Пояс Жары

До границы Пояса Жары оставалось меньше километра. Поверхность под ногами менялась постепенно: сначала обычная галька, затем сухой песок, а потом плотный прожаренный грунт, который под солнечным теплом терял упругость и становился хрупким, как переобожжённая керамика. Воздух тоже изменился — стал плотным, вязким, будто насыщенным невидимой пылью. Эти изменения ощущались раньше, чем фиксировались датчиками.

Визор моргнул:

СИСТЕМА: Температура среды +6°C от модели.
Тепловая нагрузка: 12%.
Плотность воздуха: повышена.
Фильтр: 94%.
Пульс: 102.

Отклонения начались раньше ожидаемого. Это всегда означало одно: зона сдвинула границу активности. Сколько — определю позже, после установки новой станции.

Я остановился у контрольного камня, проверил замки рюкзака, обвёл кистью охлаждающий модуль. Пассивная двухкамерная система работала на испарении раствора. Три цикла — максимум. Тратить раньше времени нельзя.

Проверил герметизацию шлема, затем подвигал плечами, позволяя костюму «усесться». Многослойная оболочка — керамико-углеродное волокно — держала перегрев лучше старых моделей, но предел у неё тоже был: всё, что выше 70°C внешнего воздействия, разрушало структуру нитей.

Окно входа: 2 часа 40 минут.
Окно выхода — меньше трёх часов.

Я включил связь.

— На позиции. Подтвердите окно.
— Подтверждаем, — ответ шёл с помехами. — Ваша задача прежняя: установка станции «Бета-новая». Контрольные замеры.
— По старой есть уточнения?
— Станция №43 уничтожена. Данных нет.

Стандартная формулировка. В этих отчётах «данных нет» значит только одно: никто не собирался искать глубже.

Я отключил связь, вывел чек-лист:

— батареи: 100%;
— охлаждение: резерв полный;
— фильтры: 94%;
— датчики: активны;
— целостность оболочки: 100%.

После этого сделал первый шаг в сторону зоны.

Жара ударила не как поток — как смена среды. Воздух стал плотнее, и даже звук изменился: шаги перестали отдавать привычным эхом и словно тонули рядом, будто пространство вокруг впитывало любое движение. Это ощущение всегда приходило первым — показатель того, что я действительно перешёл границу Пояса Жары.

СИСТЕМА: Перегрев тканей +4%.
Пульс: 109.
Снижение эффективности дыхания: −3%.
Охлаждение: базовый режим.

Темп пришлось выровнять. Резкие движения внутри зоны быстро превращают перегрев в неконтролируемый скачок. Нагрузку нужно распределять равномерно — как при работе с высокой влажностью, только здесь вместо влаги агрессивная температура и напряжённая плотность воздуха.

Через двадцать минут поверхность стала меняться: мелкая осыпь превращалась в спёкшийся под солнцем слой, который растрескивался даже под аккуратным шагом. Я сместил вес корпуса вперёд — так меньше срывается опора. Визор отметил скачок вертикального преломления: +18%. Глаза видели то же: горизонт дрожал, будто бы сам пейзаж колыхался.

Я открыл журнал и отметил:

«Первые отклонения от модели. Температурный градиент выше нормы на 6–8°C. Вероятно — смещение глубины зоны.»

Через несколько минут вышел к первому контрольному камню. Здесь должны были совпасть данные модели и фактические замеры, но температура среды оказалась выше на восемь градусов. Модели снова отставали от реальности.

Я присел, чтобы сделать точный замер. Контактный датчик показал нагрев грунта быстрее, чем я ожидал. В такие моменты главное — не ускоряться: лишние движения повышают температуру организма на пару процентов за минуту.

Пока я сверял данные, приёмник щёлкнул.
Короткий импульс.
Ещё один.
На визоре вспыхнула строка:

Станция №43 — пакет данных.

Я застыл.

Станция №43 должна была сгореть. Так говорили отчёты: перегрев корпуса, расслоение обшивки, потеря питания. Эвакуацию тогда провели в спешке — никто даже не пытался восстановить телеметрию.

Тем не менее пакет был свежим — метка времени показывала, что данные пришли двадцать секунд назад.

Я открыл содержимое:

Температура корпуса: 51°C.
Питание: 38%.
Напряжение: стабильное.
Режим: аварийный.

Неверно. Корпус станции в зоне должен прогреваться выше температуры окружения минимум на 8–10°C. Здесь же — ниже. Это возможно только в одном случае: станция находится в тепловом кармане.

Я поднял голову. Горизонт в пяти километрах впереди дрожал сильнее, чем обычно — будто слой воздуха там был иным.

На визоре появилась новая строка:

Станция №43 — активность подтверждена.
Тип сигнала: нестабильный.

Окно продолжало идти.

2:17:38.

Станция, которую считали мёртвой, работала.
Причём не просто работала, а передавала параметры, нарушающие физику зоны.

Я отметил точку на карте — и поднялся.

Я двинулся дальше, держа темп чуть ниже среднего. Если станция действительно активна, придётся идти глубже, чем планировалось — и любая экономия энергии в начале маршрута становится решающей. Жара нарастала ступенчато, как будто зона подбрасывала новые уровни нагрузки каждые несколько минут.

СИСТЕМА: Температура среды 50°C.
Тепловая нагрузка: 17%.
Снижение точности движений: +2.
Потеря влаги: 6%.

Снижение точности — рано. Обычно этот показатель начинал расти после сорока минут движения, но здесь эффект проявился почти сразу. Возможно, перегрев фронтального слоя костюма идёт быстрее, чем рассчитано, или граница зоны сместилась за последние недели.

Я сделал ещё один шаг, чувствуя, как под подошвами меняется структура грунта — он стал мягче, будто спекшийся слой ушёл глубже. Такие участки опасны: нога легко может уйти вниз на полшага. Я сместил вес тела и перешёл на более короткий шаг. Датчики отметили стабилизацию.

Через несколько минут приёмник снова ожил. На этот раз — тремя частыми импульсами.
Сырые данные пролистались перед глазами:

flux_err… temp_diff=−4… st43/act…

Тепловой дифференциал продолжал оставаться отрицательным.
То есть станция — или пространство вокруг неё — остаётся холоднее окружающей зоны. В Поясе Жары это невозможно, если только рядом нет структуры, создающей собственный температурный режим.

Но в зоне, по отчётам, нет ничего, что могло бы выполнять такую функцию.

Я выровнял дыхание, сделал ещё один глоток воды.
Один.
Этого достаточно, чтобы компенсировать потерю влаги на ближайшие двадцать минут.

Система отметила:

СИСТЕМА: Стабилизация дыхания.
Потеря влаги: −1%.
Охлаждение: базовый режим.

Я продолжил движение к линии, где по модели начинался внутренний сектор зоны. Здесь всегда ощущалось изменение не только в температуре, но и в акустике. Воздух переставал переносить звук дальше нескольких метров: шаги гасли мгновенно, а собственное дыхание становилось слишком громким.

Так и произошло.

Где-то впереди прошёл слабый треск — звук, похожий на срыв перегретого слоя воздуха. Я остановился, перевёл взгляд на визор. Приёмник поймал новый пакет:

Станция №43 — частичная синхронизация.
Температура корпуса: 52°C.
Питание: 37%.
Состояние оболочки: нестабильно.

Температура станции выросла на один градус, но всё равно оставалась ниже температуры окружающей среды, которая уже перевалила за пятьдесят.

Такое возможно только при локальном охлаждении.
Либо при глубокой тени.
Либо при наличии искусственного экрана.

Ни одной из этих вещей здесь быть не должно.

Я сделал запись:

«Вероятность локального температурного кармана >70%. Проверить форму границ.»

Сверился с картой — расстояние до предполагаемой точки станции около 4,8 км. В обычных условиях пройти можно за час. В зоне — за полтора. Окно выхода — 2:17 — позволяло, но с минимальным запасом.

Я поднял взгляд.
Горизонт передвигался, словно его толкали изнутри. Не мираж — слишком структурное изменение. Линия искажалась в одном узком секторе, будто воздух там имел иную плотность.

Именно там должна быть станция.

Я сделал шаг вперёд.

СИСТЕМА: Снижение точности движений: +3.
Потеря влаги: 7%.
Тепловая нагрузка: 19%.

Жара легла тяжёлым слоем. Каждый вдох давался чуть труднее.

И именно в этот момент —
приёмник издал новый звук. Короткий, резкий, с обрывом на конце.
Я вывел аудиофрагмент.

Шум.
И за ним — человеческий голос, искажённый, но различимый:

«…тут… не выключай…»

Время файла: 24 секунды назад.

Канал был рваным, но это был голос.

Станция №43 не только передавала данные —
она пыталась общаться.