Последняя осень

ТОМАС РЕЙВУД

«БРЕНДИ, ПАР И ВЕТЕР»**

Двери «Адмиральского клуба» всегда закрывались тяжело, будто держали внутри вековую тишину и тепло старых разговоров, но Томас толкнул их одним движением, похожим на то, как моряки толкают переборку в шторм. Петли скрипнули, воздух внутри встретил его запахом жареного угля, дорогого табака и старого дерева, отполированного поколениями капитанов, министров и тех, кто считал себя ими. Паровой радиатор в углу тихо потрескивал, время от времени выпуская едва слышный паровой вздох.

Несколько седых джентльменов подняли глаза от газет. Один пробормотал себе под нос: «Опять этот морской волк…», хотя Томас давно уже не ходил в море. Но привычки тела не исчезают. Он двигался, как человек, переживший десятки штормов: ровно, спокойно, будто каждая доска под ногами могла качнуться, но он уже готов.

Граф Харпер сидел в дальнем углу за круглым столом, освещённым зелёным абажуром. Свет падал ровным кругом, подчёркивая складки на его строгом лице и тонкую линию усов. Томас снял мокрый плащ, встряхнул с него крупные капли, будто смывал с себя весь Лондон, и подошёл.

— Томас, — сказал Харпер, — ты выглядишь так, будто прошёлся по палубе в ноябрьский шторм.

— Темза сегодня и есть шторм, — ответил Томас, садясь. — Один пароход заглох прямо под мостом, остальные упёрлись в него. Город заблокирован.

— Лондон всегда заблокирован, — заметил Харпер. — То туман, то ветер, то кто-то решил экономить на угле.

Официант поставил два бокала бренди. Бокалы звякнули, звук был глухим, будто кто-то постучал по корпусу корабля. Томас взял свой бокал, но только согрел пальцами — пить не стал.

— Ты позвал меня вечером, — сказал он. — Значит, дело не терпит утра.

— Верно, — ответил Харпер. — Дело действительно серьёзное.

Томас ждал без слов.

— Нам нужен человек, — начал Харпер, — который держится на ногах, когда шторм срывает всех остальных.

Томас слегка приподнял углы губ — едва заметно.

— И ты считаешь, что я такой?

— Я знаю, что ты такой. Ты не боишься ответственности. Ты не боишься принимать решения. И, главное, ты не боишься говорить «нет» министерству, если оно ошибается.

— Отказ министерству — не проблема, — сказал Томас. — Проблема — последствия.

Харпер хмыкнул:

— Последствия — моя забота. А вот север — твоя.

Он вынул из кармана сложенный лист бумаги, но не раскрыл его, а просто положил на стол. Томас не потянулся за ним — ждал слов.

— На севере строится генератор, — сказал Харпер. — Гигантский. Такой, что инженеры до сих пор спорят, как его удержать на винтовых опорах.

— Зачем? — спросил Томас.

Харпер опустил взгляд.

— По прогнозам Архивов, зима будет… опасной. Очень опасной.

— Опять слухи? Газетчики уже визжат об этом неделю.

— Слухи — это для газетчиков. А для нас — отчёты. И цифры в них такие, что волосы встают дыбом. Зима может прийти раньше и быть такой силы, что всё, что мы знали о погоде, можно выбросить в печь.

Томас склонил голову.

— Значит, генератор — это не просто станция.

— Это оплот.

Официант тихо прошёл мимо, заменяя пустые пепельницы. Когда он ушёл, Харпер продолжил:

— Стройка уже началась, но отстаёт на восемь недель. Рабочие недовольны. Поставки задерживаются. Профсоюзы поднимают шум. Мы теряем время, которого и так недостаточно.

Томас спросил:

— Почему мне это говорят только сейчас?

— Потому что остальным доверять нельзя. — Харпер наклонился ближе. — Ты умеешь руководить. И ты умеешь заставлять работать даже тех, кто уже махнул рукой.

— А если они не захотят?

— Тогда у тебя есть инструмент, — тихо сказал Харпер. — Проект под высшим грифом секретности. Король подписал документы лично. Любые поставки проходят по первой категории государственной срочности. Что бы ты ни попросил — завтра это будет у тебя.

— А если кто-то решит саботировать?

Харпер слегка сдвинул плечами:

— Тогда люди из Скотленд-Ярда заберут его в тот же день. Там создан отдел, который занимается исключительно этим проектом.

Томас молчал секунд пять.

— Значит, всё настолько серьёзно.

— Нам нужны лучшие, — сказал Харпер. — И нам нужно сделать невозможное.

— Сроки?

— До конца осени.

— Это невозможно.

— Поэтому мы зовём тебя.

Томас потер виски.

— Корабль?

— «Решимость», королевское судно.

— Хорошо. Он держит волну.

— Надеюсь, ты тоже удержишь людей.

Томас встал.

— Дай документы.

Харпер прожёг его взглядом.

— Значит, ты принимаешь?

— Да.

— Не спросишь о риске?

— На море риск очевиден. На суше — скрыт. Я привык иметь дело со вторым.

Они обменялись рукопожатием. Гардеробщик подал Томасу плащ.

Улицы Лондона встретили его сыростью. Паровые омнибусы ехали медленно, их трубы выпускали серые облака пара, фонари отражались в мокрой мостовой. Громыхали конные повозки, слышался визг телеграфных проводов, по которым пробегали сотни секретных депеш.

Томас шёл через промышленный район. Заводы гудели. Огромные котлы пыхтели, выталкивая пар в воздух. На одном заводе рабочие настраивали пресс — и их голоса звучали устало, почти глухо.

Навстречу шёл мужчина в грязном комбинезоне. Узнал Томаса — кивнул.

— Слышал, вас на север отправляют, — сказал он. — Там, говорят, ад.

— Там работа, — ответил Томас.

— Работа, от которой люди дохнут?

— Работа, за которую хорошо платят.

— Ха. Значит, там не просто ветер.

Томас ничего не ответил. В такие разговоры нельзя лезть.

Он дошёл до телеграфной конторы. Внутри щёлкали аппараты. Три оператора передавали длинные сообщения, металл рычал, бумага выскакивала из приёмников длинными полосами.

Один телеграфист, увидев его, побледнел:

— Господин Рейвуд? Для вас пакет! Срочный!

Томас взял свёрток. На печати — герб короны.

Внутри были новые расчёты и подпись:

«Исполнить. Король.»

Он перелистал бумаги и почувствовал холод, не связанный с погодой.

Выходя из конторы, он двинулся дальше — к докам.

Лондонские доки ночью — особый мир. Фонари светят тускло, над водой висит туман, среди него двигаются тени: крановщики, грузчики, механики, десятки рабочих, чья жизнь проходит в этом бесконечном шуме стали и пара.

У дальнего причала стояло судно «Решимость». Огромное, угольно-чёрное, с паровыми лебёдками, латунными клапанами, двумя высокими трубами. На борту уже устанавливали дополнительный прожектор — для ночных штормов.

Капитан судна стоял на трапе, курил трубку.

— Томас Рейвуд? — спросил он, увидев приближение.

— Да.

— Капитан Моррис. Мне сказали подготовить корабль под вашу команду.

— Люди готовы?

Капитан усмехнулся:

— Это север, сэр. Никто не готов. Но все сделают вид.

Томас поднял взгляд на борт.

— Судно выдержит?

— Судно да. Люди — посмотрим.

Ветер усилился. Волны били в сваи причала так, что слышно было в сотнях шагов.

Томас сказал:

— Мне нужно осмотреть груз.

— Конечно.

Томас прошёл по трапу, чувствуя, как палуба пружинит под ногами. Металл был холодным, мокрым.

Судовой трюм был завален ящиками. На каждом стояла королевская печать. Внутри — части будущего генератора: шестерни, секции труб, клапаны, подшипники, толстые кабели.

Капитан сказал:

— Никогда не видел столько дорогой стали в одном месте.

— Привыкай, — сказал Томас.

— И всё это — для одной стройки?

— Да.

— Значит, дело серьёзное.

— Очень.

Они вышли на палубу. Ветер бил в лицо.

— Когда отплываем? — спросил Томас.

— Как только соберутся все пассажиры. Через неделю.

— Хорошо.

Он спустился обратно на причал и двинулся к дому.

Ночной Лондон шумел. Паровые трубы протяжно шипели, газовые фонари гудели. Улицы казались живыми — будто сам город переживал, ждал, боялся.

Дома он разложил карты.

Северная бухта. Скалы. Место для причала. Зона штормов. Места для бараков.

Он сидел над этим добрую часть ночи. В голове всё складывалось в систему: какая бригада нужна, сколько людей потребуется, как распределить смены, какие ошибки неизбежны.

Только под утро он поднялся и сказал сам себе:

— Назад дороги уже нет.

Утро встретило Томаса свинцовым небом. Лондон словно нахмурился, прислушиваясь к собственным трубам и котлам, которые гудели, как огромный организм, пытаясь разогнать холод. Томас вышел на улицу, и холодный влажный ветер пропитал одежду мгновенно. На перекрёстке стоял газетчик и кричал: «Холодное лето продолжается! Учёные в смятении!» Он почти пел эту фразу, но в голосе слышался страх.

Томас купил один экземпляр. Газета была тонкой — хорошая бумага подорожала — но текст был плотным. Статья говорила об аномальном снижении температуры в нескольких регионах. Даты, цифры, графики. Всё это он видел уже вчера в телеграфных отчётах, но в газетном варианте оно выглядело ещё тревожнее — слишком громко, слишком народно.

Он свернул газету, отдал её обратно газетчику — тот удивился.

— Мне номера нужны целые, — сказал Томас. — Оставь себе.

Он дошёл до министерского квартала. Там воздух был другой — сухой, почти чистый, потому что вокруг стояли массивные здания с собственными вентиляционными шахтами. Внутри них сидели люди, которые редко видели угольную пыль и слышали скрип кранов.

В приемной Харпера суетились клерки. Один из них, молодой, нервный, с обожжённым пальцем, остановился перед Томасом:

— Господин Рейвуд, вы пришли вовремя. Вас ждут ещё двое.

— Кто?

— Из Совета снабжения и из Архивов.

Томас поднял бровь.

— Архивы тоже подключились?

— Они подключились первыми, — сказал клерк, понизив голос. — Но вам этого никто не сообщил.

Он провёл Томаса по коридору. Стены были украшены старинными морскими картинами, на одной висел огромный паровой корабль с шестью трубами — гордость прошлых экспедиций.

В кабинете Харпера действительно сидели два человека. Один — пожилой, с лицом, похожим на высушенный пергамент. Второй — женщина лет сорока, с чёткими движениями и взглядом, от которого хотелось сесть ровнее.

— Томас, — сказал Харпер. — Давайте время не терять.

Пожилой мужчина поднялся:

— Я сэр Артур Клафф, Совет снабжения. Слышал о вас много. Хорошего.

— Я Томас Рейвуд.

— Да, да. Морской человек. Это видно.

Женщина тоже поднялась:

— Эвелин Тэйвис, Архивы.

— Архивы редко спускаются из своих башен, — сказал Томас.

Эвелин ответила спокойно:

— Мы спускаемся, когда ситуация этого требует.

Харпер жестом указал на стулья.

— Прошу садиться.

Когда все устроились, Харпер начал:

— Состояние проекта хуже, чем мы говорили вчера.

Сэр Артур кивнул.

— Поставки угля сорваны уже третью неделю. Один из подрядчиков внезапно «потерял» склад. Говорит, уголь пропал.

— Пропал? — повторил Томас. — Как пропал?

— Магическим образом, — вмешалась Эвелин. — Зато конкуренты этого подрядчика внезапно получили слишком большие партии.

Томас понял. Саботаж.

— И что сделали?

Харпер сказал ровно:

— Мы отправили людей из Ярда. Склад нашли. Подрядчика нет.

— Это не остановит остальных, — заметил Томас.

— Зато заставит думать, — ответил сэр Артур.

Эвелин открыла папку, достала несколько листов:

— Вот прогнозы погоды на ближайшие три месяца. Они предварительные, но… вы сами увидите.

Томас взял листы.

Графики падали вниз, как крылья мёртвой птицы. Температуры снижались быстрее, чем должны, а прогнозы ледниковых течений были таковы, что линию льда рисовали уже на широте, где летом обычно ходили рыбаки.

— Это не просто холодное лето, — сказал он.

— Это начало чего-то большего, — ответила Эвелин. — Мы не знаем, отчего это. Но точно знаем: будет хуже.

Сэр Артур закрыл папку:

— Поэтому генератор должен быть построен. И вовремя.

Томас спросил:

— Готов ли Совет стягивать ресурсы?

Ответ Харпера прозвучал жёстко:

— Да. Это уже решение короля.

Томас опустил взгляд на стол.

— Тогда скажите прямо: вы хотите, чтобы я командовал так, будто это военная операция?

— Да, — сказала Эвелин. — Только враг не человек. Враг — зима.

Харпер добавил:

— Ты получаешь больше полномочий, чем любой губернатор. И больше ответственности, чем тебе понравится.

— Я догадываюсь.

— Ты сможешь распоряжаться ресурсами без утверждения министерств. Любые люди, любые машины, любые поставки — твой приказ выполняется сразу.

Сэр Артур вздохнул:

— Это вызовет недовольство. Уже вызывает. Но король дал указ: «Первым делом — генератор».

Томас положил бумаги на стол.

— Ладно. Тогда мне нужно больше людей. И лучшее оборудование. Паровые краны, усиленные лебёдки, новые котлы.

Сэр Артур поднял руку:

— Всё будет отправлено.

— И ещё, — сказал Томас. — Я хочу выбрать нескольких инженеров самостоятельно.

— Список? — спросила Эвелин.

— Пока в голове. Передам завтра.

Харпер наклонился к нему:

— Ты понимаешь, что сейчас взял на себя дело, которое может либо спасти страну, либо похоронить её?

— Да.

— Ты не передумаешь?

— Нет.

Встреча завершилась.

Когда Томас вышел из министерства, день уже светлел. Свет был тусклым, будто солнце пробивалось сквозь металлическую решётку. Ветер гнал по мостовой клочья бумаги, телеги скрипели, паровые омнибусы медленно тащились по рельсам, щёлкали телеграфные провода.

Он шёл в сторону доков. Нужно было увидеть «Решимость» ещё раз.

По пути он остановился у рыбного рынка. Запах соли и рыбы перебивал запах угля. Рыбаки ругались. Один кричал:

— Вода холодная, как зимой! Да чтоб меня, мы в июле так не мёрзли!

Томас прошёл мимо.

У доков грузили бочки. Лебёдка работала с надрывом, паровой цилиндр выбрасывал тепло, как дракон.

Капитан Моррис заметил его первым:

— Опять вы, сэр?

— Проверяю.

— Уверяю, судно никуда не денется.

— А люди?

Капитан затянулся трубкой:

— Вот люди — могут. Утром двое сбежали. Испугались северной зимы.

Томас нахмурился.

— Вы найдёте замену?

— Уже нашёл. У меня тут очередь. Платят ведь хорошо. Но все боятся.

— Бояться будут и дальше.

Капитан кивнул.

— Поэтому нужен человек, который скажет им, что страх — это нормально. И что работать нужно всё равно.

— Я скажу.

Томас ещё раз прошёл по палубе.

После этого он вернулся домой.

Ночью он снова сел за карты. На столе лежали схемы: где должны стоять бараки, где — склады, где — мастерские, где — паровые краны, где — подводить трубы теплообмена. Он расчертил график смен: первая смена — монтажники, вторая — землекопы, третья — механики.

Он не спал до рассвета.

Потом долго стоял у окна.

Ветер бил в стекло.

Паровые трубы на соседнем доме выпускали белые струи, смешиваясь с туманом.

Томас тихо сказал себе:

— Всё. Пора.

Он собрал сумку, документы, карты. Оделся.

И когда вышел на улицу, Лондон смотрел на него так, будто понимал — этот человек уходит туда, куда никто не хочет идти