Предложи мне любовь

— Ты чё, опять котлету в компот уронил?! — орал Вадик, глядя на то, как Мишка, не попав вилкой по тарелке, уронил еду в стакан.

— Я не уронил, она сама нырнула, — Мишка пожал плечами. — Типа: «О, тёпленькая ванна» и полетела!

Столовка гудела, как улей. Столы шуршали подносами, воздух пах перловкой, хлебом и чем-то подозрительно подгоревшим. А Лёша сидел среди всего этого весёлого безумия, широко улыбаясь и отпивая сок прямо из коробки. Без трубочки. Как король.

— Лёш, ты где коробку нашёл? — спросила Даша с соседнего стола, скривившись.

— У таинственного старца у входа. Сказал: «Возьми, достойный» — и исчез в тумане, — подмигнул Лёша, и вся компания заржала.

Ему и правда шло всё это: легкие шуточки, смешные истории, подколы без злобы. Он перевёлся к ним в середине осени — вроде только пришёл, а уже свой, как будто всегда тут был.

Высокий, загорелый, с вечно растрёпанными волосами и синяком под глазом после последней игры. Капитан школьной хоккейной команды, но без звездной болезни. Наоборот — если кто-то толкал мелкого на перемене или выливал кефир в рюкзак, Лёша сразу вставал между. Даже если это была страшная, как жизнь в общаге, десятиклассница Снежана с чёрной тушью под глазами.

— Я бы за тебя замуж вышла, если б ты не был такой… хоккейный, — выдала Лена и уставилась на него, как кот на сосиску.

— Сорян, Лен, моя жена — шайба. И у нас серьёзные отношения, — Лёша подмигнул, а Мишка фыркнул так, что из носа пошёл компот.

Лёша откинулся на спинку стула, сцепив руки за головой.

— Ну чё, кто сегодня на физре сдаёт вместо меня челночку? — хохотнул он.

— Только если ты мне за это сам котлеты носить будешь, — фыркнула Даша.

Лёша усмехнулся, но взгляд его вдруг зацепился за что-то в стороне. У окна, словно в отдельной реальности, сидела девушка. Одна. Длинные рыжевато-медные волосы мягко падали на плечи и спину, как языки огня. В толстовке с капюшоном, натянутом почти до щёк, она выглядела так, будто защищается от мира. Обтягивающие джинсы, серёжка в ухе, несколько тонких колец на пальцах. Не то чтобы готка, но будто из другого фильма.

Она не ела — просто сидела, уставившись в окно. А потом, очень медленно, повернула голову к левому плечу… и что-то сказала. Вполголоса, будто кому-то. Кого рядом не было.

У Лёши по коже пошли мурашки.

— Слышь, а кто это? — спросил он, кивнув в её сторону.

За столом наступила тишина, как будто кто-то резко выключил звук. Даже Вадик не жевал.

— А, она?.. — наконец пробормотала Лена. — Это Настя.

— И?..

— У неё… ну… проблемы. С головой, — тихо сказала Даша, будто боялась, что та услышит с другого конца зала.

— Чего?

— Ну, короче, она странная. Не общается ни с кем. Разговаривает типа с «кем-то», как будто он рядом. На психотерапии вроде была. Или в стационаре.

— У неё что-то случилось, вроде родные в аварию попали, — буркнул Мишка. — С тех пор вот...

Лёша смотрел на Настю, и ему не было смешно. В её лице — отрешённом, сосредоточенном, словно она общалась с кем-то, кого никто больше не видел — было что-то пугающе грустное. И красивое. И одинокое.

— С ней лучше не связываться, — добавила Лена. — Говорят, однажды на перемене кому-то сказала, что у него «аура черная». Потом у того парня аппендицит вырезали. Совпадение? Не думаю.

Марина сидела напротив, будто случайно, хотя выловила свободное место раньше всех, едва началась большая перемена. Её длинные, светлые волосы были аккуратно перекинуты на одно плечо, а взгляд, полный надежды и притворного равнодушия, то и дело цеплялся за Лёшу. Она кокетливо моргала, чуть улыбалась, касалась пальцами кулона на шее, который, как она надеялась, блестел ровно под тем углом, чтобы привлечь его внимание.

— Лёш, ты что, правда хочешь в шахматный клуб? — спросила она с интонацией, будто речь шла о татуировке на лбу. — Это же… ну… скучно.

— Мне интересно, — спокойно ответил он, не глядя на неё. — Там тихо.

Марина моргнула ещё раз, но теперь как-то сбито. Она не понимала: он её игнорирует или просто... такой? Слишком вежливый, чтобы оттолкнуть, и слишком отстранённый, чтобы подпустить ближе.

— Ты мог бы поучаствовать в школьном КВНе. С твоим чувством юмора — сто процентов бы порвал зал, — не сдавалась она.

— Наверное, — пожал он плечами. — Но боюсь, что тренер не одобрит и всю юмореску отобьёт.

Её улыбка чуть дрогнула. Как будто снова: что-то в этой «магии» было сломано. Не работало. Она привыкла, что парни смотрят вслед, замедляют шаг, начинают говорить глупости, лишь бы задержаться рядом. Но Лёша… просто ел свою картошку и изредка кивал, слушая других.

А потом снова посмотрел на Настю.

Не на Марину — блистающую, живую, как обложка глянца. А на ту странную девочку у окна, которая, кажется, не замечала никого.

И от этого Марине стало холодно. Не от ревности — от непонимания. Как будто в их привычный школьный мир, где всё было понятно и разложено по полочкам, кто-то вставил странный, чужой кусок пазла. И этот кусок смотрел на Лёшу.

Лёша фыркнул, но продолжал смотреть на Настю. Она вдруг повернулась — прямо к нему. И их взгляды на секунду встретились. Что-то в этой тишине между ними было громче, чем все крики столовки.

Настя медленно повернула голову. Медленно, будто под водой.

И посмотрела прямо на него. Лёша встретился с её взглядом — и не смог сразу отвести глаз. В её глазах не было ни страха, ни злости, ни интереса. Только пустота. Такая, от которой по спине ползёт холод. Пустота, в которую можно упасть, как в колодец, и больше не выбраться. Затягивающая. Засасывающая.

Словно она смотрела сквозь него. Или видела кого-то за его спиной. Он напрягся. Но не отвернулся. Настя смотрела на него секунд пять — может, семь — но для Лёши это ощущалось как вечность. А потом… снова повернула голову к левому плечу и что-то тихо произнесла. Почти одними губами. Ни звука. Только движение — медленное, обыденное, как будто рядом с ней действительно кто-то был. Невидимый.

Лёша проглотил ком в горле. Было в этом что-то нереальное. Странное. И... почему-то страшно жалкое. Не жалкое, как «фу, неудачница», а как… «я бы хотел помочь, но не знаю, как». Он вдруг почувствовал, как внутри что-то сжалось. В груди — будто тонкая резинка натянулась и щёлкнула.

— Погнали, народ! — крикнул Вадик, вскакивая с места.

— Пятый урок же химия, — простонала Даша. — Опять эта ведьма с маркером!

Все загудели, столовка зашуршала подносами и голосами, как улей перед бурей. Кто-то громко чихнул, кто-то подрался за булку.

А Лёша всё сидел. Смотрел на Настю.

— Лёх, ты с нами? — окликнула Лена.

Он встрепенулся.

— А? Да, ща.

Звонок протяжно прозвенел, резанул по ушам. Как выстрел. Все начали высыпать в коридоры, переговариваясь, смеясь, кто-то пнул стул, кто-то расплескал сок.

Лёша встал, но ещё раз бросил взгляд к окну. Настя не пошевелилась. Не повернула головы. Только пальцы на её руке медленно сжались в кулак. Как будто что-то или кто-то рядом только что сказал ей нечто… важное.