Правило выбора

Строгий взгляд матери пригвоздил Бланку к месту. Девушка низко опустила голову, чтобы край покрова немного скрыл лицо от гостей. Взрослым мужчинам не полагалось слишком пристально рассматривать незамужних девушек. Со своего места с трудом поднялся отец. Зал, до этого гудящий пчелиным ульем, мгновенно затих.

— Мы начнём турнир на рассвете завтрашнего дня! Инфанта Бланка станет женой самому достойному из вас!

Дикий одобрительный рёв раздался в ответ. В Алмадо съехались пятнадцать претендентов со слугами, друзьями, родственниками и обозами скарба. Целый палаточный городок развернулся под стенами столицы. На кону стояло приданое старшей дочери короля Федерико, состоявшее из двух островов, один из которых по величине сопоставим с иными странами, небольшого рыболовецкого флота, пятнадцати сундуков золота и гвардии из двухсот преданных солдат, что обязаны будут служить своей госпоже и её супругу в течение пяти лет после брака.

Портреты Бланки разлетелись по королевствам, княжествам и вольным городам, когда Федерико решил выдать её замуж. Старший сын короля – Хумберто, был счастливо женат и правил вместе с супругой в соседнем королевстве. Но в семье росли две дочери, каждую из которых нужно пристроить разумно и с выгодой для страны.

Бланке, не торопясь и без особого старания, искали мужа крепкого, способного стать верным союзником, но Федерико считал, что ещё не получил хороших предложений от правящих семейств, и с каждым годом расширял круг претендентов, постепенно смягчая свои требования. И вот теперь, когда двадцатилетнюю девицу за глаза называли засидевшейся невестой, король объявил очередной турнир без особой, впрочем, надежды на возможный брак: Бланка до этого времени отказывалась выходить замуж, а отец не настаивал.

Младшую сестру, по мнению старшей, любили гораздо сильнее. Восемнадцатилетняя Мирея выглядела гораздо моложе своих лет и, по-видимому, родители всё еще считали её маленькой девочкой, тогда как изощренный ум и непоседливый характер второй инфанты не раз ставили и саму девушку, и правящую чету в неловкое положение. Но любимице всё сходило с рук. Федерико много раз говорил, что второй дочери искать жениха будет с особым пристрастием, и претендент должен быть с убедительными достоинствами, положением и богатством. Конечно же, Бланку не могло не ранить подобное отношение отца и матери, однако она любила их беззаветно и была послушной и кроткой, во всем придерживаясь родительских указаний. Вот только страстная, горячая натура, которую старшая инфанта старательно прятала за скромными одеждами и потупленным взором, только и ждала своего часа, чтобы вырваться наружу. Бланка, как и Мирея, унаследовала кипучий темперамент отца и страстную, сильную натуру матери.

Мать еле заметно кивнула, и Бланка, не поднимая головы, встала со своего места. По древнему обычаю, принятого во время предсвадебных турниров, все мужчины в огромном тронном зале рухнули перед объявленной невестой на колени в знак уважения к её чистоте. Девушка вздрогнула от громкого звука, судорожно сжала кулаки.

– Вива Бланка! – закричали гости.

Инфанта зарделась, слегка кивнула и удалилась в свои покои.

***

– Тринида, помоги же мне! – дорогие жемчужные пуговицы с треском отрывались от ткани и падали на пол. – Ты их видела?

– Угу, – служанка, зажавшая в губах вынутую из причёски инфанты шпильку, согласно закивала головой.

– Там нет ни одного человеческого лица!

– Угу!

– Одни старики!

– Угу!

– Поговори же со мной, Трини!

Перед большим мутным зеркалом в комнате инфанты стояла инфанта — высокая белокожая красавица в дорогом платье и её служанка. Раскрасневшаяся от смущения и досады Бланка хмурила темные брови, а пухлые губы, которые художник, писавший портрет, сделал узкими и бледными (слишком сочные считались признаком простолюдинок), подрагивали от невысказанных слов. Трини, что разбирала густые тёмно-коричневые локоны хозяйки, была миниатюрной, смуглой и больше похожей на цыганку, чем на девицу из семьи уважаемого купца. Её крупные серьги тряслись в такт всему телу — камеристка инфанты пыталось справиться с приступами смеха. Но от откровенного хохота Триниду удерживали шпильки, которые она боялась проглотить, если вдруг даст волю чувствам.

– И не смей надо мной смеяться! Я тебе приказываю! – дочь короля топнула ногой, а потом добавила просительно. – Ну же, Трини!

Не в силах сдерживаться, служанка плюнула шпильки в ладонь и, согнувшись пополам, захохотала в голос. А Бланка заплакала. Слёзы катились помимо воли, падали на грудь, оставляя на шёлке темные пятна.

– Простите, простите меня, ваше высочество! – Трини опомнилась и принялась утешать свою хозяйку. – Ну что вы! О, Святая Богоматерь! Это уже третий турнир, до сих пор никто не смог покорить ваше сердце, а король никогда не пойдёт против вашей воли. Ну же! Вытрите слёзы и послушайте, что я вам расскажу…

***

Король Федерико потирал больную ногу. Перед ним с непроницаемым лицом стоял лекарь. Они знали друг друга вот уже тридцать лет с тех пор, как мальчишками встретились в королевских покоях, пока отец Гаспаро – уважаемый доктор, пытался облегчить страдания отца Федерико, короля Франциско Светлоликого.

– Не молчи! Отвечай, когда я спрашиваю тебя!

– Ты сам знаешь, мой король, что гнилая немочь быстро поднимается вверх, и остановить её…

– Гаспаро! – взревел правитель Алмадо то ли от боли, то ли от злости. – Сколько мне осталось?

– Всё, на что можно надеяться, это полгода.

У самого окна судорожно всхлипнула Нивес.

– Полгода… – не так уж и много. Я даже не успею дождаться внука, – сильные пальцы, унизанные массивными перстнями, вцепились в подлокотник. – Спасибо за честность, Гаспаро, а теперь оставь нас одних.

Лекарь поклонился и только за красивой резной дверью королевских покоев поднёс руку к лицу и вцепился зубами в ладонь, чтобы не закричать в голос от отчаяния.

– Нивес, милая, подойди. Я хочу обнять жену! — Федерико откинулся на спинку высокого кресла. – Поцелуй же своего непутёвого Федо, моя красавица.

Нежные узкие ладони обхватили большую голову, и королева принялась осыпать поцелуями любимое лицо. Они прожили счастливо почти двадцать лет. Нивес простила мужу четырёх фавориток, которых он заводил одну за другой, а король ни разу не попрекнул жену смертью трёх детей, двое из которых были мальчиками.

– Теперь ты понимаешь, почему Бланку нужно выдать замуж поскорее, даже против её воли? Отыграем одну свадьбу и тут же примемся искать жениха Мири.

— Я больше не скажу ни слова против, Федо! Клянусь тебе! – Нивес поцеловала мужа в губы. — Бланка выйдет замуж за победителя турнира, как и объявлено.

— Кем бы он ни был?

— Кем бы он ни был. Каждый из соперников из хорошего рода и богат.

***

– И что же вы решили? – от нетерпения Трини разве что не подпрыгивала на месте.

— Это опасно!

– Да!

– Если нас узнают или поймают, то отец убьёт меня, тебя сошлёт пасти гусей, а Марко повесит! А хуже всего то, – Бланка смущённо улыбнулась, – что мне нравится эта затея!

— Конечно же! Вы же дочь короля Федерико, а он в молодости, как говорят, был тот ещё проказник!

— Трини?!

— Я лишь повторяю, что слышала от других, сеньорита инфанта! — возбуждено засмеялась камеристка. — Побегу к Марко, а вы пока поешьте! На пустой живот такие вылазки не совершают!

***

Огромный шатёр, построенный из длинных балок и покрытый парусиной, служил гостям местом для неформальных встреч. Пока съезжались все приглашённые, претенденты на руку инфанты устраивали здесь хмельные пирушки, состязания по метанию ножей, кулачные бои и игры в кости. В этот вечер полупьяные женихи решили продемонстрировать свою ловкость и силу. Столы и лавки были растащены в стороны, и на самую середину вывели обмазанного маслом молодого хряка. Задача соревнующихся состояла в том, чтобы поднять скользкую, вырывающуюся из рук тушу и продержать на весу хотя бы несколько секунд. Кто дольше не уронит свинью, тот и выиграет.

Трини и Бланка, по глаза закутанные в тёмные плащи с капюшонами, наблюдали за происходящим через надрез в полотне, сделанный их верным товарищем Марко. Сам молодой человек стоял на страже и при малейшей опасности обещал предупредить свистом.

– Смотрите, какой толстяк! – Трини хихикнула.

– Тише, нас заметят! — прошептала инфанта, но внутри неё все ликовало от ощущения опасности, от того, как быстро колотилось сердце.

Под хохот собравшихся хряк с отчаянным визгом вырвался на свободу, а очередного неудачливого участника проводили беззлобными шутками. Через какое-то время свин устал как-либо выражать свои эмоции и стал просто кусать тех, кто перехватывал его поперёк туловища, тянул за уши или рыло. Животное пребывало в ярости, а игра становилась опаснее.

– Тазарио, что же ты? – высокий молодой человек с остриженными очень коротко волосами снимал дорогую шёлковую рубашку.

На минуту публика притихла, отдавая должное долгим тренировкам и битвам, сделавшим это тело идеальным. Широкие мощные плечи резко контрастировали с узкими крепкими бёдрами. Могучая шея держала красивой формы голову ровно, гордо, придавая мужчине королевской стати. Нельзя было не обратить внимание и на лицо с чуть выступающим подбородком, прямым аристократическим носом, тёмными, вечно изогнутыми иронично бровями и серо-зелёными глазами, опушенными длинными ресницами. Можно было с уверенностью сказать, что множество женских сердец растаяли и ещё растают в присутствии этого красавца. Говоривший обращался к темноволосому мужчине, сидящему за столом. Тот, кого назвали Тазарио, не оборачиваясь, ответил:

Послышались неодобрительны возгласы, назревала ссора

— Тише, сеньоры, тише! Не хочу никого из вас обидеть, но с детства не люблю свиней! – возмутитель спокойствия поднялся со скамьи. – Рамиро, я уступаю победу тебе. Ты её достоин!

Два соперника выглядели сейчас весьма угрожающе. Окружающие понимали, что дело вовсе не в свинье, а в давнем противостоянии двух древних родов, ведущих свою историю от первых народов побережья. Рамиро, наследник короля Сальваторе Второго, правителя Севилониса, не намерен был отступать. Его свита выстроилась за спиной господина угрожающей стеной.

– Клементиньо, неужели ты спасовал перед поросёнком? Вот уж весёлую историю я расскажу дома!

Клементе Суарес, герцог Тазарио, владетель острова со столицей в белокаменной Векалье, усмехнулся. Он был лет на пять старше своего противника, и многие подумали, что именно из-за боязни проиграть более молодому рыцарю гордый южанин не хочет состязаться. Однако Клементе начал медленно вытаскивать рубашку из штанов и рывком снял её, бросив слуге.

Толпа зрителей отупила еще на пару шагов, и в тускло освещённом круге остались трое: измученный хряк, подозрительно взиравший заплывшими глазками на людей, Рамиро, горделиво демонстрирующий свое великолепие, и Клементе, ничуть не уступавший сопернику в силе. Возможно, тело Тазарио нельзя было назвать правильно сложенным, но мощь, которая в нём чувствовалась, с лихвой компенсировала отсутствие идеальных пропорций. Беловатые шрамы самых разных форм и размеров украшали смуглую кожу, выдавая богатый воинский опыт герцога. Напряжённые мускулы подрагивали, ярко-синие глаза с миндалевидным разрезом, что резко контрастировали с тёмно-коричневыми ресницами и волнистыми длинными волосами, блестели от сдерживаемого раздражения. Герцог тоже был красив, но совсем иначе. Его лицу отчасти не доставало классических линий: чуть великоватый, с лёгкой горбинкой нос, угловатые скулы, резкие углы челюстей, скрытые аккуратной бородкой, коротко остриженные усы, добавлявшие возраста. Однако достаточно герцогу было чуть сощуриться и улыбнуться уголками чувственных губ, как дамы забывали об остальных кавалерах в комнате и всецело отдавались сбивающему с ног обаянию сыну Юга.

– Ну вот, – громко шепнула Трини. – Это и есть главные претенденты на победу в турнире и на вашу руку, моя госпожа

Бланка ткнула служанку локтем, а сама задохнулась, словно тонула в набегающей волне. Сдержанный и загадочный Суарес притягивал её взгляд помимо воли.

Первым к хряку подошёл Рамиро. Он двигался как кошка, охотящаяся на голубя. Осторожно обходя животное со спины, мужчина резко нагнулся и ухватил свинью за задние ноги, дёрнул вверх, и огромная туша на секунду повисла в воздухе. Рамиро издал победный рык, но хряк, быстро пришедший в себя, чувствительно тяпнул человека за ногу. Только сапог из крепкой воловьей кожи спас наследника короля от серьёзных последствий. Он выпустил свинью и выругался. К хозяину бросились слуги, но Рамиро отмахнулся от них.

— Теперь ты, Клементе!

Но очередь до второго участника этой свиной дуэли так и не дошла. Вконец доведённый до бешенства хряк кинулся в сторону и, валя с ног нетрезвых зрителей, вырвался на свободу. Раздавшиеся редкие смешки вмиг переросли в громогласный хохот, и большая компания принялась пить дальше, то и дело пересказывая друг другу то, что все и так видели. Клементе перекинул рубашку через плечо, направился к выходу, чуть задержался, чтобы окинуть взглядом собравшихся, затем откинул полог и пошёл к себе, попутно размышляя, где укрылась свинья, и как неплохо бы она смотрелась на вертеле.