Поворот на Новый год

Саша красавицей себя никогда не считала, хотя мама и подруги периодически пытались ее в этом убедить. В ответ она обычно отмахивалась и говорила, что «брюнетка с косой до пояса и серыми глазами» — это не эталон современной красоты, а полное отсутствие фантазии у природы. И попробуй еще с этой косой шестилетнего джентльмена усмирить. Красота красотой, а жизнь, особенно жизнь матери-одиночки — штука суровая, и на зеркала времени почти не оставляющая.

Вот и сейчас, тридцатого декабря, в восемь утра, Саша стояла перед этим самым зеркалом, пытаясь заплести упрямые волосы в тугую косу. Пальцы сами завязывали привычный узел, а мысли бежали по своему, отдельному и хорошо знакомому кругу. Работа. Отчет, который нужно доделать до вечера. Список продуктов, половину из которых забыли вчера купить с Мишкой. Подарок тете Гале… И елка. Несчастная, забытая, не купленная вовремя елка.

«Профукала, — угрюмо констатировала Сашка про себя. — Совсем крыша поехала. Обещала же сыну лесную, пахнущую, самую настоящую».

Мишка, ее шестилетний комок нескончаемой энергии и неожиданной мудрости, уже неделю рисовал на окнах снежинки и спрашивал, будет ли у них в этом году елка как в сказке — с шишками и снегом на лапах? Саша, уткнувшись в ноутбук, как обычно бодро отвечала:

— Конечно, будет! Неужели сомневаешься?

А сама втихаря искала, где бы еще достать приличное деревце за вменяемые деньги. И везде либо сухие пирамидки по цене самолета, либо жалкие пучки хвои, больше напоминающие веник для бани.

Вечером, когда последний елочный базар в городе закрылся с табличкой «ВСЕ РАЗОБРАЛИ», Саша сдалась. Но не опустила руки. Она просто сменила тактику. Если елку нельзя купить, ее можно найти. Ведь маленькой елочке холодно зимой? Холодно. Поэтому надо ее взять, как в старые добрые времена. Законно, с разрешением, конечно. Сашка же не варвар. Просто поехать в ближайший леснический участок, объяснить ситуацию, заплатить пошлину и аккуратно срубить маленькую, неказистую елочку, которой очень грустно в гуще леса. Романтика, черт возьми. И приключение.

— Бааа, ты что, в лес? Одна? С топором? — голос ее матери, Анны Сергеевны, в трубке звучал так, будто Саша собралась не за хвойным деревом, а на дуэль.

— Не с топором, мам, с ножовкой! И не одна, со мной здравый смысл и телефон с полной зарядкой. И не в лес, а в лесхоз. И вообще, ты же знаешь, я не из трусливых.

— Знаю-знаю, моя богатырша, — вздохнула Анна Сергеевна. — Только смотри… Дите-то мне, то есть себя, назад верни в целости. А елку… Да ну ее. В крайнем случае, мишуру на кактус нацепим, тоже зеленый.

Саша рассмеялась, пообещала быть осторожной, и через десять минут уже усаживала в машину закутанного в шарф Мишку. Ребенка она решила на всякий случай отвезти к бабушке. Геройствовать с ним на морозе не хотелось, да и одной сподручнее.

— Мамочка, ты точно елочку найдешь? — спросил Мишка, когда Саша пристегивала его ремнями безопасности на заднем сиденье.

— Обязательно. Самую пушистую и пахучую. Будешь мне помощником, из дома мысленно поддерживай, хорошо? — ободряюще улыбнулась Сашка.

— Хорошо, — кивнул мальчик. — Только смотри, чтоб она не плакала, когда ее рубить будешь. В сказках они плачут.

Саша на секунду замерла, затем нежно провела рукой по щеке сына:

— Она не будет плакать, обещаю. Наоборот, елочка будет очень гордая, что станет нашим новогодним деревом. Самым красивым в мире.

Дорога до поселка, где жила Сашина мама, заняла сорок минут. Еще двадцать ушло на чай с вареньем и бесконечные наставления. Когда Саша наконец вырвалась на свободу, на часах было уже половина шестого. Вечернее небо украсили золотисто-сиреневые пушистые перышки облаков. Мороз крепчал, щипал щеки и нос.

Саша ехала по знакомой, но редко используемой дороге. Небольшой участок леса, куда она держала путь, находился километрах в двадцати от города. Не заповедник, а обычный смешанный лесок, где потихоньку велась санитарная рубка. По слухам, там можно было договориться с лесником.

Пейзаж за окном был зимне-идиллическим, спокойным и умиротворяющим. Белые поля, темные островки леса, изредка — одинокие домики с густым дымком из труб. Саша включила радио, ловила веселые новогодние песенки, подпевала и строила планы. Срубить елку, привезти, сегодня же с Мишкой начать украшать. Все получится, главное — действовать.

Поворот на грунтовку Саша заметила не сразу. Дорогу заметало. Въехав на ухабистый снежный накат, девушка прибавила газу. Ее старая, но верная иномарка бодро зарылась в снег и с гулом упрямо поползла вперед.

— Давай, вперед мой конь! — подбодрила свою машинку Саша.

Она частенько разговаривала с ней, с ней как с живой. Именно поэтому Сашка не особо заострила внимание на одинокой темной точке в поле слева от дороги. Просто машина. Припаркованная. Или застрявшая? На полпути к лесу совесть все-таки кольнула. Девушка притормозила, въехала на пригорок сбоку и выглянула.

Да, машина. Старый, видавший виды «Москвич». Он сидел в снегу по самые пороги, неестественно накренившись. Рядом ни души. Саша нахмурилась. Хорошо еще не в кювете. Может, человек ушел за помощью? Но куда тут идти — кругом поля да лес. До лесничества пешком слишком далеко.

— Эх, Саш, — пробормотала она себе под нос, выключая зажигание. — Без приключений, как без пряников. Сейчас еще и чужого деда откапывать.

Внутри уже проснулся тот самый сверчок, который не позволял пройти мимо, если можно помочь. Отзывчивость, которую бывший муж когда-то называл синдромом спасателя, а мама бесплатным приложением.

Сашка натянула шапку, застегнула пуховик на все молнии и вылезла из машины. Мороз ударил в лицо колючим, обжигающим ветром. Воздух был чистым и звонким. Саша похрустела по насту, пробираясь к «Москвичу». Ветер выл ей в уши и трепал за воротник.

Водительское окно было приоткрытым и запотевшим изнутри. Саша наклонилась, заглянула. За рулем сидел мужчина. Пожилой, в меховой шапке-ушанке и старой армейской парке. Голова его была запрокинута на подголовник, глаза закрыты.

Доброе сердце Саши беспокойно забилось:

— Эй! — крикнула она и постучала костяшками пальцев по стеклу.

Мужчина не пошевелился. Сашка рванула ручку двери. Дверь, к ее счастью, не была закрыта и со скрипом, но поддалась. Холодный воздух ворвался внутрь.

— Дедуля! Эй, очнитесь!

Мужчина медленно открыл глаза. Они были мутными и не сразу сфокусировались на девушке.

— Ч… чего? — его голос был хриплым, едва слышным сквозь вой ветра. — Уехали?

— Какие уехали? — растерянно спросила Саша. — Приехали! Вы живы? Как хотите, но я вас сейчас буду спасать.

Мужчина медленно повернул голову, будто каждое движение давалось ему с огромным трудом.

— Жив… Пока. Машина... Глохнет… Тепла нет… Вызвать… не могу…

Саша быстро оценила ситуацию. Замерзший, возможно, гипотермия. В машине, как в холодильнике. Нужно было действовать быстро.

— Слушайте, — сказала она уже командным тоном. — Сейчас я вас в свою машину пересажу, там печка работает. Потом разберемся с вашей железякой. Договорились?

Мужчина слабо кивнул. Казалось, даже этот кивок отнял у него последние силы.

— Так, — Саша потянула его за руку. — Давайте, опирайтесь. Меня Сашей зовут. А вас?

— Николай… — выдавил он, почти вывалившись из машины.

Ноги его подкосились, и он чуть не рухнул в снег вместе с Сашкой.

— Николай Петрович…

— Отлично, Николай Петрович. Держитесь за меня. Вы не смотрите, что я девочка, я очень сильная, если что, — улыбнулась Сашка, закидывая его руку себе на шею.

Она почти потащила его к своей машине, чувствуя, как ее собственные руки немеют от холода, ноги по колено проваливаются в сугробы, задорно забиваясь снегом в сапоги. Мужчина был очень тяжелым и слабым, но у Сашки в голове уже выстроился новый, совсем не новогодний план. Елка подождет. Сейчас главное, чтобы этот человек не замерз тут насмерть в канун Нового года посреди белого поля.

Эх, и как же, интересно, ей теперь объяснить все это Мишке? Потом. Все потом.