Постыдное увлечение

Игорь из соседнего двора смотрел на свой родной дом, где прожил практически всю свою жизнь за исключением детского сада и двух первых классов начальной школы. Вроде бы осталось всего ничего, но эти оставшиеся шаги даются с огромным трудом. Воровато оглядываясь, он со свёртком в руках направился к своему подъезду. Лучше бы, уж если честно, он действительно что-то своровал и именно по этой причине бы оглядывался по сторонам – глядишь, было бы не так стыдно.

На лавочке около подъезда его встретили местные старушки, которые сверлили его взглядом.

— Здравствуйте, бабушки!

— Ага, здрасьте, - вяло ответили они и стали активно перешёптываться между собой.

Железная дверь закрылась с заметным лязгом – доводчик барахлил в последнее время. Соседей поблизости не было, поэтому позориться лишний раз не пришлось. Игорь поднялся на третий этаж, где он и жил. Опять оглядывался по сторонам, доставая ключи из кармана куртки и вставляя их в замочную скважину, словно был грабителем. Ничего, пронесло – он дома.

Даже не раздеваясь, Игорь незаметно и тихо закинул свёрток на шкаф в коридоре. Свёрток немного торчал, но задвигать его Игорь не стал – надеялся, что его будет не видно.

— Я дома! – крикнул он на всю квартиру.

— Ой, Игорёк! – ответила ему его жена Алёна, - привет!

Она радостно встретила его в этом же коридоре и поцеловала в щёчку.

— Как у вас тут дела? – спросил он с явно натянутой улыбкой.

— Да всё хорошо, Игорёк, всё хорошо, - Алёна взяла из рук его увесистую сумку и унесла на кухню, - проходи, я картошки сварила.

На обеденном столе уже стояла тарелка с горячими кругляшками картошки, политые подсолнечным маслом и щедро обсыпанные зелёным луком и укропом. Вроде ничего особенного, но вкусно до безумия!

Игорь помыл руки и уселся на табуретку, уже начиная разламывать картошку вилкой для последующего вкушения. Алёна уселась рядом с ним.

— У тебя как день прошёл? – спросила жена.

— Слушай, всё хорошо, честно-честно! – ответил он опять с такой же натянутой улыбкой.

— Нам надо поговорить.

Естественно, что сами эти слова никогда не сулят ничего хорошего. Но такой тон делал всё ещё хуже.

— Что случилось, Алён? – Игорь даже отложил вилку.

— Гош, ну…в последнее время даже соседи уже сплетничают…

— Ты о чём?

— Ты сам знаешь. Меня это беспокоит.

Игорь развёл руками.

— Ну, да, паркуюсь я часто как дурак. А что поделать?! Места вообще нет!

— Нет, Гош, это не про парковку.

— А о чём же?

— Это про твои…увлечения…

Игорь облокотился на стол и упёрся тыльной стороной ладони о висок.

— Ну…и что они говорят?

— Много чего, Игорёк…много чего…

— А ты мне что скажешь?

Алёна на секунду отвела глаза.

— Гош, ну ты пойми. У нас у всех есть увлечения, да, это правда. Иногда они выглядят неприлично. Но, понимаешь, если они выглядят неприлично, то это надо хотя бы…прятать, что ли…

— Да что тут прятать-то, ну!

— Да есть что, Игорёк, - грустно ответила Алёна, - есть что…

Игорь встал с места и стал медленно расхаживать по кухне.

— Ну, Игорёк, - продолжила Алёна таким же грустным голосом, - я не хочу тебя обидеть. Я просто хочу счастья нам и нашей семьей. Даже у Лёшки в школе уже говорят, что у него папа…

— Что у него папа? Ну что у него папа, а?! – воскликнул Игорь, - какой есть папа! Отцов не выбирают!

— Не выбирают. Но отцы себя должны вести подобающе, понимаешь?

— Да что в этом такого-то, я никак понять не могу?

— А в том, Игорёк, что твоё увлечение постмодерном уже начинает выходить за рамки разумного, - продолжала тихо говорить Алёна, - ладно бы по выходным ты пару раз почитал лекции Барта, но стоит тебе взять в руки Гваттари, так ты на неделю берёшь больничный.

— И что?

— Гош, - безумно яркие голубые глаза Алёны смотрели насквозь, - ну, честно, лучше бы пил…

Он уселся обратно.

— Чем тебе Гваттари не угодил?

— Да ничем. Дело не в нём. Дело в тебе и в том, что ты до сих пор живёшь постмодерном. Его время прошло…

— А метамодерн никак не может сформироваться! Что нам остаётся делать?

— Ждать наступления новой искренности. Но, Игорёк, ну нельзя же вот так отдаваться в его лапы. Ну, допустим, в выходные ты посидел и спокойно бы почитал две главы Фуко. Но ведь ты сам знаешь, что срываешься как с цепи каждый раз и начинаешь читать книжку за книжкой.

— Алёна, я взрослый человек. У меня есть право читать столько книжек, сколько я считаю нужным, - чуть было не фыркнул в ответ Игорь.

Естественно, что глубоко внутри Игорю было стыдно за своё увлечение. Но признать это – страшнее смерти.

— Хорошо, Игорёк, хорошо. На прошлой неделе я дала тебе тысячу, чтобы ты взял картошки у Арсения по двадцать пять рублей за килограмм, когда они к нашему дому приезжали урожай продавать. Что ты сделал? Ты купил нам мешок на зиму, а остальное потратил на новое переиздание Делёза. Ну и куда это годится?

— Да там же комментарии от Елизарова…

— Я знаю, чьи там комментарии, Игорёк. Знаю. Но от этого мне не легче. Гош, пойми, я просто хочу, чтобы у нас была нормальная семья.

— Понимаю, - ответил Игорь, - но и ты меня пойми. Я так отдыхаю, понимаешь? Просто отдыхаю от суеты!

— Отдых от суеты и запойное чтение Жижека, Гоша, это две сильно разные вещи. Я же тебе говорила – соседи уже косятся. Мне стыдно им в глаза смотреть. А родители?

— Что родители?

— Им мне что говорить? Что мой муж в альбоме для рисования собственному сыну вместо вазы написал «СМЕРТЬ АВТОРА», чтобы тот сдал учительнице? Или как ты приставал к соседям, расспрашивая их о шизоанализе?

— Ну, - немного засмущался Игорь, - такое тоже бывает…да, перебрал немного…

— Это уже не первый раз, Гоша, это уже далеко не первый раз. Тебя все продавщицы книжных уже в лицо запомнили. Даже меня уже парочка узнали. Говорят – о, да это ж ваш муж тут ходит к нам? Знатный, говорят, постмодернист…

Алёна встала, подошла сзади Игоря и обняла его за плечи.

— Мой папа собирается на рыбалку в следующие выходные. Съезди с ним, а?

— Мещанское занятие…

— Давно у нас постмодернисты пользуются модернистскими терминами? Как в настоящем постмодерне может быть хоть намёк на существование объективно верной идеи?

— Не может! В этом весь смысл!

Алёна уселась обратно и продолжила смотреть на мужа.

— Вот именно – не может. Гош, ну нельзя же в таких количествах иронично обыгрывать окружающее бытие. Что ты там принёс?

— О чём ты?

— Ты думаешь, я не слышала, как шуршал очередной пакет? Что там?

— Да так, ничего особенного…

Алёна вышла в коридор и вернулась со свёртком, который Игорь пытался скрыть. Она распаковала его.

— Это ещё что? Издательство «Контркультура»? Гош, ты вообще в своём уме? Посмотри, до чего ты уже докатился. Это разве тебе ни о чём не говорит?

— Да это же Берроуз! Что в этом такого-то…

— Битники? Гоша, окстись, я тебя умоляю! – на лице Алёны появились слёзы, - у всего же должны быть свои пределы!

Алёна бросила книжку и, тихо плача, вышла с кухни. Игорь посмотрел на оранжевую обложку с надписью «Пристань святых» и решил тут же уйти из дома. К чёрту! Да, пусть он будет постмодернистом до конца, пусть!

С этими мыслями он вышел из подъезда. Толстая бабка на лавочке крикнула ему:

— Эй, Игорёк! Чего про гипертекст расскажешь?

И мерзко захохотала.

— Ты, бабка, вонючий симулякр!

Бабка даже опешила и замолчала.

Игорь не знал куда ему идти. Возвращаться домой – стыдно. Идти опять в книжный – ещё хуже. Начать бомжевать – в целом, неплохой вариант, даже не такой стыдный, как постмодерн, но не очень подходящий. Он решил просто посидеть около речки и подумать.

Дойдя до речки, находившейся буквально в пяти минутах ходьбы от его дома, Игорь нашёл место поприличнее, сел напротив воды и закурил.

Ситуация непростая и на кону действительно стояла судьба его семьи. С другой стороны – а кому мешает постмодерн? И что вообще с этим делать?

— Бросай это дело, Игорь, - послышался голос из-за спины.

Игорь повернулся. Прямо на него смотрел какой-то непонятный седой мужчина в свитере и довольно крупных очках с тонкой оправой.

— Ты кто?

— Не узнал чё ли? Я Жан Бодрийяр.

— Да быть того не может. Ты же помер лет двадцать назад.

— Как это не может? – Бодрийяр уселся около Игоря, - ты думаешь, что если я помер, то я не могу появиться в твоей жизни? Тю! Это же постмодерн, сынок!

Бодрийяр похлопал его по плечу, уселся рядом, достал из кармана самокрутку и тоже закурил.

— Ты настолько прожжён постмодерном, Игорёк, что в этом рассказе моё появление это вообще ещё, знаешь, ничего интересного. Хочешь, заделаем Батая на том берегу? Или чтобы Фуко лысиной отсвечивал в речке как подводная лодка?

— Да не, не надо, - расстроенно ответил Игорь, — это ж гиперреальность получится.

— Ты чё, дурак? Опять термины путаешь?

— А, точно. Перепутал. Извиняюсь.

— Вот и не выпендривайся. Ну так вот. Алёнка у тебя – мировая женщина. И тебя дурака терпит. А ты с ней так.

— Так ты же один из ключевых философов постмодернизма, Жан.

— И чё? И чё мне это дало? Лучше бы под лавкой провалялся пьяным.

— В смысле?

— Да в прямом. Создавать и изучать постмодерн — это гораздо более тупая деятельность, чем валяться пьяным и обрыганным под лавкой в парке. Разобрали мы всё на атомы, а дальше что?

— Что?

— Да ничё. Вот в этом весь прикол – философия создавала три тыщи лет новые идеи, а мы их разобрали и сидим довольные. Короче – в натуре бросай его. Ничего нового ты не придумаешь, не найдёшь, а мозги будешь канифолить всю оставшуюся жизнь.

— А как же кандидатская по философии?

— Подотрись ей, дурак! Ну ты чё, не слышал, чё я тебе сказал? Шуруй давай извиняться и бросай всё это дело.

— А если не брошу?

— Я тебе деконструкцию по печени и в морду устрою, понял? Была бы у меня такая жена, как у тебя, в жисть бы постмодерн не придумал.

— А знаешь чё, Бодрийяр. Ты, значит, всё это время врал, что это тебе интересно было? Пошёл ты в задницу. Козёл ты нудный, вот чё.

— Во, правильно. Обзывай меня как хочешь, а перед Алёной иди извиняйся.

И Жан Бодрийяр тут же растворился в воздухе, хотя запах зажжённой самокрутки остался.

Игорь встал, отряхнулся и пошёл домой. Бабки всё так и сидели около подъезда, крича ему вслед что-то про ризому и дискурс, но он их не слушал.

Алёна лежала в гостиной на диване. Она увидела мужа.

— Игорёк? – на её лице вновь проступили слёзы.

Игорь молча подошёл, сел на диван, немного откашлялся и сказал:

— Всё. Бросаю постмодерн.

— Правда? – огромные голубые глаза Алёны стали ещё больше.

— Правда. Чем вместо этого займусь пока не знаю. Может, буду спиваться. Поваляюсь первое время во дворе грязный и вонючий. А там посмотрим.

Алёна крепко-крепко обняла Игоря.

— Как хорошо, что ты меня послушал. Ты ж мой хороший.

Вот так постмодернизм чуть было не разрушил ещё одну семью, но, благо, всё наладилось.