Потоп

Город К. не зря называют “Городом дождей”. Здесь, кажется, ни на секунду не прекращает сыпаться с неба мелкая, беспорядочная морось,нередко оборачивающаяся коротким ливнем, после которого снова капает.
Из-за таких беспрерывных осадков земля города К. напоминала бы болото, но работы по ее осушению, постояннее дождя и беспорядочнее направления брызг мороси, превратила ее скорее в чудовищное поле каналов, стоков и подземных труб, вперемешку с лужами, ручьями и месивом, которое никак не удавалось побороть.

Вследствие этой беспрерывной и безуспешной тяжбы чиновников всех мастей с низко повисшим, тяжёлым небом,непрореженным ни одним лучом белого солнца, появились в городе К. так называемые “заплывыши”.
Были это и фаланги каналов, не присоединенные вовремя к общей системе, и лужи, охватившие небольшую впадину близ дороги, да и просто последствия неразумно сделанного оттока воды, сейчас уже не важно.

Теперь придорожье, а местами и бездорожье покрывали застоявшиеся, неспособные полностью высохнуть или же слиться во что-то единое, заживо гниющие “заплывыши”, ставшие теперь местами сбора всей грязи и нечистот города К., который чище от этого, ясное дело, ни в одном месте не стал.
Так бы, наверное, и продолжалась медленная его агония, если бы однажды не разразилась буря.

***

Трамвай номер 48 был стар, как и маршрут, который он прилежно соблюдал уже больше 30 лет. Сейчас, в ранний час второй половины дня, пассажиров было от силы три с половиной, и моему намерению вряд ли бы кто-нибудь воспротивился.
Я с трудом повернул грязную ручку, и уличный воздух хлынул внутрь. Незнакомая девушка кивнула и улыбнулась.

- Большое спасибо, - её голос, как и в первый раз, был тихий, с легкой хрипотцой, и от того чуть загадочный.
- Очень приятно, - сказал я, запнувшись и продолжая держать ручку. - Помочь вам, ничего не сделав… Вам же станет хуже? Воздух холодный. - Почему-то перекинуться словами с этой незнакомкой было для меня сейчас очень важно.

- Не думаю. Как раз свежего воздуха мне и недоставало, - девушка сидела с подветренной стороны, и смотрела на меня сквозь пышные, как лепестки заморских цветов, ресницы. Наконец оторвавшись от ручки, я стряхнул с ладони пыль и встал к неожиданной попутчице боком, не зная, как продолжить разговор, и впиваясь нестриженными ногтями в кожу, словно хорошая идея должна была, как змея, вылезти из нее.

- Присядите? - я вздрогнул и обернулся, нерожденные мысли тут же выцвели - незнакомая девушка положила руку на сиденье напротив, её маникюр был прост и нежен. Быстро кивнув, я сел и сложил руки на коленях, словно готовясь рассказывать невыученный билет. Ветер из-за окна кувыркался в моих волосах, а под ними было пусто.

Наконец, прокашлившись, я спросил, кивнув в сторону большого черного чемодана, стоящего рядом с ней:
- Вы переезжаете?
- Верно, - она, кажется, слегка смутилась, - а что, так сильно бросается в глаза?
- Да нет, просто ваш чемодан... - я прокашлялся вновь, - я просто подумал - обычно ведь переезжают не на трамвае, а на грузовом такси.
- Вы правы. И я тоже хотела, но вышло всё иначе, - сказала она и скосила взгляд к окну.

- Так значит, переезжаете, - теперь я говорил увереннее. – И в поликлинике местную вы уже зарегистрировались.

- Что? - теперь девушка смотрела на меня и чуть ли не с испугом.

- Простите, - я резко впился ногтями в колени. - Просто так вышло, случайно, что я вас как раз в ней и видел.

- В ней, в смысле - в поликлинике?

- Да, несколько дней назад, когда мне нужно было забрать кое-какую справку, вы долго стояли у соседнего окна, - говорил я торопливо, хоть и не смог бы ответить даже себе – какую вину я заглаживаю.

В нос что-то попало, и я чихнул.

- Может, стоит всё-таки закрыть окно? – девушка, уже успокоившись, ближе наклонилась ко мне.

- Не стоит, это сезонное, - я продолжал прикрывать рот рукой.

- Наденьте тогда по крайней мере шарф, - сказала она, не давая шанса возразить, и уже раскутывая свою тонкую птичью шею. Шарф, видимо, действительно был ей нужен не для теплоты, а для сохранения места в чемодане для других вещей. Впрочем, думал я об этом позже, когда она уже накрыла меня своим шарфом и разглядывала, сложив руки в замок на коленях, как мать - больного сына.

Трамвай остановился, и женщина с сумкой в руках вышла наружу. Мы остались вдвоём.

- Значит, вы видели меня в поликлиннике, - размышляла вслух девушка. - Значит, и живёте где-то недалеко.

- Да, недалеко от конечной, - ответил я, придерживая шарф - то ли чтобы он не улетел в окно, то ли просто чтобы прикоснуться к ней. Ветер усиливался, и небо темнело - будет буря.

- Случайно не на Липовой? - поинтересовалась девушка, тут же сжав кулачок, будто коря себя за излишне прямой вопрос, но втайне всё равно надеясь.

- Именно на ней, - обрадовался я, словно из случайной попутчицы девушка превратилась в соседку, живущую в квартире напротив с раннего детства. За окном тем временем зашумело – дождь полил стеной.

- Постойте, я сама, - остановила меня одной рукой, а другой уже обхватила грязную ручку, - сказала девушка. Мы встали одновременно.

Однако сама она не справилась, и я вдруг аккуратно обхватил обе ручки - металлическую и неподдающуюся, и холодную, чуть вздрогнувшую - и, с силой нажав, отодвинул нас от ледяных капель.

- Большое спасибо, - Анюта снова сидела, предварительно слегка поправив на мне свой шарф, который в этом, разумеется, не нуждался.

- Николай, - она произнесла моё имя так, как открывают ноты нового, только слышанного произведения, - я бы хотела вас попросить… раз вы живёте рядом, и я тоже... - её кулачки были снова сжаты, - могли бы вы довести меня до дома? Просто понимаете, - она заговорила быстрее, - так получилось, что стемнело раньше, чем я думала, а мне...

- Да, конечно, - мне не было безразлично, почему она боится темноты и почему, входя в трамвай, села ближе ко мне, чем к женщине с сумкой, однако испытывать её неловкость я больше не хотел. Вероятно, вся затея с нехваткой воздуха в старом трамвае с самого начала была для этого. В любом случае, довести до дома теперь уже не совсем незнакомую девушку для меня проблемой не являлось.

- Спасибо вам, - Анюта вздохнула чуть глубже и слегка обмякла в сиденье. А гроза, тем временем, становилась всё сильнее.

Я стоял на мосту, и реки недоставало до нас. Доехав до конечной, мы вышли и попали в одну из них - беспорядочную и извилистую. Все заплывыши вместе со своим содержимым вышли из берегов, и оставаться внизу не было возможно.

- Тебе точно не тяжело? - прокричала Анюта мне в ухо.

- Да нет, более-менее, - я тоже повысил голос и обхватил её поудобнее. Хоть у нас и было три зонтика на двоих, которые Анюта развернула во все стороны, промокли мы не меньше, чем если бы прыгнули в одежде в бассейн и мы оба понимали, что нельзя оставаться тут слишком долго.

- Думаю, если пойдём против течения, - да, оно было, - то обойдётся. Всё смыло. Тебе сейчас куда?

- В другую сторону, - Анюта прижалась ещё сильнее, то ли чтобы было слышно, то ли по другой причине.

- Тогда давай ко мне, - предложил я и поморщился: На мгновенье Анюта изо всех сил впилась мне в спину и плечи, но тут же отпустила и чуть не упала; я покачнулся.

- Прости, пожалуйста, я это случайно, - мне показалось, что даже сквозь мокрый холод я почувствовал жар её лица - испуганный и стыдливый.

- Ничего-ничего, только держись крепче, - крикнул я и широкими шагами направился вниз - к дороге.

Мы шли долго. До дома оставалось всё меньше, но шёл я всё медленнее. Не знаю, заметила ли это Анюта. Мы не разговаривали. Дождь лил, не выдыхаясь, но мне было всё тяжелее. Но всё же дом нашёлся, не утонул, как и мы, в уже, как казалось, ночной буре, хотя вечер ещё не наступил.

Закрыв зонтики и распахнув дверь, я махнул Анюте

- Заходи.

Она сначала не шевелилась, потом неуверенно переступила порог и тут же обернулась.
- Всё хорошо, - я отпустил дверь, и она медленно впихнула меня в дом. - Пошли, второй этаж.
Моя квартира, ставшая таковой года четыре назад, была тихой и сухой. Мы словно нарушали своим присутствием некий устоявшийся порядок. Было, наверное, тепло - сейчас вспомнить трудно. Помню только: один раз повернув ключ, я опустился на скамейку в прихожей и чуть съехал вниз. Помню ещё: Анюта стоит надо мной и машет рукой. Глядя снизу, мне не виден её маникюр. Помнится, он был красивый. Веки вдруг стали нестерпимо тяжёлыми, и я съехал вниз ещё чуть-чуть. Или, может быть, чуть больше?

Я открыл глаза и обернулся к часам - большая чёрная стрелка указывала на цифру 9. Девять часов. Я повернулся обратно - незнакомая девушка сидела на кровати и улыбалась. Посмотрев в окно, я увидел солнце - белое и нежное.

- Доброе утро, Коля, - сказала незнакомая девушка.

Я посмотрел ей в глаза и сказал:
- Доброе утро, Анюта, - продолжая смотреть в светлые голубые глаза и радоваться свежему утру.