Посвященный

В самом темном углу, где отблески пламени не разгоняли мглы, он сидел и слушал чужие истории. Молодая хозяйка заняла противоположный угол; она также оставалась в тени; и между ними протянулась линия нетерпеливых, испуганных лиц с широко раскрытыми глазами. Сзади разинула свой зев пустота, которая, казалось, стирала границы между огромной комнатой и беззвездной ночью.
Кто-то прошелся на цыпочках и приподнял жалюзи со скрежетом, и повсюду раздались звуки: через окно, открытое наверху, донесся шелест листьев тополя, которые шумели так, словно по ним шагал ветер.
- Странный человек идет среди кустарников, - прошептала взволнованная девушка, - я видела, как он присел и спрятался. Я видела его глаза!
- Ерунда! - раздался резкий голос одного из мужчин. - Здесь слишком темно, чтобы что-то разглядеть. Вы слышали вой ветра.
Туман поднялся над рекой и протянулся по лужайке, прижимаясь к самым окнам старого дома подобно мягкой серой руке, и сквозь его завесу движение листьев было едва различимо... Тогда, пока кто-то требовал огня, другие вспомнили, что сборщики хмеля все еще вертятся поблизости и что бродяги этой осенью становятся все более дерзкими и грубыми. Возможно, все они втайне мечтали о солнце. Только пожилой человек в углу сидел тихо и не двигался с места, не делясь ничем с окружающими. Он не рассказал никакой внушающей страх истории. Он уклонился, хотя совершил немало удивительных открытий; ведь всем было прекрасно известно, что интерес пожилого мужчины к психическим аномалиям частично объяснял его присутствие на вечеринке в этот уик-энд. "Я никогда не ставлю опытов - таких опытов, - коротко ответил он, когда кто-то попросил его заполнить рассказом образовавшуюся паузу. - У меня нет никаких сверхъестественных способностей." В его тоне скрывался, возможно, оттенок презрения, но хозяйка из затененного угла быстро и тактично прикрыла отступление гостя. И он удивился. Ведь было совершенно очевидно, зачем его пригласили. Комната с привидениями, как он давно догадывался, была специально предназначена для него.

Впрочем, "предназначена" – не совсем точное определение. Но предполагалось, что он проведет там ночь и изгонит потусторонних духов. Он ведь признанный специалист в этой области, не так ли? Конечно, репутация "гостиницы с привидениями" привлекает постояльцев определенного сорта – вот таких, как эти, любителей ужасного и необъяснимого. Однако других подобная сомнительная слава отпугивает. Видимо, хозяйка предпочитает респектабельность, и это понятно: женщине очень непросто одной вести дела - а если вдобавок кому-то взбредет в голову обвинить ее в связях с нечистой силой? Люди злы и завистливы...

Мужчина недовольно поморщился: зачем он вдруг отвлекся на эти мелочи? Какое ему дело до хозяйкиных резонов? Нужно сосредоточиться перед тем, что ему предстоит. Это будет совсем, совсем не то, что думают невежды, но в результате "нечистая сила" из комнаты исчезнет, и, следовательно, он честно выполнит свои обязательства.

И все-таки странно, почему Врата всегда и везде связывают с привидениями. Вероятно, люди интуитивно чувствуют присутствие в этих местах чего-то чуждого, словно сквозняк из неплотно прикрытой двери. Ему же подобные суеверия были только на руку: ни чересчур старательная служанка, ни чересчур общительный постоялец не зайдут некстати и не помешают ритуалу. Жаль только, что Врата так нестойки: чаще всего после одной-двух попыток перехода они закрывались навсегда. "Духи" исчезали, к радости хозяев, но ему приходилось снова начинать поиски.

Но сегодня – сегодня, возможно, всё решится.

Тепло камина и сытный ужин располагали к размышлениям. Он не отказался бы и от глинтвейна, но нельзя: голова должна быть абсолютно ясной. Однако спешить было некуда, и он решил, что можно покуда предаться воспоминаниям, выражаясь высоким слогом. Подвести итоги перед, как он надеялся, финалом. Хотя этот финал, в случае успеха, будет началом – началом нового пути.

Когда отец послал его учиться в семинарию - нет, тогда он еще не чувствовал ничего особенного, просто такова была семейная традиция: кто-то из сыновей обязательно становился священником. Но однажды ему попалась книга... Ветхая, без переплета, без заглавия, и он перелистнул страницы, удивленный именно тем, что она в таком бедственном состоянии. Перелистнул – и уже не мог оторваться, хотя почти сразу понял, что имеет дело с ересью. Как, каким чудом такая книга оказалась в семинарской библиотеке? Может, кто-то когда-то намеренно оторвал обложку, чтобы скрыть, что хранит запретный текст?

Книгу он унес и спрятал у себя, хотя это и было рискованно. Ересь? Нет, речь шла о тайном знании, о Знании, что давало посвященному невероятные возможности. И чем дальше он читал, тем сильнее уверялся: она досталась ему не случайно, это знак Судьбы, именно так, с большой буквы. Не корысти и не славы ради жаждал он Знания. Ему предназначено свыше стать новым пророком, тем, кто изменит мир, кто создаст на земле Царство Божие!

Впрочем, он всё-таки закончил семинарию, и стал священником, и приобрел известность как блестящий проповедник и теолог, и еще... но не это было главное. Тайно, с превеликой осторожностью собирал он книги, которые Святая Римская церковь называла в лучшем случае – с презрением – оккультными, а чаще – с негодованием – колдовскими. Каббалисты, герметики, енохиане, розенкрейцеры... Он прекрасно осознавал, какой опасности себя подвергает, но свернуть с избранного пути не мог. К сожалению, в каждой из книг зерно истины было скрыто среди иносказаний, шифров и прямых заблуждений. Иные и вовсе разочаровывали, хотя поначалу казались многообещающими. Подобно золотоискателю, трудился он, очищая от песка и грязи драгоценные крупицы. Была и еще одна сложность: как выяснилось, посвященному, для полного раскрытия дарованных ему сил, необходим некий артефакт, но что именно этим артефактом является, он должен понять сам. Размышления над этим вопросом заняли не один год, пока однажды на него не снизошло озарение. Что было дано тому, кто первый принес людям Слово Божие? Скрижали Завета. Вот то, что ему необходимо. Заповеди? Да, разумеется, толпе внушают, что там было написано, как себя вести, чтобы быть хорошими детками. Но он не такой простак, чтобы верить во всякую чушь. Творец собственноручно выводил всю эту чепуху насчет жены ближнего, и вола его, и осла его? Не смешно ли? О нет, не ради этого Он старался, не это необходимо было прятать в Ковчеге и хранить в Храме. Но некоторые авторы писали, что на Скрижалях были записаны некие Божественные откровения. Возможно, мощные заклинания. Очень вероятно, Имя Творца – ибо оно, по преданиям, было известно иудейским первосвященникам, а они были единственными, кто мог приближаться к Ковчегу. Одним словом, высшая мудрость и источник невероятной силы.

Но как найти утерянный Ковчег?

Версий было множество, и он проверял каждую, включая самые невероятные. Кроме Иерусалима и Аксума, побывал в дюжине мест в Ирландии, Нормандии, Англии, куда якобы увезли святыню крестоносцы. И всё на поверку либо оказывалось ложью, либо – либо это место охранялось так, что просто не было возможности проверить. Годы шли, и он терял надежду, и был уже близок к отчаянию, когда попался ему ветхий манускрипт, повествующий о Вратах, с помощью которых можно было перемещаться в пространстве – и во времени.

- Желаете чего-нибудь еще?

Хозяйке пришлось повторить вопрос, прежде чем мужчина понял, что к нему обращаются, и поднял на нее глаза.

- Может быть, пива? – терпеливо повторила она, видя его недоумение. – У нас очень хорошее пиво, из местной пивоварни.

Он отрицательно покачал головой, и хозяйка со вздохом удалилась. Зачем она подходила к нему сама, а не послала служанку? Что вообще означают эти улыбки в течение всего вечера? Уж не пришло ли глупой женщине в голову с ним кокетничать? Пусть она, кажется, лютеранка, но должна же понимать, что он католический священник.

Народу в зале осталось немного, однако некоторые любители мистических историй медлили расходиться по своим комнатам, несмотря на поздний час. Что ж, позднее время для подобных развлечений – самое лучшее. Бывало, из услышанных рассказов удавалось даже узнать нечто любопытное. Впрочем, теперь это всё уже не имело для него значения.

Он тоже медлил. Собирался с духом? Оттягивал момент торжества – или опасался провала? Он и сам бы не мог сказать. Может быть, просто хотелось в мыслях еще раз пройти весь путь до сегодняшнего дня.

Мужчина вздохнул и прикрыл глаза.

Тот манускрипт... В нем говорилось, что существуют места, откуда, проведя определенный ритуал, можно отправиться в прошлое, а затем вернуться обратно. Увы, сам ритуал был описан столь туманно, что пришлось вновь браться за тщательно изученные, казалось бы, книги, выискивая в них ответ – или хотя бы намек на ответ - на теперь уже определенный вопрос. Но вот, после упорных трудов, крохотные частицы головоломки стали складываться воедино. Как он был счастлив, когда, наконец, точно понял, что и как надо делать! Но это было только начало. Предстояло еще отыскивать эти места. К тому же скоро выяснилось, что удержаться в "чужом" времени непросто, поначалу его попросту выбрасывало оттуда, словно сжималась растянутая пружина. Требовались дополнительные формулы и обряды, чтобы оставаться там хоть сколько-нибудь долго. Это открытие было вдвойне неприятным, поскольку чаще всего после каждой попытки приходилось искать новое "нечистое место". Ему пришлось выдавать себя за специалиста по изгнанию привидений, чтобы оправдать интерес к подобным местам, и изучить данную область, чтобы не попасть впросак, так что он и впрямь стал знатоком. Впрочем, эти знания тоже не были лишними, так как иногда он и впрямь сталкивался с духами. Отличать места их обитания было несложно: в настоящих "комнатах с привидениями" всегда было холодно и неуловимо пахло плесенью, тогда как в области Врат, где бы она ни находилась, запах был странный, какой бывает после сильной грозы.

Когда же он наконец освоил, если можно так сказать, механику перехода – оказалось, что всё не так просто. Попытки отыскать Ковчег в кровавой каше взятия крестоносцами Иерусалима ни к чему не привели, если не считать результатом несколько полученных в далеком прошлом ран, к счастью, легких. Решив, что умереть за несколько столетий до рождения будет глупо, он попробовал перемещаться еще дальше, во времена Первого Храма – но приблизиться к Святая Святых (не говоря уже – проникнуть внутрь) было еще сложнее, чем войти в Купол Скалы. То есть практически невозможно.

И вот тогда-то, когда казалось, что и этот путь кончается тупиком, он вдруг понял: глупец! Ему ведь нужен не этот громоздкий ящик, а сами Скрижали! И был в истории момент, когда их держал один старик, а остальные были далеко. Забрать их будет несложно. А Моисей попросит – и ему напишут еще раз, как и сказано в Писании.

Камин догорал. Все разошлись, и служанка косилась на него с неодобрением: видно, он мешал ей убирать или что там еще она должна была делать. Хозяйки, благодарение Господу, видно не было. Никто, никто из них не догадывался, с кем они провели этот вечер – возможно, последний вечер старого мира.

Сегодня. Сегодня, с Божьей помощью...

Он встал и направился в "комнату с привидениями." Пора.

Подготовка заняла больше часа. Тщательнее обычного вычерчивал он необходимые символы, проговаривал формулы. Слишком многое зависело от этой попытки. И вот грозовой запах усилился, послышался едва уловимый ухом гул, подобный жужжанию шмелей. Он осенил себя крестом и глубоко вздохнул. Сейчас...

Скрип двери.

- Простите, если помешала, но я подумала...

Боже правый, хозяйка! Стояла в дверях и совершенно недвусмысленно строила ему глазки!

- Выйдите вон! – рявкнул он в бешенстве. Но она шагнула в комнату - и именно в этот момент Врата открылись.

Гул стал громче, воздух наполнился искрами, очертания окружающих предметов поплыли – и он только и сумел, что зажать завизжавшей дуре рот. Двигаться и разговаривать в момент перехода запрещалось, так было написано в манускрипте, и он даже знать не хотел, что будет, если этот запрет нарушить. Какой бес ее принес в самый неподходящий момент? Что теперь с нею делать? И главное – смогут ли Врата перенести двоих?

Он не знал, как долго длится переход. Да и можно ли говорить о времени там, где время течет совсем иначе? И есть ли там, за Вратами, время и пространство в привычном понимании? Возможно, проходило всего мгновение, но ему всегда казалось бесконечно долгим это падение словно в бездонный колодец, где из тьмы появлялись картинами волшебного фонаря и тут же исчезали видения иных времен и мест. Когда-то он вглядывался в них из любопытства, пытаясь понять, что это, где и когда; потом привык. Но сегодня сосредоточился на рассматривании, чтобы не думать о женщине, которую приходилось крепко прижимать к себе, чтобы не дергалась.

Солдаты в бронзовых панцирях и шлемах топают по пыльной дороге; нестройно, но воодушевленно орут хриплыми голосами какой-то марш. Смуглые люди в набедренных повязках кланяются, словно идолам, статуям кошек. Человек распростерт на каменном алтаре, и другой, видимо, жрец – мерзкий язычник – занес над ним нож; солнце блестит на темном лезвии. На заснеженной равнине люди в шкурах – опять мерзкие язычники! – пляшут под бубен вокруг обнаженной женщины. Небритый, разбойничьего вида мужчина играет на лютне в компании каких-то полулюдей, полубесов. Идет по ночному городу девочка с голубыми волосами и глазами убийцы – он содрогнулся, случайно поймав ее взгляд...

Калейдоскоп картин остановился.

Одного беглого взгляда хватило, чтобы понять: это не то место и не то время. Европейское средневековье. Где и когда – какая разница? Проклятая дура! И надо же, чтобы именно в этот раз...

- Что... что это было? – выдохнула женщина, когда он отстранился от нее. – Это козни духов, да? Но... но я и предположить не могла, что вы такой страстный!

Он уставился на нее, как на говорящую козу:

- Во имя всего святого, что вы себе вообразили? Я священник! Зачем вы вообще вошли ко мне в комнату, я ведь ясно просил...

- Ах, ну разумеется, - она неумело изобразила смущение. Как быстро, однако, оправилась от потрясения. – Я не хотела мешать, но вы весь вечер так на меня смотрели, и я подумала...

-Что?!

Его трясло от бешенства. Он на нее смотрел, подумать только! Шлюха, мерзкая шлюха, придушил бы голыми руками. Впрочем... кажется, есть другой способ избавиться от нее.

Навстречу им по улице шли монахи в черных рясах. Как кстати!Схватив женщину за руку, он направился к ним. Быть священником весьма удобно: сутана и латынь – и ты свой во множестве мест и во многих веках.

- Мир вам, братья. Сам Господь направил вас ко мне, ибо я нуждаюсь в помощи. Эта женщина не дает мне покоя, она или безумна, или знается с дьяволом.

- С дьяволом? Ты хорошо сделал, что обратился к нам, брат. Сейчас мы выясним, что с нею. Добрая женщина, не скажешь ли для нас: " Pater noster, qui es in caelis..."

Ну конечно! Предложить добропорядочной лютеранке молиться на латыни! Скривилась, словно увидев таракана, и плюнула монаху под ноги. Тот переменился в лице и ухватил ее за локоть. Женщина попыталась вырваться, но тщедушный на вид доминиканец держал словно клещами.

Он выслушал заверения, что о душе бедной грешницы всенепременно позаботятся, поблагодарил в ответ и поспешил прочь, стараясь не слушать воплей и проклятий, несшихся ему вслед. Теперь, когда он несколько остыл, дуру было жаль, конечно, - но непристойное поведение должно быть наказано. В конце концов, вряд ли дело дойдет до аутодафе – одна она не продержится в этом времени долго. Но впредь будет ей урок.

Что ж, ему тоже надо было возвращаться.

Снова оказавшись в гостиничной комнате, он вздохнул с облегчением: Врата не закрылись. Торопливо произнеся благодарственную молитву, он начал подготовку ко второй попытке.

На этот раз, благодарение Господу, всё прошло гладко. И вот он у цели. Поросшие чахлой колючкой холмы, знойное марево над ними. Шатры в долине между холмами. Темная туча, в которой сверкают молнии, лежит на вершине самого высокого холма – горы, можно сказать. Он стоит на склоне этой горы, чувствуя, как дрожит земля под ногами. И сверху, прямо из тучи, спускается по склону – старик? – нет, немолодой, но крепкий мужчина с военной выправкой. Обеими руками он прижимает к груди две плиты сияющего синего камня. Не над головой, на вытянутых руках, как обычно изображают; конечно, они же тяжелые. Отнять их будет сложнее, чем казалось. Но на его стороне - внезапность. В любом случае, отступать некуда.

Рванувшись вперед из-за груды скрывавших его камней, он толкнул ничего не подозревающего Моисея в спину. Тот покачнулся, взмахнул одной рукой, пытаясь сохранить равновесие, - и он ударил еще раз, выхватил Скрижали из Моисеевых рук и с усилием поднял-таки их над головой – почти так, как на картинах. Торжествующий крик вырвался из его груди. И эхом отозвался раскат грома из тучи на вершине горы. Ослепительная молния протянулась оттуда к нему, коснувшись легко, словно даже нежно. Земля содрогнулась, ушла из-под ног. Сапфировые плиты выпали из разом ослабевших рук, ударились о скальный выступ и разлетелись вдребезги. В грохоте грома, казалось, прозвучало: "...и истреблю его с лица земли!" И это было последним, что он слышал в жизни.

Моисей, кряхтя, поднялся на ноги, взглянул на обугленные останки неведомо откуда взявшегося похитителя и плюнул на них. Поднял кусок Скрижали, на котором можно было разобрать: "Не укради". Огорченно покачал головой и поднял голову к вершине горы, как бы спрашивая, что же теперь делать. Гром стал глуше, словно ворчливый старик упрекал неразумного внука. А потом осколки сапфира сами собой поползли друг к другу и сложились воедино. Моисей бережно положил кусок, что держал в руках, на его место, поднял восстановленные Скрижали - и продолжил путь вниз, к благоговейно притихшей толпе.

***

Наутро, когда кухарке понадобились ключи от кладовой, оказалось, что хозяйки нигде нет. Постояльцы пожимали плечами и ворчали, что завтрак задерживается. Слуги гадали, где ее можно искать. Кто-то вспомнил, что вроде бы видел, как она заходила в "нечистую" комнату, и все толпой направились туда. На стук никто не ответил, но дверь оказалась не заперта.

Комната была пуста. Несколько раскрытых книг на столе – явно старых, пергаментных. Непонятные рисунки и надписи мелом на полу и на стенах. И странный, непонятный, тревожащий запах.

Люди столпились в дверях, не решаясь войти.

- Да где же они? – пробормотала, крестясь, молоденькая служанка. – Неужто бесы унесли?

- Милочка, не надо быть такой суеверной, - возразил мужчина с резким голосом. – Мы живем в просвещенное время, знаете ли. Я уверен, этому есть вполне прозаичное объяснение.

- Да сбежала она с ним, с этим... католическим попом, - хмыкнул сторож. – Видел я, как она на него весь вечер поглядывала. А ему-то, может, и нельзя, но... знаем мы таких.

Ахнула девушка, что вечером видела, по ее словам, странного человека за окном. Фыркнула другая, постарше, к чьему окну и пробирался поздний гость. Поджал губы пожилой господин, всем своим видом выражая неодобрение нынешнему падению нравов. Поднял бровь мужчина с резким голосом, прикидывая, что, если в ближайшее время хозяйка не отыщется, возможно, он сумеет дешево купить эту гостиницу у ее родственников.

- А я тоже думаю, что духи их обоих утащили, - с самым авторитетным видом заявила кухарка. – Надо было сразу к преподобному Миллеру идти, а не этого звать.

- У него была очень хорошая репутация, - возразил кто-то из постояльцев; на что кухарка бросила только: "Католик!" – вложив в одно слово всё свое презрение к "этим-лживым-продажным-и-прочее".

Возразить ей никто не успел: воздух в комнате словно раскололся с треском рвущейся ткани, и – как после описывала соседям та же говорливая кухарка – из него вывалилась хозяйка. Но в каком виде! В разодранном платье, в синяках, в крови... Мешком осев на пол, она сжалась в комок, размазывая по лицу слезы и бормоча: "П-патер ностер... патер... ностер... п-предатель... дура я... а он... патер ностер... кви эс... дальше не помню... пожалуйста, пожалуйста... не ведьма я... какая дура... "

- Господи Иисусе, фрау Марта, что с вами? – бросилась к ней служанка. Но хозяйка истерически взвизгнула: "Не трогайте меня!" – и разрыдалась.

Кухарка перекрестилась.

- Ну, кто был прав? Я пошла за преподобным Миллером.