Последняя охота

часть первая

предыстория

Хан

- Слышь, Гринь, мужики опять чего-то нарыли. Говорят золотые монеты. Пойдем и мы покопаем.

- Ты их видел своими глазами? – спросил высокий худощавый парень лет семнадцати.

- Они врать не будут?

- Все врут, а ты веришь. Сколько раз учил тебя, сказали, а ты пойди, проверь. Никому не доверяй. Сам все узнаю. Гринька развернулся спиной к другу и пошел в направлении «блошиного рынка», где любители-археологи продавали, нелегально найденные находки, в курганах, окружавших Краснодар со всех сторон.

Он долго не возвращался и его друг прикорнул в тени шелковицы.

- Вставай,- тряс за плечо Гринька. – Завтра пойдем.

- Ну, я же говорил. Все правда, да?

- Посмотрим, – деловито ответил он. – И чтоб с первыми петухами прибежал ко мне. По жаре копать не буду.

В пять часов они уже находились у кургана.

В первый день успели мало, только добрались до археологического слоя. На следующий, пришли на место до восхода солнца, и приступили к работе. Гринька копал очень осторожно, чувствовал, что-то найдет: курган их не разочарует, обязательно отыщут здесь клад.

Слой за слоем землю снимал аккуратно, боясь навредить возможной находке. Почувствовав, что лопата уперлась в «твердое», бросил ее, схватил кисточку, принесенную из дома, продолжал осторожно сметать землю. Обнажилась человеческая кость ноги. Он не испугался. Насмотрелся, когда мужики копали. Они брали их с собой на «побегушки». Платили гроши, но научили раскапывать курганы, и сейчас, Гринька мысленно благодарил их за науку.

Очистил кости ног, таза, грудной клетки, осторожно смел землю с рук, на них могли находиться перстни. Обнажилась правая рука, на пальцах не было украшений. Перешел к левой. На запястье сверкнул браслет. Захотелось крикнуть от счастья, но сдержался, решив, спокойно довести работу до конца. Очистил кисть руки. Ничего. Он расстроился. Оперся о землю, чтобы встать - ноги затекли, и взвыл от боли. В ладонь врезался острый камень. Схватил его, хотел швырнуть, но тот, выскользнув, упал на голую коленку, причинив боль. Гринька выругался по-взрослому. Схватил камень, чтобы раздавить до пыли, но тот впился в палец, порезав. Гринька растерялся. Он смотрел, как кровь, очищая, превращает камень в перстень. Бросил его на землю, чтобы заняться раной. Выдавил кровь. Пока бежит, никакое заражение не страшно. Осмотрел палец. Достал чистую тряпку из сумки с продуктами, перевязал. Прежде, чем поднять перстень, долго разглядывал, палочкой, переворачивая его, из стороны в сторону. Не обнаружив ничего острого, что могло причинить боль, взял в руки. Промыл питьевой водой. Он не был золотым. «Наверное, серебро», – подумал Гринька. Внимательно осмотрел лицевую сторону. Увидел рисунок - профиль мужчины в кичке с выразительными глазами удлиненного восточного типа.

- Хан, - сказал Гринька.

- Точно, - подтвердил друг, - за него, нам дадут много денег.

Парень зажал перстень в руке.

- Не продам. Себе оставлю.

С тех пор его так и звали Хан. А перстень оставался с ним до конца жизни.

Валерка

Роды прошли тяжело, к счастью, мальчик оказался здоровым.

- Ей повезло, что сердце выдержало, - сказал врач-акушер, принимавший роды, иначе пришлось бы воспитывать только отцу.

- Которого нет? – иронично спросила медсестра, пеленавшая, новорожденного мальчика.

- Как не крути, получается полусиротка. – Доктор еще раз взглянул на него. – Молодец, здоровенький, а главное, спокойный.

Молодая мать с младенцем на руках вошла в новую квартиру. Положила малыша на диван, подошла к столу. Там лежала записка и деньги. Она прочла: «Как видишь, я все исполнил, что обещал тебе. Деньги оставил на год. Думаю, хватит. Захотела ребенка? Воспитывай сама. Меня не разыскивай. Я вместе с семьей переезжаю за границу. Помогать больше не буду. Квартира оформлена на тебя, документы в столе. Прощай».

Она пересчитала деньги. Сумма оказалась внушительной. «Положу в Сбербанк под проценты, пригодятся сыну», - глядя на малыша, решила мать.

Когда пришли оформлять свидетельство о рождении, назвала имя Валерий, в графе отец, написали просто Иван Иванович Иванов.

Села рядом со спящим малышом и заплакала - знала, хлебнет горя с ним. Одна во всем мире, помочь некому. Расти будет сам по себе. «Что вырастет, то вырастет, - подумала она, - не жить же бобылихой всю жизнь, а тут живое существо - сын. Что сможет дать ему в этой жизни?»

Влад

Ему влетало от старшего брата за игрушки, разбросанные по квартире, немытые тарелки, синяки, порванные в драке футболки. Он, молча, сносил все и не жаловался родителям, знал, достанется еще больше.

Мужчин в доме трое, а женщина только одна – мать. Ее любили и старались оберегать от неприятностей и работы, которую вполне могли выполнить сами. Бережное отношение к женщине воспитывал отец. Он не переставал сравнивать свою жену с «цветком счастья», часто говоря ей при мальчиках: «Ты наше солнышко. Дом без тебя становится одиноким».

На улице слыл заводилой. Мог постоять за себя и других, если видел несправедливость. Не задирался, но и не прощал обид. «Свой в доску», - говорили о нем друзья.

глава 1

- Полдень. Пора приступать.

Обращение относилось к стоящему у окна молодому мужчине выше среднего роста, спортивного телосложения, на вид, лет тридцати.

В небольшой комнате деревянного сруба находилось четыре человека в форме охраны: один сидел у монитора компьютера, двое других играли в шахматы и, Владимир Иванович, их начальник.

Зазвонил телефон. Он взял трубку.

- Беглец вышел, Владимир Иванович, - отчитался начальник тюрьмы.

- Вижу, - ответил он, глядя на двигающуюся точку на мониторе.

- Ну, началось, – потер руки один из охранников, сидевших за шахматным столом.

- Начнется часа через три, когда захочет убежать. А пока, беглец думает, что находится под прицелом. Сейчас, даже не интересно охотиться, - сказал его напарник по игре, - переставляя ферзя, - Мат! Партия.

- Ты, как всегда, в выигрыше, - грустно констатировал напарник.

- Куда пошел? – спросил Владимир Иванович, расположившись в удобном кресле напротив деревенской печки, место, которое никто не имел права занимать.

- Куда и предполагали – ответил охранник, следивший за беглецом.

- Все предсказуемо. Даже неинтересно, - грустно произнес он, глядя на огонь, сквозь неплотно закрытую дверцу печи, - не поохотимся сегодня.

- Да. Просто убивать скучно.

- Можешь не торчать у монитора. Далеко не уйдет. Через два часа доложишь где находится. Ближе к вечеру на машинах догоним. В пятнадцать, выезжаем. Приготовьте все, – распорядился Владимир Иванович и вышел из дома на крыльцо. За ним тут же открылась дверь, появился охранник, но он вернул его:

- Дай побыть одному.

- Как прикажете.

На дворе стоял полдень. Воздух прогрелся под лучами первого весеннего солнца, холода не чувствовалось.

Здесь, в тайге, дышалось легко. Он любил эти поездки, которые выбрасывали адреналин, накопившийся, там, где эмоции, приходилось держать под контролем.

Около небольшого двухэтажного сруба, еще пахнувшего смолой, стояли два японских джипа – его спутники на охоте. Техника, обтесанные бревна, голубое небо, солнце, вода – любил еще с детства. Только им доверял свою жизнь. К людям, относился с презрением человека, своими руками добившегося высокого положения в обществе.

Еще маленьким пацаном, убегал в лес и проводил там по несколько дней.

Когда ушел первый раз с ночевкой, мать, по возвращении, выпорола, сказав: «Надо предупреждать, мал еще исчезать из дома надолго», но увидев белые грибы в корзинке, смягчилась: «Постреленок, ты мой»!

Она была права, ему исполнилось только девять. После этого случая, всегда оставлял записки.

Мать не могла заниматься его воспитанием – вкалывала одна по полторы смены, чтобы не умерли с голода. Об отце, она никогда не рассказывала. Одного дома начала оставлять с полутора лет. В садик, конечно же, ходил. Матерям-одиночкам детские сады полагались в первую очередь, государство заботилось о таких детях, как он. Оставляла одного, когда болел. День, другой посидит, температура спадет и возвращалась на работу. Привязывала веревочку к ноге одним концом, другим к кровати, усаживала на одеяло, бросала игрушки, еду в тарелке и уходила – по больничным листам платили мало. Через четыре часа приходила проверить. Он спал. Мать бережно накрывала его одеялом, клала рядом новую тарелку с едой. Взрослеть приходилось быстро. Когда научился хорошо разговаривать, посылала за хлебом.

В магазине, прежде чем сделать покупки, как взрослый, рассматривал витрины, подолгу задерживаясь около отдела «Кулинария». Он очень любил сладкое, а там вся витрина пестрела разноцветными манящими к себе обертками конфет. Однажды, в «Молочном отделе», подавая бидон, попросил конфет. Продавец зная, зачем послала мать, налила, как и положено, в бидон молока. Потом показала на отдел напротив: «Там сладкое», - сказала она и отвернулась. Все жалели этого маленького мальчика, но соседи и знакомые догадывались, денег в семье хватает только на продукты. На зарплату прачки не «разгуляешься», а потакать его желаниям мать не хотела и запретила всем.

Уже в этом возрасте мечтал о своих деньгах. Случай не заставил себя ждать. Возвращаясь из магазина, увидел на земле монету. Озираясь по сторонам, быстро поднял ее, зажал в руке, побежал прочь, боясь, что могут отнять. Дома спрятал в потайное место. С этого дня всегда смотрел под ноги, поняв, деньги находятся не только в кошельке у матери, но кто-то может потерять их. В пять лет у него имелись свои деньги, которые хранил в баночке, в секретном месте и проверял каждый день, пересчитывая. Боялся, что мать может найти их и отобрать.

Он мечтал накопить денег на шоколадку «Аленка», с упаковки которой, весело глядела розовощекая пухленькая девчонка в платочке. Дома конфеты водились только на его День рождение и Новый год, а он, как все дети, сладкое любил больше всего на свете. Мать, отправляя за продуктами, денег давала под расчет, о покупке конфет можно было не мечтать, единственная надежда - копейки, найденные на улице.

В первом классе у него случилась потеря. Обнаружила это продавец, третий раз пересчитывавшая мелочь, которую он подал ей.

- Потерял? – спросила она.

Он испугался. Знал, что мать накажет его. Расплакался здесь же в очереди. Ревел так, что потекли сопли. Люди пожалели и кто-то дал ему денег. Счастливый, он возвращался домой. Нет, не потому что мать не накажет, сейчас он знал, как можно заработать: слез у него не убавится! На следующий день после школы, он стоял около магазина и громко плакал. К нему подошла сердобольная бабушка, узнать, в чем дело. Рыдая, рассказал, что потерял деньги и не может купить буханку хлеба, поэтому они с мамкой останутся сегодня голодными. Та пожалела «бедного» мальчика и вместо пятнадцати копеек дала аж, двадцать! Радостный, подпрыгивая, побежал домой, достал из секретного места, накопленные деньги, пересчитал - целых восемьдесят копеек. Для него это были большие деньги. На них можно купить три с половиной кило «Ливерной» колбасы или полкило «Чайной». Но об этом ли мечтал он? Нет. У него есть деньги на заветную шоколадку?! Ура! При этой мысли, настроение упало. Радоваться не хотелось. Если купить ее, значит, больше не увидеть своих денег. Еще раз пересчитал копейки. Вспомнил, как долго копил, расставаться с ними не хотелось. Насупился. Сидел, мучительно выбирая между своим желанием съесть сладкое или продолжать копить деньги. Остановился на последнем. Сам, того не понимая, сделал выбор на всю жизнь. Отныне его отношение к деньгам становилось трепетным: он любил их больше, чем свои желания. Положил все накопления в баночку, которую нашел на «мусорке», закрыл и расплакался. Полез в шифоньер, спрятал в секретное место - подкладку пальто. Сел напротив, свесив голову на грудь от горя. Вздохнул,закрыл дверцы, но остановился от неожиданно пришедшей мысли: «У дома есть хозяйка – мать, которая знает каждый уголок. Сейчас, у него много денег, если она найдет их, заберет себе. Нет, надо спрятать в другое место, но где»? В поисках, выглянул в окно и увидел недалеко лес. Они с матерью жили в новом микрорайоне подмосковного города. Дом находился в пятистах метрах от него. Там решил спрятать свои накопления. Так состоялось первое знакомство с лесом.

Он его еще не раз выручит, спасет, накормит. Грибы, ягоды для матери, елки на продажу. Безмерно благодарен ему, как сын матери за любовь и заботу.

Поднялся холодный ветер. Владимир Иванович поежился и вернулся в дом. Его комната находилась на втором этаже. Поменял ботинки на мягкие суконные тапочки, не нарушая общую тишину, поднялся к себе. Здесь, один, в натопленной уютной комнате, расслабился. На столе около кровати стояла большая ваза с конфетами. Подошел, выбрал любимую «Кара-Кум», шоколадную с кусочками ореха. Медленно развернул фантик, положил в рот и почувствовал, как шоколад тает на языке. Жевать не стал, сосал, как в детстве, ощущая языком каждый кусочек ореха. Только так можно растянуть удовольствие от конфеты и почувствовать ее вкус. Фантик бережно свернул пополам, потом еще пополам и положил в чистую пепельницу, стоящую здесь же на тумбочке. В нее складывались исключительно фантики, курить за свои тридцать лет, так и не научился. Лег на кровать в надежде подремать.