Потому, что дурак

— Долг он платежом красен! Долг не ревет, а спать не дает! — Витька Крамаров метался по маленькой дворницкой из угла в угол. С его ростом по два шага получалось. Два шага — уперся в один угол, два шага — в другой.

Он и сам не помнил, как оказался здесь. Когда дымная фигура вдруг соткалась посреди его собственной комнаты и напомнила про долг, его обуял такой ужас, что он заорал и выскочил прочь. Ни на секунду не усомнившись, что все это реально. Кажется, он звонил друзьям, но они только советовали проспаться. Алька не взяла трубку, прислала короткое: «Занята». Потом он, кажется, сидел на лавочке во дворе и рыдал, как ребенок. А ХотьПотоп подошел, и спросил со своей обычной мягкой улыбкой:

— Что случилось, уважаемый?

И Витька ему все рассказал.

— Ты не волнуйся, уважаемый! — ХотьПотоп сидел на продавленном диванчике, исправно поджимая ноги, когда Витька пробегал рядом. — Придумаем что-нибудь.

— Что придумаем?! Час остался до полуночи!

ХотьПотоп вздохнул и пошел ставить на огонь мятый перепаянный чайник. Был он такой обычный, несуразный, в своем заплатанном пиджаке. Потопа часто шпыняли, поругивали, почем зря, мел-то он хорошо. Но дворник никогда не обижался, только улыбался себе.

— Придумаем, уважаемый! Ты вот что ему пообещал за Кубок в чемпионате?

— Душу, — убито пробормотал Витька и рухнул на диван, сразу сдувшись.

— От дура-а-ак!

— Да я ж не знал! Я же вообще думал сон это! А там Алька еще обещала прийти на игру, ну я и… — Витька вздохнул, не закончив.

— Охо-хо…- Потоп замолчал, уткнув взгляд в стену.

Теперь они сидели молча в густой тишине, которую разбавляло только тиканье часов на стене, да присвист чайника. И стрелка неумолимо ползла к двенадцати.

Ровно в двенадцать раздался стук в дверь. Оба вздрогнули.

— Долг! — пророкотало за дверью. — Пришел час!

Витька побелел и затрясся, вцепившись в ладонь Потопа, как в спасательный круг.

— Заходи, уважаемый, — Потоп выпрямился, попытавшись загородить Витьку, ну, сколько получилось, собой, — поговорить нужно.

В комнату вплыла темная фигура, нечеткая по краям.

На рассвете Потоп и Витька вышли из дворницкой. Солнце только вставало из-за деревьев и слепило глаза. Потоп прикрывал их темной заскорузлой рукой и улыбался.

— Зачем ты это сделал, Потоп?! — Витька смотрел на маленького дворника, испытывая постыдное облегчение и одновременно страшную вину.

— Потому, что дурак, дорогой, — ответил тот, продолжая думать о чем-то своем. — Жалко вас всех.

— А как же ты теперь без Души-то?! — прошептал Витька.

— Э-э-э, дорогой, какое без Души? — Дворник взял из закутка метлу с жесткими полустертыми прутьями. — На твою Душу совсем крошечный кусочек моей пришелся, с лихвой закрыл. Не переживай, дорогой.

И Потоп зашуршал метлой, сметая с дорожки налетевший за ночь сор.

Солнце отразилось от окон второго этажа и ослепило Витьку. И на мгновение ему показалось, что не старый пиджак у Потопа на плечах, а золотая во всего Потопа душа тонкая как крыло бабочки. И многих кусочков там уже нет. Чернеют прорехи, где маленькая, где побольше. А еще одна прореха свежая с пятачок и капает по краям красным, как свежая рана. И рук у Потопа тоже нет, а вместо них крылья, такие белые, что глазам больно. Но все это показалось только на мгновение. Сморгнул Витька и снова старый дворник метет двор облезлой метлой. И солнце выходит из-за деревьев и люди идут на работу, словно ничего и не было. А может и правда не было ничего.

— Спасибо тебе, Потоп, — сказал Витька, неловко.

— Да, не за что, уважаемый, — ответил Потом и мягко улыбнулся.