Последняя прихоть короля

Король Гóтанд был не из тех королей, что получили корону по наследству, проведя детство и юность под юбками прислуги, приглядывающей за каждым их шагом. Всю свою сознательную жизнь он был солдатом, воином, и его лучшим другом был не паж, а меч. Он сражался искусно и яростно, не зная страха и умея в нужный момент сохранять хладнокровие. Ему везло, фортуна проносила его живым сквозь многие жестокие битвы, оставляя, правда, на его теле многочисленные шрамы в качестве напоминания о том, что смерть всегда шла рядом с ним, отставая лишь на шаг. Он пользовался большим уважением солдат, и его популярность росла по мере его продвижения по службе, в чём ему помогал и отец, такой же вояка до мозга костей, но чей военный путь был прерван гангреной, настигшей его в походе, из-за которой он лишился ноги. Теперь отец хотел, чтобы его сын добился того, чего не смог добиться он сам. Но ему даже и не снилось, как далеко зайдёт Готанд…

Когда Готанд в свои сорок лет стал полководцем, его отца уже не было в живых. Как не было в живых и короля Дарута, которому Готанд служил верой и правдой сколько себя помнил, с чьим именем на устах проливал кровь — свою и чужую. Благородного Дарута, ценившего воинскую доблесть, чьей милостью Готанд и достиг таких высот на своём поприще, сменил слабохарактерный и изнеженный младший брат, так как у самого Дарута не было детей. Новый король, Гельвинг, казалось, был мало заинтересован в чём-то, кроме пиров и балов, а потому из-за его политических решений королевство только страдало. Но последней каплей стала неудачная военная кампания, в которой могущественная армия Королевства Инедар, которой — формально — руководил Гельвинг, терпела одно позорное поражение за другим от полудиких варваров, заманивавших её вглубь Туарийских лесов и разбивавших её в локальных боях. Готанд был первым, кто перестал подчиняться приказам Гельвинга. Солдаты без раздумий поддержали его, и он вывел их с опасных территорий и повёл прямо на столицу своей родины. Гельвинг был вынужден сдаться и распрощаться с жизнью, ибо в столице не нашлось почти ни одного человека с оружием, кто предпочёл бы его славному Готанду. Так Готанд и стал королём — не столько по своей воле, сколько по воле своих солдат. Ведь, как известно, в чьих руках армия, у того и власть.

Но Готанду правление давалось тяжело. Он был хорош только в войне, но нельзя было воевать всегда, нельзя воевать ради самой войны, потому ему хотелось уже пожить в мире и ощутить плоды своих трудов, увидеть, за что он сражался всю жизнь. Поэтому он был вынужден окружить себя многочисленными советниками, которые экстерном учили старого вояку (а ему было уже под пятьдесят) управлять королевством, что весьма существенно отличалось от управления легионами солдат, заглядывающих тебе в рот в ожидании приказа.

И вот однажды на пиру один из советников и задал ему неудобный вопрос: а когда подданные увидят рядом со своим королём королеву? И всё, натянутая тетива была спущена, и стрела пересудов прошила королевство насквозь. Пришлось Готанду задуматься над выбором жены. Во всяком случае, это было приятнее, чем возиться с реформами. Но долго думать не пришлось. Готанд, как человек, привыкший делать всё ради королевства, даже жертвовать жизнью, едва узнав, что есть свободная принцесса в соседнем королевстве, — сразу отправил туда гонцов. Союз с соседями был бы очень кстати, чтобы защищать окраины Инедара от набегов варваров.

Так, после не очень долгих приготовлений и смотрин состоялась свадьба. Гуляния продолжались неделю, в течение которой, по инедарскому обычаю, муж не смел прикасаться к жене, а мог с ней разве что разговаривать. Король не стал противиться традиции.

— Ну что, Фрейя, свыклась за эту неделю со своим новым статусом? — Спросил Готанд, отпив вина из кубка и наклонившись к своей невесте. Они сидели в центре огромного стола, заваленного всевозможной снедью, а кругом восседали разные важные особы, в основном уже вдрызг пьяные. Обычно именно такие моменты выжидал король, чтобы поговорить со своей избранницей, не беспокоясь о посторонних ушах.

— К хорошему быстро привыкаешь, — ответила Фрейя, смахнув рукой локон тёмных волос со лба. Она была молода и красива, ей было девятнадцать лет, что было очень много для незамужней принцессы, но многие годы она страдала от чахотки, и никто особо не верил, что она вообще будет жить; но произошло чудо — не то по волей божьей, не то благодаря бесчисленным знахарям, скармливавшим ей всё подряд и методом перебора, может, и наткнувшимся на действенное средство. Так или иначе, она воспряла, и от сгинувшей болезни ей остались лишь бледность кожи и некоторая медлительность движений из-за малоподвижного образа жизни. Но теперь казалось, что она хочет взять у жизни реванш, а что может лучше всего этому поспособствовать, как не статус королевы?

Готанд улыбнулся. Ему нравилось, что его королева, несмотря ни на свой, ни на его возраст, держится уверенно. Он бы не знал, как себя вести со скромной девицей, а по этой даже не скажешь сразу, что ей девятнадцать.

— Что ж, чувствую, ты хорошо справишься с ролью королевы, — довольно заключил Готанд, делая новый глоток из кубка.

— Рядом с таким королём мне всё по плечу, — сделала комплимент Фрейя, игриво взглянув на Готанда.

Поймав этот взгляд, король даже немного растерялся, но вина в нём было хоть и немного, но достаточно, чтобы ему такой флирт понравился. Он уже с нетерпением ждал окончания последнего дня пира, чтобы наконец уединиться со своей женушкой в спальне. И для этого ему пришлось ждать ещё без малого шесть часов, после чего король торжественно объявил о завершении гуляний и под руку с королевой покинул зал под радостное улюлюканье тех, кто ещё находился в сознании после многодневного запоя.