Повелители стихий

Вейс умирал.

Огонь вспыхивал в венах, выжигая жизнь по капле. Воздух вырывался из лёгких, превращая каждый вдох в пытку. Две стихии — наследие от родителей — сражались за право уничтожить носителя первым, и в этой битве не было места для самого Вейса.

Только боль. Абсолютная. Всепоглощающая.

Он лежал в центре ритуального круга на полу подвала, окружённый символами, что светились тусклым янтарным светом. Запах озона смешивался с чем-то горьким, почти тошнотворным, так пахли атрибуты ритуала, разложенные по углам. Осколок метеорита и три мутных кристалла, в которых ещё теплилась незнакомая сила.

— …Прости меня, сын, — бормотал Гэйл где-то наверху. Голос дрожал. — Прости. Но я не могу… не могу тебя потерять.

- Всё в порядке, папа, - хотел сказать Вейс. - Ты сделал всё, что мог. Отпусти меня.

Но губы не слушались. Вырывался только сдавленный и жалкий стон.

Три года ожидания конца вымотали. Три года страха, что следующий вдох станет последним. В какой-то момент смерть перестала быть ужасом и превратилась в избавление.

Гэйл начал читать.

Слова на мёртвом языке, древнем, забытом, том, что существовал до разделения стихий. Они резонировали в воздухе, заставляя символы на полу вспыхивать ярче. Один за другим. Круг замыкался.

Вейс почувствовал, как что-то меняется.

Энергия. Огромная, подавляющая волна силы, вздымающаяся вокруг. Она приходила не из ритуального круга. Не из компонентов в углах.

- Из папы, - понял Вейс с ужасом. - Он отдаёт собственную жизнь.

Энергия действительно приходила из самого Гэйла.

Отец стоял над кругом, и кровь, его собственная кровь капала на символы, питая их. Лицо мертвенно-бледное. Руки дрожат, но голос не дрогнул ни разу.

Он отдавал себя. Всего. До последней капли.

И что-то откликнулось.

Разрыв.

Вейс увидел трещину в ткани реальности, вспыхнувшую над кругом. Не увидел глазами. Как-то иначе. Внутренним зрением, которого раньше не существовало.

Из трещины лились лучи света. Нет. Не лучи.

Осколки.

Тысячи, миллионы осколков - жизней, что прожиты не здесь. Миров, что существуют за завесой. Времён, что ещё не пришли или давно прошли.

Они вливались в него. Заполняли пустоту. Проникали в каждую клетку, каждый атом, каждую искру сознания.

Один осколок был ярче остальных.

- Земля, - прошептал он в сознании Вейса. И память взорвалась.

Автомобили, с ревом мчащиеся по асфальту. Небоскрёбы, касающиеся облаков. Экраны, светящиеся в темноте. Запах кофе. Вкус пиццы. Ощущение клавиатуры под пальцами.

Жизнь. Не его. Чужая. Но такая реальная.

- Кто я? - закричал Вейс в пустоту. - Кто я теперь?

Поезда. Лифты. Лазерные сканеры. Пластиковые карты.

Слова без смысла. Или со смыслом, но не для этого мира.

Осколки продолжали литься, заполняя, переполняя, разрывая границы того, кем он был.

Где-то далеко отец рухнул на колени. Ритуал достиг кульминации. Энергия взметнулась, ослепляющая, всепожирающая.

И в центре, там, где Вейс боролся за то, чтобы не потеряться в хоре чужих жизней, родилось нечто новое.

Кристалл.

Материализовался из пустоты, из огня ритуала, из слияния миров. Молочно-белый, покрытый трещинами, пульсирующий в такт сердцебиению юноши, который умер и воскрес в эту ночь.

Последнее, что помнил Вейс, — вспышка света.

И тьма.

Он открыл глаза, и первой мыслью было: тело не болит.

Три года. Три проклятых года огонь и ветер рвали его изнутри, и вот, ничего. Тишина. Покой.

- Я жив?

Комната плыла перед глазами, очертания размывались и вновь обретали четкость. Потолок. Знакомые трещины в штукатурке. Окно, за которым бледнело небо. Всё как обычно. Всё как было.

А потом он услышал голоса.

Не снаружи. Внутри. Хор, симфония, какофония — сотни, тысячи голосов, шепчущих, кричащих, поющих одновременно. Некоторые на языках, которых он не знал. Некоторые были не словами вовсе, а ощущениями, образами, вспышками чужих воспоминаний.

Вейс застонал от резко начавшейся головной боли. Голова раскалывалась так, как будто кто-то вбивал в череп гвозди. Резко сел, и мир накренился, поплыл, закрутился.

— Вейс!

Отец. Гэйл вскочил с кресла, где, видимо, спал. Одежда его измята, лицо серое, под глазами фиолетовые тени. Выглядел он так, словно постарел лет на десять за одну ночь.

Рухнул на колени рядом с кроватью, схватил сына за плечи.

— Ты… ты очнулся. Господа стихий, ты очнулся!

Их глаза встретились.

И Вейс увидел, как отец замер. Как расширились зрачки. Как на лице проступил ужас, смешанный с чем-то ещё.

- Он видит, - понял Вейс. - Видит, что я… другой.

В голубых глазах сына, унаследованных Гэйла, было что-то новое. Не болезнь. Не боль, к которой они привыкли за три года. Что-то чужое. Древнее. Словно глаза шестнадцатилетнего парня уже видели тысячи жизней.

Гэйл медленно опустил взгляд.

Сын всегда был худым, болезнь сжигала плоть быстрее, чем он успевал есть. Острые скулы, впалые щёки, руки-прутики. Похож на мать, те же тёмные волосы, те же тонкие, почти женственные черты лица. Шестнадцать лет, а выглядел младше.

Но сейчас… что-то изменилось.

Не внешне. Внешне тот же изможденный мальчишка. Но в том, как он дышал. Как держал голову. Как его глаза фокусировались — слишком быстро, слишком цепко для того, кто только что очнулся после страшного ритуала.

- Мой сын умер там, на круге, - промелькнула страшная мысль. - А это… кто-то другой. В его теле.

— Папа… — губы не слушались. Язык ворочался, как чужой. — Что ты… сделал?

- Нет. - Гэйл услышал в этом голосе те же боль, замешательство, страх. - Это всё ещё он. Просто… изменился.

Гэйл медленно разжал пальцы. Отстранился.

— Спас, — выдохнул он. — Или попытался.

— Голоса… — Вейс сжал виски. — В голове. Сотни… тысячи.

— Я не знал, что получится.

Вейс хотел спросить больше, но тело не слушалось, стоило попытаться подняться, как комната завертелась, и он бы рухнул, если бы отец не подхватил. Мышцы, ослабленные за годы болезни, дрожали. Координация хромала. Всё тело казалось чужим, слишком лёгким и слишком тяжёлым одновременно.

Гэйл уложил его обратно на подушку. Отвернулся к окну.

— Отдыхай, — сказал он хрипло. — Я… мне нужно подумать.

— Не уходи.

Отец замер у двери.

— Я помню… — Вейс сглотнул. Во рту пересохло, — помню то, чего не должен помнить. Вещи из другого мира. Другой жизни, — голос дрожал. — Кто я теперь, папа? Кто я такой?

Долгая тишина. Гэйл стоял спиной к сыну, и плечи его дрожали.

— Мой сын, — произнёс он наконец. — Что бы ни случилось, ты остаёшься моим сыном.

— А если я… если я больше не Вейс?

Отец развернулся. В глазах стояли слёзы.

— Тогда я полюблю того, кем ты стал.

Он ушёл, прикрыв за собой дверь.

А Вейс остался наедине с хором голосов в голове. С чужими воспоминаниями. С пониманием того, что человек, которым он был, умер.

И вопрос был только в том, кто же он теперь?

Два дня спустя

Вейс очнулся от звука захлопнувшейся двери.

Полдень. Солнечные лучи падали через окно, согревая лицо. Он задремал за столом в мастерской отца, перебирая мелкие кристаллы, пытался понять новые ощущения. В каждом камне он слышал что-то вроде музыки: тихие, едва различимые ноты, складывающиеся в мелодии.

Кристалл ветра пел высокими нотами — звонко, свободно. Огненный гудел басом — низко, страстно. Водный лился переливами — плавно, текуче. Земляной звучал размеренно — глубоко, стабильно.

- Как камертоны, - подумал Вейс, поворачивая синий камень на свету. - Каждый настроен на свою частоту. Вопрос: могут ли они резонировать вместе? Или разные частоты будут конфликтовать, как во мне?

А тот, что родился в ритуале, вообще не издавал звуков. Он просто был. Словно живой. Или как будто все частоты сразу, слитые в одну.

— Вейс! — голос отца прозвучал резко, встревоженно.

Гэйл ворвался в мастерскую, лицо бледное, глаза широко раскрыты. В руках дорожный мешок, наспех набитый вещами.

— Что случилось? — Вейс поднялся, кристалл упал на стол.

— Нас раскрыли, — Гэйл схватил с полки несколько ценных камней, сунул в мешок, — кто-то почувствовал резонанс ритуала. — Он повернулся к сыну. — Собирай только необходимое. У нас есть несколько минут, не больше.

Сердце Вейса екнуло. Кристалл на столе слабо откликнулся, отзываясь на стресс.

— Куда мы пойдём?

— Пока не знаю, — Гэйл метался по мастерской, хватая инструменты, записи - всё, что могло пригодиться. — Главное - выбраться из города. Потом придумаем.

Вейс схватил свой кристалл, сунул в карман. Тепло камня немного успокаивало.

— А дом? Мастерская?

Гэйл замер у стеллажа с книгами. Руки дрожали.

— Всё придётся бросить, — голос стал хриплым, — как и тогда, когда мы бежали из Кальдеры.

Он взял только одну книгу — тонкий томик в потрёпанной обложке. Дневник, который вёл все эти годы.

— Пошли. Через чердак, на крыши. По улицам нас сразу схватят.

Они поднялись по скрипучей лестнице, выбрались через люк. Крайний Уступ расстилался внизу — лабиринт узких переулков, террас, лестниц, вырубленных в скале. Родной город, где прошли последние годы жизни Вейса.

Возможно, он видел его в последний раз.

Гэйл знал тайные пути — по желобам, карнизам, переходам между зданиями. Они двигались осторожно, стараясь не привлекать внимания. Вейс чувствовал себя слабым, тело ещё не восстановилось после болезни, ноги дрожали от напряжения.

— Вон там, — прошептал отец, указывая на дальний квартал, — видишь?

Вейс пригляделся. У их дома толпились люди в кожаной броне. Дозорные. Прочёсывали улицу, опрашивали соседей.

— Они нашли мастерскую.

Пальцы Вейса онемели.

— И скоро найдут нас, — Гэйл поднялся, отряхнул пыль с колен. — Нужно уходить дальше.

Они спустились в нижний квартал, самую бедную часть города, где узкие переулки петляли между ветхими домами. Здесь было проще затеряться. Гэйл знал торговку старьём, которая могла одолжить телегу. За кристаллы связи - неплохая цену.

— Далеко едете? — спросила старуха, пересчитывая камни.

— В Серединные горы, — соврал Гэйл. — Племянница замуж выходит.

— Что ж, счастливого пути, — она кивнула на хромую лошадь, запряжённую в потрёпанную повозку. — Маргот вас довезёт. Только не гоните, она уже не молода.

Они выехали из города через торговые ворота, смешавшись с потоком караванщиков. Вейс сидел на возу, накрытый старым плащом, и пытался не думать о том, что больше никогда не увидит свой дом.

Но через час стало ясно, что план не работает.

— Нас преследуют, — сказал Гэйл, оглянувшись через плечо.

Вейс тоже посмотрел. Позади, на дороге, поднимался столб пыли. Всадники. Быстрые. Настойчивые.

— Дозорные?

— Кто же ещё, — отец хлестнул поводьями. — Держись!

Маргот сорвалась в галоп, старая лошадь старалась изо всех сил, но этого было мало. Всадники приближались неумолимо. Скоро их догонят.

Гэйл свернул с дороги на тропу, ведущую в горы. Телега подпрыгивала на камнях, Вейса швыряло из стороны в сторону. Кристалл в кармане нагревался, отзываясь на страх.

— Папа, они нас настигнут!

— Не настигнут, — в голосе отца звучала странная уверенность. — У меня есть план.

Тропа вывела их на знакомое место — восточное плато. Край города, где начиналась пустошь. Вейс бывал здесь в детстве, когда ещё не болел. Играл с другими детьми у древних камней, запускал воздушных змеев.

Сейчас плато казалось зловещим. Ветер выл между валунов, поднимая тучи пыли.

Гэйл остановил телегу у самого края, рядом со старым дубом. Впереди зияла пропасть — обрыв в мёртвую зону, туда, где кристаллическая сеть была повреждена.

— Слезай, — приказал он.

— Но почему… — Вейс не договорил.

За спиной раздался топот копыт. Из-за валунов выехали всадники — пятеро дозорных в боевом снаряжении.

Впереди мужчина лет сорока, волосы серебристые, зачёсаны назад. Лицо жёсткое, точно выточенное ветром и временем. Едва заметный шрам через левую бровь. На плече знак дозорных Крайнего Уступа - вихрь вокруг стилизованного камня.

Командир Калем.

- Вот дерьмо, - промелькнула мысль на незнакомом языке. Земном.

Вейс видел его раньше издалека, на парадах. Человек-легенда. Тот, кто в одиночку удержал разлом на южной границе, когда волна мутантов хлынула на город.

Герой.

А по тому, как Калем сжал поводья, глядя на отца, было ясно: это для него личное.

— Гэйл из дома Темпер!

Отец замер, но не обернулся.

— Три могилы, — голос Калема звучал не торжествующе, а устало. — Ты знаешь, чьи.

Вейс почувствовал, как желудок скручивается в узел.

— Знаю, — тихо ответил Гэйл.

— Десятилетняя девочка, Гэйл, — Калем спешился. — Я видел её родителей.

Пауза. Ветер выл между валунов.

— Мой сын умирал, — сказал Гэйл коротко.

Детский, осознание обрушилось как ледяная вода. Вейс нащупал в кармане кристалл — тёплый, пульсирующий.

- Ядро ребёнка. Отец использовал его в ритуале. Чтобы создать… это.

Пальцы, сжимавшие кристалл, онемели.

— Это не оправдание, — продолжил Калем.

— Знаю.

Дозорные расправили плечи. Воздух вокруг них закружился, готовый стать оружием.

Калем посмотрел на Вейса. В глазах было что-то похожее на сожаление.

— Мальчик, — голос стал мягче, — отдай артефакт. Тихо, спокойно.

Вейс сжал кристалл сильнее. Камень обжигал ладонь.

— Нет.

— Я не хочу причинять тебе вред.

- Он искренен, - понял Вейс с удивлением. - Действительно не хочет.

— Но закон есть закон. Артефакт должен быть уничтожен.

— Если его уничтожат, умрёт и Вейс, — Гэйл наконец обернулся. — Кристалл — часть его души.

Что-то мелькнуло на лице командира. Калем сжал кулак.

Но дозорные уже двинулись вперёд.

Гэйл спрыгнул с телеги, схватил за руку сына и сдернул его за собой. Уже стоя на земле, Гейл, не выпуская руки Вейса, коснулся своего перстня. Камень на нем вспыхнул.

— Стой!

Калем рванулся вперёд, но опоздал.

За спиной Гэйла разверзся портал — трещина в воздухе, окаймлённая янтарным светом.

— Прости, сын.

Он быстро снял перстень, вложил в руку Вейса и столкнул сына в обрыв, а сам шагнул назад, в портал.

— Живи.

Трещина в пространстве схлопнулась. Гэйл исчез.

Мир перевернулся. Край плато отдалялся всё дальше. Ветер ревел в ушах.

Падение.

— Господа стихий! — Калем метнулся к краю. — За мальчиком! Летите!

Трое дозорных прыгнули следом.

А Вейс падал.

Кристалл в руке пульсировал, как будто тоже паниковал. Другой рукой он все еще сжимал отцовский перстень.

- Отличный план, папа. Спасти сына от болезни, чтобы он разбился о камни. Логика просто безупречная.

Ветер ревел в ушах. Земля приближалась со скоростью кошмара.

- Лети, - шептали голоса осколков. - Ты знаешь, как. Просто вспомни.

- Не знаю! Чёртовы голоса, я НИЧЕГО не знаю!

Падал. И тут увидел туман.

Серая стена ниже края плато на пятьсот метров. Граница мёртвой зоны — место, где кристаллическая сеть планеты была повреждена, где магия ломалась, искажалась, превращалась в хаос.

Место, куда не сует нос ни один здравомыслящий маг.

- Единственный шанс.

Вейс быстро запихнул перстень в карман и развернулся в воздухе. Нырнул в туман.

Мир изменился мгновенно.

Гравитация рванула вбок, потом вверх, потом во все стороны сразу. Ветер стал живым, он хватал, тянул, бил, пытался разорвать на части. Звуки исказились. Свет померк.

Вейса закрутило, как щепку в водовороте.

— Стой! — крикнул кто-то из дозорных. — Он сумасшедший!

— Я лечу за ним! — воскликнул один из троих преследователей, который решился последовать за Вейсом в туман.

Вейс услышал его крик позади себя. Магия ветра дозорного столкнулась с хаосом зоны и сломалась. Просто перестала работать. Человек падал, беспомощный, в кромешную тьму.

- Я не хотел, - промелькнула мысль. - Я не хотел…

Но времени на переживания не было.

Кристалл в руке вспыхнул.

Резонанс. Чистый, ясный, прорезающий хаос как клинком. Энергия излилась из камня, и магия вокруг успокоилась.

- Кристалл задаёт правильную частоту, - понял Вейс сквозь панику. - И хаос подстраивается под неё. Как камертон стабилизирует звучание оркестра.

Не исчезла. Стабилизировалась. В радиусе трёх метров от кристалла законы вновь заработали. Ветер слушался. Гравитация обрела смысл.

Вейс рефлекторно вытянул руку. Попытался почувствовать воздух, как делал отец. Как делали все маги ветра.

Ничего.

- Ну разумеется. Кристалл стабилизирует магию, но не даёт знаний, как её применять.

Падение продолжалось.

Внизу проступили очертания руин древнего города, погребённого на дне каньона. Башни, покрытые кристаллическими наростами, отражали тусклый свет сотнями граней. Мосты, сломанные столетия назад, зависли в воздухе, магия всё ещё держала их, не зная, что давно пора отпустить.

- Красиво, - промелькнула безумная мысль. - И смертельно.

Камни, торчащие как зубы.

Секунды до удара.

- Помогите, - взмолился Вейс, обращаясь не к отцу, не к богам, а к осколкам. К чужим жизням, живущим в его голове. - Кто-нибудь, покажите мне.

Галерея внутри вспыхнула.

Сотни огней разной яркости. Но один пылал сильнее остальных — маленький, размером с искру, жадно пульсирующий.

- Знание. Магия ветра. Основы.

- Возьми меня, - шептал осколок. - Я помогу.

Времени на осторожность не было. Земля неслась навстречу.

Он коснулся воспоминания и вырвал из него что смог - крупицу знания, отрывок чужого опыта. Что-то болезненно вспыхнуло в голове, но было не до этого.

Тело подчинилось чужому опыту.

Руки сложились в древний знак — правильный, точный. Дыхание выровнялось по забытому ритму. Разум коснулся ветра не приказом, но просьбой.

- Помоги мне, - прошептал Вейс.

Воздух откликнулся.

Поток сжатого воздуха вздулся под ним подушкой, замедляющей падение. Вейс врезался в неё слишком быстро, и поддержка едва держала. Но держала.

Скорость снизилась. Ещё. Ещё немного.

Он пролетел над руинами, мельком заметив что-то большое, движущееся между обломков. Услышал мелодичный звон, похожий на колокольчики. Странно красивый для такого места.

Камни неслись навстречу. Вейс попытался развернуться, смягчить удар.

Почти получилось.

Он врезался в склон и покатился, сдирая кожу, ломая что-то внутри. Остановился у подножия древней статуи - безликой фигуры, покрытой мхом и кристаллическими наростами.

Кристалл выпал из руки и покатился, остановившись в метре от него самого, слабо пульсируя в пыли.

Вейс лежал, хватая ртом воздух. Рёбра пронзала боль от удара о камни. Голова кружилась.

- Жив, - пробилась мысль сквозь туман. - Как?

В сознании ещё отзывались отголоски чужого опыта — странные, не совсем его. Словно надел чужую одежду, которая не по размеру.

Мелодичный звон эхом отразился от древних стен.

Вейс заставил себя поднять голову.

Из тени между руинами выступило существо.

Когда-то это был горный волк. Вейс узнал породу, несмотря на изменения. Теперь из серой шкуры прорастали кристаллы - голубоватые шипы, покрывавшие левый бок, переднюю лапу, половину морды. Они пульсировали неровным светом, издавая тот самый мелодичный звон.

Глаза зверя горели жёлтым огнём. В них не было разума, только голод. Первобытный неутолимый голод.

Волк учуял запах крови.

Ноздри раздулись. Губы обнажили самые обычные клыки, но от этого не менее смертоносные. Кристаллы на теле засветились ярче, звон стал резче, агрессивнее.

Вейс попытался встать. Нога подвернулась, что-то повредилось при падении. Он рухнул обратно, и боль прошила бок.

Волк сделал шаг вперёд. Ещё один.

Лежащий кристалл слабо вспыхнул то ли от страха Вейса, то ли реагируя на приближение хищника.

Зверь замер. Кристаллические наросты на его теле отозвались тусклым светом. На секунду в жёлтых глазах мелькнуло что-то похожее на узнавание.

Потом его голод вернулся.

Волк низко зарычал, вибрируя в костях, и бросился вперёд.

Вейс перекатился в сторону. Когти просвистели в дюйме от лица, высекая искры из камня.

Крупиц знаний, выдавленных из осколка при падении, хватило только на базовую технику. Вейс сложил руки в знак, выровнял дыхание и потоком сжатого воздуха ударил волка в бок.

Зверь споткнулся, но не упал. Кристаллы на его теле вспыхнули, и внезапно он стал быстрее.

- Что?

Волк развернулся и молниеносно прыгнул снова.

Вейс едва увернулся. Клыки прошли так близко, что он почувствовал горячее дыхание.

- Кристаллы,- понял он. - Усиливают зверя. Накапливают энергию и отдают её рывками. Базовых техник недостаточно.

Волк разворачивался для третьей атаки. В жёлтых глазах плескался голод, а на клыках блестела слюна.

Времени на раздумья не было.

Вейс закрыл глаза и нырнул сознанием в галерею осколков.

Тот же фрагмент памяти — знания мага ветра — пульсировал в глубине. Но теперь он видел его целиком. Не крупицу, не отрывок. Пятьдесят лет опыта, спрессованные в яркий осколок света.

- Возьми меня, - шептал он. - Сожги меня целиком. Я дам тебе всё.

- А цена?

- Потом.

- Всегда «потом», - подумал Вейс горько. Но волк уже разворачивался для новой атаки.

Он протянул руку не физически, а в пространстве сознания. Обхватил осколок целиком.

И сжёг. Знание взорвалось в разуме огненным потоком.

Пятьдесят лет за мгновение. Каждая техника, каждое движение, каждый секрет магии ветра — от базовых упражнений до техник мастерского уровня. Не его память. Чужая. Но такая реальная, что грань между я и не я стёрлась.

Тело двигалось с чужой уверенностью.

Вейс поднялся легко и грациозно, словно боли не существовало. Руки сложились в сложную последовательность знаков — технику, на освоение которой уходили годы.

Воздух вокруг ожил. Не один поток, десятки. Они закружились, переплетаясь, создавая невидимую сеть лезвий. Ветер стал оружием, точным, смертоносным, безжалостным.

Волк прыгнул.

Вейс даже не пошевелился.

Зверь врезался в сеть сжатого воздуха на полпути к цели. Невидимые клинки резали плоть, кости, кристаллические наросты. Кровь брызнула во все стороны.

Волк рухнул в шаге от Вейса мёртвый, разорванный на части с хирургической точностью.

Кристаллы на его теле потрескались и погасли.

Вейс стоял среди тишины, ощущая себя… могущественным. В голове пульсировали десятки техник. Сотни вариантов применения магии ветра. Он чувствовал каждый поток воздуха в радиусе сотни метров, мог управлять ими как собственными пальцами.

- Вот это да, - мысль пришла на незнакомом языке. - Вот что значит быть магом.

Первый раз за три года силён. Не болен. Не слаб. Способен защитить себя.

Кайф.

И тут осколок догорел. Боль обрушилась словно молот на наковальню.

Не в голову, а в каждую клетку тела. Мышцы свело судорогой. В глазах потемнело. Чужие знания рывками выгорали из сознания, оставляя после себя кровоточащие пустоты.

Вейс рухнул на колени, закашлялся. Кровь забрызгала камни — алая, слишком алая.

- Вот она, - понял он сквозь пелену агонии. - Цена.

Пятьдесят лет опыта исчезали из памяти по кускам. Техники, которые ещё секунду назад казались естественными, стали недоступными. Знание магии ветра сократилось до жалких крупиц.

Хуже того, осколок в галерее больше не существовал. Сгорел дотла. Навсегда.

- Идиот, - прошептал внутренний голос. Его собственный? Или чужой? - Мог учиться годами. Мог стать мастером по-настоящему. А ты сжёг всё за одну схватку.

Мир поплыл. Тело отказывалось слушаться. Из носа бежала кровь — признак внутренних повреждений.

Но сквозь усиливающуюся слабость пробилась другая мысль:

- Я выжил. Несмотря ни на что.

И это было только начало.