Практика

Июльская жара пятничным утром никак не располагала к трудовой деятельности, но партия, как известно, сказала «надо». КПСС в 1993 году вместе с угробленным ею СССР уже приказала долго жить, но советскую программу обучения в мединституте никто не отменял, как и входящую в ее состав летнюю производственную практику. До нынешнего симуляционного маразма было еще далеко и потому практика осуществлялась в обстановке, максимально приближенной к боевой. В данном случае практика была сестринской. Утром нужно было прибыть в указанное отделение и в течение дня выполнять распоряжения заведующего отделением, старшей сестры, врачей, постовых и процедурных сестер и вообще всех, кто, кроме нас, в белом халате. В реальности это выливалось в утренний обход с замером температуры, АД и пульса, нескольким сотням внутримышечных инъекций в день, помощью в выполнении самых разных процедур и перекладке больных. Особо страждущие стать в будущем хирургами довольно быстро уламывали будущих коллег дать «постоять на крючках» и выползали из операционных выжатые до состояния лимона с лапками, но удовлетворенные, как после десятка оргазмов. Мне же хирургия была глубоко до лампочки, в неврологии и мануалке хирурги меня просветить не могли никак, так что от стандартной программы я обычно не отвлекался.

В тот день я благополучно прибыл в одно из хирургических отделений московской ГКБ №51. Единственным обнаруженным относительно живым существом медицинского профиля оказался хирург, который, сидя на низеньком продавленном диванчике одновременно выполнял два действия: а) витал между сопором и комой и, б) одним пальцем вдумчиво и с расстановкой на поиск следующей литеры терзал пишущую машинку «Ятрань», пытаясь сочинить протокол невесть какой по счету за ночь операции. Замечу, что именно в таком состоянии хирурги вступают в противоестественные отношения с Музой, порождая бессмертные перлы типа «аппендэктомия параректальным доступом».

В этот раз Музу спугнул я, а добила появившаяся через минуту напарница. Хирург, приблизившись к сознательному состоянию смог принять к сведению важный факт появления пары практикантов, на которых можно свалить часть утренних обрядов, строжайше предписанных должностной инструкцией. Сил сфокусировать на нас зрение он так и не нашел, но указать локализацию тонометров, фонендоскопов и стаканов с градусниками все же смог. Как и указать направление движения. Мне досталась женская половина, а девице, соответственно, мужская. Я спорить не стал.

Через некоторое время мы вернулись в ординаторскую с полученными данными. Я опять оказался впереди на минуту. Хирург тем временем дотюкался примерно до середины протокола. Взяв мою бумажку, он просмотрел ее по диагонали и удовлетворенно хмыкнул. Полученные результаты явно совпадали с желаемыми и не требовали срочно вскакивать и проводить ревизию или иные неотложные мероприятия.

В момент возложения моего листика на журнальный стол рядом с машинкой вернулась и девица, гордо сдав продукт трудов своих праведных. На сей раз просмотр по диагонали прервался чуть ли не в начале. Хирург маленько взбодрился и попытался прочитать построчно и повнимательнее. Эта попытка тоже не привела к успеху. Героическая третья попытка охватить и осознать представленный массив данных тоже сорвалась. Контрольные суммы категорически не желали сходиться. На лице хирурга сформировалось и с каждым заходом углублялось сложное расстроено-вопрошающее выражение. После третьей безуспешной попытки он, явно тратя последние силы, вынырнул из засасывающих глубин протокола операции и обратился за пояснениями к подательнице изучаемого документа.

Ну, как обратился… Сидел он, напоминаю, на низеньком продавленном диванчике и расстояние от его ягодиц до пола не превышало вершка. А посему линия его взора находилась примерно на том же уровне, где у половозрелых особей человека разумного имеется линия роста волос. Не, не та, что на лбу. Мужик приложил всю свою силу воли и таки добрался до лица нависающей над ним особы. А сила потребовалась немалая. Дело в том, что девочка была одета несколько нетипично. Верхним слоем шел халат. Ну, как бы, белый, а по факту дымчатый. Не сильно дымчатый. С кокетливым красным крестиком на белом кружочке а районе левой сиськи. Почему именно сиськи? Да потому, что под халатом было оригинальное платье из полосочек, которое, в принципе, выглядело достаточно приличным, если девочка не двигалась. Вообще. При этом даже легкое дыхание вызывало стробоскопический эффект и неизбежно притягивало глаз. Под всем этим добром вполне качественно проглядывалось просто таки нано-бикини (если честно, то даже сейчас такое нечасто встретишь, ибо в таком и на нудистский пляж пустят без вопросов), которое позволяло достоверно визуально убедиться в нещадной ликвидации одних вторичных половых признаков (и уже упомянутой линии вместе с ними) и убедительных размерах других. Ноги красотки были украшены сандалетками в греческом стиле. Могу, кстати, заверить, что в Москве такой наборчик найти тогда было сложновато. В те времена секс-шопы еще не подпирали каждый угол, так что, скорее всего, закупка производилась за бугром.

Хирург, тем временем, проявил редкостную моральную стойкость и психическую стабильность. После трехкратного визуального сканирования представленного организма он смог осознать причины неожиданных изменений в показателях жизнедеятельности мужского поголовья пациентов. После недолгого размышления, сопровождавшегося продолжением визуальной диагностики, он задал уточняющий вопрос.

- А ты куда потом собиралась?

- На пляж в Серебряный бор!*

- Понятно… - вздохнул он. – Ну, тогда езжай.

- Ой, спасибо! – радостно выдало это нимфообразное создание и испарилось.

- Ну а ты через полчасика перемеряй и тоже поезжай. - обратился он ко мне. - А то нечестно получится – ее отпустил, а тебя нет. – после чего хирург вернулся к недописанному протоколу и продолжил терзать машинку с чуть ли не удесятерившейся скоростью.

Ну а я, как сознательный студент и практикант, подождал полчаса, перемерял все указанные параметры у мужиков, помог парочке перелечь, сдал добычу и благополучно слинял, успев даже до перерыва электричек.

*- От этой больницы до тех пляжей ехать минут пятнадцать на машине, если, конечно, пропуск на территорию Серебряного бора есть. Машина у нее точно была, ну а с пропуском, я думаю, разобралась.