Последняя свеча

I

Маленький городок Нокс – такой же старый, как само время, если бы время умело стареть, а не только куда-то внезапно пропадать, оставляя с внезапной сединой и морщинами.

К слову, утверждение про Нокс не взялось с пустого места, как это обычно бывает в присловутых приключенческих сагах, где автору критически необходимо придать каждому камню или луже сакральное значение.

Нокс находился практически в самом центре всего Вытянутого Мира, что делало его свидетелем такого явления, как «Просто Мир» – время, когда Вытянутый Мир еще не был известен своими замысловатыми правилами этикета, конституцией танталов, больше похожей на сборник романов, ну и своей вытянутостью, разумеется.

Но это нисколько не означало, что старинный город пребывал в разрухе и отсталости консервативных жителей, заросших вековой паутиной и пылью.

Например, именно здесь впервые в истории Вытянутого Мира был заключён мирный договор с троллями. И что характерно – сделал это вовсе не дипломат. Тролли кстати, после происшествия вычеркнули из его визитки слово «искусный» и заменил на «вполне съедобный».

Нет, договор подписал самый обычный пекарь. Человек, который не знал о большой политике ровным счётом ничего, но зато отлично понимал тонкости ингредиентов и как их заставить работать друг с другом.

С тех пор тролли охраняют город в обмен на пиццу с возмутительно огромным количеством сыра и соусом из лука и желудочного сока. (Да, тролли остаются троллями – а у троллей, как выяснилось, желудочный сок делает заправку по-особенному пикантной. По-тролльски.)

Еще одно достижение Нокса – на главной улице вот уже шестой год стоит гильдия колдунов. И не просто колдунов, а целых одиннадцать колдунов восьмой ступени!

Ну, то есть, они были вполне пригодными, чтобы их можно было назвать «вполне уместными в этой роли». По крайней мере, заклинания в их руках не взрывались чаще обычного, а чих не сопровождался огненным шаром.

Это, следует признать, весьма достойный результат для тех, кто окончил Магический Университет Ильвиетта, один из четырёх ведущих университетов в Вытянутом Мире, не достигнув даже десятой ступени.

Однако остальные колдуны восприняли бы это достижение с пассивной агрессией, что является излюбленным жестом вообще всех колдунов, особенно когда они видят, что кто-то справляется с чем-то лучше них. Даже если речь идёт о таком простом деле, как кашель.

Так почему же эта гильдия пассивно-агрессивных неучей, по мнению жителей, была поводом для гордости?

Как это часто бывает в подобных ситуациях, решение кроется в самом простом. А именно в самом простом заклинании, которое изучают, начиная со второй ступени.

Принцип работы был не менее прост: поднять руку, сделать в воздухе пару изящных круговых движений и выставить открытую ладонь вверх. Как только это было сделано, воздух вокруг начинал светиться, создавая хрупкую, почти эфемерную сферу.

Вот только эта сфера не была какой-то там своевольной, как вся остальная магия, совсем нет: если колдун захотел – сфера могла стать ярче. Но если у него случалась внезапная перемена настроения, он всегда мог сделать её тусклой до состояния, будто в ней закончились батарейки.

Никаких проблем с этим не было: заклинание не требовало большого расхода сил, и поэтому светящееся чудо могло работать с утра до вечера, не заставив волшебника даже слегка вспотеть.

Колдуны из гильдии, заметив, что их открытие легко вписывается в концепцию успешного стартапа, быстро разработали план по его монетизации. Вскоре они запустили рекламную кампанию по всему Ноксу с ярким и совершенно неуместным лозунгом: «Свечи в могилу, сферы в народ!»

И, как это бывает с такими рекламными трюками, через пару часов десятки жителей уже толпились у дверей гильдии, с нетерпением ожидая, когда же они смогут испытать «чудо-технологию».

Колдуны с удовольствием предоставляли своим клиентам возможность оставить светящиеся сферы у себя в домах на ночь, чтобы утром лёгким движением руки их растворить.

Такая эстетичность и легкость в обращении уж очень приглянулась первым клиентам, и те разнесли хвалебные отзывы знакомым, а те другим знакомым, а те другим знакомым, а те другим знакомым, а те другим знакомым, которые и были первыми клиентами.

И вот шесть лет спустя весь город пользовался услугами гильдии, которая называла себя «Светлое будущее».

Нокс медленно погружался в сон. Часть сфер погасла, но некоторые всё ещё тускло светились в детских комнатах, словно маленькие ночники.

Не спали лишь несколько колдунов из гильдии, которые поддерживали эти сферы, и одинокий домик на окраине города.

Это был маленький, слегка покосившийся домик с тремя деревянными стенами и одной каменной. Никто точно не знал, чем руководствовался старик Вивид при постройке, но местные жители полагали, что старый ворчун разозлил странствующего колдуна, который решил оставить ему своеобразный подарок.

Впрочем, старик продолжал в нём жить и весьма неплохо.

В эту ночь он, как обычно, сидел у стола, чинил часы и ворчал:

— Время снова остановилось, снова ушло чаёвничать со смертью, а я возвращаю его, приближая свой конец.

— Мяу, – лениво отвечал кот Пепел, не поднимая головы.

— Знаю-знаю.

— Мяу.

— Я помню. Тебя не интересует философия, только ужин.

На каменном окне догорала свеча. Вивид кинул строгий взгляд, подошёл и зажёг новую свечу.

— Мяу? – Пепел запрыгнул на окно.

— Думаешь, зря я это делаю?

— Мяу.

— Нет, точно нет. Эта свеча – не просто кусок воска. Ты только присмотрись. Ну? Видишь, как бьётся сердце крохотного пламени?

— Мяу...

— Ну конечно. Ты же просто кот, – Вивид провел пальцами по серой шёрстке.

II

На следующее утро Вивид отправился в город, чтобы пополнить запас свечей. В то время как большинство людей считают это время суток слишком ранним, чтобы просыпаться и вообще обращать внимание на окружающий мир, Вивид настойчиво утверждал, что если небо не выглядит как червоточина, то это уже достаточный повод для того, чтобы сделать зарядку и почистить зубы.

К сожалению или к счастью, местный магазин свечей стал открываться раньше, лишь бы угодить одному назойливому старикашке. И на то было несколько причин:

Во-первых, Вивид был единственным клиентом уже второй год подряд.

Во-вторых, владелец магазина, Податый, был его близким другом.

Дверь магазина открылась с протяжным скрипом, который мог бы поспорить с любым кукареканьем петуха в своей раздражительности.

Вивид, опираясь на резную трость, подошёл к прилавку, выложив стопку из десяти медяков.

Такой ритуал научил Податого понимать Вивида без слов. С механической точностью он забрал медяки и выложил перед стариком пятнадцать восковых свечей. Тот наклонился, нахмурился, затем поднял взгляд:

— Ты...

— Я не ошибся, – перебил Податый. — Считай это подарком.

— По какой причине?

— По старой дружбе.

— Назови настоящую причину, – Вивид ударил тростью об пол.

— Я... хочу закрыть магазин.

— И до тебя добрались эти бездушные сферы, – сказал он, не скрывая презрения.

— А что я могу поделать? Покупателей нет, спроса нет, прибыли нет. На одном тебе я не прокормлю семью.

— Остальные слепы. И глупы! Их нужно образумить.

— Образумить? – переспросил Податый. — Этим мне, что ли, для тебя заняться? Нарисовать плакат, составить список кричалок, выйти на площадь и орать до хрипоты?

— Кричалки беру на себя, – важно сказал Вивид.

— Вивид, – Податый устало потер переносицу, — всё куда серьёзнее, чем ты можешь себе представить. Мир меняется. Он движется вперёд, как... ну, как само время. Понимаешь?

— Время – понятие относительное.

— Вот иди и философствуй об этом с Пеплом. Меня-то зачем мучить?

Вивид шагнул вперёд и без лишней деликатности ткнул тростью в живот собеседника:

— Ну да, ты тоже любишь ужин.

— Не злись, – Податый отмахнулся. — Я же говорил: мне нужно кормить семью. Брат жены готов вложиться, чтобы открыть швейную мастерскую. Очень прибыльное дело, между прочим. Я не могу упустить такой шанс. Прости, но не могу.

Вивид вздохнул:

— Знаю. Потому и горько, – сказал он, затем взял свечи, прижал к груди и направился к двери. Уже на пороге обернулся. — Спасибо. Спасибо, что терпел меня всё это время.

— Береги себя, – тихо ответил Податый.

Вернувшись домой, Вивид разложил свечи на столе аккуратно в ряд, как будто они стали для него ценным сокровищем. Хотя, если честно, он всегда относился бережно к свечам, потому что знал, как ценен ручной труд в мире, где взмахом травинки можно перевернуть гору под предлогом «Нового взгляда на простые вещи».

Пепел, как всегда, оказался рядом, запрыгнул на стол, но с изящной грацией обогнул свечи и устроился рядом.

— Последние, – пробормотал Вивид, смахнув усталость с лица. — Пятнадцать свечей хватит на дней пять. В лучшем случае.

— Мяу.

— Я не знаю. Не знаю, что будет потом.

— Мяу?

— О чём ты говоришь? Не неси ерунды.

— Мяу.

— Прекрати. Не желаю слышать.

— Мяу!

Пепел спрыгнул, подбежал к двери кладовки и настойчиво поширкал об неё когтями. Вивид громко стукнул тростью об пол, и Пепел спрятался под кресло.

— Ишь чего, помощник нашёлся! Надоел уже!

Вивид уселся за стол и поставил на место свечей деревянные часы. Он продолжил их чинить, но со стороны это больше напоминало бессмысленное ковыряние, которое, возможно, когда-нибудь приведёт к результату. Неважно к какому.

В целом, именно за этим делом Вивид и провёл большую часть дня. Прерывался он лишь на естественные потребности, например, чтобы утолить жажду и голод, а также поиграть с котиком.

Каким бы Вивид ни был чванливым, Пепла он любил как родного, находя в разговорах с ним некоторое утешение.

И вот сидячее существование Вивида оказалось прервано: в дверь постучали. Вивид доковылял до двери без трости, открыл её и увидел на пороге мальчишку лет десяти: светловолосого, веснушчатого, с кожаной сумкой наперевес и видом человека, твёрдо уверенного, что его присутствие принесёт одному старику несомненную пользу.

— Здравствуйте, дедушка! – заявил мальчик.

— Нир? Чего приперся? – буркнул Вивид.

— Проведать вас, само собой, – Нир опустил голову, умудрился пролезть под рукой старика (практиковался, должно быть, ежедневно) и вошёл в дом.

— Уходи. Слишком у меня хлопот за день.

— Что-то случилось?

— А ты не знаешь? Податый магазин закрывает. Всё. Конец. И теперь я без свечей.

— А эти? – он указал на стол.

— Последние. Больше нет.

Пепел, кот, которому было глубоко наплевать на трагедии людей, прошмыгнул к ногам Нира и тёрся об них так самоотверженно, будто пытался продемонстрировать, что у него-то, видите ли, проблемы решаются проще. Нир погладил кота за ухом, после провёл ладонью по хвосту, чем немало порадовал Пепла.

— Это нехорошо… – пробормотал мальчик. — Может, я могу что-нибудь для вас сделать?

— Да, уйди.

Но Нир уже стоял, уперев руки в бока маленького обиженного героя.

— Вы обещали научить меня резьбе по дереву! Неделю назад обещали! А дальше порога так и не пустили! Нечестно!

Вивид зарычал что-то себе под нос. Видимо, на том же языке, который используют плотники, когда обнаруживают, что измерили шесть раз вместо семи и допустили ошибку.

— Гм… Ладно.

И даже таким ответом Нир оказался более чем доволен, начав выискивать взглядом место, куда можно сесть для лучшего усвоения материала.

Старик жестом указал на кресло, и Нир, не раздумывая, опустился в него.

— Возьми брусок, – скомандовал Вивид, усаживаясь напротив.

— Брусок? Где мне его взять.

— Думай. Настоящий плотник найдёт брусок в любой ситуации.

Нир нервно забегал глазами и с улыбкой гения вцепился в подлокотник, собираясь его оторвать.

— Что ты устроил?! – воскликнул Вивид и стукнул его тростью по лбу.

— Пытаюсь добыть брусочек...

— Но не так же. Ох, боги, смилуйтесь, – устало произнёс он, потирая глаза. — Загляни под кресло.

Нир так и сделал. Под креслом он нашел небольшой деревянный брусок – шершавый, со следами когтей от озорного Пепела.

— Нашёл! – крикнул Нир.

— Запомни, настоящий плотник всегда хранит материалы под рукой.

— То есть он там лежал специально? Может быть, даже для меня?

— Я им дверь подпираю, когда жарко.

— А-а-а...

В дополнение к деревяшке Вивид вручил мальчику старые долото и стамеску, которые, судя по их виду, уже немало потрудились над обработкой древесины и, возможно, над чем-нибудь похуже.

— И что мне с ними делать? – спросил Нир.

— Это твоё первое задание... Придумай что-нибудь.

— Но это же не урок. Вы просто хотите меня чем-то занять.

— А ты смышлёный.

— Ну дедушка!

— Успокойся. Я хочу проверить твою фантазию и творческий подход к созданию чего-то нового. Не страшно, если получится неидеально. Главное – это задумка, её смысл и то, что ты хочешь выразить. Как говорил Квинтен Карлоу: «Я просто беру дерево и придаю ему истинную форму».

Нира, как и ожидалось, удовлетворил такой ответ. Более того, он даже произвёл на него впечатление, словно Вивид рассказал эпическую историю о каком-то известном приключенце, например, о Ривере Клейменном или Железном Монстре Миносе. Возможно, они и сейчас продолжают совершать подвиги, а может быть, просто опустошают городской паб, что тоже можно считать своего рода подвигом. В любом случае, об этом обязательно напишут в газетах.

Когда солнце уже почти скрылось за горизонтом, а дом из оранжевого стал глубокого синего цвета, Вивид соизволил отложить часы и зажег свечу.

Пепел, лежавший рядом, дёрнул ухом в её сторону, но лишь затем, чтобы продолжить наблюдать за своими кошачьими снами, оставляя все мирские заботы своим человеческим слугам.

Нир, который всё это время что-то стругал по дереву, поднял голову и спросил:

— Зачем вы каждый день зажигаете свечу на окне?

— Чтобы было светло, – отвечал Вивид.

— Могли бы использовать сферы.

— Ишь ты, советчик, – фыркнул старик.

— Что в них плохого, дедушка?

— В них нет ничего живого.

— Но в них есть магия. А, как известно, магия попадает под категорию «вроде живое, а вроде ему лучше бы умереть».

— С последним согласен. Магии стоит умереть.

— Для этого ей сначала нужно быть живым. Значит, вы признаете, что магия – нечто живое, как и сами сферы?

— А ты, я погляжу, правда смышлёный.

— Знания – сила. Мне так папа говорил, а ему его папа, мой дед, так говорил.

— Всё же я останусь при своём. В сферах нет ничего настоящего.

— Настоящего?

— Вот со свечами всё понятно. И материал, и предназначение. А что со сферами? Из чего они вообще? Да и откуда вы знаете, что они не используются для призыва какого-то сферического демона мироразрушителя?

— Кажется, вы просто боитесь неизвестного, дедушка.

— Я боюсь лишь за остальных, что эта зараза захватила их умы, да так, что это теперь ни одним ломом не выкорчевать.

— И всё равно... чем так плохи сферы?

Вивида застали врасплох. Его заранее отрепетированная речь, казавшаяся эталоном логичности и неоспоримости, была разбита в пух и прах десятилетним мальчишкой. И уже Вивиду пришлось отвечать правдиво, как будто он был тем, кого отчитывают:

— Из-за них магазины свечей закрылись...

Пепел, который всё это время внимательно подслушивал разговор, вдруг вскочил на лапы и прыгнул в руки Нира. Вивид даже не заметил этого.

Нир попытался погладить кота, но тот отвернулся, спрыгнул ему в ноги, потерся об них и побежал к кладовке, периодически оборачиваясь.

Любопытство взыграло, и он последовал за котом до самой кладовки. Пепел царапал дверь, и мальчик схватился за ручку.

— Что там происходит? – спросил Вивид, обернувшись.

— Пепел просится, – ответил Нир и потянул за ручку.

— Стой!

Старик резко вскочил на ноги, но было уже слишком поздно.

Перед Ниром стояла стена из воска. И если бы не ее необычная форма, Нир бы наверняка подумал, что это просто очередная странная коллекция старика.

Но тут было нечто большее – сотни, если не тысячи фитилей, вытянутых в одну огромную пирамиду. Это были свечи. Пепел, как всегда, с видимым удовлетворением оставался на месте, но вот Вивид не разделял его энтузиазма.

— Закрой дверь, немедленно! – буркнул он.

Нир послушно прикрыл дверь и воскликнул:

— Дедушка, вы это всё купили?

— Что?

— Ну, свечи, они такие... странные. Как-то не по-свечному выглядят. Ну, такие серые, что ли. И запах не тот. Может, это ваши?

— А ты откуда такой смышленый взялся?

— Да просто местные рассказали. Я уже давно знаю, что у вас когда-то свой магазин свечей был. Это они? Те самые, которые горят не как другие?

Вивид замолчал, будто его поймали за чем-то стыдным. Он покосился на свечи и слегка наклонил голову, будто собирался рассказать секрет, но тут же передумал.

— Да, это те самые, – он слегка сжал губы, — но их лучше не трогать.

— Почему? С ними что-то не так?

— Всё с ними так. Просто не трогай.

— Было бы неплохо обсудить это, знаете, за чашкой чая, – предложил Нир с лёгкой улыбкой, пытаясь сделать атмосферу менее напряжённой.

— Мне не нужен чай. А тебе лучше уйти.

— Простите, дедушка, но я не могу уйти, пока не помогу.

Вивид скривился, но не от злости, скорее от раздражения. Он точно не хотел, чтобы кто-то лез в его личное пространство. А любопытный мальчишка только и делал, что испытывал терпение.

— Уходи. Я тебя прошу, по-хорошему. Просто уйди.

Нир в отчаянии сжал руки в кулаки. Он не был готов отступить. Но чем больше он стоял, тем яснее становилось, что разговор с этим упрямым стариком – это как пытаться взобраться на гору, стоя на её вершине.

— Простите... – только и сказал он.

Нир ушёл из дома, почти мгновенно скрывшись в темноте.

Вивид не обернулся. Он плотно закрыл дверь кладовки да с такой силой, будто пытался запереть какой-то старый страх, который долго не отпускал.

Чуть успокоившись, Вивид вернулся к креслу. Но взгляд его упал на брусок, который лежал на полу. Визуально он ничем не отличался от себя прежнего. Вот только на его поверхности мальчишка изобразил что-то, что сильнейшим образом напоминало острова, реки и континенты.

Вивид наклонился, подобрал его. Это был уровень подмастерья, да, но какого подмастерья! Такой работы мог бы позавидовать и сам учитель.

Вивид потряс головой. Мальчик был слишком хорош. Он сам когда-то был таким, если верить восхищённым отзывам старого наставника. Но вот беда – талант и работоспособность не всегда спасают от непоправимой ошибки.

III

Прошло три дня с тех пор, как Нир в последний раз навещал Вивида. За это время, которое, как обычно, решило злобно подшутить над стариком, было истрачено одиннадцать свечей.

У Вивида осталось всего четыре свечи, не считая небольшого склада, из которого, вероятно, можно было бы построить небольшой сарайчик. Однако старик отказывался даже обсуждать этот вопрос, несмотря на постоянные попытки Пепла привлечь его внимание к этой теме.

Он всегда объясняя это тем, что занят починкой часов или серьёзными размышлениями, сидя на крыльце. Отчасти это было правдой. С таким серьёзным выражением лица еще никто так не смотрел вдаль, как этот старик.

Утром четвёртого дня Вивид отправился в город. Он объяснил Пепелу, что это не из-за скуки, а просто устал от долгих и важных размышлений. Пришло время посмотреть на мир, который использует сферические технологии. И хоть он не озвучивал это вслух, но от поморщенного выражения лица всё и так стало ясно.

Старик в целом нечасто контактировал с городом и его жителями, предпочитая одиночество. Это, как говорил сам Вивид, связано с его тонкой душевной натурой, требующей уединения, покоя, ну или хотя бы соответствующего собеседника.

К сожалению, город не смог этому соответствовать, но вполне подошёл бродячий кот, которого Вивид иронично назвал Пепел. И вовсе не из-за серой шерсти. Опять же, тонкая душевная натура требовала проявлений даже в кличках котам.

Вивид с гордым и важным видом расхаживал по улицам. Такое поведение обычно присуще либо очень богатым людям, которые могут просто бросить золотой вместо «Привет, как дела?», либо тем, кто достаточно самодостаточен, чтобы знать себе цену.

Однако Вивид не принадлежал ни к первой, ни тем более ко второй группе. Он предпочитал свою собственную, уникальность группу, состоящую только из него и Пепла.

Горожане воспринимали старика как местную знаменитость, хотя он сам, возможно, не осознавал этого. Но он точно знал, что является единственным человеком в городе, который не пользуется услугами гильдии «Светлое будущее». И это уже давало ему основания претендовать на звание местной достопримечательности. Именно так его и видели окружающие. Удивительно, что они не стали с таким же энтузиазмом превращать его дом в музей «Последнего человека, который использовал свечи».

Проходя мимо пекарни, Вивид заметил в окне знакомое веснушчатое лицо, несшееся к выходу.

Дверь резко распахнулась, и на пороге возник Нир, прижимая к груди хлебную лепёшку. Его тут же схватил за шкирку пузатый пекарь, пытаясь отобрать хлеб.

Вивид, не раздумывая, решил вмешаться. Он решительно шагнул вперёд и тюкнул Нира тростью по голове. Даже пекарь был озадачен таким действием.

— Дедушка? – спросил Нир, потирая голову.

— Ну и что ты здесь устроил? Воришкой решил заделаться? – недовольно сказал Вивид. — Отдай хлеб!

— Не могу.

— Отдай, сейчас же!

— Нет, не могу! – он прижал его ещё крепче.

— Балбес он и в столице балбес, – Вивид вздохнул. — Я куплю этот хлеб. Сколько он стоит?

Пекарь поставил мальчика, смерил Вивида с головы до ног и что-то в его взгляде блеснуло.

— Вы тот самый Вивид? – поинтересовался он.

— Тот самый?

— Ну, который не пользуется сферами и живёт далеко-далеко.

— Не так уж и далеко, но да. Тот самый.

— Медяка будет достаточно, уважаемый!

— Пожалуйста.

— Спасибо. За этим сорванцом нужен глаз да глаз. Третий раз за неделю пытается что-то украсть!

Отойдя в сторону, мальчик поблагодарил за помощь и пообещал отдать долг в будущем. Вивид же лишь отмахнулся, посоветовав не забивать голову такими мелочами. Он решил разузнать кое-что другое:

— Почему ты пытался украсть? Нет, почему ты вообще крадёшь?

— Краду, но не из вредности...

— Уж потрудись объяснить.

— Мама болеет. Ей надо много кушать, чтобы быть здоровой. Много-много кушать, и тогда она поправится.

— И по-твоему, кража есть выход? Краже будет рада твоя мама? Ты хоть об этом подумал? Ты можешь заработать денег!

— Я и так работаю! – крикнул Нир. — Дворы мету, с собаками гуляю, иногда даже ловлю. Но эти гроши никуда не годятся. Я очень хочу стать плотником, таким, который будет известен на весь мир, таким, который будет всеми востребован и ни в чём не нуждаться. Таким, который сможет прокормить всю свою семью, купить им всё-всё в этом Вытянутом Мире и жить очень долго и очень счастливо!

Вивид погрузился в раздумья. Его худые пальцы перебирались по трости, а задумчивое дыхание, казалось, напоминало тихий храп какого-то зверька.

— Ишь ты, герой нашёлся. Это, конечно, похвально. Но кража есть кража. Этим ты подвергаешь опасности не только себя, но и свою маму.

— Знаю.

— Тогда не глупи больше! – старик тыкнул пальцем в лоб.

— Надеюсь, что мама сможет поправиться к празднику.

— Празднику? А-а, тот дурацкий.

— Не дурацкий он!

— Этот праздник мира с троллями – глупость несусветная.

— Ну уж нет. Этот праздник должен быть особенным, уже вовсю подготовка идёт, а гильдия колдунов будет зажигать сферы по всему городу. Красота же!

— Гм... Будто бы спектакль разыгрывают на публику. Для настоящих связей праздники не нужны.

— Особенно если это связи в правительстве?

— Больно умный?

— Умным быть больно?

— Наверное.

— Почему?

— Не знаю. Голова перевешивает. Падают часто.

— Думается мне, что падают они не из-за больших голов.

— Ага. А из-за подножек других.

— И почему так происходит? Почему быть умным плохо?

— Быть умным не плохо, а очень хорошо. Но когда «умный» пытается показать остальным, что они глупые... Тут уж такая бестолочь сама напрашивается на подножку.

— Если я буду хорошим плотником, то буду умным?

— Поверь, ты уже умнее многих. Вот, – Вивид протянул из кармана брусок.

— Моё задание?

— Да. Оно несовершенное, грубое, незаконченное.

Нир опустил взгляд:

— Я...

— Но такое смелое и прекрасное, – перебил Вивид. — Эта карта так хорошо и ясно отражает твою личность, твою душу, пусть идея прямолинейная, но невероятно красивая. Ты отлично справился, Нир.

— Спасибо... Правда, спасибо.

— Больше не глупи. Беги к маме, а вечером приходи ко мне. Продолжим урок.

— Хорошо!

Нир поспешил домой, а Вивид решил продолжить наслаждаться видом города, который когда-то был ему благодарен за высококачественные свечи. По крайней мере, он всегда так считал и не стеснялся говорить об этом в любой ситуации. Даже если это был самый обычный диалог о погоде. Оглядываясь назад и вспоминая всё, что было сказано, Вивид всегда делал вывод: он недостаточно повторял, как сильно город ему обязан.

Теперь он мог лишь бродить по улицам, погружаясь в тени своего прошлого, и ловить на себе взгляды горожан, которые, без сомнения, считали его великим человеком, но, по мнению старика, спрашивали: «Когда же ты наконец умрёшь?» чаще, чем положено в приличном обществе.

Подготовка к празднику шла полным ходом. Кажется, она была даже более активной, чем в предыдущие годы, и планируемый масштаб мероприятий значительно превышал все ожидания. Весь город, словно новенькие часики, работал на то, чтобы в нужный момент пробить нужный час с помпезностью, достойной всего Вытянутого Мира.

Этот праздник возник после того, как был заключён мирный договор с троллями. В этот день люди и тролли объединяются, чтобы насладиться совместным пиршеством и пиццей – неотъемлемой частью, практически символом мирного договора (столики с пиццей для людей, кстати говоря, отмечены специальной табличкой: «Пицца без содержания желудочного сока»)

В этом году колдуны тоже хотят сделать праздник особенным и привлечь к участию всех членов гильдии. Все одиннадцать колдунов одновременно зажгут волшебные сферы по всему городу, чтобы ночью можно было продолжить веселье.

Сейчас они заняты подготовкой и ушли к троллям, вероятно, чтобы обсудить детали. Хотя на самом деле их больше привлекла тролльская выпивка, которая, по слухам, настолько крепкая, что даже немой начнёт выкрикивать оскорбления.

Прогулявшись вдоволь, Вивид вернулся домой в прекрасном настроении. Это было настолько необычным, что Пепел даже забеспокоился, не подменили ли его на какого-то другого человека. Впрочем, он быстро выкинул эти мысли, когда старик сел дальше ковыряться в часах.

К вечеру, когда на окне уже горела свеча, Вивида посетил Нир. На сей раз Вивид лично показывал мальчишке, в чем суть каждого из инструментов. Например, для Нира стало настоящим открытием, что лобзик – это не просто смешное слово, а инструмент для выравнивания поверхности древесины.

Также он узнал, что топор не только оружие, а важный инструмент. Это натолкнуло на мысли, что его покойный отец, возможно, тоже был плотником, только странным. Он рубил топором даже не дрова, а только мясо, ну иногда мышиные хвосты от скуки.

В завершение Вивид одолжил Ниру ножовку и поручил принести несколько брусков на завтрашнее занятие. На этом они попрощались. Вивид зажег новую свечу, и теперь у него осталось только две.

IV

День для Вивида не просто шёл, он мчался, словно стремительный поток, и так быстро, что солнце уже давно достигло зенита. Его яркие лучи настойчиво напоминали об этом, светя в глаза старика, когда он сидел за работой над часами.

Самое обидное, что нельзя было просто отмахнуться или накричать (Вивид уже пробовал). Поэтому ему пришлось оставить работу на время.

Пепел наслаждался теплом на окне, лениво помахивая хвостом над пустым подсвечником. Но вдруг его ухо дернулось, и он поспешил к выходу.

Через мгновение раздался громкий стук, и дверь распахнулась. На пороге стоял Нир, запыхавшийся и растерянный. Он тяжело дышал, вытирая пот с переносицы, и пытался что-то сказать хотя бы жестами.

Вивид не на шутку забеспокоился. Он помог мальчику сесть, принёс воды и даже помахал над ним тряпочкой, чтобы охладить. Пепел наблюдал рядом с не меньшим беспокойством.

Наконец-то успокоившись, Нир вскочил на ноги и со всей серьёзностью заявил:

— В городе беда, дедушка!

— Беда?

— Серьёзная беда, серьезнее некуда!

— Что произошло?

— Колдуны, они... Вчера они пошли к троллям и так сильно напились, что теперь не могут прийти в себя, а ещё сильно отравились пиццей по-тролльски! Все одиннадцать колдунов лежат в гильдии и больше похожи на немытых индюков, старательно изображающих полумёртвое состояние, чтобы не угодить в суп!

— Ишь чего приключилось, – Вивид почесал затылок. — Да, беда у вас. Сегодня ночью теперь не попраздновать.

— Думается, что есть выход из этой ситуации, дедушка.

— Правда?

— Да. И мне нужна ваша помощь, очень нужна.

— Ну что ж, говори!

— Дедушка, – Нир крепко сжал его руку. — Прошу вас, помогите своими свечами.

Вивид поджал губы и нахмурился. Он попытался отдернуть руку, но Нир крепко держал её.

— Я уже говорил, что не нужно их трогать.

— Помню. Я всё помню, и всё же надеялся...

— Нет значит нет.

— Дедушка, но как же праздник? Как же город и его жители?

— Они уповали на бездушные сферы, и вот вам результат. Сами виноваты.

— Так станьте для них новым светом. Верните свечи для людей!

— Попытка хорошая, это я про тебя. Но ничего не изменится, как и не изменится мой ответ.

— Дедушка, прошу! – голос его задрожал. — Мама всегда пропускала праздник, а сегодня утром она самостоятельно встала с кровати, ей становится всё лучше. Я очень-очень хочу провести этот праздник с ней.

Вивид замялся, пробормотал что-то себе под нос и, наконец, вырвал руку. Он сел в кресло, плотно прижав ладонь ко лбу. Пепел остался рядом, а Нир замер в ожидании.

— Эти свечи, – начал старик, — дорогая мне память о сыне и жене. Очень давно, когда сынишке было примерно как тебе, он затерялся в том лесу, – Вивид взглядом указал на него. — А жена моя такая беспокойная, такая мягкая и заботливая была. Когда поиски ни к чему не привели, каждый день стала зажигать по свече на окне, надеясь, что сын придёт на свет. Шли дни, недели, месяцы. Она продолжала зажигать свечи. Однажды она в очередной раз отправилась на поиски, но так и не вернулась. В память о ней с сыном, – его голос дрогнул от боли и скорби, — я зажигаю обычные свечи на окне. А те, что ставила она, я храню для себя. Навсегда.

— Дедушка, ваши свечи могут послужить для доброго дела. Неужели ваша жена была бы против этого? – тихо спросил мальчик.

— Дело не в том, что хочет моя жена, а в том, чего хочу я.

— Вы не хотите это отпускать?

— Именно.

— Думается, что ваши воспоминания, ваши мысли и слова – лучшее доказательство вашей любви к ним.

— Этого недостаточно, – отмахнулся старик. — Свечи. Вот живое доказательство, что они существовали. Они их трогали, нюхали, обсуждали, свечи хранят в себе их частичку, а если этого не будет... То что же останется от меня самого? Ничего. Пустота.

— Страх – это нормальное чувство. Мы все чего-то боимся.

— Не нужно меня поучать.

— Дедушка, вы же сильный человек.

— Хватит об этом. Тема закрыта!

— Дедушка, я знаю, что вы справитесь. Я верю, что вы сможете отпустить. Если любишь – отпусти.

Вивид крепко сжал руку в кулак, до боли царапнув лоб, и резко ответил:

— Тогда, возможно, тебе стоит отпустить свою мать?

— Что?

— Мой ответ: нет. Не будет у вас праздника!

Мальчик опустил голову, быстро заморгал, чувствуя, как на глазах наворачиваются слезы. Несколько капель упали на пол, и Нир покинул дом.

Вивид откинулся на спинку кресла и уставился в потолок. Пепел запрыгнул к нему на колени, жалобно мяукая. Вивид погладил его, не отрывая взгляда от потолка.

— Осталось всего две...

Остаток дня старик провёл в кресле, и всё это время рядом с ним находился Пепел.

Лишь когда небо окрасилось в синие, а сегодня особенно тёмные оттенки, он поставил кота на пол, подошёл к окну, поставил свечу и зажёг.

Слабое пламя дрожало, едва освещая стол, за которым старик пытался починить часы. Как обычно, у него это не очень получалось, но сегодня чувствовалась особенная тяжесть.

Неожиданно он взялся за сердце, второй рукой за край стола. Тихие стоны привлекли внимание Пепла, но он мог лишь мяукать и метаться из стороны в сторону. Через минуту Вивид расслабил руки и протяжно выдохнул.

— Всё хорошо, – сказал он Пеплу.

— Мяу?

— Точно, точно.

— Мяу.

— Правда?

Только Вивид поднял взгляд, как свеча потухла, оставив струйку белого дыма и сладковатый запах.

Быстро старик взял в руки другую свечу, поставил в подсвечник и зажёг.

— Последняя...

— Мяу.

— Думаешь?

— Мяу.

— Да, ты прав.

Вивид устало взял свою трость и вернулся в кресло. Пепел устроился у него на коленях, ожидаемо получив свою порцию ласк и внимания.

Они сидели вдвоём, как два старых друга, и наблюдали за тем, как воск медленно тает и скапливается на дне подсвечника, а свеча становилась всё меньше и меньше. Её пламя, будто им кто-то неудачно командовал, то гасло, то слабо колыхалось.

Но затем воск вдруг остановился, и пламя приняло вертикальное положение, стало больше и ярче. Вивид не мог оторвать взгляда от этого странного зрелища, а вот Пепел не был так обеспокоен. Его глаза, большие и круглые, светились в темноте почти мистическим желтым светом и наблюдали за чем-то неизвестным.

— Занял лучшее место? – эхом раздался голос.

Вивид и Пепел одновременно повернулись к источнику звука.

У окна стояла юная девушка. Её глаза с длинными ресницами были закрыты, будто она сознательно выбрала не замечать окружающий мир. Свет свечи, падавший на её лицо, подчёркивал неземную бледность и округлость черт. Короткие волосы мягко ниспадали волнами, словно застывшее пламя. Одежда была строгой и старомодной. Очевидно, она была подобрана с такой тщательностью, что даже самые искусные костюмеры королевского двора могли бы позавидовать. Однако весь этот шик был настолько безупречен, что казался излишним.

— Кто... Ты? – наконец спросил Вивид.

— Моё имя Фанора. Но вы, жители Вытянутого Мира, называете меня Фанора Тихоприходящая, – ответила она с улыбкой.

— Фанора? Та самая младшая богиня?

— Ну-ну-ну. Пусть я и младшая богиня, но не менее ответственная, чем главные. Знаешь, скажу по секрету, но в Небесной канцелярии Младших Вытянутых Небес я вешу на доске почёта!

— Гм... Мои поздравления, госпожа Фанора.

— Можешь называть меня просто по имени, без прочих формальностей. Это поможет создать нам доверительные отношения, понимаешь?

— Кажется, да.

— Славно, – ответила она, проведя рукой над свечой. Пламя колыхнулось.

— Могу я задать вопрос?

— Конечно. Спрашивай о чём угодно, кроме плана здания Небесной канцелярии. Он висит слишком высоко, я даже на каблуках не дотягиваюсь. Не то чтобы я специально пыталась его стащить, но... Это скорее спортивный интерес, понимаешь? Это как когда ты идёшь по дороге, а впереди тебя дерево с высокой веткой, и ты думаешь, а сможешь ли ты допрыгнуть до неё? В основном я проигрываю. Ветки на Младших Вытянутых Небесах не очень любят, когда к ним прикасаются, ну и социофобы они, конечно.

— Госпожа Фанора, почему вы решили меня навестить? – спросил старик с беспокойством.

— Ты знаешь, богиней чего я являюсь?

— Кажется, припоминаю. Вы – богиня последней свечи. Вы приходите тогда, когда остаётся только молиться в темноте.

— Верно. Я прихожу тогда, когда надежда уступает место тьме. А в тебе она, кажется, сидит очень давно. Моя ошибка.

— Я не понимаю...

— Я вижу твои чувства, я слышу твои чувства, я понимаю твои чувства.

— И вы тоже? Вы тоже хотите уговорить меня отдать свечи? – он нахмурился.

— Я не собираюсь тебя уговаривать. Это сделаешь ты сам.

— Ну конечно, – Вивид выпустил кота на пол и сам поднялся. — При всём моём уважении к младшим и главным богам, но я ни за что не поменяю своё мнение!

— Неужели?

— А что вы думали, госпожа Фанора? Думали, что раз вы младшая богиня, то я трижды поклонюсь вам, скажу спасибо за наставление и без раздумий избавлюсь от своей дорогой памяти? Нет уж.

— Да-да, мне известно, что ты – задание со звёздочкой. Теперь я понимаю, что как минимум с двумя, – произнесла девушка, прислонившись к стене и изящно закручивая пламя свечи в спираль, проводя над ним указательным пальцем.

— Прошу вас прекратить эти попытки, – Вивид с настойчивостью ударил тростью об пол. Однако Фанору, похоже, это не впечатлило.

— Знаешь, а ведь слова мальчика были совершенно правильными. Зря ты его не слушаешь. Личный страх так силён, не правда ли? Я понимаю. Я была свидетелем гибели тысяч прекрасных жителей Вытянутого Мира.

— Боль от утраты близких не сравнима с гибелью тысяч неизвестных.

— Столько десятилетий ты хранишь эту память, как древнюю занозу. Неудивительно, что тебе больно просто жить с этими мыслями.

— Не понимаю. Никого из вас не понимаю. Разве плохо хранить память дорогих тебе людей? Что в этом плохого? Почему я должен от этого избавляться? Ради... Ради праздника?

— Смешно, не думаешь? Ты жертвуешь чем-то ради людей, которые когда-то были тебе очень благодарны за свет в домах. Но они не забыли про тебя.

— Как раз наоборот. Они оставили меня, перешли на эти чертовы сферы! Это несправедливо! – Вивид крикнул и снова ударил тростью, но уже напоминая обиженного ребёнка.

— Вивид, – произнесла Фанора, шагнув вперёд, и пламя позади неё вспыхнуло ярче. — Как я уже говорила, мне известно всё о твоей душе и о том, что у тебя на сердце. Не пытайся ничего утаить от меня.

— Я бы никогда, госпожа Фанора. Говорю всё как есть на душе!

— Может быть, когда врёшь сам себе на протяжении жизни, это превращается в правду, но тоже только для самого себя. Хотя я уверена, что ты прекрасно всё понимаешь. Просто опять не хочешь встречаться с проблемой лицом к лицу.

— Что вы имеете в виду?

— Люди не забыли про тебя, а просто стали жертвами агрессивного маркетинга. Их ли в этом вина или колдунов – совершенно неважно. Одно неизбежно приходит на смену другому. Будь то одежда, верный конь, любимый человек или мировой закон. Время всегда движется вперёд.

— Я всё понимаю. Но из-за них столько страданий...

— Страданий? Твоих страданий?

— Разве этого недостаточно?

— Вот мы и подошли к сути. Ты презираешь сферы только потому, что больше не сможешь зажигать свечи.

Вивид нервно сглотнул, словно его в чём-то разоблачили. Не сразу, но он смог вернуть самообладание и ответил:

— Это ничего не меняет.

— Память есть память, я хорошо это понимаю, – Фанора подошла к столику и нежно провела пальцами по часам. — Какие красивые! И твой сын смастерил их в таком юном возрасте? У него настоящий талант.

— Прошу, не нужно об этом. Каждый день я с надеждой пытаюсь их починить.

— Сам сломал, сам починишь, да?

— Даже это вам известно.

— Почти все боги хорошо понимают человеческие души. Я – особенно хорошо. Доска почёта, не забывай.

— Вот как.

— Вивид, позволь мне выдернуть это гадкое чувство вины из твоего сердца. Помоги городу, помоги Ниру.

— Не могу.

— Это очень тяжело, знаю.

— Все равно не могу, – он опустил взгляд.

— Ты должен ради самого себя и семьи.

— Нет, я не могу, – он сжал руками трость.

— Позволь сказать тебе истину. Если любишь – отпусти, если оно твоё, то обязательно вернётся, если нет – то никогда твоим и не было.

— Н-нет! Ни за что! – старик сорвался на крик и неожиданно упал на колено. Сердце бешено забилось, отдавая острой болью в груди.

— Расскажи, что так тебя тревожит. Прошу, расскажи мне всё, – Фанора сделала шаг навстречу, положив теплые руки на макушку старика.

— Госпожа Фанора, я так виноват. Я так виноват перед ними...

— Винишь себя в пропаже сына, знаю.

— Нет. Сначала даже и мысли не было, даже ни на секунду не было стыдно. А он сбежал из-за меня, из-за моих слов, из-за разбитых часов. Даже когда жена ставила свечи, я всё твердил, чтобы не занималась ерундой, а что в итоге? Пропала, сгинула так же, как и мой мальчик.

— Лишь когда мы что-то теряем, то осознаём всю их ценность, – тихо ответила девушка, поглаживая старика.

— Мне страшно. Я боюсь, Госпожа Фанора. Боюсь, что если лишусь свечей, то никогда с ними не встречусь... Боюсь... Что они никогда не были моими, – он задрожал, заревел, хватаясь руками за подол платья. Пепел настойчиво терся об него, жалобно мяукая.

— Ты очень любишь их?

— Да. Очень люблю.

— Ты не был идеальным, не был совершенным, но это не значит, что и любовь не была настоящей. Ты держишься за прошлое, говоришь, что любишь своих близких, но любовь должна быть открытой, она требует свободы! Любовь требует силы, чтобы отпустить, чтобы отдать, чтобы простить, и тогда ты сам будешь прощён. Ты освободишь их, и тем самым освободишь себя. Ты не потеряешь их свет. Как бы ни было больно, Вивид, но понимание этого приходит через жертву.

— Госпожа Фанора, – старик поднял голову.

— Да-да?

— Поговорите со мной ещё немного? Пожалуйста.

— С удовольствием!

V

Нир сидел в гостиной, которую уже превратил в свою личную мастерскую. С большим усилием он вырезал ножом из дерева фигурку, отдаленно напоминающую рыцаря.

Его мама мирно спала рядом, набираясь сил перед ночным праздником. Однако Нир понимал, что этого не произойдёт, но всё равно не решался сказать ей об этом до самого конца.

И вот, в самый подходящий момент, когда Нир задумался, как ему лучше вырезать топор в руках рыцаря, за окном вспыхнул яркий свет.

Нир дернулся, испугавшись, что кто-то устроил пожар, и выбежал на улицу. Растерянно оглядевшись, он увидел, как по всем улочкам аккуратно расставлены непонятно откуда взявшиеся свечи.

Остальные жители города, убеждённые, что ночного праздника не будет, с удивлением вышли на залитую светом улицу. Теперь она напоминала сцену из древних сказок и требовала продолжения банкета.

— Мама! – крикнул мальчик, забегая обратно. — Мама, просыпайся! Там свет, везде-везде свет!

Женщина мгновенно проснулась, как по команде. Она сразу начала собираться, хотя обычно была медлительной, даже сонной. Но сейчас, как будто свет, о котором говорил сын, разбудил её не только физически, но и в душе. Это было странно, потому что она редко чувствовала в себе столько энергии, но желание разделить этот момент с сыном оказалось сильнее усталости.

— Пошли скорее! – произнесла она, хватая сына за руку.

Ночной празник мира в Ноксе состоялся.

Уже ранним утром, когда город был окутан оранжевым светом восходящего солнца, Нир поспешил к Вивиду, чтобы поблагодарить за самый лучший день в жизни.

Подходя к дому, он заметил на окне погасшую свечу – последнюю свечу. Осторожно постучав, Нир приоткрыл дверь и, заглянув внутрь, но никого не увидел. Лишь пустая кладовка, тикающие часы и Пепел, который, сидя в кресле, смотрел вдаль.

Этот праздник мира стал одним из лучших в истории Нокса. Несмотря на трудности, многие жители города остались довольны, увидев зажжённые свечи. Они будто вызывали приятные воспоминания о детстве, с которым не хочется расставаться.

Тролли тоже остались в восторге. В целом, им не так уж много нужно для счастья, но свечи произвели на них особое впечатление. С их помощью можно было не только плавить сыр на пиццах, но и поджигать любимое пойло, делая его ещё крепче.

На общем голосовании Нокс постановил, что раз в два года праздник мира будет проходить с использованием свечей, как дань уважения прошлому и одному особенно ворчливому старикашке.