окна, словно глаза, следящие за каждым, кто приближается. Игорь почувствовал, как по спине пробежал холодок. У этого дома была своя собственная энергетика. Приближаясь к нему, создавалось ощущение, будто он покидает наш мир и направляется куда-то в темную и вязкую бездну.

Молчаливый, как статуя, охранник лишь кивнул, пропуская машину внутрь. Игорь проехал мимо ряда дорогих автомобилей, сверкающих даже в этом тусклом свете. Их было больше десятка — «машины тех, кто выше, кто важнее», — подумал он. За домом, в тени, стояли другие — черные внедорожники, похожие на его собственный. «Машины таких, как я», — с горечью отметил он про себя.

Остановившись, Игорь заглушил двигатель и на мгновение замер, прислушиваясь к тишине, которая накрыла его, как тяжелое одеяло. Девочка на заднем сиденье по-прежнему молчала. Он обернулся, посмотрел на нее, и в голове снова зазвучал тот же вопрос: «Кто я?» Но ответа не было. Только гул грома и свет особняка, который ждал его.

К его машине уже торопились несколько мужчин в черных костюмах-тройках, все были в кожаных перчатках и небольших масках на глазах. Один из них открыл дверь, осматривая девочку.

«Она не спит?» — холодно спросил один из мужчин.

«Нет», — ответил Игорь.

«Какие вещества использовались?» — подключился второй.

«Никаких».

«Она просто поехала с вами и не сопротивлялась?»

«Да, просто заберите ее!» — нервы Игоря были на пределе.

«За “чистый” экземпляр положен бонус, — один из мужчин в маске улыбнулся ужасающей улыбкой. — Такие чувствуют абсолютно все, если разум не замутнен химией».

Игорь не ответил, а лишь достал сигарету, прикрылся от усиливающегося дождя и закурил, наблюдая, как первый мужчина подал руку “грузу” и помог ей выйти из машины. Девочка медленно поднялась, ее движения были плавными, почти неестественными, будто она не боялась, не сопротивлялась, а просто... ждала. Ее глаза, широко открытые, скользнули по мужчинам, но в них не было ни страха, ни паники — только странное, почти гипнотическое спокойствие.

«Все-таки, какой чудесный экземпляр!» — проговорил один из встречающих, прикрывая девочку зонтом и провожая к дому.

Игорь почувствовал, как по спине пробежал холодок. Он не хотел думать о том, что будет дальше, но слова мужчин заставили его содрогнуться. «Вот уроды!» — Игорь сделал еще пару затяжек, плюнул под ноги и пошел вслед за ними в дом.

Мужчина переступил порог дома, и его сразу встретил человек в черном костюме, маске и кожаных перчатках, словно близнец того, кто забрал “груз”. Молчаливый, как тень, он принял от Игоря мокрую куртку, аккуратно повесил ее на стойку и протянул полотенце. Мужчина вытер лицо и руки, чувствуя, как тяжелая влага дождя постепенно сходит с него, но напряжение никуда не делось. Оно лишь сгущалось, как туман в этом странном месте.

Он двинулся по темному коридору. Стены были обиты деревом и зеленым бархатом, путь освещали лампы, стилизованные под старинные свечи. Их мягкий, мерцающий свет отбрасывал на стены причудливые тени, которые казались живыми, будто следили за каждым его шагом. На стенах висели картины — мужчины и женщины в изысканных нарядах, их лица скрыты за венецианскими масками. Глаза на портретах, казалось, следили за ним, а улыбки, застывшие на холстах, были одновременно соблазнительными и пугающими. Игорь постарался не смотреть на них, но ощущение, что за ним наблюдают, не покидало его.

Девочку уже увели куда-то вглубь дома, и он даже не успел понять, в какую сторону. Ее исчезновение было быстрым и беззвучным, как будто она растворилась в этой странной, гнетущей атмосфере.

Наконец, он вышел в просторный зал. Комната была огромной, с высокими потолками, украшенными лепниной, и массивными хрустальными люстрами, свет которых был приглушен, создавая полумрак. На роскошных диванах и креслах, обитых темно-бордовым бархатом, сидели мужчины, около десяти человек, чья внешность резко контрастировала с окружением.

Один из них, крупный, с грубым лицом, покрытым шрамами, сидел, развалившись в кресле, как король на троне. Его толстые пальцы сжимали стакан с темным напитком, а взгляд, тяжелый и оценивающий, скользнул по Игорю. Рядом с ним сидел худощавый мужчина с острыми чертами лица и пронзительными глазами, которые казались слишком яркими для этого полумрака. Он что-то шептал своему соседу, низкорослому мужику с лысой головой и татуировкой в виде паука на шее. Тот хихикал, обнажая золотые зубы.

В углу комнаты стоял богатый стол, ломящийся от закусок: крабы на серебряных блюдах, тарталетки с икрой, устрицы на льду, сыры и фрукты, выложенные в виде изысканных композиций. Рядом, на отдельном столе, были расставлены напитки: бутылки дорогого виски, коньяка, шампанского. Ведро со льдом, хрустальные бокалы и стаканы сверкали в полумраке, будто приглашая присоединиться к этому странному пиршеству.

Игорь остановился у входа, чувствуя, как десятки глаз уставились на него. В воздухе витала смесь дешевых духов, табачного дыма и пота. Он молчаливым кивком поприветствовал всех, подошел к столу с напитками и налил бокал какого-то виски, мгновенно осушив его. Напиток обжег пищевод, спускаясь в желудок — это немного помогло снять напряжение. Игорь взял бутылку и вместе с ней прошел в свободное кресло.

«Ну что, пацаны, еще кого-то ждем или этот последний?» — крупный мужчина ткнул пальцем в сторону Игоря.

«Тринадцатый — значит, последний», — сипло бросил худой, затягиваясь сигарой. На его свитере выделялись свежие кровавые пятна.

«П-похоже, с-сейчас н-начнут», — заикаясь, пробормотал третий, кивая на занавески в углу.

«Заказ-то необычный, — молодой парень, лет двадцати, отхлебнул шампанского и поморщился. — Бомжи, бабы — это я понимаю. Но чтоб девочек…»

«Не парься, малой, — старик, лет семидесяти, махнул рукой. — Наше дело — привезти. Пожрали, бухнули, уехали. Раз в десять лет и такие заказы бывают».

«Ты с таким уже сталкивался?» — толстяк в кожаной куртке наклонился вперед.

«А то! Еще членам политбюро таких возил», — старик усмехнулся, и в комнате повисла тишина.

Игорь еще раз осмотрел комнату. На этот раз он заметил пару новых лиц — молодые ребята лет двадцати или двадцати пяти. Самому Игорю исполнилось уже почти тридцать, выполнял свою работу он уже почти пять лет, и изменения среди их коллектива были крайне редки.

«Так, мужики, а как вас звать-то?» — один из новичков нарушил молчание.

«Без имен и лишних разговоров», — хмуро бросил мужчина за пятьдесят, сидевший в кресле напротив Игоря. Он вообще редко говорил, только кивал при встрече и на прощание.

«Первый день, пацан? — полный мужчина в малиновом пиджаке, будто вернувшийся из девяностых, хмыкнул. — Без имен, без вопросов. Сейчас начнут, часика полтора порезвятся, заплатят — и до следующего месяца».

«Т-ты главное, н-не психуй, к-когда они н-начнут».

«А че мне психовать-то?»

«Без разговоров», — повторил хмурый.

В комнате опять повисла тишина, слышался звук пузырьков шампанского в бокале парня, сидящего слева, шипение тлеющей сигары и ерзанье на стуле невысокого и очень мерзкого мужичка, сидящего справа. Он работал тут давно, когда Игорь только начал доставлять “грузы”, этот человек уже вел себя привычно и расслабленно. Низкий, словно подросток, с бочкообразным телом, тонкими ручками, ножками и лицом, напоминающего гоблина из детских мультфильмов, он был наиболее неприятен ему. Когда им приходилось тут сидеть и слушать то, что делают и с их поставками люди внизу, этот “гоблин”, казалось, получает удовольствие.

Раздался щелчок, и откуда-то сверху заиграла классическая музыка.

«Мне кажется, тут есть ниши или слуховые отверстия, которые ведут из той комнаты внизу. Они хотят, чтобы мы все это слушали и слышали!», — прошептал “гоблин” Игорю.

Его голос дрожал, будто в предвкушении, он не переставал ерзать на стуле, как ребенок, который ожидает воскресных мультиков. “Гоблин” хотел сказать что-то еще, но хмурый мужчина бросил на него суровый взгляд, и тот, растягивая улыбку, провел большим и указательным пальцем по губам и замолчал.

Музыка нарастала. “Гоблин” закрыл глаза и положил пальцы на колени, они начали нервно колотиться в ожидании. Другие реагировали по-разному: новички заинтригованно вертели головой вокруг, старик задумчиво смотрел куда-то в центр комнаты, суровый мужик сложил руки на груди и закрыл глаза, казалось, он просто хотел перетерпеть это представление.

Музыка усилилась. Казалось, на первый план вышло пианино или что-то похожее, вместе с тем, откуда-то сверху раздался детский крик, перерастающий в визг. Парень слева вздрогнул и выронил бокал шампанского на пол. Казалось, звук идет откуда-то над его головой. Следом заиграла скрипка, а вместе с ней и детский плач и крик, но уже левее, над головой следующего мужчины.

Все новые и новые инструменты включались в эту дьявольскую симфонию: флейта, труба, тромбон. Все новые детские крики присоединялись к этой ужасной, пробирающей до самых костей, музыке. Как и до того, каждый новый голос звучал над головой тех, кто собрался в этом зале.

“Гоблин” поднял подбородок и колотил пальцами в такт музыки, когда над ним зазвучал крик его “груза”. Ребенок истошно кричал, казалось, зовя кого-то на помощь, пока слова не слились с криком остальных детей, ставших часть. этой ужасной музыки.

Игоря затрясло, он сделал несколько глубоких глотков из бутылки, готовясь услышать заключительный голос девочки, которую привез сам. Она не проронила ни слова всю дорогу, а сейчас он, наконец, услышит ее голос. Первый раз за долгое время он жалел о том, что сделал, первый раз он хотел бы отмотать время назад и просто проехать мимо, уехать куда-то далеко, подальше от этого места и своей ужасной работы. Игорь зажмурился, но крика не последовало.

Музыка стихла, инструменты словно затухли, оставляя лишь какой-то фоновый звук. Детские крики одновременно замолчали, вместо них послышались голоса людей, собравшихся где-то там внизу.

Игорь открыл глаза и осмотрелся. В зале царила мертвая тишина, настолько густая, что казалось, будто воздух стал тяжелее. Никто не встал, не пошевелился — все сидели, словно прикованные к своим местам. На лицах застыло выражение непонимания и тревоги, смешанной с замешательством.

Новички, еще не привыкшие к таким «представлениям», замерли, их лица выражали смесь страха и недоумения. Парень в кожаной куртке, который до этого нервно теребил край кресла, теперь сидел и озирался по сторонам, как будто не понимая, что следует делать дальше.

“Гоблин” справа от Игоря тоже был непривычно взволнован. Его обычная ухмылка исчезла, сменившись выражением растерянности. Его тонкие пальцы, которые до этого нервно барабанили по коленям, теперь замерли, сжатые в кулаки. Он смотрел куда-то вдаль, но его взгляд был пустым, словно он пытался осознать, что только что произошло.

Старик, сидевший в углу, наконец оторвал взгляд от пустоты. Его лицо, обычно спокойное и равнодушное, теперь выражало тревогу. Он всматривался куда-то в потолок, будто прислушиваясь.

Хмурый мужчина, сидевший ближе всех к двери, оставался неподвижным. Его руки, обычно скрещенные на груди, теперь лежали на коленях, но пальцы были сжаты так сильно, что костяшки побелели. Его лицо, обычно бесстрастное, теперь выдавало напряжение — легкая дрожь в уголках губ, чуть более глубокие морщины на лбу. Он смотрел в пол, но его взгляд был острым, словно он пытался пронзить им пол и найти ответы там, внизу.

Голоса становились громче, он не мог разобрать слов, но в них чувствовалось замешательство. Внезапно раздался женский крик. Казалось, кричал не ребенок, а взрослая женщина, испытывая невероятный ужас и боль. К ней подключились другие голоса — мужские и женские, в них слышалось непонимание и страх, перерастающий в боль и ужас.

«Что происходит? Это вообще нормально?» — спросил молодой парень слева от Игоря, когда крики внизу начали стихать, переходя в тихие стоны.

«Н-нет, н-не н-нормально», — заикаясь, ответил кто-то из угла.

«А где те, ну, которые в костюмах и масках, которые встречали нас?» — спросил второй новичок, его голос дрожал.

«Они выходят из дома и закрывают двери снаружи, выпускают и расплачиваются, как только эти концерты заканчиваются». — ответил мужчина в малиновом пиджаке.

Игорь сидел в кресле, всматриваясь наверх, на стены. Кажется, “гоблин” был прав, и где-то под потолком действительно были какие-то ниши, похожие на вентиляцию. Возможно, именно из них и шли голоса и музыка, заставляя собравшихся слышать то, что происходит с их “грузом”.

Над головой мужчины послышался какой-то стрекот, будто десятки маленьких иголок бьют по металлу. Из отверстия на стене показалась голова мальчика, лет десяти. Его лицо было изуродовано: глаза были выколоты какими-то длинными золотыми булавками, которые все еще торчали из глазниц, нос был срезан, на его месте зияла темная кровавая дыра. Жуткая голова крепилась на длинной шее, которая примыкала к сегментарному туловищу, как у многоножек или сколопендр, только покрытому не хитином, а кожей. Маленькие ножки, казалось, были собраны из костей, они торчали, разрывая кожаное тельце, по бокам и шевелились, передвигая это чудовище.

Следом из ниш в стенах, словно из самых глубин кошмара, начали появляться другие. Игорь рассмотрел двоих существ, чьи формы и очертания нарушали все законы природы. Их появление было медленным, будто они вытекали из тьмы, принимая форму лишь тогда, когда уже полностью оказывались в комнате.

Одно из них имело детское лицо, изуродованное до неузнаваемости. Кожа, бледная и местами обвисшая, будто гнилая ткань, покрывала череп, который казался слишком большим для такого маленького тела. Глаза, широко раскрытые и неестественно яркие, светились желтоватым светом, словно у хищника, готового к нападению. Рот, растянутый в неестественной улыбке, был слишком широким, а зубы — острыми и неровными, словно их вырвали у разных существ и вставили в эту пасть.

Тело монстра было собрано, будто из кусков разных людей. Руки, слишком длинные и тонкие, заканчивались пальцами, которые больше походили на когти. Ноги, кривые и неестественно вывернутые, двигались с хрустом, будто кости внутри были сломаны и срослись неправильно. Кожа на теле была пятнистой — одни участки были бледными, другие — темными, почти черными, будто их взяли у разных тел и сшили вместе.

Еще одно чудовище было еще более ужасным. Его лицо, тоже детское, было искажено до такой степени, что трудно было понять, где заканчивался нос и начинался рот. Глаза, если их можно было так назвать, были пустыми впадинами, из которых сочилась черная, густая жидкость. Рот, растянутый от уха до уха, был заполнен рядами мелких, острых зубов, которые сверкали в тусклом свете комнаты.

Тело существа было еще более хаотичным. Оно казалось собранным из частей, которые не должны были сочетаться. Одна рука была мужской, длинной и мускулистой, с какой-то татуировкой на бицепсе, с пальцами, заканчивающимися крючковатыми когтями, другая — короткой и женской, с пальцами, похожими на обрубки. Ноги были разной длины, и одна из них заканчивалась копытом, а другое — человеческой ступней, но с неестественно длинными пальцами, словно пластилиновыми, вытянутыми в несколько раз. Кожа на теле была покрыта шрамами, будто его сшивали множество раз, а местами виднелись кости, выступающие наружу.

Они двигались медленно, почти грациозно, но каждый их шаг сопровождался хрустом и скрипом, будто их тела не были предназначены для движения. Их взгляды, если их можно было так назвать, были устремлены на собравшихся в комнате, а рты, растянутые в ужасных улыбках, казалось, шептали что-то, что никто не мог услышать. Вслед за ними, из стен появлялись все новые порождения ужаса.

Игорь сидел, словно парализованный. Его тело не слушалось, будто страх сковал его намертво. Он не мог пошевелиться, не мог отвести взгляд. Его разум отказывался понимать, что происходит, но глаза видели все слишком четко. Существа, вылезшие из ниш в стенах, медленно спускались вниз, их движения были неестественными, словно они нарушали саму физику. Детские, но изуродованные лица, тела, собранные из кусков разных людей, — все это казалось кошмаром, от которого нельзя пробудиться.

Они двигались к собравшимся, которые, как и Игорь, не могли встать со своих мест. Новичок слева от Игоря, тот самый парень, который задавал вопросы, сидел, широко раскрыв глаза. Его губы дрожали, но звука не было. Существо с растянутым ртом и пустыми глазницами поползло к нему вплотную. Парень попытался отодвинуться, но его тело не слушалось. Чудовище наклонилось, его рот раскрылся неестественно широко, обнажая ряды мелких, острых зубов. Парень закричал, но звук оборвался, когда челюсти существа сомкнулись на его шее. Кровь брызнула во все стороны, заляпав пол и стены. Парень дернулся несколько раз, но его движения становились все слабее, пока он не замер.

Второе чудовище, с телом, собранным из кусков плоти и костей, подошло к мужчине в малиновом пиджаке. Тот сидел, уставившись в пустоту, его лицо было бледным, а губы шептали что-то. Существо протянуло свою длинную, тонкую руку с крючковатыми когтями и вонзило их в грудь мужчины. Тот даже не успел закричать — его тело просто обмякло, когда чудовище вырвало что-то изнутри и поднесло к своему рту.

Игорь наблюдал за всем этим, не в силах пошевелиться. Его разум кричал, требовал бежать, но тело не слушалось. Он чувствовал, как холодный пот стекает по спине, как сердце бьется так сильно, что кажется, вот-вот вырвется из груди. Но он мог только смотреть. Смотреть, как чудовища продолжают свою кровавую работу, а комната наполняется криками, хлюпаньем и звуками рвущейся плоти.

Кто-то положил холодную руку мужчине на плечо сзади. Игорь дернулся, оцепенение, казалось, отпустило его. Сзади стояла та самая девочка, которую, как и многих других до того, он привез на удовлетворение низменных потребностей сильных мира сего. Сейчас она по-прежнему смотрела на него, но теперь на ее лице была растянутая, почти от уха до уха, улыбка. Бледные руки тоже удлинились, превратившись в подобие длинных палок. Вся она была покрыта слоем красной и липкой крови, словно специально купалась в ней.

«Это т-ты сделала?» — заикаясь, произнес Игорь.

«Да. Я была очень голодна», — девочка склонила голову набок, ее губы не двигались, а голос звучал в голове мужчины.

«Что ты за чудовище или демон?»

«Я чудовище? Я не чудовище».

«А что ты такое, ты ведь сделала все это!»

«Я была голодна. Я не ела сотни лет. Спала. В темноте. Услышала тебя. Ты привел меня к еде».

«Но ты же убила их всех», — Игорь пытался отползти, но наткнулся на чью-то оторванную руку и остановился.

«Они тоже убивали. Много. Я убила. Но мало. Меньше, чем они».

Игорь молчал, не зная, что сказать. Она была права. Права во всем. Те, кто был внизу, — чудовища, настоящие чудовища, страшнее, чем она. И он, Игорь, как и все, кто помогал этим людям, тоже чудовища.

«Спасибо тебе. Ты накормил меня. Я тебе помогу», — голос вновь зазвучал в голове Игоря.

«Ты отпустишь меня?» — дрожащим голосом спросил он, на мгновение обретя надежду.

«Конечно нет, но я исполню твое желание! Как ты и хотел там, в машине, это будет твой последний раз. Я стану твоим последним “грузом”», — прозвучало в голове Игоря, прежде чем огромная зубастая пасть сомкнулась на его голове.