Потеряйся и найди

Балтийское море встретило группу туристов прохладным свежим ветром и низким белесым небом, сквозь которое лишь изредка пробивалось солнце. Шум вокзала Зеленоградска смешивался с доносившимися откуда-то издали криками чаек. Александр, московский архитектор, стоял в стороне от всех, чувствуя себя немного нелепо. Деловая встреча в Калининграде закончилась досрочно, и партнеры, зная его вечную занятость, почти насильно вручили ему билет на эту экскурсию. «Саш, ты сгоришь, как спичка, - сказал ему Андрей. - Хоть на один день остановись. Подумай».

«Подумать» было самой страшной пыткой. Потому что думать означало - вспоминать. Вспоминать пустую квартиру, тишину, в которой так явственно слышен звон собственных мыслей, и проект, который он провалил в прошлом году… Проект, который стоил ему не только репутации, но и веры в себя. Поэтому он был здесь, в Зеленоградске, чтобы не думать. А просто чтобы заполнить паузу между деловыми встречами и ночным рейсом обратно в Москву, в хаос собственной жизни.

Его профессиональный взор архитектора, привыкший выхватывать детали, безучастно скользил по окружающим. Александр поймал себя на том, что разглядывает выразительное лицо молодой женщины с большими и бездонно-печальными глазами. Она, поймав его взгляд, тут же отвела свой, но он успел заметить следы блеска от недавних слез. Кажется, она представилась Леной в самом начале встречи.

Рядом копошилась семья: отец с дорогой камерой на шее, мать, нервно прохаживающаяся взад-вперед, и сын-подросток в мешковатой кофте.

- Витя, сними, наконец, эти наушники! Мы на экскурсии! - раздраженно сказал отец.

- Пап, отстань, я всё слышу! - буркнул тот, даже не взглянув на родителей.

- Да он всегда в своем мире, - вздохнула мать. - И ты сразу начинаешь... Сам покупаешь ему эти гаджеты…

- А ты его вечно оправдываешь!

Их гид, пожилой Геннадий, человек с добрыми, немного уставшими глазами и сединой на висках, мягко вмешался, положив руку на плечо мужчине:

- Всё хорошо. Этот город умеет успокаивать и менять людей, просто дайте ему шанс.

Подросток, Витя, лишь глубже уткнулся в телефон, привычно отгораживаясь от мира и родительских разборок.

В это время у входа в вокзал металась хрупкая девушка-азиатка. Ли Вей, студентка из Китая.

«Нǐ hǎo... то есть здравствуйте... - мысленно репетировала она. - Скажите, пожалуйста...»

Но слова застревали в горле. Вокруг звучала живая, быстрая, не учебная русская речь. Ли Вей была лучшей на курсе своего лингвистического университета, знала все падежи, все исключения, но сейчас ее мозг отказывался работать.

«Я же специально приехала одна! - она опять в мыслях ругала себя. - Я должна заговорить!»

- Вы, наверное, с моей экскурсии? Ли Вей? - ее заметил Геннадий. - Идемте с нами, не волнуйтесь.

Девушка с облегчением кивнула, чувствуя себя спасенной.

Когда группа тронулась, Геннадий обратился ко всем:

- И еще, друзья, у нас тут девочка Соня. Родители попросили присмотреть, сами приболели и не смогли поучаствовать в нашей увлекательной прогулке. Дело ответственное, так что, если увидите, что отстает, окликните.

Мать из семьи тут же возмутилась:

- Как так? Чужим людям ребенка доверять? Безответственно!

- Ну вот, опять ты начинаешь, - проворчал муж.

- А что? Я права!

- Всё в порядке. Соня у меня на виду. Просто будем внимательнее, - Геннадий снова погасил конфликт своей спокойной улыбкой. - Правило простое: держимся вместе. Этот уютный город имеет свойство в своей тишине… терять людей. И поверьте - это не всегда плохо!

Он захлопал в ладоши, собирая внимание группы, и они тронулись по Курортному проспекту.

- А сейчас, друзья, мы с вами идем по главной туристической артерии города, которая, как и он сам, сменила не одно имя. Немцы называли Зеленоградск по-своему - Кранц, что значит "венок" - может, из-за формы залива, а может, потому что он и правда венчал собой всю эту красоту природы Куршской косы.

Геннадий говорил негромко, но так, что каждое слово было слышно.

- Обратите внимание на эти здания - почта и бывший курхауз (то есть старая, еще позапрошлого века, курортная лечебница)... В них живут две эпохи. Немецкая основательность и наша русская душа. Они уже сроднились. Как кошки, которые греются на одних и тех же солнечных подоконниках и при немцах, и при нас. Кстати, о кошках...

Он указал на бронзовую скульптуру упитанного кота.

- Коты – символ Зеленоградска. Они обитают здесь в великом множестве, но они не бездомные, они все наши. Так же в городе установлены различные арт-объекты, посвященные хвостатым друзьям. Говорят, если эту скульптуру потереть за ушком и загадать желание, связанное с этим городом, оно обязательно сбудется. Город ведь живой, он все слышит и все чувствует.

Александр, следуя позади за всеми, чувствовал, как бешеный ритм его жизни начинает замедляться. Он отвлекся на фасад старого дома, еще немецкой постройки девятнадцатого века, любуясь сочетанием кирпичной готики и черепичной крыши. Основная группа оторвалась от мужчины метров на сто, когда среди участников экскурсии прокатилась волна паники.

- Где Соня?..

- Она только что шла рядом…

- Соняяя, иди к нам…

Вдруг Александр увидел девочку с белокурыми волосами, исчезающую среди толп туристов в переулке, ведущем к тому самому особняку, которым он только что любовался. Мужчина рванулся за ней. Один поворот, второй, третий. Где же девочка?

- Соня! - окликнул Александр, оглядываясь. Ему показалось, что прохожие, услышав имя, с какой-то особенной доброй теплотой заулыбались в ответ. Одна пожилая женщина и вовсе кивнула ободряюще.

«Паранойя, - подумал он. - Год авралов и стресса не проходят даром».

Мужчина свернул в очередной узкий переулок, где стены домов были увиты плющом, и снова закричал: «Соня!» Его крик терялся в уютной тишине двориков. Он бродил, звал, и странное спокойствие постепенно наполняло его. Александр был здесь и сейчас, а не в проекте, который рухнул.

Пахло кофе и свежей выпечкой из соседней булочной. Он купил себе вкуснейший калининградский крендель и... вдруг осознал, что все его проблемы были на самом деле сущими пустяками.

В одном из уютных двориков мужчина неожиданно наткнулся на Лену. Она сидела на скамейке, окруженная десятком мурлыкающих кошек разных мастей и плакала.

- Вы тоже... потерялись? - спросил Александр.

- Я отстала намеренно, - призналась она, гладя рыжего бродягу. - Прилетела из Екатеринбурга. У меня был тяжелый развод. Решила улететь в другой конец страны, чтобы побыть одной, подумать... поплакать. А эти улочки... они такие узкие. Они как будто обнимают и шепчут: «Поплачь, это не страшно».

Александр молча сел рядом.

- А давайте их накормим, - вдруг предложил он восторженно, заметив автомат с кормом для кошек.

Они купили несколько пакетиков. Кошки тут же облепили их, терлись о ноги, требуя ласки. Лена неожиданно рассмеялась, когда самый наглый черный кот попытался залезть ей в пакет.

- Смотрите, какой нахал!

Александр улыбнулся своей первой за долгое время искренней улыбкой. Он шутил, Лена смеялась, и мужчина на время забыл о своем провале, о пустой квартире, о ночном рейсе. Они были просто двумя людьми, которых свел вместе город котов. Потом они купили по кренделю в той же пекарне и, разговаривая, вышли на небольшую площадь, где у фонтана играл скрипач.

А вот Витю несколькими часами ранее, когда Геннадий с тревогой объявил о пропаже Сони, обуяло странное, незнакомое чувство. Эта девочка, своей радостной улыбкой ему чем-то понравилась сразу, и он даже частенько отвлекался от своих гаджетов, чтобы взглянуть на нее. Мальчик присел на скамейку у магазина с марципанами, витрина которого была украшена сахарными домиками и цветными леденцами. Он полез в местные городские чаты. «Пропала девочка Соня, 14 лет, в желтой кофте. С экскурсии Геннадия». В ответ посыпались добрые сообщения, смайлики, подбадривания. Потом кто-то скинул фото: девочка в желтой кофте рисует что-то мелом на старой брусчатке. «Это она?» - спросили его. «Дааа!» - ответил Витя, и его пальцы затряслись от волнения. «Оглянись, видишь Колесо Обозрения у моря? Тебе туда». Витя побежал. Он бежал, как никогда раньше, чувствуя биение своего сердца - не от игр, а от настоящей жизни.

Тем временем супруги, увлеченные переругиванием и поисками Сони, которые на поверку оказались очередной ссорой, вдруг ошеломленно замерли. Вокруг не было никого из их группы.

- А где... Витя? - тихо и жалобно спросила мать.

Они оглянулись. Их сына нигде не было. Холодная, липкая паника накатила волной.

- Это ты его все время пилила! - взорвался отец.

- Я?! Это ты с утра пораньше начал!

Они метались по Курортному проспекту, заглядывая во все магазинчики, крича имя мальчика. Отец с дрожащими руками набрал 02.

- Пропал сын! На экскурсии в Зеленоградске! - почти кричал он в трубку.

Их ошеломил спокойный ответ: «А, так вы с экскурсии Геннадия? Всё в порядке. Не волнуйтесь». Трубку положили. Супруги стояли, не понимая ничего, их взаимные упреки вдруг показались им такими смешными и мелкими на фоне леденящего душу страха. Потом какая-то девушка, увидев их потерянные лица, указала направление: «На площади играет уличный скрипач, мне кажется я видела рядом с ним мальчика, поищите там». Они пошли, взявшись за руки, интуитивно чувствуя, что это единственно верный путь.

Ли Вей же, отстав на секунду, чтобы рассмотреть необычный памятник с причудливым названием «Курортница» в виде женщины, фотографирующей себя на телефон, с чемоданом на колесиках, обернулась и не увидела никого из своей группы. Паника, знакомая и удушающая, сжала ее горло. Она хотела крикнуть: «Подождите!», но смогла издать лишь жалкий писк. Девушка бросилась вперед, свернула не туда и выбежала к парку, где уже виднелись новостройки, а не историческая застройка. Ли Вей пыталась разобрать карту на стенде, понимая, что где-то рядом Куршская коса. В отчаянии она пошла по асфальтированной дорожке и... ее чуть не сбил молодой парень на велосипеде.

- Ты чего?! Это велодорожка! - крикнул он, тормозя.

Ли Вей, испуганная и смущенная, машинально выпалила:

- Простите, я не заметила знака!

И удивилась - слова вышли сами.

Парень, увидев, что она поцарапала колено, тут же спрыгнул с велосипеда и позвал друзей, они достали аптечку. Ли Вей, окруженная вниманием, незаметно для себя вовсю общалась, шутила и смеялась. Языковой барьер рухнул в одно мгновение, рассыпался от простого человеческого участия. Потом внезапно она вспомнила.

- Ой! Я потеряла группу! Гида зовут Геннадий!

Сидевший неподалеку пенсионер, кормивший голубей у пруда с катамаранами, услышав это, улыбнулся:

- Геннадий? Прислушайтесь.

Издалека донеслись звуки скрипки.

- Ребята, проводите девушку на площадь, - кивнул старик велосипедистам.

А Витя, бежавший в эту самую минуту по набережной так быстро, как никогда ранее, увидел Соню на старом пирсе, вдающемся далеко в море. Она стояла у мольберта и заканчивала рисунок заката. Вокруг нее, прислоненные к деревянным перилам, стояли десятки картин - виды Зеленоградска.

- Я тебя нашел, - выдохнул мальчик.

Соня вздрогнула и обернулась. На ее лице был не испуг, а смущение.

- Меня... меня еще никто и никогда не находил.

- А я... я тоже еще никого и никогда не находил в жизни, - признался Витя, задыхаясь. - И не убегал от родителей. Я всю жизнь проводил за экраном. А тут... так красиво. И ты... красивая.

Соня улыбнулась и взяла его за руку.

- Я тебе сейчас все расскажу и покажу.

На площади уличный скрипач заканчивал свой грандиозный концерт для всех проходящих мимо туристов. Он раскланялся под бурю оваций. Перед ним сидела группа Геннадия почти в полном составе – Александр с Леной, как будто знакомые сотню лет, супружеская пара, нежно взявшаяся за дрожащие от волнения руки и Ли Вей, только что весело попрощавшаяся со своими новыми русскими друзьями.

Скрипач неожиданно подмигнул и указал смычком в сторону моря.

- Кажется, вам туда.

Александр первым увидел маленькие, нарисованные мелом стрелки на плитке. Они вели в сторону набережной.

Молча, не сговариваясь, все пошли по ним. Стрелки вились, разделялись, сворачивали, но потом объединялись в цельный путь, который привел их к морскому променаду, обрамляемому снизу песчаным берегом. Солнце уже садилось. Небо полыхало алым и золотым, отражаясь в бескрайней глади Балтики.

Их ждало зрелище, которое они не забудут никогда. Длинный старый пирс. На фоне заката мольберт, а перед ним - Соня, заканчивающая рисунок. Рядом с ней стоял Витя, смотрящий на нее с обожанием. А вокруг - десятки картин. Акварельные, пастельные, карандашные - все с видами Зеленоградска. Улочки, кошки, море, дома, закаты.

Геннадий подошел к мольберту.

- Это картины моей жены, Марии, - тихо сказал он, и его голос был слышен в звенящей тишине, подчиненной шуму волн и великолепию заката. - Мы мечтали всей семьей приехать сюда, на Балтику. Но она заболела. Рак. Мы не успели. Но она рисовала все свои последние недели… Мы обсуждали маршруты по этим улочкам, парку, концерты на площади, различные скульптуры этого трогательного городка... В какую пекарню зайти, на какой лавочке в тишине посидеть… Покормить кошек… Закаты у моря на пирсе… - Он грустно вздохнул и положил руку на плечо девочки. - Соня – моя дочь. Когда она подросла, мы осуществили мечту нашей мамы. Зеленоградск стал для нас лекарством. И мы хотели поделиться им со всеми, кто в этом нуждается. Уже несколько лет я и Соня проводим наши экскурсии. Иногда, чтобы найти себя, нужно ненадолго потеряться.

Родители Вити плакали, обнимая сына, и в их глазах сияла только любовь. Их мир, расколовшийся было на «до» и «после», снова стал целым. Ли Вей улыбалась - она говорила, и ее понимали, она нашла много новых друзей на другом конце света.

Александр смотрел на Лену. На ее лицо, освещенное закатом, на глаза, в которых больше не было боли, а только умиротворение. Он достал телефон и одним движением отменил регистрацию на ночной рейс.

- Я никуда не лечу, - сказал он.

Лена взяла его за руку. Их пальцы переплелись сами собой.

А Соня, закончив рисунок, отдала его Вите.

- Держи. На память о дне, когда ты кого-то нашел. А сзади мой номер телефона, пиши мне!..

Витя, краснея до кончиков ушей, забыв про все свои гаджеты, с трепетом принял подарок.

- А это... это мой номер. Если что. – он застенчиво протянул девочке немного смятый лист из записной книжки.

Они все стояли на этом пирсе, над темно-синей водой Балтики, объединенные невидимыми нитями одного дня. Закат догорал, окрашивая небо в последние, самые глубокие оттенки пурпура. Каждый нашел здесь что-то свое: прощение, надежду, любовь, голос или просто момент тишины, чтобы услышать биение собственного сердца. А зеленоградские стрелки, нарисованные мелом на брусчатке, как оказалось, привели их не просто по улочкам курортного городка к морю, а обратно - к самим себе.