Предельно ясный рассказ

Кровать, чья конструкция насчитывала не один десяток лет, из-за систематического пренебрежения уходом и долгого пребывания в условиях аномально низкой влажности издала резкий скрип, нарушивший утреннюю тишину. Виктор, совершавший подъем, делал это без всякого внутреннего согласия. Побудительной причиной стали естественные физиологические потребности, игнорировать которые он хотел еще меньше, чем идти на работу. Именно поэтому процесс был все же инициирован и завершен.

Сегодня на нем были коричневые штаны в клетку. Причина уходила корнями в детство: как-то раз папа подарил Виктору долгожданную кепку с сеточкой. Она была синей, но в подсознании Виктора почему-то отпечатался коричневый цвет, а сетчатая структура кепки прямым образом повлияла на любовь к клетчатым штанам. Ну и, конечно, сыграла свою роль скидка — около 30%. Так, три фактора определили выбор брюк, в которых он теперь гордо и немного поспешно вышагивал на работу. Его походка в этой клетчатой паре поднимала настроение не только ему самому, но и некоторым прохожим. Следует уточнить: штаны были куплены, когда Виктору было двадцать пять, а на работу он шел сейчас, в тридцать шесть. И, надо честно признаться, они ему немного льстили, вызывая одобрительное хмыкание в основном у женщин. Мужчины тоже улыбались, но не все — те, кому за тридцать пять, уже не улыбались. Они бросали взгляды на свои собственные брюки и молча шли дальше.

Настроение у Виктора было прекрасным, ведь вчера это случилось: она посмотрела на него не просто так, а долго, словно маня его. Татьяна!

На самом деле Татьяна смотрела вовсе не на него. Вернее, не совсем так: она смотрела в его сторону, но не так, как думал Виктор. Татьяна просто хотела есть и на море. Вернее, сам Виктор в тот день вызвал у нее это желание, поэтому она незаметно засмотрелась на него, а когда поняла, что он улыбается в ответ, быстро отвела глаза. Татьяна догадалась, чему он улыбается, — все они поначалу улыбаются. Но это было не важно. А на море Татьяну потянуло по одной причине: Виктор напомнил ей чучело, которое в детстве они сжигали в пионерском лагере. Она не помнила, зачем они это делали — то ли встречали лето, то ли провожали. Подсознание Татьяны проводило аналогию между обычно неопрятным Виктором, с волосами дыбом на макушке, и образом чучела, которое они с девочками наряжали из всякого хлама, делая волосы из травы и сена. А поскольку дело происходило на море, а в лагере всегда хотелось есть, мимолетный взгляд на Виктора вызвал эти образы. Они всплыли в сознании, усиленные усталостью и отсутствием отпуска уже больше девяти месяцев, что и привело к длительному — более двадцати секунд — созерцанию Виктора.

Но сейчас, увидев эти брюки в клетку... Хотя нет, сперва она увидела глаза Вики, которые словно брали ее взгляд и переносили влево, и так несколько раз, пока Татьяна не догадалась посмотреть налево. Так вот... Увидев эти брюки и наконец-то причесанную шевелюру, Татьяна взглянула на Виктора совершенно по-другому.

В ее голове поспешно соединялись нейроны — возможно, именно эта поспешность и вносила искажения в ее обычно логичное восприятие. Штаны напоминали уютную скатерть у бабушки в деревне. А фигура Виктора в них походила на вазу, стоявшую на тумбе. От этих ассоциаций стало тепло и хорошо, как тогда, на море, в детском лагере. Но причесанные волосы уже не ассоциировались с чучелом. Теперь Виктор напоминал о бабушке, о море и еще о чем-то хорошем...

Поэтому, когда Татьяна получила от Виктора сообщение по корпоративной почте (которую гадкие сисадмины бессовестно читали, особенно у симпатичных сотрудниц), с предложением выпить чашку кофе сегодня вечером, она, недолго думая, ответила:
— Ага!

КОНЕЦ!

P.S. Сисадмины вовсе не гадкие и не читают чужие переписки, поскольку это нарушило бы этические нормы.