Повесть о Бьёрне из Долины Льняных Пашен

Тёмным ранним вечером на исходе декабря Леонидия сидела на открытой веранде своего дачного домика и смотрела, как горит её йольский костёр. Редкие порывы западного ветра заставляли языки пламени танцевать свой языческий танец в рваном синкопированном ритме и помогали редким крохотным снежинкам опускаться на щёки, нос и губы Леонидии.

Внезапно плотную густую тишину, нарушаемую лишь потрескиванием дров, разорвал бодрый звуковой сигнал телефона. Видеовызов в мессенджере обрадовал Леонидию. Теперь они смогут посидеть у костра вместе с Вандой, её самой близкой подругой.

Ванда начала с грустной новости – в этот раз на новогодние каникулы она приехать не сможет, и их совместным планам на зимнюю баню с нырянием из парилки в сугроб сбыться не суждено. Однако же Ванда твёрдо пообещала обязательно приехать летом. Разговор незаметно перетёк к воспоминаниям.

В сентябре этого года подруги славно провели две отпускные недели у Леонидии на даче. Ранняя осень расщедрилась настолько, что даже позволила чуть ли не ежедневно купаться в заливе и вдоволь нагуляться по берегу и узким улочкам садоводства с обманчивым названием «Южное». Во время одной из таких долгих неспешных прогулок с подругами приключилась забавная история, позволившая им познакомиться с Вениамином, хозяином загадочного строения в самом дальнем углу дачного массива, которое более всего походило на языческое капище. Тогда хозяин дома подарил Леонидии таинственный артефакт, привезённый им из Норвегии.

Кусок древней деревянной доски, испещрённый затейливым орнаментом, с надписью ТОРЕЙ, сделанной скандинавскими рунами, занял почётное место на полке в дачном домике Леонидии.[1] И вот теперь выяснилось, что Вениамин по-прежнему занимает мысли Ванды.

Хотя на Ванду до сих пор оборачивались мужчины, устремляя ей вслед восторженные взгляды, личная жизнь её, как говорят, не сложилась. Первая настоящая любовь Ванды оказалась довольно поздней, но в результате что-то у них с Вячеславом не срослось. Остались жить в одном городе, не таком уж большом, изредка пересекались случайным образом. Через пару лет Ванда узнала, что Вяч женился на женщине с ребёнком, но давешняя боль уже забылась, всё как-то быльём поросло. Спустя несколько лет Ванда встретила мужчину, которого она увидела отцом своего ребёнка, и у неё родилась дочь. Однако же дальнейшего места в жизни Ванды тому мужчине не нашлось, а вместо этого в её голове поселились странные мечты о встрече с капитаном дальнего плаванья. Ванда была романтической натурой, и не то чтобы мнила себя новой Ассолью, но вот стал ей почему-то нужен именно капитан, хотя прекрасно понимала, что встретить такового в её «Нижнепупинске» ничуть не вероятнее, чем сорвать джек-пот в лотерее.

И вот надо же, встреча с капитаном дальнего плавания всё-таки состоялась. Более того, и Вениамин – это было видно невооружённым глазом (а уж Леонидии, носящей очки, и подавно) – не остался равнодушен к обаянию Ванды, но, вероятно, боязнь обоих менять что-то в своей уже весьма взрослой жизни помешала дальнейшему развитию отношений.

– Ты видела Вениамина? – спросила Леонидию Ванда как бы между прочим.

В её голосе звучала надежда.

– Нет, не видела. Я недавно гуляла по «Южному» и дошла до его участка. Стройка потихоньку продолжается, но хозяина не было. Думаю, он теперь только по выходным приезжает, – ответила Леонидия.

А потом с улыбкой добавила:

– Вот приедешь летом, сходим к нему в гости.

На том подруги и порешили, договорившись ещё созвониться до Нового года.

Костёр постепенно догорал, и продрогшая Леонидия зашла в домик, с удовольствием ощутив тепло камина – хоть и электрического, но горевшего и потрескивающего как настоящий, и лёгкий хвойный аромат, исходивший от еловых веток, которые она срезала утром и поставила в вазу с водой.

Леонидия включила чайник и села за стол у камина, взгляд её упал на экран маленького ноутбука, лежавшего на столе. Оказывается, выходя на улицу жечь костёр, она не выключила компьютер. На открытой вкладке светился текст из «Книги о занятии земли»:

В Норвегии жил знатный человек по имени Скутадар-Скегги. Его сыном был Бьёрн, которого прозвали Меховым Бьёрном, потому что он совершал поездки в Хольмгард.

«Надо же, этот Бьёрн ходил в Новгород и, по всей видимости, торговал мехами», – подумала Леонидия.

[1] Об этом подробно рассказано в Прологе 1 к повести "Путь к Вершине", первой повести цикла "Истории из истории".