Повелитель II

Вдох... Грудные мышцы с треском раздвинули грудь, живительный кислород ворвался в легкие. Выдох... Стотонная плита собственных мышц и доспехов вновь сдавила меня тисками. Воздух с шипением вырвался изо рта. Сосредоточившись на этих простых действиях, я старался не распылять внимание на что-либо еще. Исцеление наследника барона далось мне тяжело. Бесценный цветок лозы разлетелся по ветру, оставив меня без его поддерживающего влияния. В результате я едва копыта не двинул без подпитки со стороны храма.

Вдох... Выдох... Воспоминания о произошедшем навязчиво лезли в голову. Помню, как упер меч в деревянный настил. Звенящая неестественная тишина на полной людей площади. Помню жутковатый смех ребенка и сияние лозы на его лбу.

Помню, что меня тащит один из сыновей Рагольда куда-то за помост. Господи, как тяжело-то. Вдох...

Йорх, за что мне такие испытания? Вопрос повис без ответа. Видимо, он тоже изрядно потратился на это исцеление. «Абонент недоступен» — всплыла в голове мысль из прошлой жизни.

Выдох...

В уши ворвался хлёсткий звук удара плети и горловой речитатив, в котором сплелись мужской и женский голоса. По телу словно волна силы прокатилась. Доспехи перестали давить, а новый вдох дался почти без усилий.

— Повелитель! — Тонкий женский голосок ворвался в уши вместе с нерешительным царапанием по шлему. Кажется, кто-то пытался его с меня снять. Застежка явно не поддавалась, но неизвестный упрямо пытался с ней справиться. Подняв руку, я сковырнул застежку.

Шлем исчез. Глаза резанул яркий свет. Сморгнув, я уставился на женское лицо. Глаза медленно сфокусировались. Точнее, девичье; два зеленых глаза влажно блестели, готовясь пролиться слезами. За ней маячила исхлестанная спина Ларта — это его голос я слышал, а женский, это должно быть, Кейра.

— Я жив, Лакста, меня рано оплакивать, — произнес я, с трудом выдавливая из себя слова. Еще один хлесткий удар плетью, и новая волна жизненных сил прокатилась по телу. Оторвав взгляд от спины посвященного, повторяя себе, что это часть его пути к Йорху... Кроме того, если он вдруг прекратит, я, наверное, тут и издохну.

— Что с ним? — Грубый мужской голос где-то позади меня породил новую волну воспоминаний. Ага, это барон.

— Владыка отдал свои силы на исцеление вашего отпрыска, — дребезжащий голос Аластира ответил барону прежде, чем я успел вмешаться. В голосе старого жреца слышался укор и намек на то, что награда за мои страдания должна быть соответствующей.

— Идите к своим людям, Харис, им явили божественное чудо, им нужен лидер, — прохрипел я, заставив себя подняться с импровизированного ложа из двух сдвинутых столов.

— Хорошо, вижу, моя помощь здесь не нужна, — прорычал барон раздраженно, кустистые брови грозно сдвинулись. Атмосферу разрядил звонкий детский смех. Обернувшись, я увидел, как Доррен держит в руках отпрыска барона. Вокруг слепого жреца хлопотали три дородных женщины.

Страх и отвращение на их лицах смешивались с чувством долга по отношению к ребенку. Они все порывались укутать, но дитя с упорством, достойным лучшего применения, отбивалось, раз за разом выпутываясь из мехов и скидывая с себя одеяла.

— Барон, это ваши люди, я лишь советую...

— Я знаю, — дернул щекой барон, неотрывно глядя на сына.

— Лакста, займись малышом, укутай его, его пора вновь показать людям, пока они чего-нибудь лишнего не подумали, — распорядился я коротко. Девушка, опустив глаза, бросилась исполнять приказ.

Новый хлесткий удар плети заставил барона вздрогнуть и посмотреть на источник звука. С видимым отвращением он отвел взгляд от истерзанной спины Ларта. По мне же вновь прокатилась волна силы.

— Барон, ваши люди ждут, — проскрипел Аластир требовательно. Барон бросил на него неприязненный взгляд и, развернувшись, направился в сторону двери. Лакста, укутав наконец малыша в кусок мягкой ткани, обшитой мехом, последовала за ним.

Дождавшись, пока посторонние покинут помещение, я осторожно сполз на пол. Стоило распрямиться в полный рост, как я едва не ударился макушкой о потолочную балку. Слабыми руками зашарил по броне в поисках застежек. Элементы брони один за другим с лязгом посыпались на пол. Спустя несколько секунд я с наслаждением вновь опустился на стол. Все это время вокруг царила тишина, нарушаемая лишь пением Ларта и Кейры да размеренными ударами плети по телу.

— Ларт, побереги силы, — выдохнул я, готовясь к тому, как слабость усилится, стоит ему прекратить. Так и случилось: едва удары стали реже, как между ними появились моменты головокружения. Терпимо.

— Аластир, скажи мне, почему лечение младенца едва меня не убило? — спросил я, экономя силы.

— На этот вопрос отвечу я, повелитель, — неожиданно подал голос Доррен, и, что характерно, Аластир не стал его затыкать. Что тут случилось, пока я был в отключке?

— Дитя не болело, — произнес вестник милосердия полным отвращения голосом, — наследник барона отравлен.

— Что?!

— Доррен прав, повелитель, — вмешался Аластир, — и едва ли это простой яд. Милость Йорха столкнулась с чем-то, что было сложно преодолеть.

— Занятно, — проговорил я, обуздав эмоции. С одной стороны, это дополнительный шип для того, чтобы нанизать на него лояльность барона и обратить его гнев в нужную мне сторону. А с другой... у нас очевидно новый враг. Я влез в чьи-то планы, и это явно не полубезумные наральдиты, а кто-то, кто умеет планировать и достаточно терпелив, чтобы пользоваться таким инструментом, как яд.

Сознание начало меркнуть, кажется, я опять забыл вдохнуть.

— Повелитель? — В глазах старого жреца мелькнула тревога, но прежде чем он даст Ларту сигнал истязать себя активнее, я протолкнул наконец в грудь новую порцию воздуха.

— Выясните, чем отравили малыша. Мне нужна конкретика, нужно понять, в чьи планы мы влезли, — приказал я, вперив в первожреца требовательный взгляд.

— Да, владыка боли, я вернусь в храм и начну изыскания, — кивнул Аластир.

— Это не все. В Тампфуте нужен храм, наш храм! — добавил я, выделив последние слова. Глаза первожреца хищно блеснули, кажется, мысль ему понравилась. — Как вернешься, собери все необходимое и отправь Рольта к племени Мароши. За ними должок, пусть отплатят, перевезя все необходимое.

— Будет исполнено, — коротко поклонился первожрец. Хлопнула дверь, и в помещение протиснулся Рагольд. Дверной проем жалобно скрипнул, задетый плечом варвара.

— Ушел, старик, не смог найти, — с порога бросил он, невозмутимо протопав к столу, на котором я лежал.

— Рассказывай, — вздохнул я, чувствуя, что дурные вести только начинаются.

— Старик-целитель, который опекал дитя, — пояснил Рагольд, усевшись прямо на пол. Накидка из живой лозы моментально окутала его со всех сторон, превратив в шипастый валун. Я только теперь заметил, что варвара немного трясет; кажется, не одному мне плохо вдали от храма.

— Если бежал, значит, есть чего опасаться, — задумчиво проговорил Аластир, и надо сказать, я с ним был полностью согласен. Это тот редкий случай, когда жалеешь, что прав. Мне едва удалось оттащить наш культ любителей боли от края бездны, как вырисовывается новая напасть.

— Будьте осторожны и верните меня под опеку храма, — распорядился я, чувствуя, как сознание погружается во тьму. Исчезли телесные ощущения. Я больше не ощущал ни стола, ни едва заметного тока воздуха. Ничего, только тьма, и всё же сознание удивительным образом прояснилось, скинув оковы телесности.

Внезапно две вьющиеся световые линии прорезали тьму, разодрали её на части и свились в кольцо. Буквально у меня на глазах вокруг этих световых потоков из тьмы сформировалась планета. Световые потоки словно бы обвивали её по экватору. От этих рек света во все стороны расходились более тонкие ручейки.

Мгновение — и мной словно из пушки выстрелили. Поверхность планеты стремительно приближалась. На тёмных континентах, освещённых лишь реками света, текущими по экватору, стремительно развивалась зелень жизни. Там, куда не дотягивались реки и их ответвления, царил мрак и холод.

Тем временем меня тянуло всё ближе к планете. И вот я парю над слабоосвещённой тундрой, плавно переходящей в заснеженные равнины и горы.

Пологая древняя гора предстала передо мной словно на ладони; неуловимый миг, и какой-то выверт восприятия позволил мне увидеть ее изнутри и снаружи одновременно. Я видел, что гора полая внутри. Знакомая мне вереница коридоров и чудовищных размеров корни, уходящие вглубь планеты.

Внезапно я осознал, что гора — не более чем панцирь, укрывающий под собой живое существо. Тугие кольца титанических размеров лозы свернулись спиралью под основанием горы. Они светились, и, подобно рекам, их свет растекался, превращая стылые безжизненные пещеры полой горы в знакомый мне полный жизни храм Йорха.

Рывок — и вот я стою в пещере, грубо выскобленной внутри основания горы. Чудовищные извивы лозы торчат в середине пещеры. Шипы, на которые можно нанизать лошадь; иссохший бутон, лежащий на полу. Еще рывок — и вот я смотрю на завязь внутри бутона. Я почти физически ощущаю зреющие внутри семена.

— Возьми и расти, — прошелестел в моей голове нечеловеческий голос; он складывался из шорохов, скрипа и скрежета кости по камню. Даже будучи бестелесным, я ощутил боль, словно страдала сама моя суть.

Мерный шум полозьев, идущих по снегу, привел меня в чувство. Я хватанул ртом воздух, вынырнув из омута видений. Вокруг царил полумрак, нарушаемый лишь слабенькой лампой под самым потолком. Пламень фитиля танцевал, отбрасывая причудливые тени на аскетичное убранство крытой повозки. Матерчатый потолок подтверждал мою догадку.

Голову прострелило болью, а измученный разум принялся ворошить детали видения. Оно не стремилось размазаться в памяти, напротив — как заноза засело в мозгу. Я помнил видение почти покадрово.

На другом конце деревянной клетушки, в которую я был заперт, кто-то завозился. Я с трудом сдержал порыв заорать и садануть туда ногой.

— Повелитель? — Голос Аластира был менее внятным, чем обычно.

— Спи, жрец, — ответил я, не желая ни с кем говорить.

Тем временем скрип полозьев внезапно затих. Раздалось конское ржание.

— Сейчас жреца подниму, и можете возвращаться, — донесся до меня обрывок разговора Рагольда с кем-то неизвестным.

— Но его светлость приказал до самого храма...

— Я все сказал, незачем скотину губить, только ноги зря переломает, — отрубил варвар.

Выбравшись наружу, я вдохнул морозный воздух полной грудью. Тусклый серебристый свет небесной реки указывал, что уже ночь. В памяти бурлили воспоминания о видении. Я понимал, что увидел нечто важное, но не хотел сейчас в этом разбираться. Мне нужна передышка. И в то же время боль в голове нарастала, она словно тянула меня куда-то, и нутром я уже понимал куда.

Снег позади меня скрипнул, но я не стал оборачиваться. Я чувствовал, что у меня за спиной стоит Рагольд, и скрип снега под его ногами — не более чем вежливое покашливание, чтобы напомнить о своем существовании.

— В снегах и дышится легче, — прогудел варвар, так и не дождавшись моей реакции.

— Дело не в снегах, — поправил я машинально.

— А в чем?

— Дело в Храме Йорха. Ты — часть храма, и чем ты дальше от него, тем слабее, — вздохнул я, отрывая взгляд от светового потока, пересекающего небо.

На широком скуластом лице варвара отразилось полнейшее непонимание.

— Ты избран Йорхом, и Он питает тебя. Его сила придает мощь твоим рукам, его священная лоза защищает твои плечи. Вдали от его храма ты лишаешься его покровительства, — пояснил я, пытаясь подобрать слова так, чтобы ему было понятно. Бывший вождь не был глупцом, но его знания были ограничены опытом варвара, всю жизнь прожившего в ледяных пустошах, и это нужно учитывать.

— О как, — хмыкнул Рагольд, переваривая мои слова. — А только к одному храму?

— Не думаю, — ответил я, в очередной раз пораженный прагматичному подходу варвара. Ему только что сказали, что он навечно привязан к храму, и вот он уже думает, как с этим новым условием жить. Впрочем, у меня в голове были примерно такие же мысли.

— Так вот зачем великий вождь приказал построить в Тампфуте храм, — просиял Рагольд, сложив один факт с другим.

Голову вновь прострелила боль, в этот раз она сфокусировалась где-то в области лба. А я уже более четко понял, что боль — это компас. Повернув голову, я увидел на горизонте темную громаду горы, в недрах которой расположен храм Йорха и лоза из кошмарного видения. И ручеек боли в голове тут же переместился, указывая немного вниз.

Мысли опять вернулись к видению. Поняв, что передышку мне никто давать не собирается, а от божественного откровения отвертеться не выйдет, я принялся анализировать свой сон.

Если отбросить метафизику и образность видения, то Йорх вполне прозрачно намекнул, что я должен посеять семена нашего культа.

С другой стороны, сеть подземных пещер, ведущая к тому бутону, намертво отпечаталась в моей памяти. Сдается мне, это вполне реальное место.

Нужно бы проверить, но сначала построить храм — я хочу передвигаться по Тампфуту самостоятельно.

И все же странно это. Раньше Йорх обходился без видений и был куда более прямолинеен.

Судя по ощущениям, я уже не так далеко от храма, а значит, Йорх вполне в состоянии со мной связаться.

Йорх, поговори со мной! — воззвал я мысленно. Ответом мне было лишь поскрипывание снега да возня Аластира, выбирающегося из крытых саней.

Ну вот, приплыли. Йорх со мной тоже не разговаривает, надорвался, что ль, исцеляя малыша? В последний раз такое было, когда создавались шипы. Видимо, нужно подождать.

Голову вновь прострелило болью, и в этот раз она была куда сильнее.

Да понял, я понял... — прошипел я, помассировав виски. Боль нетерпеливо стучала, требуя немедленных действий.

— Рагольд! Нам срочно нужно вернуться в храм! — рявкнул я, шипя от боли.