Преданный

Ментор сидел за столом, погрузившись в свои мысли. В черных глазах его отражалось пламя свечей, делая его похожим на демона. Сцепленные в замок сухие руки с выдающимися тяжами вен покоились на аккуратно разложенных документах.

Подкреплял демоническое видение огромный кабинет заполненный тьмой. Высокий потолок терялся во мраке, едва ли можно было различить на нем фрески, изображавшие кровавые деяния Эхета. Вдоль стен притаились книжные шкафы, слишком незначительные для столь грандиозного кабинета. Ментор долго выбирал именно такую комнату среди помещений храма — без окон, без напоминаний.

В дверь тихо постучали и, дав ментору несколько минут — прийти в себя — вошли. Иеромних широким, гулко отдающимся в пустом помещении шагом направился к столу, два послушника замерли у входа, опустив взгляд в пол. Рассмотреть вотчину ментора интересно, но страх перед этим человеком был сильнее.

— Преданный, — поклонился иеромних, высокий и плотный мужчина с пустым, усталым взглядом. — Нужно выбрать подношение.

Эхет, жесточайший и кровавейший, правитель миров и повелитель богов, тот, кому ментор предан. Сегодня его день — суббота, а значит, бог ждет свою жертву. Того, кто огласит улицы криком отчаяния и боли, и выбрать заключенного для такой почетной роли обязан ментор.

Преданный согласно кивнул и поднялся. Иеромних невольно отошел на шаг. Ментор был немногим выше его и гораздо худее, суше. Но впечатление этот человек производил ужасающее, словно сам Эхет поселился в нем и смотрел на своих последователей черными холодными глазами. Впалые щеки, тонкий, ровный нос с широким разлетом крыльев и четко очерченные узкие губы жутковато подчеркивали этот холод. Прямая спина и гордо вскинутая голова делали образ воплощения Эхета завершенным.

По бегущей впереди ментора тишине, воцарявшейся в широких коридорах, можно было узнать направление его движения. И за каждым поворотом, в нише, у стрельчатых окон преданного встречали почтительно склоненные головы, угодливо согнутые спины и испуганные взгляды.

Темницы храма занимали несколько нижних этажей — Эхет требовательный бог. Эхет любил боль, кровь и крики, и его последователи угодливо предоставляли их своему божеству.

Новые пленники, только что доставленные в храм, висели в огромной камере. Ее называли гостевой — никто не задерживался в ней надолго — оттого и была она довольно чистой и аккуратной, по сравнению с остальными.

Ментор медленно зашагал вдоль ряда предоставленных его взору жертв. У некоторых останавливался на какое-то время — этих мгновений как раз хватало, чтобы пленник проникся своим новым положением и начал каяться перед богом за свои деяния — недовольно кривился и делал очередной шаг, пока не застыл у пухлого мужчины. Потный, воняющий страхом и нездоровой жизнью человек невольно вжался в холодную стену. По лысине, подчеркнутой седыми кучерявыми волосами ползли капли пота, лицо дергалось, словно под кожей его шевелились черви, а в глазах застыл ужас. И ужас этот прорвался наружу беззвучным криком, когда пленник рассмотрел счастливую улыбку на худом лице.

Ментор чуть склонил голову, изображая приветствие — он ждал этого человека, почти честного торговца... когда-то давно, он знал похожего.

У каждого ментора были свои излюбленные жертвы для Эхета. Его предшественник предпочитал отдавать богу неверных и гулящих девок. Он сам, за почти шесть лет правления, почистил город от отступников и предателей.

Преданный пальцем поманил застывшего за спиной иеромниха.

Тот понятливо засуетился, велев послушникам вести пленника к платформам. Пора было готовиться к празднику.

***

Блаженную тишину разорвал бой барабанов и восторженные крики собирающейся толпы.

Из-под скомканного одеяла раздался тоскливый, полный разочарования и негодования стон.

— О, сегодня суббота! — хохотнула Эрис и змеей выскользнула из объятий к расположенному у изголовья окну. — Нужно было брать номер с другой стороны! — все так же радостно закончила она, и с восторгом в глазах уставилась на улицу, где эхеты устроили очередное субботнее представление, восхваляющее их бога.

Черный водопад завитками прикрыл острые плечи, небольшую, но восхитетельно упругую грудь, подчеркнул изгиб спины.

— Прекрати, ты же знаешь, как я не люблю этого, — тихим, хриплым голосом попросил Аластер, и, приподнявшись на локте, обхватил бедро женщины, припав к нему губами.

— Смотри, когда-нибудь бог увидит твое неодобрение и отомстит, — хохотнула Эрис, запуская в его волосы пальцы. — Неужели тебе не интересно посмотреть, что они придумают на этот раз?

— Нет, — оторвавшись от поцелуев, Аластер посмотрел на женщину серьезным взглядом. — Мне не нравится любоваться на чужие страдания, а еще... я прекрасно осознаю, что в любой момент могу оказаться на их месте.

— Ну, и зачем ты меня пугаешь? — нахмурилась Эрис и, бросив в окно быстрый взгляд, посвятила себя мужчине.

— Во сколько встреча? — одеваться Эрис и не подумала. Уселась на жесткий стул и, закинув ногу на ногу, постаралась принять как можно более привлекательную позу.

Аластер хмыкнул. Он прекрасно видел игру подруги и не разочаровал — прошелся по предоставленному к просмотру телу медленным изучающим взглядом.

Они не могли не встретиться. Оба лучшие в своем деле, оба рисковые и удачливые, только промышлявшие в разных городах.

Боги обязаны были когда-нибудь их столкнуть.

И это случилось. За очередным трофеем они пришли вместе. Чуть не провалили дело, споря, кто именно явился первым и должен забрать награду. Долго пытались обвести друг друга вокруг пальца и все же присвоить украденное только себе. А после провели вместе ночь, и с тех пор не расставались вот уже три года.

— Как солнце сядет, он будет ждать в «Норе».

Эрис прикусила губу, что-то прикинув и внезапно лукаво улыбнулась.

— Так это что? Можно еще из кровати не вылезать?

Восхищаться телом мог не только Аластер. Эрис искренне считала, что ей повезло. Партнер выглядел так, как ей мечталось в глубоком, полном боли и страха детстве. Когда хотелось спрятаться от проблем, от жестокого отца и больной на голову матери, она мечтала как придет ОН — высокий, сильный, с жестким, мрачным взглядом. Такой, от первого взгляда на которого становится понятно — если что-то не понравится, убьет. И вот он пришел. Поджарое тело, на котором можно изучать каждую мышцу, крепкие руки с лентами вен, худое, красивое лицо, как у жестоких императоров прошлого и взгляд зверя. Только иногда, рядом с ней, Аластер улыбался и тогда в уголках глаз его появлялись морщинки-смешинки. Но потом он вновь отворачивался, и обратно возвращался холодный и мрачный защитник.

— Нет, стоило бы немного делом заняться, — все же улыбнулся Аластер. И те самые морщинки лучиками побежали от глаз.

Эрис показательно вздохнула и встала, подхватив со стола тонкую рубашку.

На встречу шли заранее. Лучше прогуляться, сделать лишний круг, чем потом обнаружить за спиной кого-нибудь неучтенного.

Днем город даже радовал глаз.

Только глаз.

Нищих, решивших, что улица отличное место для жизни, калек, неспособных добраться домой и простых пьянчуг, заночевавших в канаве быстро убирали причастные — адепты Эхета, или ночные твари.

Зато вонь в нем стояла сбивающая с ног. Гниль, падаль, забитые сточные канавы дарили незабываемые переливы ароматов любому, решившему выглянуть из своей норы. И чем беднее был район, тем ядренее стоял дух — вонь мешала тварям вынюхивать жертв. По договоренности с эхетами им, конечно, запрещено было охотиться в городе, но на пропажу пары бедняков мало кто обращал внимание.

У трактира же, помимо сложенного неопрятными кучами мусора, призванного защитить перебравших клиентов, по слабости организма решивших провести ночь «на свежем воздухе» еще и горели дорогие, масляные светильники.

Такая защита окупалась.

В трактире было многолюдно, а еще шумно и подозрительно. Но подозрительно Аластеру представлялось везде, где он находился не один, или, по крайней мере, не вдвоем с Эрис.

Напротив него сидел Гули, плотный одышливый мужчина, с лысиной, пробивающейся сквозь кучерявую растительность. Аластер часто имел дело с этим человеком. Гули был почти честным торговцем. Собирал слухи и посматривал, у кого завалялось ненужное добро, а затем продавал знания таким как Аластер.

Да и можно ли найти по настоящему честного торговца? Даже в старом мире, до воцарения Эхета такого небывало, а уж сейчас и подавно.

Аластер сидел откинувшись на спинку и с ленивым благодушием следил за игрой Эрис. Женщина, похоже, решила поиграть на его нервах. Выбравшись из-за стола, за очередным кувшином, возвращаться она не спешила, откровенно флиртуя с подвыпившими оборванцами у стойки. В другой раз, по настроению, Аластер и сам бы устроил представление: сцену ревности или молча сверлил бы взглядом незадачливых незнакомцев, ставших жертвами разбалованной подруги. Но сейчас его мысли были заняты совсем не неверной спутницей, и та, разобравшись, быстро охладела к новым знакомцам и вернулась за стол, с интересом уставившись на партнера.

Наводка Гули была интересной, но! Но предлагалось им ограбить никого иного как шуу, монстров любимчиков Эхета. Их твердыня горой возносилась над городом, вселяя ужас почище страха перед владыками-эхетами.

Влезть в нее можно было довольно легко, Аластер не раз уже прорабатывал такие варианты — ради интереса. Но настолько отчаянных голов в городе не было, и становиться первым, и, скорей всего, последним он точно не желал.

Аластар задумчиво крутил кубок. Он не хотел в это ввязываться. Не хотел иметь дела с шуу и с их твердыней. Да и само это дело пахло откровенным гнильем, но осторожный взгляд, брошенный на сидевшую справа Эрис четко показал — отказа ему не простят. По негласному правилу, с кем клиент связался, с тем и ведет переговоры, и Эрис в них не вмешивалась, но алчный блеск в ее глазах с каждым словом разгорался все сильнее. Обещанная богатая добыча, плюс приключения, которых женщина давно жаждала, да помноженное на возможность обнести настолько известных существ напрочь отшибли у нее инстинкт самосохранения.

— Мне нужно подумать, — едва слышно произнес Аластер, стараясь не смотреть на выпученные глаза Эрис, и главное — не читать то, что произносили ее пухлые губы.

Гули сморщился, он явно надеялся на положительный ответ, но настаивать не стал. Кивнул, бросая по сторонам напряженные взгляды, и так же тихо сказал:

— Хорошо, но помни — к тайне ты уже причастен!

Аластер окинул торговца хмурым, многозначительным взглядом. Угрожать ему мало кто рисковал.

— Не сверли, — отрезал торговец, но несколько поспешно, показав, как на самом деле действует на него этот взгляд.

— Мы согласны! — разорвал напряжение полный нетерпения голос Эрис. На произведенный шум никто из гулявших в трактире не повернулся, и мужчины, быстро оглядевшись, разом вернули внимание от зала к ней. — Я согласна, даже если Ал откажется!

Аластер зашипел сквозь зубы. Спорить и ссорится с несдержанной женщиной здесь он не собирался, но и ее пренебрежение правилами оставить без внимания не мог, мрачно уставившись на красивое лицо. Но Эрис старательно не обращала на него внимания, хищно и жадно пожирая глазами торговца.

Гули несколько неуверенно попереводил взгляд с недовольного Ала на женщину и обратно. Интерес, который испытывал этот вор к своей спутнице был общеизвестным, результаты вмешивания в этот союз тоже, так что торговец быстро сообразил к чему идет дело и с готовностью повернулся корпусом к Эрис.

— Отлично, — он извлек из-за пазухи желтый, сложенный лист. — Здесь вся информация...

— Нет, — прервал его Аластер, прекращая буравить неподатливую женщину взглядом. — Никаких бумаг, расскажи все.

Гули безразлично пожал плечом: никаких так никаких. Он знал, что Аластер не любит бумаг и приготовил их скорее по привычке.

Нелюбовь, к сожалению, заключалась не в отвращении к записям или вообще бумаге. Аластер не умел писать и читать. Не было у него возможности учиться, пока был мелким, а сейчас и времени не стало и желание поутихло.

Твердыня стояла за городом, всего в пятнадцати минутах пешего ходу. Уродливое, темное здание, больше похожее на муравейник или кучу грязи было видно из любой, достаточно возвышенной точки города. Причем вид его всегда вызывал только отторжение и чувство брезгливости. Вблизи же, стоя в его тени, хотелось и вовсе помыть глаза, чтобы никогда они больше не воспринимали такого отвратительного зрелища.

— Ал, меня сейчас вывернет, — простонала Эрис, задрав голову и выглядывая теряющуюся в облаках вершину. — Нам придется прикасаться к этому?! — брезгливо ткнула она в лоснящуюся стену с вкраплением костей и вроде как перьев.

Аластер зло сверкнул глазами. Он мог бы припомнить по чьей вине сейчас здесь находился, но они пришли по делу, и лишние звуки были неуместны.

— Держи, — вместо слов он протянул Эрис небольшой арбалет, — будешь прикрывать пока я лезу. Ты следом.

Стены, несмотря на жирный блеск, оказались сухими и шершавыми с большим количеством неровностей, выемок и выпирающих камней. Лезть по такой было одно удовольствие, если бы не то, что ожидало внутри.

Окна в твердыне ничем не прикрывали. Обычная дыра в стене, выделенная рамой. Удивительно, что они первые, кто решился сюда залезть.

«А может, и нет, просто пока еще живые!» — сам себя одернул Аластер и осмотрелся с удвоенным подозрением. Но видно шуу даже не думали, что кто-то посмеет влезть в их логово. Лишь ощущение, что во тьме кто-то есть не покидало, но для шуу это было нормой. Они жили во тьме, и если туда не вглядываться, вызывая их интерес, то могли спокойно пройти мимо человека, и даже не заметить его.

«Надо было днем прийти, в гости, пока они тихие и мирные».

Несмотря на мрачные мысли, Аластер прекрасно понимал, что зайди он днем в гости в это место и больше скрыться от тварей не смог бы никогда. Шуу днем были похожи на обычных людей, но хищных привычек не бросали и очень хорошо запоминали человека, который их чем-то заинтересовал.

— Подвинешься? — пока Аластер сидел, перебирая невеселые мысли, поднялась Эрис. Влезла в окно и довольно улыбнулась отдуваясь. — Мрачненько! — восторженно заметила она, изучив то, что нервировало Ала.

— Не смотри...

— Да-да, не смотри, не медли, стреляй, — закатив глаза, прошипела она, не обращая внимания на злость мужчины, и спрыгнула на пол.

Едва слышный шелест от мягких подошв словно разбудил дремавшую в помещении тьму. Драпировка стен зашевелилась под порывами не слышного ветра. Тихие шорохи и стоны коснулись ушей легкой ненавязчивой мелодией. В подвижных тенях угадывались неясные силуэты.

— Не смотри, — едва слышно велел Аластер, дергая застывшую Эрис за руку, — если будешь выглядывать тень, она почует тебя.

Но было поздно, в густом мраке комнаты призраком проступил едва различимый силуэт.

— Ал!?

— Стреляй! — резко бросил тот, глянув, куда указывает дрожащий палец подруги.

— Ал, это ребенок, — прошептала Эрис мертвеющими губами.

Силуэт все больше обретал четкость, проявлялись детали: белые, летящие одежды, черные, распущенные волосы, бледная кожа и глубоко запавшие, заполненные мраком глаза.

— Стреляй, это шуу! — прошипел Ал, но дожидаться реакции не стал, бросившись к застывшей женщине и выхватывая у нее арбалет. Сегодня его роль была основной, а Эрис прикрывала и она не справилась.

Сухой щелчок прозвучал громом в тишине логова. За мгновение до того, как болт вонзился в маленькую фигуру та вдруг подалась вперед, разевая рот, занявший больше половины лица и ощетинившийся сотней иглоподобных зубов. К счастью зашипеть, созывая родичей на трапезу, шуу не успела.

— Не смотри во тьму, не медли, стреляй не раздумывая, — зло прошипел Аластер фразу, которую заставил Эрис заучить, перед тем как прийти сюда.

— Прости, — сглотнув, повинилась та.

Мужчина только зло мотнул головой и отвернулся, возобновляя движение. Здесь уже можно было никого не опасаться, по крайней мере, пока никто из них не предупредит остальных об опасности... либо пока Эрис не сотворит очередную глупость, вызвав из тьмы кого-нибудь еще.

Торговец говорил, шуу свалили драгоценности в подвале, рядом с комнатой для отходов. Шуу ценили кровь и мясо, а деньги им нужны были только, чтобы получить больше мяса и больше крови. Так что, какого-то пиетета перед золотом они не испытывали, но признавали его полезность и волокли в логово все, что могли добыть. И по мере необходимости приглашали к себе торговца — на обмен.

Первое окно, доступное ворам, оказалось на уровне где-то третьего этажа, так что Аластер быстро прикинул сколько нужно идти и, кивком велев Эрис двигаться следом, резко выдохнул и словно в омут нырнул в заполненный черным ничто коридор.

В лямку сумки тут же вцепилась тонкая рука выскочившей следом Эрис.

Как оказалось, ничто было не таким уж и черным. В логове был свет: странный, потусторонний и едва различимый — но привыкшим к ночи глазам хватило, чтобы достаточно сносно разобрать где стены, а где их нет.

Как и говорил Гули, шуу на нижних уровнях ночью не было. Как, скорее всего и во всем остальном логове. Только больные и мелкие по ночам оставались дома, пропуская охоту.

Маленькую комнату удалось найти так же быстро. Несколько настораживало ее местоположение: совсем не похоже на место, где оставляют отходы: чисто, широко, никакого хлама. К тому же появилось паскудное ощущение, будто кто-то в спину смотрит.

Аластер поморщился и все же затеплил огонек в маленьком фонарике. Все же, внутри коморки света было недостаточно, чтобы рассмотреть необходимую добычу.

— Это самое простое ограбление за мою проклятую жизнь! — с восторгом заметила Эрис, жадно пожирая взглядом кучу добра, сваленную прямо на полу.

Куча была небольшой — если сравнивать с виденными в жизни кучами, а не золотом — подозрительно тусклой и с довольно пугающими вкраплениями, как-то оторванная кисть, торчащая из золотого браслета. Вместе с золотом и камнями в ней лежали и серебро, и медь, и даже деревянные бусины.

— Какая мерзость, — полным восхищения голосом прошипела Эрис, подняв кисть за раздутый мизинец.

Аластер, до того изучавший помещение, чтобы не нарваться на сюрприз, брезгливо поморщился, но вновь смолчал. Не время. А после резко побледнев, подался вперед, к единственной мебели, присутствовавшей в маленькой комнатке. Низкая подставка-столик была завалена такими же милыми украшениями, как выброшенная Эрис кисть, но сквозь эту мерзостную кучу отчетливо проглядывала золотая фигурка, большая, почти в две ладони, измазанная кровью, но пугающе узнаваемая.

— Эхес всемогущий, — прошептала Эрис, прижимая к губам руку, спохватилась и поменяла ее на чистую.

— Эхес, — словно эхо, повторил Аластер.

Золотой тотем Эхеса. Потерянная реликвия, которая лет пятьдесят назад исчезла вместе с ментором.

— Это не склад добра. Это жертвенная комната, — потрясенно прошептал Аластер, все отчетливие ощущая спиной проклятый взгляд. — Они приносят богу жертвы, а он, в благодарность, оставляет им «никчемный» металл. Уходим! — зло велел он и развернулся, собираясь вернуться в коридор, а заодно и проверить, действительно ли за спиной никого нет.

— Стой! — зашипела уже Эрис, — мы уже здесь, бери, что сможешь, тогда и уйдем и, Ал, эхеты за нее вывалят все, что у них есть.

Глаза Эрис все больше округлялись, по мере того, как сама она представляла возможности, которые открывал спрятанный в недрах логова болванчик.

— Или выпотрошат нас, что гораздо проще! — осадил ее Аластер, но осматревшись бросил: — Берем побрякушки и валим.

— А как же?

— Если Гули хотел моими руками пополнить свой капитал таким образом, он ошибся. Связываться с эхетами я не собираюсь! — Аластер остановил злой взгляд на лице подруги, ясно давая понять, что в этот раз споров не потерпит.

Эрис осталось только прикусить губу.

Сумка, набитая золотом шуу, тянула вниз, перекашивая тело. В нее не влезла даже третья часть кучи.

— Эрис, — зло прошипел Аластер на увлекшуюся подругу, пытавшуюся запихнуть еще хоть пару украшений в доступные места.

— Иду-иду, — шепнула та и ойкнула, фонарь в очередной раз погас, но Аластер не спешил его зажигать вновь. — Ал?

— Все, свечей больше нет, — мрачно признался тот.

— Подожди меня, — крадущиеся шаги, сменились легким звоном, глаза привыкли к фонарю и не желали так быстро перестраиваться.

С каждым шагом проклятая сумка становилась все тяжелее, а навязчивое ощущение взгляда, все больше походило на предупреждающий крик опыта. Эрис ночным бризом летела рядом и, судя по всему, не испытывала никаких неудобств. Наоборот, от нее исходило явное одобрение проделанной работой, а Алу становилось все хуже.

Когда они беспрепятственно добрались до окна он уже был абсолютно уверен, что здесь что-то нечисто. И то, что им все же удалось убраться из твердыни, стало для него настоящим сюрпризом.

— Мы сделали это! Сделали! — хохотала Эрис уже на улицах города. Успокаиваться и внимать редким недовольным шиканьям друга она не собиралась. — Ал, мы обнесли шуу!

— Помолчи, трещетка, — все еще пытался одернуть ее Аластер, пытающийся понять, правда ли они в безопасности.

— Мы, наконец, можем позволить себе отдохнуть, — и не думала выныривать из мечтаний Эрис. — Купим кабак?

— Скупим? — не сдержался и Аластер, улыбнувшись.

— Нет! Купим и будем там заправлять.

По лестнице доходного дома поднялись тихо. Пусть соседи были уже в курсе, что шумная женщина могла устроить концерт и посреди ночи, но сейчас хотелось тихо, не привлекая внимания, разобрать добычу.

Брошенная, точнее, медленно опущенная на стол сумка, звякнула нутром.

— Давай, давай открывай! — чуть ли не захлопала в ладоши Эрис. — Эт-то что? — после долгой заминки прошептала она, указывая на высыпанную груду золота. Точнее на возвышающуюся над ней фигуруку Эхет.

— Ты?! — зарычал Аластер, подавшись вперед, к отшатнувшейся женщине. — Как ты успела? — на язык просилось много эпитетов, но Аластер привык сдерживать себя рядом с этой женщиной.

— Совсем спятил? — взвизгнула в ответ и Эрис. — Я дура что ли?

Аластер застонал, прикрыв глаза. Дура, да еще какая. Но сейчас вроде не врет. Чужой взгляд, буравивший спину в твердыне, обзавелся мордой и телом, обернувшись одним из шуу.

— Ал?

— Нам конец, — спокойно констатировал Аластер, открывая глаза и уставившись на кровавого бога. — Неужели, он все же был там и так оригинально пошутил. Зачем только? Чтобы сдать нас эхетам? Или своим? Так я, вроде шуу дорогу не переходил. — он посмотрел на Эрис долгим изучающим взглядом, но и в ее прошлом эпизодов с тварями не припомнил. — Нужно убираться. Прочь из города! Закапаем болванчика и вон.

Закончив, Аластер только зло поморщился, словно и не произошло ничего и побег в ночи он уже давно планировал.

— Спятил? — зашипела Эрис, подавшись вперед. — Да за этого болванчика нам столько отвалят, что мы сможем позволить себе жить у самого храма!

Аластер не узнавал свою высокомерную и даже, в некотором роде, безнравственную женщину в этом взвинченном, раскрасневшемся создании. Глаза Эрис лихорадочно блестели, отражая свет единственной свечи, волосы растрепались, облепив взмокший лоб, а руки постоянно что-то делали: то взлетали вверх, к голове, то хватали высыпанные на стол украшения.

— Сядь, — тихо, но жестко велел Аластер, следить за разбушевавшейся женщиной ему надоело.

— Ал, я не собираюсь бежать! — вызверилась на него Эрис, уперев руки в стол и склонившись к самому лицу.

— Эхеты будут рады. Тебе же всегда нравилось наблюдать за их деяниями. Теперь есть шанс поучаствовать.

Морщинки у глаз Аластера появились, вот только улыбка была злой, насмешливой. Эрис едва сдержалась, чтобы не вцепится в проклятую бездну в глазах ногтями.

— Я сказал, успокойся, — еще жестче велел Аластер, глядя женщине в глаза. — Там был шуу, теперь я уверен. Я не знаю, что он задумал и зачем, но наша роль мне видна слишком отчетливо! Ты понимаешь, что с нами будет, если мы попытаемся продать его? Да даже не продать... тот, нас отлично запомнил, чтобы найти в любой дыре.

— Отдадим Гули, — прошипела Эрис, но резко выдохнув, все же уселась напротив. Закинула ногу на ногу, пригладила волосы, убрав их с лица и уставилась пустым взглядом во тьму окна. — Он знает. Он ведь знает, Ал. Наверняка ведь за этим и послал. Они ведь договорились и...

— С Гули разберемся, — кивнул своим мыслям Аластер, признавая правоту Эрис. — Собери все, оставлять без присмотра это не стоит.

Аластер поднялся из-за стола и скрылся во тьме, собравшейся за освещенным кругом.

Эрис прикусила губу, не отводя взгляда от чуть более светлого, чем помещение квадрата окна. Ночной ветерок осторожно коснулся огня, заставив заплясать густые тени, пощекотал лицо вновь выбившейся прядью, а главное, заставил вздрогнуть: показалось что шуу уже нашли обидчиков.

Эрис поежилась, возвращая самообладание, послушала тихую возню Аластера, тихий лязг оружия и осторожно ссыпала золото в сумку, последним положив туда тотем Эхета.

Посидела, сверля взглядом ткань закрывшую от глаз добычу, медленно встала, не сводя с нее взгляда, и так же медленно отодвинулась во тьму.

— Идем, — раздался тихий, хриплый голос Аластера и Эрис послушно вернулась в круг света, наблюдая, как мужчина поднимает сумку и закидывает ее на плечо.

Эрис не перестала удивлять Аластера и дальше. Бесстрашная женщина жалась к нему как дите к мамке, едва не вешаясь на плечи. Даже тихое злое шипение не могло отогнать ее надолго. Аластер и сам несколько раз едва не дернулся, рассмотрев во тьме то, чего там не было, хотя точно знал, что другие шуу не найдут их. Следов он не оставил и мог в этом поклясться. А тот, неизвестный, подложивший божка в сумку, не станет признаваться своим в предательстве. Порвут. Он, скорее, придет разбираться чуть позже, когда волнение в логове уляжется.

Окна в лавке были закрыты ставнями, но в узкую щель под дверью черного хода все же пробивался лучик света, показывая, что хозяин не спит.

— Ждет, — констатировал Аластер, опустив сумку за сваленными у стены ящиками и прочим хламом. — Неужели и правда решил нас подставить? — хмыкнул он, склоняясь к двери и пытаясь разглядеть сквозь щель, чем занят торговец.

Аластер даже не вздрогнул, когда сзади послышался шелест шагов. Он выучил эти легкие, едва различимые звуки за годы совместной жизни, научился игнорировать их, отбрасывая как не опасные.

Удар был неожиданным и сильным.

— Прости меня, милый, но ты прав, подставить, только не нас, а тебя. А ведь мог со мной согласиться, и тогда с носом остался бы этот мерзавец Гули, но твоя идея мне не нравится. Ты стал слишком скучным. Слишком ты трясешся за свою шкурку, так что, я тебе даже помогаю, — улыбнулась Эрис, переворачивая тело. Оседлала его и медленно провела рукой по колючей щеке, Ал брился чисто, но за сутки волосы отрасли, приятно щекоча руку. — Мне жаль, правда, — состроила она бровки домиком, словно Ал мог увидеть ее. Достала из потайной сумки подготовленные щипцы и нож и сдавила впалые щеки пальцами, вжимая их между челюстями.

— Какого...?

Сначала дверь отодвинулась на пару сантиметров, выпуская в щель острие болта, а затем резко распахнулась, сменившись пораженно округлившим глаза Гули.

— Ты что делаешь? — просипел торговец, рассмотрев, чем занята Эрис.

— А то не видишь? — хохотнула та, отбрасывая в сторону кровавый кусок. — Помоги, нужно оттянуть его в канаву.

— С..., а сразу в канаве не могла это проделать? — брезгливо сморщился Гули, откладывая арбалет куда-то за дверь и вышел, осматривая залитое кровью тело. — Не очухается?

— Какое тебе дело? — удивленно вскинулась Эрис, подхватывая бывшего любовника за руки, и сузила глаза, вперив взгляд в застывшего торговца в ожидании помощи.

Гули опомнился и суетливо подскочил ближе, вцепляясь толстыми пальцами в ноги.

— Быстрее нельзя? — развязно протянула Эрис, разглядывая завешанный паутиной потолок и медленно качая в пальцах бокал.

— Ну, куда ты спешишь, крошка, — возмутился Гули, взгляда, впрочем, от украшений не отрывая. — Нужно все оценить, проверить, прикинуть.

— Прикидывай быстрее, я хочу скрыться из этой дыры до того, как шуу обнаружат пропажу.

— Не боишься?

— Кого? — искренне удивилась женщина, но разобрав о чем торговец рассмеялась, чуть запрокинув голову, чтобы тот мог лучше оценить тонкую, гладкую шею и глубокий вырез. — Он меня слишком любил, так что, нет, не боюсь. Даже если сам Эхет поможет ему выбраться, меня он не тронет.

— Любил! До того, что ты с ним сделала. Аластер не из тех, кто простит такое... если выберется, — усмехнувшись предупредил торговец, посматривая на женщину сквозь ресницы.

— Аластер, может быть, а то, что осталось в канаве даже толком объяснить ничего не сможет. Даже заступничество Эхета ему не поможет, если его увидят причасные. Они с большой радостью отдадут тело калеки в жертву. А я следов оставлять не собираюсь.

— Жаль, — с искренним сожалением протянул Гули, — я надеялся, мы с тобой еще посотрудничаем. Вы ведь не все вынесли, так? Я видел, что там припрятано, к тому же, Махкхоо говорил, они еще большую чистку не устраивали, когда вниз спустят завалявшиеся по комнатам побрякушки.

— Нет уж. Мы разворошили гнездо этих тварей, больше такой фокус не пройдет. В этот раз Ал все сделал чисто, я уверена, но дразнить пса пятой точкой я не буду. К тому же... — лукаво уставилась Эрис на торговца, — не хочу здесь быть когда ты попытаешься продать эту штуку, — поиграла она бровями, намекая на Эхета.

Торговец неуверенно оглядел статуэтку, почесал мясистый нос и хмыкнул одобрительно.

— Да уж, я бы тоже предпочел быть подальше, но тогда мой барыш уйдет другому. Но, ментор человек разумный, я уверен он не будет докапываться до того, откуда у меня взялась игрушка, а уж с шуу он и подавно справится.

— Как знаешь, но я с этими дел иметь не желаю, и надеюсь, ты забудешь о моем участии в этой авантюре.

— Конечно, крошка, — нагло заверил ее торговец.

Понять, что происходит, удалось с трудом. Вонь, почти ощутимым грузом заполнила легкие, не давая вдохнуть. Грязь и вода пропитали одежду. Перед глазами плыла странная муть, голова раскалывалась, во рту было полно крови и боли. Адской, пугающей боли и пустоты.

— Э-ы, — простонал Аластер, пытаясь подняться.

Застыл на четвереньках, растопырив ноги и руку, вторая стрельнула болью, не желая держать на себе вес. Муть перед глазами стала крутящимся мраком, а в глубинах организма родилась отвратительная волна тошноты. Разум ускользал вместе с сознанием, а понимание так и не шло.

Переждав неприятные ощущения, Аластер сделал новую попытку подняться. Застыл, опершись о холодную стену руками. Непонимающе оглядел сквозь прыгающие искры облепившую тело одежду, грязные, трясущиеся руки, окровавленные обрубки вместо трех пальцев правой... и вспомнил.

Полный боли и отчаяния стон едва ли расслышали копошащиеся рядом крысы. Лучше бы она его убила, лучше бы прикончила, чем такое.

Стискивая зубы и до боли жмуря глаза, Аластер постарался отогнать от себя нахлынувшую обиду. Она не ушла, притихла, сменившись жаждой мести.

Оторвавшись от стены, он сделал первый робкий шаг. Едва удержал равновесие, вновь ухватившись за стену. Осмотрелся, с яростью осознав, что находится совсем близко к лавке.

Сделал вдох, медленный выдох и новый шаг. Еще один и еще.

В лавке было тихо, только слышался едва различимый звон перекладываемых побрякушек. Великолепный слух вора не подвел, разобрав и еще один звук, тот самый тихий шорох осторожных шагов.

Аластер схватился за ручку двери, собираясь разобраться с неверной здесь и сейчас, но застыл, с холодной яростью заметив, как подрагивают пальцы, которые по ощущениям сжимали металл со всей доступной силой. Отпустил ручку, поднял к лицу искалеченую кисть, полюбовался, как дрожат оставшиеся пальцы и вновь прикрыл глаза, задумавшись. Он планировал отомстить, а не вернуться в канаву, на этот раз окончательно.

Боль отключала разум, путая мысли, но Аластер шел к цели, словно сам бог вел его. Грязные улицы, темные подворотни, нависающие дома проносились словно во сне, не оставляя воспоминаний. Гребень высокого забора, темная громада храма, небольшое оконце, разбивающее мрак живым, мерцающим светом.

Тихо скрипнула рама, шорхнули подошвы о камень пола.

— Ты кто? — тихо и жутко спросил полный удивления холодный голос.

Аластер попытался сфокусировать взгляд на вскочившем с места человеке в черных одеждах ментора, пошатнулся, едва не отправившись на пол.

— Что тебе нужно? — уже шипел сквозь зубы ментор. Ему явно пришелся не по душе окровавленный визитер.

Аластер мотнул головой, отгоняя муть, поднял руки, демонстрируя преданному пустые ладони, и медленно, контролируя шаг, приблизился к столу. Ментор подозрительно следил за каждым его движением, но пока молчал, видно заинтересовался наглым поведением позднего гостя.

Облокотившись на стол, Аластер обвел его затуманенным взглядом, схватил ближайший к нему документ и перо, перепачкав кровью и грязью почти все, что лежало рядом, поднял лицо к ментору и распахнул рот, продемонстрировав кровавый обрубок.

— Тебе вырвали язык? — голос ментора стал заинтересованным, он подошел ближе, пытаясь рассмотреть, что будет делать неизвестный дальше.

Аластер не умел писать.

Аластер предпочитал работать правой рукой, но ему не оставили выбора. Сосредоточенно и аккуратно, как мог, он изобразил на, наверняка нужном документе украденного болванчика, надеясь, что ментор узнает в его каракулях свое божество.

— Где ты видел это? — подался вперед ментор, перевел взгляд на покрытое запекшейся кровью лицо, — ах, да! Ты знаешь где он?

Аластер кивнул, вновь едва удержав равновесие.

— Покажешь? Сейчас?

Аластер послушно кивал на каждый вопрос.

Оживившийся ментор открыл дверь, рявкнув во тьму коридора:

— Посвященный.

Из мрака выступила крупная фигура в коричневых одеждах послушника.

— Мне нужно пять? — на мгновение обернулся ментор к застывшему у стола Аластеру, получил утвердительный кивок и продолжил уже послушнику, — пять воинов и оседлайте коня для меня и его, — указал ментор на Аластера.

Послушник ничем не выдал удивления, словно у ментора постоянно околачиваются посреди ночи подозрительные окровавленные фигуры, поклонился и исчез.

— Идем, мой друг, — хищно улыбнулся ментор Аластеру, и тот расплылся в кривой, но такой же довольной улыбке.

Уже внизу, во дворе, после того как Аластер все же рухнул на камни, ментор с сомнением предложил ему сперва обратиться к лекарю, но Аластер непокорно мотнул головой.

Он потерпит, лишь бы достать ее.

Ментор уважительно хмыкнул и велел помочь гостю забраться на коня.

Кавалькада пронеслась по сонным улицам города. Тени, что работали пока спали другие, удивленно провожали взглядом идущего впереди ментора. За его спиной крыльями мрака развивался черный плащ, и за этими взмахами одеяний никто не рассмотрел другого человека, еще недавно имевшего в этом городе вес и даже власть, а теперь не способного даже самостоятельно разделаться с обидчиком.

Дом торговца окружили тихо, оставив лошадей на соседней улице, где они не могли привлечь внимания.

Крепкая дверь слетела с петель от мощного пинка. Свечи, освещавшие застывшего в углу, у стола, Гули, погасли, но их туту же сменило жаркое пламя факелов в руках посвященных. Сам торговец вскочил со стула и замер, разевая в ужасе рот.

Черная фигура ментора, величественная и гордая, заполнила помещение, словно сама тьма ночи.

— Здесь? — спросил ментор, но пока Гули соображал, что имеет в виду преданный, вперед вышла другая фигура. Высокая, поджарая, в залитых кровью одеяниях.

— Ты? — прошептал Гули, пятясь. Уйти не удалось, угол дома не пожелал расступаться и пропускать испуганного человечка. — Ты же мертв?! — из глаз торговца медленно уходил разум.

Что он подумал? Что Аластер поднялся из могилы — отомстить? Что ему помог кровожадный Эхет, не желая, чтобы его тотем ушел из рук последователей?

Неважно.

Аластер подскочил ближе, встряхнул его за шиворот, вглядываясь в безумные глаза черными провалами бездны.

Но Гули молчал. Побледнел, закатив глаза, и повис на удерживающих его тело руках. Виной тому был не только страх...

— Э-э? — тряс Аластер торговца, желая и не имея возможности узнать, когда она ушла, куда подалась.

— Оставь! — легла на плечо тяжелая ладонь, когда стало понятно, что теперь торговец может только молчать. — Он не ответит тебе.

Аластер отпустил тело, тут же сползшее на пол, отступил на шаг, зажмурился, стискивая зубы. Не успел, упустил.

— Здесь ведь еще кто-то был? Ты его ищешь? — тихо спросил ментор, вглядываясь в застывшего мужчину изучающим взглядом. Незнакомец не соврал. Фигурка Эхета стояла на столе, чуть прикрытая тряпицей. Рядом россыпью лежали безделушки, золотые, но не имеющие для ментора ценности.

Аластер кивнул, безразлично уставившись на бесполезное сейчас золото. Но, подумав, поднял руки и очертил у груди два полушария.

— Женщина? Это она тебе? — сузил глаза ментор, полюбовался мелькнувшей на лице мужчины ненавистью и тоской, — ты можешь описать ее?

Аластер зло застонал, качнув отрицательно головой.

— Что ж, обыскать город, — прогремел голос ментора. — Искать подозрительную женщину, всех схваченных вести в храм. А вдруг повезет?! — тише добавил он, обращаясь уже к Аластеру. — Пойдем, друг мой, тебе нужен лекарь и... новая жизнь. Эхет поймет тебя и поможет отомстить.

Злой, предвкушающий взгляд черных глаз стал ему ответом.

***

Ментор вновь застыл у стола. Осторожно коснулся разложенных бумаг. Поднял к лицу один из документов, сморщился брезгливо, отложил и поднял другой. Бессмысленные действия. Читать, что находится в этих бумагах, он все равно не мог, мысли были заняты далеко не буквами. Ментор ждал. Недавно верные Эхету заметили похожую на ту, кого он искал все это время и охота началась.

Ментор сам приказал не писать ему писем, положившись на волю Эхета. Либо ему привезут искомое, либо он смириться... на какое-то время.

И теперь Ментор ждал.

Прошло столько времени. Столько всего позади. Он стал ментором, научился читать и писать. Сделал столько всего для Эхета, что бог просто обязан одарить своего преданного последователя такой малостью.

— Преданный, — иеромних склонился в угодливом поклоне. Сегодня он пришел один.

Ментор обернулся, на жестком лице не дрогнул ни единый мускул, но иеромних торопливо заговорил, ощущая нетерпение исходившее от застывшего иерарха.

— Их привезли, преданный!

Ментор не сдержался, прикрыл глаза, сделав глубокий рваный вдох. Привезли. Есть ли надежда, что годы ожидания и поиска увенчались успехом?

Кивнув, ментор широким, быстрым шагом направился к выходу.

Сегодня тишина в коридорах была другой: заинтересованной. Все такие же испуганно-склоненные посвященные и приближенные, но сегодня их взгляды не направлены в пол. Сегодня они глядят из-подо лба на шагающего по коридору ментора и тянут в удивлении шеи. Как бы не скрывал ментор поиски, слухи среди служителей храма ползли, порождая разнообразные теории объясняющие его жажду найти неизвестных.

В большой «гостевой» камере сегодня было на редкость пусто. У стен висело всего четверо. Да еще трое мнихов стояли у развешанных тел, именно они привезли их сюда.

Когда вошел ментор мнихи опустили головы и попятились, не желая становиться между ним и его желанием.

Ментор обернулся к стене, жадно уставившись в испуганные, лица. Троих мужчин, беззвучно читавших воззвания к богам он проигнорировал, почти вплотную приблизившись к черноволосой, все еще прекрасной, женщине.

— Ты?! — прошептала она узнавая. И в глазах ее, до того нагло блестевших, появился неподдельный ужас.

Ментор развел руки в стороны, чуть склонив голову, словно извинялся, что это действительно оказался он, и улыбнулся. В уголках глаз его от этой улыбки появились маленькие морщинки, окончательно выбивая землю из-под ног.

Эрис закачала головой, пытаясь отогнать это жуткое видение. Закричала, прося богов развеять морок, который посмел ей показать на месте страшного ментора преданного когда-то любовника.

Ментор улыбался, пережидая вспышку паники, и разглядывая когда-то любимое лицо. Сейчас он хотел взять его в руки и сжать до боли, до хруста и крика вдавливая пальцы в мягкие, податливые ткани.

Женщина замолчала, но продолжала сверлить ментора неверящим взглядом.

Ментор прочитал эти эмоции и словно издеваясь, раскрыл рот, пошевелив в нем обрубком языка.

— Не-ет! — завопила Эрис, наконец поверив.

Ментор поднял руку, поманив пальцем иеромниха. Жертву для субботы Эхета он уже выбрал.

По шумным улочкам прокатился бой барабана, сметая голоса и шорохи. Люди замерли, вслушиваясь в еще далекую песню, и словно по команде потянулись ближе к храму, чтобы воочию увидеть очередную жертву, насладиться представлением, уловить побольше криков боли, а может и поймать благословение Эхета в виде капель крови.

Толпа возбужденно галдела. Задние ряды напирали на стоящих впереди и не пугали их злые ругательства и толчки с пинками. Они тоже жаждали увидеть необычное.

Вместо одной большой платформы, запряженной четырьмя волами, сегодня по улицам шли разом две. Вторую, поменьше, тянуло всего одно животное.

И если на большой, как обычно, кричала прикованная жертва, то на маленькой, обнаженный по пояс, стоял сам ментор, привлекая внимание исходящей звериной силой.

Сегодня преданный восславлял бога, одаривая того собственной кровью.

По обе стороны от платформ, как обычно, шли послушники и причасные. Но одно отличие было и среди них: помимо железных и медных масок встречались и серебряные, и даже несколько золотых.

Толпа орала в экстазе. Рыдали от счастья уловившие на лице обжигающее прикосновение благодати Эхета.

Худое, жилистое, испещренное шрамами тело ментора чуть покачивалось в такт движению платформы, окропляя ее кровью бегущей по изрезанной ударами спине. Ментор возносил руки небу — губы его шевелились, беззвучно взывая к своему богу — а после покорно склонял голову и опускал на свою спину удары зажатой в руке плети.

Впереди, к нему лицом, сидел иеромних в золотой маске. Он вторил немой молитве ментора, оглашая молчаливые слова для собравшихся.

Вторя этим взываниям, кричала прикованная в центре пленница. Тело ее еще оставалось прекрасным. Смуглая кожа, лишь слегка одрябшая за прошедшие годы, всего в нескольких местах вздулась уродливыми тяжами ударов. Грудь, все такая же упругая, пока еще не несла на себе меток от прикосновения Эхета. Пока только кнут касался ее обнаженного тела, но скоро Ментор закончит, и к нему присоединятся другие орудия, призванные доставить богу как можно больше удовольствия.

Толпа визжала внимая крикам и стенаниям женщины. Одетый в белые одеяния приближенный блестел жадным взглядом сквозь прорези золотой маски Эхета, вздымая руку для очередного удара, а Аластер... ментор, улыбался, посылая своему богу слова признания, которые не могли произнести его губы.