Посылка в Зубовку

Посылка в Зубовку

Дорога кончилась внезапно. Просто асфальт, испещренный трещинами и заплатками, уперся в разбитую грунтовку, которая тут же нырнула в плотную стену старого, темного леса. Кирилл заглушил двигатель своей видавшей виды "девятки", служащей ему верой и правдой в курьерской службе "Экспресс-Гарант". Навигатор на лобовом стекле показывал финальную точку маршрута где-то впереди, километрах в пяти по этой самой "дороге". Деревня Зубовка.

Заказ был странным с самого начала. Срочная доставка, оплата двойная, плюс щедрые "на бензин". Получатель – некий Аверьянов Игнат Семенович. Адрес – Зубовка, дом 7, без улицы. Контактного телефона нет. Примечание: "Оставить у двери, если не откроют. Постучать три раза". Сама посылка – небольшой, но увесистый деревянный ящик, обмотанный грубой мешковиной и опечатанный сургучом без внятного оттиска. В офисе Макс, его непосредственный начальник, только плечами пожал: "Клиент всегда прав, Кирюх. Особенно когда платит вперед и столько. Езжай, работа не пыльная".

Кирилл вздохнул, поправил кепку и включил первую передачу. Машина недовольно заскрипела, медленно вползая на грунтовку. Лес сомкнулся почти сразу, ветви старых елей и сосен сплетались над дорогой, создавая сумрачный, гулкий тоннель. Солнечный свет сюда почти не проникал. Тишина стояла гнетущая, нарушаемая только ворчанием мотора. Пахло сыростью, прелой хвоей и чем-то еще, неуловимо тревожным.

Минут через двадцать тряски по ухабам лес неожиданно расступился. Показались первые дома Зубовки. Зрелище было удручающим. Покосившиеся заборы, заколоченные окна, провалившиеся крыши. Деревня умирала, это было видно невооруженным глазом. Из труб всего двух-трех домов вился дымок. У одного из них, чуть более крепкого на вид, Кирилл заметил во дворе старуху в темном платке, коловшую дрова. Он притормозил и вышел из машины.

— Добрый день! Бабуль, подскажите, где тут седьмой дом? Аверьянова Игната Семеновича ищу.

Старуха медленно разогнулась, отложила топор и подозрительно сощурилась на Кирилла и его машину. Глаза у нее были выцветшие, но взгляд острый, колючий.

— Аверьянов? – проскрипела она. – Игнат-то? Так помер он почитай лет сорок как. Может, и поболе. И дом его крайний там, – она неопределенно махнула костлявой рукой в сторону леса, откуда он приехал, но чуть левее, туда, где деревня обрывалась, и снова начинался густой бор. – Тот, что совсем развалился у оврага. Только чего тебе там надо, милок? Нет там никого давно. И места те… нехорошие.

— Да вот, посылка ему, – Кирилл растерянно показал на машину. – Сказали оставить, если что.

— Посы-ылка? – протянула старуха, и в глазах ее мелькнул то ли страх, то ли удивление. – Покойнику-то? Чудные дела творятся… Ох, не к добру это. Езжай ты отседова, парень. Оставь ты эту посылку, брось ее хоть в канаву, да уезжай подобру-поздорову. Нечего тут шастать. Рядом зона старая, режимная была… Говорят, всякое там творилось. Оттуда и беды все наши.

Зона… Кирилл вспомнил, что на карте действительно было обозначено какое-то белое пятно с пометкой "Закрытая территория", как раз за Зубовкой. Но подробностей он не знал.

— Спасибо, бабуль, – пробормотал он, чувствуя, как по спине пробежал холодок. – Работа такая… Надо доставить.

Он вернулся в машину и медленно поехал в указанном направлении. Старуха долго смотрела ему вслед, качая головой.

Дом номер семь оказался даже хуже, чем он ожидал. Покосившийся сруб с заколоченными досками окнами, дырявая крыша, заросший бурьяном двор. За домом виднелся глубокий овраг, а за ним – снова стена леса и ржавая, местами порванная сетка-рабица с предупреждающими табличками: "Стой! Запретная зона!". От дома веяло запустением и тревогой.

Кирилл взял ящик и подошел к ветхой двери. Как и было велено, постучал три раза. Глухой звук потонул в тишине. Он подождал. Никакой реакции. Он подергал ручку – заперто. Обошел дом – других дверей не было. Окна были наглухо заколочены изнутри. Странно все это. Оставить у двери? Здесь, на пороге заброшки?

Взгляд упал на щель между дверью и косяком. Одна из досок, которыми было заколочено окно рядом с дверью, отошла. Поддавшись внезапному порыву – смеси любопытства и раздражения от дурацкого задания – Кирилл просунул пальцы в щель и потянул. Доска поддалась с сухим треском. За ней зияла темная пустота. Заглянув внутрь, он увидел, что окно за доской не застеклено. Пролезть можно.

"Оставлю ящик внутри, сфотографирую для отчета и свалю отсюда", – решил он.

Оставив посылку на крыльце, он полез в окно. Внутри пахло пылью, мышами и еще чем-то затхлым, кислым. Комната была почти пуста: перевернутый стол, пара сломанных стульев, кучи мусора по углам. В свете фонарика телефона он прошел дальше, в соседнюю комнату. Здесь царил еще больший хаос. Шкаф с выломанными дверцами, разбросанные по полу книги с пожелтевшими страницами, перевернутый комод, из которого вывалилось какое-то тряпье.

И бумаги. Много бумаг. Они были везде – на полу, на остатках мебели. Часть – обычный бытовой мусор, старые газеты. Но некоторые выглядели иначе. Плотные листы, отпечатанные на машинке, с какими-то штампами по углам. Кирилл поднял один. "НКВД СССР. Управление по N-ской области". Дата – 1948 год. Он поднял другой. "КГБ при СМ СССР. Сов. Секретно. Экз. №1". Дата – 1963 год.

Сердце заколотилось чаще. Что это? Он начал перебирать листы, стараясь не дышать пылью. Протоколы допросов местных жителей Зубовки, донесения о "необъяснимых явлениях в районе Объекта 'Заря-3'", рапорты о пропаже скота и даже людей, упоминания о "акустических аномалиях" и "нестабильных полевых эманациях". Все крутилось вокруг той самой закрытой зоны за оврагом, которую в документах именовали "Объект Заря-3". Имя Аверьянова Игната Семеновича тоже мелькало – то как свидетеля, то как "неблагонадежного элемента, проявляющего излишнее любопытство".

В одном из донесений описывался случай, когда ночью над Зоной видели странное свечение, после которого у нескольких жителей деревни началась сильная мигрень и носовые кровотечения. В другом – докладная записка о том, что патруль, отправленный к периметру после срабатывания сигнализации, обнаружил следы "неизвестного крупного существа" и необъяснимые повреждения ограждения, словно его прорвали изнутри.

Кирилл почувствовал, как волосы на затылке встают дыбом. Это уже не было похоже на обычную заброшку. Старуха была права – место нехорошее. Он посветил фонариком по углам. В дальнем углу комнаты что-то блеснуло. Он подошел ближе. На полу, среди тряпья, лежал небольшой металлический ящик, похожий на армейский. Замок был сломан. Кирилл с трудом поднял тяжелую крышку.

Внутри лежало еще несколько папок с документами, более поздними – 70-е, начало 80-х. И фотография. Черно-белая, выцветшая. На ней – группа людей в военной форме и белых халатах на фоне какого-то массивного сооружения, похожего на бункер или вход в шахту. Среди них был и мужчина, смутно похожий на того самого Аверьянова, судя по подписи к другому документу. Но внимание Кирилла привлекло не это. На заднем плане, у входа в сооружение, стояло что-то… или кто-то… неясное, расплывчатое, но определенно не человек. Высокая, тонкая фигура с непропорционально длинными конечностями, темная, словно сотканная из тени.

В этот момент за спиной раздался тихий скрип. Кирилл резко обернулся, сердце ухнуло в пятки. Никого. Наверное, сквозняк… Но окна же заколочены. Он прислушался. Тишина. Только гул в ушах от напряжения. Он снова посмотрел на фотографию. Фигура казалась теперь еще более зловещей.

Надо было убираться отсюда. Прямо сейчас. Он захлопнул крышку ящика, поднялся. И снова услышал звук. На этот раз отчетливее. Шорох. Совсем рядом, за стеной, в первой комнате. Как будто кто-то большой и неуклюжий ворочается там, скребет по полу.

— Эй! Есть кто? – голос Кирилла прозвучал хрипло и неуверенно.

Ответа не последовало. Только шорох на мгновение затих, а потом возобновился, став чуть громче. К нему добавился тихий, прерывистый звук, похожий на щелканье или клацанье.

Забыв про все на свете, Кирилл бросился к окну, через которое залез. Шорох за стеной прекратился. Теперь оттуда доносилось тяжелое, влажное дыхание. Он протиснулся в оконный проем, больно ободрав руку о гвоздь, торчащий из доски. Спрыгнул на землю. Схватил с крыльца проклятый ящик – инструкция есть инструкция, хоть и абсурдная.

Он уже бежал к машине, когда краем глаза уловил движение у забора запретной зоны за оврагом. Он замер на секунду, вглядываясь. В прорехах ржавой сетки, там, где начинался густой подлесок Зоны, мелькнуло что-то темное, вытянутое. Оно двигалось неестественно быстро, рывками, словно сломанная марионетка. Высокое, худое, оно скрылось за деревьями прежде, чем Кирилл успел его толком рассмотреть. Но увиденного хватило, чтобы ледяной ужас сковал его от пяток до макушки.

Он бросил ящик на заднее сиденье, запрыгнул за руль. Руки дрожали, ключ никак не попадал в замок зажигания. Наконец мотор взревел. Не разворачиваясь, рискуя пробить колеса, он дал задний ход, вылетел с проклятого двора на разбитую дорогу. В зеркало заднего вида он мельком увидел темный силуэт дома Аверьянова на фоне чернеющего леса. Ему показалось, что в одном из окон, там, где он отодрал доску, на мгновение вспыхнули два тусклых красных огонька.

Он гнал машину из Зубовки, не снижая скорости, пока грунтовка снова не превратилась в разбитый асфальт. Только выехав на более оживленное шоссе, он позволил себе немного расслабиться, хотя сердце все еще колотилось как бешеное.

Он позвонил Максу. — Макс, я в Зубовке был. Посылку оставил. Там… там дом заброшенный, получатель умер давно. И место жуткое какое-то. — Оставил? Ну и отлично, – равнодушно ответил начальник. – Фото сделал? Сделай, пришли для отчета. А что жуткое – так это деревня, Кирюх. Мало ли таких по стране. Возвращайся на базу, есть еще пара заказов.

Кирилл не стал рассказывать про документы, про звуки в доме, про фигуру за забором Зоны. Кто ему поверит? Скажут, переутомился или придумал все.

До конца дня он работал как на автомате. Но образ темной фигуры у забора и ощущение ледяного ужаса в заброшенном доме не отпускали. Он так и не отправил фотоотчет – рука не поднялась открыть галерею на телефоне.

Вечером, сдав смену, он выехал на ночную трассу в сторону дома. По радио играла какая-то спокойная музыка. Он старался не думать о Зубовке, о проклятом ящике, об Объекте "Заря-3". Но когда он проезжал мимо темного лесного массива, ему показалось, что в глубине, между деревьями, снова мелькнула высокая, тонкая тень. Он резко нажал на газ.

Кирилл не знал, что было в том ящике, который он доставил покойнику. Не знал, что за эксперименты проводили в Зоне десятилетия назад, и что могло там остаться или вырваться наружу. И знать не хотел. Он твердо решил для себя одно: больше никаких странных заказов в забытые богом места рядом с закрытыми территориями. Есть тайны, к которым лучше не приближаться. Совсем. Потому что иногда они могут заметить тебя в ответ. И это послевкусие – ощущение того, что он заглянул за край чего-то темного и запретного, и оно, возможно, заглянуло в него – останется с ним надолго. Но его личное приключение в Зубовке было закончено.