Правда и предрассудки

Когда я вдохнул дым из той сигары, мне показалось, на несколько секунд мои лёгкие окаменели. Я даже кашлять не мог. И зачем я решил в этот раз так скрупулёзно подойти к маскировке? Разве один костюм не мог сделать своё дело? Впрочем, у него колени протёрлись, я опасался, как бы это меня не выдало, потому и пошёл на этот «отчаянный» шаг, который чуть всё не загубил.

Весь вечер невольно бросал взгляд в угол этого помпезного заведения. Там собралась компания: люди пьют, смеются. Это могло быть хорошим отвлекающим манёвром, если бы на таких сборищах не было нужды время от времени отходить в укромное место, чтобы перевести дух. Это «укромное место» было нужно и мне, поэтому появившаяся в самый неподходящий момент лишняя пара глаз могла всё испортить.

Я уже трижды говорил официанту, что ещё не определился с выбором, и начал думать, что логичнее было бы заказать что-нибудь, пусть даже мне придётся уйти без оплаты. Гость, который час просидел, уткнувшись в меню, а затем ушёл, выглядит не менее подозрительно, чем гость, сбежавший, не заплатив.

Моя цель сидела за отдельным столом с женщиной. Это хорошо. Было бы хуже, если бы на месте потерявшей свою юную красоту, уставшей жены сидела его молодая наивная любовница. Такие всегда кричат. Но в этот раз мне попался прилежный семьянин и, увы, не такой прилежный чиновник – иначе меня бы здесь не было.

Наконец, моя цель отошла в уборную. Наступила пора действовать.

Звук бьющегося стекла заставил меня подскочить на месте. У разбитого окна стояла девушка со стулом в руках. Она была ещё молода, однако выглядела, как старушка: бледная, одета в скромное чёрное платье, тёмно-коричневые волосы собраны в тугой низкий пучок. Тем не менее, она крепко и… уверенно держала стул, которым, очевидно, разбила окно, тяжело дышала, а глаза налились кровью.

Вся толпа тут же притихла и теперь с удивлением смотрела на девушку.

– Вы будете меня слушать! – для такого хрупкого тела голос у неё был пугающе ревущим, словно гравий стучал по связкам. – Не хотите – я вас заставлю.

Она подошла к следующему окну и разбила его. Официанты подбежали к ней, но она направила на них своё «оружие».

– Стоять! Вы ничего не знаете… И вы! – она обратилась к гостям, собравшимся на фуршете. – Вам пора уже уяснить. Столько… – новый удар, новое разбитое окно, – времени прошло…

Она подходила всё ближе к гостям и не сводила глаз с одного из них – толстого бородача с гвоздикой в кармане пиджака. Женщины закричали.

Я понял, что это был шанс сделать всё под общий шум и сбежал в уборную. Звуки из зала не доходили сюда, поэтому моя цель преспокойно справляла нужду. Мы были одни. Я подошёл к нему сзади, оглушил ударом по ушам, схватил за шею, развернул и со всей силы ударил головой о керамическую раковину. Затем ещё раз – для точности. Не самое деликатное моё убийство, но совсем зазнавшиеся чиновники из Паласа задержали плату – будет им небольшой сюрприз в виде внимания журналистов и полиции. Насчёт себя я был спокоен – я был в перчатках, а сумасшедшая женщина в зале подправит всем присутствовавшим воспоминания, когда у ищеек возникнут вопросы. Я вылез через окно и направился в один из клоповников, которые всегда использовал для укрытия после дела.

(Простите за лишние подробности, оставшиеся на обратной стороне. Как вы поняли, господин Реган, это был первый раз, когда я встретил Её. Лишь позже я узнал, что банкет собирался в честь выхода её новой книги, и, судя по всему, этот её взрыв был связан с той идеей, о которой Вы мне рассказывали.Я припоминаю, что, когда уходил, слышал имя Людуса. Я не верю, что она была сумасшедшей, однако груз тяжёлых раздумий тяготил её уже тогда, а это подталкивает на безумные поступки.)

***

Сегодня состоялся разговор с новым клиентом. Обычно я не записываю такие вещи, однако это оказался весьма любопытный случай.

(Так я назвал Вас, господин Реган)

Я привык, что на меня время от времени накидывают мешок и бросают в повозку, и даже расслабляюсь в такие моменты. Наверное, не стоит быть столь самонадеянным, ведь это могут оказаться и полицейские, но и в этом случае отдохнуть перед боем не помешает.

Своего нанимателя я узнал – это был один из видных банкиров Дорогвона. Ничего нового – очередные тёрки среди сильных мира сего. Думал я. Пока банкир не объяснил мне сути своего поручения.

«Мне нужно, чтобы Вы убили писательницу Жанну Бастилию».

Я не был заядлым читакой, но знал, что она писала лёгкие эротические романы, поэтому не мог придумать другого мотива, кроме личной мести. Может быть, в новом опусе моего нанимателя изобразили с нелицеприятной стороны? Я даже выразил это насмешливое предположение своему клиенту, потому что считал, что убивать кого-то из-за такого рода обиды было слишком.

Банкир повернулся ко мне и со всей серьёзностью заговорил:

«Вы знаете, где сейчас находитесь? – я огляделся и по кушеткам и ширмам понял, что это было подсобное помещение больницы, о чём и сказал своему нанимателю. – Да, мы в больнице господина ****. А Вы знаете, почему я назначил встречу здесь? Потому что и я, и господин **** – последователи Людуса. Я не боюсь говорить об этом, больше не боюсь. Однако того, что нас перестали считать преступниками, недостаточно. Такие люди, как мы с господином **** и мой брат – Вы понимаете, о каком из них я говорю – можем изменить мир к лучшему, и мы изменим его. Мы… знаем того, о чём не знают другие – но это совершенно другой разговор. Так вот: госпожа Бастилиа может нам всё испортить».

Я в замешательстве ответил, что думал, что она «из ваших», потому что о пристрастии Бастилии к играм говорили с той же частотой, что и о нелепости её любовных линий – даже я это знал. На это мой клиент скривил рот.

«Нет, она не из наших. Она даже не знает о нашем существовании, иначе не стала бы обрекать нашу миссию на провал своими выходками. Месяц назад она выбила чуть ли не все окна в ресторане «Рандеву», крича на всю округу, что Людус может быть спасителем, а его практики – глубокими и очистительными, а вчера, знаете, что она сделала? Я уже всё выяснил: недавно она предложила своим меценатам новую рукопись, в которой размышляла о Людусе, а те, конечно, сказали, что это никуда не годится. Она сказала, что переделает, и назвала день и место, куда принесёт исправленный вариант. Когда меценаты пришли в назначенное место – в один из парков – они увидели горящую гору книг. Это был тираж всех произведений Бастилии со всех магазинов города. Я не знаю, как она достала эти книги… Сама Бастилиа вышла вперёд и начала говорить что-то вроде: «Вы ничего не получите, пока не признаете свою ошибку. Я готова и всю себя сжечь, но докажу, что…» и дальше много громких слов о Людусе. Ну скажите, как это заставит прислушаться тех, кто и так нас боится? А когда к ней подошёл полицейский, знаете, что она сделала? Взяла в руки горящую книгу, чуть ли не в нос ему её сунула и сказала, что это её собственность, потому что она написала это, выстрадала, а со своей собственностью она может делать всё, что захочет.

Это переходит все границы, Питер. Неужели она не понимает, что в попытках доказать, что Людус – не демон, а его последователи – не жестокие умалишённые, она стала именно такой? Нужно её остановить. Иначе она лишит светлого будущего всех, даже самых достойных своих собратьев».

Я слушал эту тираду всё с меньшим энтузиазмом и в конце ответил, что не берусь за убийства, связанные с верой.

«Это не касается веры, – тут же остановил меня банкир. Его глаза округлились. – Больше не касается. Впервые в руках последователей Людуса оказалась реальная власть. Мы можем повлиять на судьбу Суримы и всех живущих на ней, я это знаю. Просто они об этом ещё не догадываются, как и Вы. Как и Бастилиа. Но я – знаю, что нас ждёт, и не допущу провала. Только подумайте вот о чём: я ничего не потеряю, наняв для этой работы кого-нибудь другого. А вот Вы… Вы ведь понимаете, что я не выпущу Вас отсюда с тем знанием, что Вы получили?».

Я уточнил: «Вы хотите, чтобы у меня не осталось выбора, кроме как работать на Вас?».

Клиент ухмыльнулся. «Нет. В играх смерть – тоже выбор. Результат совершённых Вами поступков. Только последствия разные. Решайте, что для вас важнее: прекратить свою сложную, опасную и, я уверен, полную страданий жизнь, или ещё пожить и узнать что-то новое. Лишить ли Ваших близких любящего друга, брата и дяди, или остаться с ними».

Тут я, конечно, обязан был поступиться своими принципами и согласиться ради тебя. Свою жертву я не считал и не считаю сколько-нибудь важной для церкви, так что внутреннее сопротивление быстро прошло.

«Я понимаю, как нелегко Вам далось это решение. Награда будет достойной: я заплачу вдвое больше, чем полагается. И, скажите, есть ли наценка за конкретный способ убийства?». Я кивнул. «Отлично. Заплачу и её. Вы понимаете: это должен быть несчастный случай. Если общественность узнает, что Жанну Бастилиу, рьяную сторонницу Людуса, убили, это поселит скепсис в душах людей: мол, вы можете сколь угодно громко кричать о своей правоте, но всегда найдётся зверь покрупнее. Нет. Самый крупный зверь – это мы, и никто не должен думать иначе. Не теперь… Поэтому всё должно выглядеть совершенно естественно. Это же не вызовет трудностей?». Я сказал, что это самая частая просьба моих клиентов. Банкир заплатил мне щедрый аванс, и мы разошлись.

Не думал, что когда-нибудь скажу такое, но это был самый необычный мой клиент.

(Думаю, нет нужды объяснять, почему я отдаю это Вам. Ну, по крайней мере теперь у Вас есть Ваши тезисы в письменном виде.)

***

Жанну Бастилиу посадили под стражу после последней выходки, несмотря на её доводы, что книги – это её собственность. Я использовал эту возможность, чтобы изучить её жилище. Многоквартирный дом, где по стечению обстоятельств жили одни женщины. Жильцов немного, и у каждого своя непростая жизнь – это хорошо, однако я не понаслышке знаю, как дружны между собой женщины. Всё друг про друга знают, всегда навестят, если почувствуют неладное – а они почувствуют. Это могло стать проблемой.

Я решил действовать ночью. Тогда бдительность одиноких несчастных соседок явно спадала. Моя цель жила на втором этаже, так что я без проблем пробрался в квартиру – окно она почему-то оставила открытым, несмотря на холодный сезон. В кровати, вопреки моим ожиданиям, никого не оказалось. В соседней комнате погас свет – по крайней мере, скорее всего это был свет, пусть и необычного синеватого оттенка. Послышались шаркающие шаги, через несколько секунд в проёме показалась Жанна. Она стала ещё бледнее, губы обветрились, под глазами появились тёмные круги. Ей приходилось придерживаться за косяк, чтобы стоять на ногах. Я так и застыл на месте при виде этого жалкого зрелища.

(После этого заказа я узнал чуть больше о практиках Людуса. Тогда я подумал, что это последствия тюремного заключения или простое опьянение, но нет. Это от долгого пользования МФЭС. Вашего изобретения, господин Реган. Вот, что оно делает с людьми на самом деле.)

Жанне потребовалось время, чтобы заметить меня, и ещё несколько мгновений, чтобы понять, что я на самом деле стою перед ней, а не мерещусь. Она всматривалась в мою фигуру с подёргивающимся от страха лицом. Когда же она осознала, что в её спальню действительно пробрался незнакомый человек, она выпрямилась и нахмурилась.

«А… Кажется, я знаю, кто прислал тебя, – она тяжело дышала, но говорила твёрдо и даже с угрозой. – Что ж, в кои-то веки у нас с моими дорогими меценатами-кровопийцами совпали идеи. Давай, убей меня на радость этим блюстителям традиций».

Клянусь, я никогда не заговаривал с моими жертвами. И тем более никогда не раскрывал им личность тех, кто нанимал меня. Но в этот раз… я чувствовал горечь, которой было пропитано каждое слово Жанны, каждая морщинка в углах её губ. Почему-то я не смог промолчать.

(Хотя теперь убеждён, что должен был. Отчасти то, что случилось потом, произошло из-за этих моих слов.)

Я сказал, что меня наняли не её меценаты, а другой последователь Людуса. Она лишь чуть приоткрыла потрескавшийся рот. Не знаю зачем, но я продолжил: она зашла слишком далеко, и это не понравилось последователям, наделённым некоторой властью. Она так и смотрела на меня в полном недоумении, но к этому недоумению прибавилась боль, разочарование. И уже точно лишним я добавил, что она мешает этим влиятельным последователям претворять в жизнь их планы. Бастилиа покачала головой, сделала шаг от меня.

«Я… всю жизнь провела с играми. И положила юность и зрелость на то, чтобы доказать другим, что в этом нет ничего плохого, наоборот – это спасло меня. Как они… могут говорить такое? Я – мешаю? Мы все пережили одно и то же, каждый из нас. Я знаю, отчего уходят в игры: это путь отчаяния, путь большой боли. Я чуть не покончила с собой, если бы не МФЭС. И я знаю, что они понимают, каково это. Почему… почему они говорят такое?».

Должен признать, в этот момент я потерял бдительность. Я немногое знал о Людусе и тех, кто ему поклонялся, но это… задело меня за живое. То крохотное живое, что осталось во мне после всех этих лет. То живое, которое мне следовало давно убить.

Моя жертва тем временем оскалилась и скользнула взглядом к моему кинжалу. Я всегда ношу его с собой – такова непредсказуемая жизнь наёмного убийцы, но в этот раз уж лучше бы я его выложил.

Дальше всё произошло стремительно. Жанна рванулась к кинжалу, выхватила его из ножен, но я выбил его у неё из рук. Она кинулась на пол, я схватил её за руку и упал следом. Некоторое время мы дрались – сил у неё было мало, но откуда-то она точно знала, куда стоит бить. Наконец, Жанна дотянулась до кинжала и полоснула себя по щеке. Тут же раздался крик, а мне на лицо – она лежала на мне – брызнула кровь.

«Они хотели убрать меня незаметно, да? – рычала она. – Чтобы я и тут им не мешала. Так вот пусть подавятся!».

Я попытался выхватить у неё оружие, но она перевернулась вместе со мной и со всей силы всадила кинжал себе прямо в сердце.

Лёжа в луже крови, весь в брызгах, я услышал топот на лестнице. Она кричала и разбудила соседей. Я быстро выхватил кинжал и прыгнул в окно, так и оставив Жанну лежать посреди комнаты с распростёртыми руками. Я запомнил её лицо: с гневным оскалом, но испуганными, круглыми глазами.

Раз Вы читаете это, значит мне удалось скрыться. Однако я считаю единственно правильным вернуть Вам деньги, которые Вы заплатили. Я не справился с задачей, и отчасти это моя вина.

Теперь у Вас будут проблемы, которых Вы так хотели избежать, но… Господин Реган, я хочу, чтобы Вы задумались над тем, что случилось. Конечно, я всего лишь ассасин, с чего вдруг мне разбираться в людях, но, мне кажется, случай с Жанной откликнулся во мне совершенно особенным образом.

Жанна Бастилиа была несчастной душой, которая отчаянно цеплялась за любую возможность испытать радость, пусть даже это был столь рискованный путь. Если бы она услышала это, она пришла бы в ярость, однако МФЭС делал ей только хуже, я уверен в этом. Из-за него она не замечала, как уходит всё дальше от реальности. Вы правы – в попытках доказать другим, как они ошибаются, она стала олицетворением их предрассудков. Однако это закономерно. Её жестокость, её злоба на всех, кто ставит даже под малейшее сомнение её «панацею» – всего лишь последствие того, что свои раны она залечивала солёной водой – так я вижу Ваш МФЭС. И, поверьте, я не вторю нашим священникам, которые ругают Людуса просто из принципа. Я далёк от веры, потому таким чудовищным мне кажется этот случай. Люди идут к Вам со своей болью, господин Реган, в надежде обрести спасение, но получают лишь новые раны. Неважно, чего хотел ваш бог, подумайте, правильно ли Вы поступаете, медленно сводя их с ума.

Если я позволил себе слишком много вольности и беспредметных размышлений, то лишь потому, что теперь я намерен отойти от дел и навсегда покинуть Дорогвон. Это убийство словно открыло мне глаза на то, как ничтожна и моя жизнь. Но, в отличие от Вас и Вам подобных, я не собираюсь прятаться…

Письмо догорало в массивном мраморном камине просторного, но мрачного особняка. Господин Реган знал лишь одно: безумная Жанна сумела одурачить ещё одного идиота, готового обвинять, не разобравшись в причинах. Сам господин Реган трижды в своей жизни преодолевал дикое желание покончить с собой только благодаря собственному изобретению – Многофункциональной Электронной Системе, – и до сих пор оставался в своём уме. А значит, МФЭС не имел никакого отношения к помутившемуся рассудку Жанны. Однако многим было легче считать иначе, лишь бы не открываться чему-то новому и незнакомому.