Последняя Душа

Олег набрал четыре единицы на мерцающем красным светом терминале, абсолютно бесполезная процедура, однако без этого тяжёлая свинцовая дверь бункера не откроется. Счетчик Гейгера, встроенный в стену и ежесекундно проверяющий уровень загрязнения снаружи, истерическим треском извещал о недопустимости выхода на поверхность. За те четыре с небольшим года, после короткой, но продолжительной войны уровень радиоактивного загрязнения упал в несколько раз, тем не менее оставался смертельно опасным. Он сложил руки за спиной, в ожидании, пока механизмы, напряженно гудели и скрежетали, сдвигая преграду между бункером и миром снаружи. Когда проход оказался достаточно широким, Олег нажал на терминале кнопку «стоп», проверил в кармане устройство дистанционного управления механизмом открытия и вышел наружу. Дверь медленно поползла обратно, громким ударом металла о металл, сообщив о полной герметизации.

Сухой горячий ветер ударил в лицо, царапая пылью открытые участки лица и принося с собой ароматы погибшего мира. Олег поправил очки-авиаторы, потуже затянул бандану на лице. Огляделся по сторонам. Ничего нового. Яркое, уже привычное бордовое солнце, освещает пустоши, где некогда шумели многокилометровые леса, уходящая вдаль дорога, точнее островки асфальта, оставшиеся от когда-то четырех полосного шоссе. Ветер гоняет облака пыли и пепла.

Когда он выходил первый раз, он немного опасался, что стоит двери открыться и на него тут же набросится оголодавшее животное или чего хуже крыса размером с сенбернара. А может его встретят классические банды постапокалипсиса, во всём своем разнообразии описанные в книгах и показанные в тысячах фильмов. Грязные, со странными прическами, верхом на мотоциклах. Но за два года, он не встретил ни единого живого существа, будь то человек или животное. Да что там говорить, он даже тараканов не видел, несмотря на расхожее мнение о их выживаемости при любых катаклизмах. Первое время он не часто выходил из своего убежища, за бетонными стенами и десятками метров земли над головой царила бесконечная ночь. Небо было затянуто тяжёлыми облаками пепла, сколько бы сил не было у Солнца, но и оно не могло пробиться через преграды последствий взаимных ядерных ударов. И это совсем не так романтично, как полярная ночь со своим северным сиянием и неизбежностью полярного дня. Но постепенно тучи пепла отступали под натиском сильного ветра, и спустя год или чуть больше ночь сменилась вечными сумерками, а сумерки днём, окрашенным в багровые тона.

Выход из бункера необходим, иначе серые стены и потолок раздавят, словно гидравлический пресс спелый фрукт. Иногда ему казалось, что стены начинают неумолимо сдвигаться, совсем как в знаменитой сцене из Новой Надежды. Раньше помогало просто лечь на спину и закрыть глаза. Со временем ему начало казаться, что он слышит как работают механизмы, приводящие стены в движение. Хотя он и понимал, что это всего лишь мерное гудение ламп дневного света, избавиться от ощущения давления было всё сложнее. Когда это становилось совсем невыносимо, Олег собирался и выходил наружу. С течением времени эти вылазки становились всё чаще. Если раньше он выходил раз в месяц, то сейчас, спустя два года одиночества, хотя в отношении себя, ему больше нравилось слово отшельничество, он выбирался наружу практически ежедневно.

Олег вставил наушники, нащупал в кармане плеер и через секунду тишина сменилась оглушительным рёвом гитар и галопом несущихся барабанов альбома «Unto The Locust» американской группы Machine Head, как казалось Олегу это был наиболее подходящий саундтрек к окружающему пейзажу. Он включил секундомер и отправился прямиком по дороге по направлению к городу, в котором прошла вся его жизнь до катастрофы. Чуть больше двух часов, если идти по дороге, не пытаясь срезать путь. Один раз он пытался. Закончилось неудачей, дорогу преградил глубокий разлом в земле, конца которому видно не было, дна тоже. Ломать голову о том как преодолеть препятствие не было никакого желания, торопиться ему было некуда и с тех пор он ходил стабильно по дороге. Каждый раз засекая время в пути, соревнуясь с собой. Плюс минус пять минут.

Спустя несколько километров пути, дорога забирала вправо. Показались первые постройки, некоторые были разрушены полностью, остался только фундамент, другие умудрились сохранить несколько этажей, пусть и частично разрушенных. Олег проходил мимо, даже не глядя в их сторону, он уже был во многих их них. Сначала это казалось интересным, потом приелось. Ничего интересного внутри не было, кое где сохранилась мебель, где то даже можно было найти какие-то бумаги, в основном бухгалтерские отчёты, справки и всякое подобное. Однажды он даже нашёл свою фамилию в одной из справок, что было совсем неудивительно, ведь здесь располагалась бухгалтерия химического комбината, на которым от работал до того как случилось то что случилось.

Олег остановился и посмотрел на часы. Сегодня немного быстрее чем обычно. Видимо бодрая музыка подстегивала идти быстрее. Олег снял с плеч рюкзак и поставил на землю. Он сбросил рюкзак, и повозившись, достал маленькую металлическую флягу, облизал пересохшие губы и сделал большой глоток. Отлично, вода ещё сохранила прохладу бункера. Фляга отправилась обратно в рюкзак, где помимо стандартного перекуса в виде консервы (сегодня тушенная свинина с гречкой), начищенный до блеска ПМ, единственное применение которого в сложившейся ситуации — пустить себе пулю в рот, если всё надоест или по какой-то причине он не сможет вернуться в бункер, ещё там верёвка, спички, мощный фонарь, аптечка с минимальным набором для оказания первой помощи. Он закинул рюкзак на плечи и направился дальше по направлению к дому.

Дорога поднималась на небольшую возвышенность. Олег выключил плеер, смотал наушники и убрал в карман. Здесь было гораздо больше звуков, чем возле бункера. Ветер играл с остатками цивилизации, гонял по испещрённому ямами асфальту какой то мусор, гремели жестяные банки, шуршали полиэтиленовые пакеты, танцуя виртуозные танцы в воздушном потоке. Сразу за подъёмом открывался вид на город, некогда, утопающий в зелени, где летом за кронами тополей невозможно было разглядеть невысокие, не больше четырёх этажей дома. Здесь начинался (?) район, прозванный горожанами старый город, первые дома, построенные ещё при Сталине, однако, как многие считали и порой не безосновательно, много надежнее современных. Он спустился, до дома оставалось совсем недалеко, меньше полкилометра, потом направо во двор и почти дома.

Его дом пострадал не сильно, сорвало крышу, в соседнем подъезде разрушено два верхних этажа. Глубокие черные трещины устремились от окна к окну не иначе улыбка Джокера, где зубы - осколки оранжевых кирпичей, а свисающая штукатурка слюна. Он обошёл лежащую на боку машину, измятый кузов, создавал ощущение, что кто-то очень большой схватил её и швырнул, что есть силы, она так и кувыркалась, пока не уперлась крышей в преграду в виде стены дома. Он помнил, что машина принадлежала Вите, его соседу, когда то была красного цвета, и купил он её совсем незадолго до удара.

Проскользнув в узкую щель между косяком и повисшей на одной петле металлической двери, Олег стал подниматься на второй этаж. Ступал аккуратно, каждый шаг поднимал облачка пыли, но не они напрягали. Он как будто боялся кого-то разбудить, потревожить и без того беспокойный сон. Словно здесь ещё кто-то остался. Если бы он говорил сейчас с кем нибудь, говорил бы то же шепотом. Олег остановился у единственной закрытой двери на всей площадке. Номер шесть.

Он достал из кармана связку ключей с металлическим брелком в виде белого кролика. (Не бойся, следовать за белым кроликом, сказала Кристина, вручив ему эту безделушку, когда они только познакомились. Наверное, она имела ввиду, следуй за мечтой. Тогда уточнять времени не было, они находили занятия поинтересней. Грустная ирония, вряд ли теперь на земле остался хотя бы один кролик, пусть даже и серый.) Да, он закрывал дверь каждый раз, когда приходил сюда. Совсем не из-за страха перед мародерами или дикими животными, не осталось никого кроме него, он это прекрасно понимал. Нет, это действие возвращало его в те моменты, когда он возвращался домой с работы, из магазина, когда заслышав лязг ключа в замке из глубины квартиры раздавался топот маленьких ножек. Он проходил в квартиру и как раз из дальней комнаты до коридора успевал добежать Пашка, его маленький сынок. Он несся навстречу папе, расставив руки и растопырив маленькие пальчики. Бежал уверенно, забавно переваливаясь с ноги на ногу, совсем как медвежонок, иногда падал, но поднимался и продолжал путь, пока не достигал цели — обнять ногу папы и что-то сообщить ему на своём непонятном лепечущем языке. Следом за Пашкой, обычно выходила Кристина, в белой домашней футболке, коротких джинсовых шортах. Тёмные волосы собраны в обычный хвостик. На лице минимум косметики. Именно такой он и любил её домашнюю, настоящую. Она прижималась к нему, даже если на улице морозы, а куртка дышит холодом. И сквозь толщину куртки и кофты, Олег чувствовал тепло, проникающее до самого сердца. Он расстегивал куртку, Кристина запускала руки под свитер, ложила голову ему на грудь и они стояли так, пока Пашка не начинал требовать внимания себе, теребя маму за ногу.

Олег вставил ключ в скважину, нарочито медленно, прислушиваясь к каждом звуку. Конечно, тишина. Только ветер хлопает деревянной рамой подъездного окна и звук эхом разносится по подъезду, словно сердце дома ещё бьётся. Он глубоко вздохнул и повернул ключ.