Предсказание признаков

— Вот прямо так? — расстроенно спросила Александра, глядя камере «в глаза». Камера ответила ей мирным подмигиванием.

— Камеры в порядке… наверное, — проворчал дежурный техник. — Провода к ним — так точно. Дело в этой штуке.

Он обвиняюще указал на панель, похожую из-за дюжины маленьких выпуклых мониторов на макрофото. То ли гальки, то ли лягушачьей кладки.

Александра перевела взгляд на мониторы и спросила себя, что она вообще тут делает? Ей уже надо готовиться к игре, а не разбираться с чужой работой.

— И чего, — без всякой надежды спросила она, — вы «эту штуку» чинить не будете?

— Те, кто могут её починить, — ответил техник, и в голосе его скользнуло злорадство, — сейчас уже салатики режут и курицу запекают. Причём вместе.

— В смысле?

— Муж и жена они. Я говорил шефу, нельзя их обоих отпускать одновременно, игра же, мало ли, а тут сложная техника, не только эта, — он снова ткнул в панель, — но и всякая тэашная, или того хуже — чаашная… Чего меня на это оставлять, чего я? Трубы могу перевязать, да каналы зашить.

— Вы техник или коновал? — пробормотала Александра.

— Наблюдатели уже прошли, — напомнил о себе до того молчавший охранник.

Видимо, это было важно.

Александра собралась с мыслями:

— То есть… — дальше она собиралась сказать «больше никто уже не придёт», но тут же вспомнила про новогодний банкет.

От следующей реплики она тоже отказалась: «Хорошо хоть, вечеринка будет малолюдной, нешумной». Про «нешумную» и сглазить недолго, да и кое-какие люди туда всё-таки придут… десятка три или четыре.

— А вы начальству-то своему сообщили? — поинтересовалась Александра, уже предчувствуя ответ.

— Долгие гудки, — коротко сообщил охранник. Подумал и решил всё-таки пояснить:

— И у зама тоже. Вроде оба собирались с горки кататься. Тоже вместе, семьями.

— Чего? — дежурный техник шевельнул бровями.

— С ледяной. Загородом они с семьями, дачи у них рядом. Телефонных линий там нет, — неохотно буркнул охранник в ответ.

Небось специально нет, подумала Александра и вздохнула.

Почему я, раздражённо спросила она мироздание. Её это вообще не должно касаться. Охраной занимаются начальник охраны и заместить начальника охраны, а её отдел из целых трёх человек вообще соседний. Да, в его названии есть слово «безопасность»… но это другая безопасность.

Но и охранников она тоже понимала: начальство с горки катается, а за сегодняшнюю игру отвечает Александра Ожегова, заведующая отдела безопасности игр. Вот и пусть отвечает, правда?

— …старшая агентесса?.. — донеслось до неё сквозь туман задумчивости.

Если дошло до её статуса в ашной иерархии, значит, «Александру Казимировну» и «госпожу заведующую» она уже прослушала.

— Тогда… вас же четверо? — и не дожидаясь ответа, Александра продолжила:

— Раз камеры теперь бесполезны, придётся сторожить по старинке. Заприте входную дверь до окончания игры, на сигнализацию, конечно, пока не ставьте. Не пускайте никого…

Охранник кивнул. Если гости пожалуют настолько раньше времени, то это уже подозрительно.

— Потом для гостей и кейтеринга отоприте, конечно. Как пройдут все по списку, снова заприте. И на тэашный замок тоже.

— Как скажете.

— А сейчас кто-то из вас один остаётся при запертой двери, двое — как положено — охраняют зал с игрой, и последний, не знаю, запасной, пусть сторожит пока «опасный» склад. А то вас потом спросят, чего он без присмотра стоял…

Как будто в почти пустом эсэмти присмотр за артефактами сейчас кому-то нужен.

Видимо, её предложения были хоть отчасти здравыми: в глазах охранника презрения не проявилось.

Александра опять мысленно вздохнула: без сомнений, охранники могли всё это решить и без неё, не зря же они свой хлеб ели. Но зато теперь, если уж что-то вдруг случится, они будут кивать на её указания — для того же и нужно начальство.

— После игры приходящих встречают двое, остальные двое следят за фойе и банкетным залом и его подсобкой, и сразу заприте все проходы в служебную часть, кроме одного. А потом… потом решим… решу. И сразу заявку на ремонт примите, — обратилась она к технику. Тот довольно кивнул, и в глазах его снова мелькнуло злорадство: как будто дежурство в новогоднюю ночь он посчитал личным оскорблением. А теперь, получается, начальство, которое так решило, крупно облажалось.

Александра вот на работу тридцать первого не жаловалась. Играли её подопечные, ей с ними и куковать.

— Я отправляюсь в игровой зал, — сообщила она сурово куда-то между охранником и техником и ушла.

По коридорам пришлось бежать.

Александра влетела в зал за две минуты до того, как он запер сам себя. Игра бы сама, конечно, без Александры не началась, так что просто сгорел бы временной слот. Куча бумаг, жалоб, претензий — и бесцельно растраченные рабочие часы сложного оборудования. Жирное пятно на репутации.

Всё это пронеслось в голове Александры, пока она, тяжело дыша, оглядывала зал, проверяя, все ли на местах, и кивала членам игровой группы и научным наблюдателям — один от Кунсткамеры, другой от института Олкотта. Один технически аугментирован, другой — чаровски, как и положено.

Одного из наблюдателей, Ладислава, Александра знала в основном по работе и интуитивно сторонилась. Временами он слишком напоминал членов той части её семьи, от которой ей удалось счастливо сбежать в Невоград. Его статус одной из пяти столиц Республики — и все вытекающие из этого карьерные возможности, был прекрасным предлогом, чтобы и впредь держаться от родственников со стороны отца подальше.

Второй наблюдатель, Ральф, тэ-а и исторагент Кунсткамеры, радостно улыбнулся Александре через зал. Они дружили, так что она знала: радуется Ральф не только встрече, но теме сегодняшней игры.

В этой теме Александра так и не разобралась. Что-то, выдуманное научной руководительницей Ральфа, против Основной дихотомии, что была выдумана тыщу лет назад, — на этой игре её «защищал» Ладислав. В кое-то веки научные наблюдатели были заинтересованы в результате игрового сеанса по-настоящему.

Правда, с точки зрения Александры, это как-то подрывало даже видимость объективности, но госпожу завотдела никто почему-то не спросил.

Дата игры тоже вызывала любопытство: несомненно, игровая модель лучше всего показывала себя в дни, когда общество чем-то взбудоражено — и ролевики вместе с ним. А под Новый год все как раз на ушах стоят. Лакомая дата — как её заполучили научники для исследования отвлечённых теорий? На что сменялись — а может, и кусочек души кому-то продали?

Это же всяко не дело уровня решений Парламента.

Вроде бы это был какой-то совместный проект или договорённости между тремя учреждениями, в это Александра тоже не вникала, научная политика ей была неинтересна, да и не нужна.

Игровой зал издал первый звонок — тревожный и низкий сигнал, который невозможно игнорировать, и посторонние мысли вылетели у Александры из головы. Правда, всё ещё вертелось на заднем плане неприятное переживание из-за сломанной панели наблюдения.

Александра отодвинула задний план ещё подальше: игра требовала концентрации.

Тимофей, руководитель и ролевого отдела, и этой конкретной группы, уже пробуждал личной печатью оборудование — старый чаровской артефакт в новой оплётке техниции. Буквально: напоминающий окаменелое яйцо гигантской птицы предмет был опутан проводами, между которыми уже проскальзывали магнетические искры. По экватору «яйца» проходила неглубокая трещина, будто артефакт когда-то пытались разломать или даже распилить.

Живые искры заставляли провода двигаться — и менять свою структуру, и затем неспешно погружаться под поверхность артефакта, меняя и его тоже.

Раздался второй звонок — ещё более тревожащий. Тимофей отошёл от артефакта и занял своё место.

Ролевики сидели вокруг круглого стола, у каждого было раз и навсегда закреплённое место, потому что даже это имело значение для игры. Александра обошла зал по кругу и ещё раз пробежала взглядом по их лицам; отметила, что у Шимона, обычно отрешённого перед игрой, чувствуется в теле какое-то напряжение, будто он тоже отвлечён, думает о чём-то постороннем. Хотя игра ещё не началась, остальные уже ощущали его состояние, и тоже были чуть беспокойнее, чем всегда.

Александре это не понравилось. Отодвинутое на задний план снова всплыло, и уже заговорила интуиция, ища в случайностях связи.

Совсем не вовремя.

Александра тоже заняла своё место: прямо за артефактом, так что больше не видела ни зал, ни игроков. Только краем глаза могла рассмотреть силуэты научных наблюдателей, рассевшихся по углам.

Третий звонок — и зал запечатал себя, а артефакт соединил мысли тех, кто оказался тут, в сложную систему и перенёс в пространство, что ощущалось как «где-то ещё», «не здесь».

Раньше его называли потусторонним, метафизическим, другим планом или волшебной страной. Обителью сверхъестественного. Но это было лишь переживание чужого чаровства, входящего в твой разум.

А в соединении с техницией, оно становилось управляемым. И очень конкретным: существовало по заданным правилам.

Например, игровая модель, которую использовал эсэмти, повторяла настоящий мир — с поправкой на масштаб, разумеется, и прибавлением одной важной детали. Которая в реальности ещё не существовала, и потому-то влияние этой детали нужно было выяснять. Деталь, естественно, зависела от заданной темы игры.

Александра иногда думала, будь персонажи реальными людьми, как бы они это переживали: мир то меняется, то откатывается назад? Каждый раз новая история, которая потом просто стирается. Понимали бы они это, замечали бы? Не сошли бы они тогда с ума?

Сама она модель воспринимала специфически. В игре Александра была стабилизатором — инструментом, а не игроком. Сторожевым зверем, огромным хищником, что ходил по краешку модели и чутко прислушивался. Тот зверь хорошо знал людей и запах их эмоций, он не понимал происходящие события — потому что был именно зверем, а не человеком, но тонко чувствовал их рисунок, их колебания. Если волны поднимались слишком высокие, то, добравшись до зверя, они тут же гасли, такой неколебимой была его сила.

Ролевики же на эти часы становились своими персонажами, а декорации, созданные моделью, были для них неотличимы от мира настоящего. Персонаж никогда не бывал точной копией игрока, а иногда и вовсе не походил на него почти ни в чём.

Наверное, только это и помогало игрокам не путаться.

Или по-особенному устроенные мозги, в конце концов, чтобы попасть в отдел ролевых игр, нужно было пройти девять кругов тестов.

Игровая модель завелась неспешно, понемногу принимая в себя сознания подключившихся к ней людей; распределяя персонажей по обстоятельствам; изолируя наблюдателей в их высоких башнях из слоновой кости, откуда не долетят никакие отголоски мыслей и намерений, только и можно, что разглядывать происходящее.

И вытесняя сторожевого зверя на границу, ходить по ней кругами, прясть ушами и морщиться, когда долетает аж сюда отзвук очередного конфликта.

Сегодня таких отзвуков был целый хор.

Александра и сама всё ещё была слегка взбудоражена, но и остальные оказались то ли не в духе, то ли не в себе.

Она слышала, что в игре всё быстро пошло наперекосяк. Слишком много ссор, перерастающих чуть ли не в драки. Слишком неустойчивым становится мир, рождённый из расчётов оборудования и эмоций ролевиков.

Слишком много поднимается волн, что разбиваются о спокойствие сторожевого зверя.

А потом — впервые на памяти Александры — одна из волн, особенно высокая, ледяная, с зловещего бурого цвета пеной, вдруг перехлестнула через него.

Обошла сторожевого зверя, мгновенно ставшего обратно Александрой, и загудела, наращивая мощь, и даже коснулась реальности брызгами.

Сработала вторая линия защиты — предохранители на тэашной обшивке артефакта лопнули, и он выключился.

До третьей линии — когда зал полностью изолирует себя от внешнего мира, запирая очевидно уже обезумевших и рвущих друг друга на части голыми руками ролевиков, — всё-таки не дошло.

Александра очнулась лёжа на полу, в голове стоял звон… нет, звон стоял вокруг — орала тревожно сирена, но даже она не заглушала гневные крики.

Ролевики пока ещё не перешли к тому самому — рвать друг друга голыми руками, но их красные от гнева лица, налитые кровью глаза и сорванные от бешеных криков голоса ничего хорошего не сулили.

Она поднялась на четвереньки, встряхнулась по-кошачьи, всё-таки встала на ноги и проковыляла к пульту в углу, чтобы вырубить проклятую сирену. По пути разняла за шкирку двоих, которые уже почти перешли от слов к делу.

Силы в ней сейчас было достаточно, чтобы взрослые мужики на секунду повисли в её руках как котята и оттого немного опомнились.

Ударив по пульту, она замерла: с сиреной стихли ненадолго и крики, видимо, от неожиданности.

Потом повернулась к залу и оглядела его быстро: на лицах людей всё ещё застыли гримасы ярости, обиды и гнева. Потом она коснулась служебного значка — артефакта обратной эмпатии, маломощного, но всё же достаточного, чтобы передать вовне часть того вечного спокойствия, на котором зиждилась чаровская аугментации Александры.

— Да что с вами случилось? — громко спросила она.

Наблюдатели наконец поднялись со своих мест, переглянулись с тревогой, заставившей обоих забыть о разногласиях, и Ральф слабо ответил:

— Это дожигание, Саша. Они ещё не совсем… ну, они.

Только тогда Александра поняла, что не просто видит происходящее — но по-прежнему слышит рисунок событий. Гнев, ярость и обиды ролевиков она ощущает не человеческой эмпатией, и не звериным чутьём, через ещё не погасшее игровое поле.

«Они ещё сутки могут быть такими, но постепенно отойдут», — успел шепнуть ей Ральф, прежде чем принялся помогать ролевикам.

Насколько ещё минуты назад они были полны гневной энергии, настолько же теперь обмякли, оглядываясь растерянно и будто вспоминая, кто вообще такие.

Александра всё ещё не выпускала из пальцев значок, но уже видела, что катастрофы не случилось.

В справке Ральфа она не нуждалась, и сама знала, каким может быть дожигание: волна всё ещё была здесь, отдавалась в людях, порождала захлестнувшие их эмоции — не их собственные, их персонажей.

А что Александра не поняла этого в первые мгновения — так за пять лет её работы в эсэмти такого ещё не случалось, не с чем было сравнивать.

Ладислав оказался в плане информации полезнее: кратко и сухо пересказал, что вопрос, который моделировали сегодня, прошил общество внутри игры цепью конфликтов, один страшнее другого. И, в конце концов, развалил модель полностью, что и вызвало сбой оборудования.

И потом добавил: «Я был прав насчёт их теорий», и Александра поняла — только поэтому он с ней и поделился. Внешне сдержанный, внутри Ладислав, должно быть, плясал победную джигу: Кунсткамера уступила Олкотту очков эдак сто. Или сто тысяч.

Единственная эмоция, которую Ладислав позволил себе показать — переживание за сестру. Лепава была одной из ролевиков, и дожигание от игры затронуло её очень сильно. Так что до сих пор взгляд Лепавы оставался блуждающим, она почти не реагировала на вопросы.

Шимону, вошедшему в игру уже с потаённым беспокойством, тоже досталось.

Ладислава заботило только состояние сестры, так что Александра и Ральф возились с остальными одиннадцатью ролевиками. Отпаивали их порошками от головной боли, лечили настойками тишины — чаровцов, и магнетическими таблетками — технивцев. Это всё была работа Александры (хотя в иное время она позвала бы и коллег из своего отдела, но сегодня они тоже с горки катались или курицу запекали), Ральф помогал ей по доброте душевной.

Через несколько часов, когда стали прибывать первые гости, ролевики уже пришли в себя — по крайней мере, внешне. Александра же поверила, что всё в порядке, только перестав слышать даже совсем слабые отголоски выстроенной артефактом сети. Игровое наваждение наконец-то закончилось.

Отчёт о сеансе застрял в оплётке артефакта: сбой забрал с собой не только предохранители, но и связь с преобразователем между игровым оборудованием и обычным. Тимофей полчаса бился, чтобы извлечь отчёт, но таки преуспел — героически избавив группу от необходимости совать головы в считыватель образов, всю новогоднюю ночь, пока впечатления свежи.

Ему пришлось перенести инфоархив — сгусток шипящих чёрных искр, сперва в оплётку собственной аугментации, а потом, картинно морщась от боли, в преобразователь.

— Спас всем праздник... насколько возможно, — похвалила его Александра.

— Потому что кроме меня никто не может этого сделать, — раздражённо ответил Тимофей, — у всех же тэ-а в группе другая специализация. Не думай, что я такой бескорыстный герой.

«А ещё оборудование — твоя ответственность», — чуть злорадно подумала Александра, но из-за этого тут же вспомнила, что у неё самой появилась «ответственность плюс»: ещё и указания раздавать охранникам.

Те, конечно, знали, что случилось в игровом зале, и пока её не доставали. Но наверняка скоро снова начнут.

Большинство из ролевой группы оставаться на банкет не собирались, и Александра попросила их отзвониться семье или друзьям, а не ехать домой по одиночке. И, следуя инструкции, но презирая в этот момент себя, раздала им формы отказа от претензий к эсэмти: мол, покидаете институт после происшествия на свой страх и риск.

Игровая сеть погасла, но в дело вступила чаровская искра — чутьё зверя: Александра принюхивалась, вглядывалась и прислушивалась — от людей тянуло недоумением, разумной обеспокоенностью после случившегося, но больше всего усталостью. Ничем опасным.

Разве что Тимофей был встревожен слишком сильно. Но как начальнику ему могло достаться от его собственного начальства, а карьерой и профессиональной репутацией он дорожил больше всего.

Ни гнева, ни ярости ни в ком она уже не заметила.

Лепава и Шимон никуда не уезжали, Александра могла следить за ними. Она попросила о том же Ральфа, а Ладислава и просить было не нужно.

И будто пройдясь мысленно по списку сделанного и проверив галочки, она наконец успокоилась и сама.

Этот полуофициальный банкет был одновременно данью вежливости — после сложной и важной игры было принято как-то благодарить участников, хоть это и была их работа; традицией — ежегодно Кунсткамера и эсэмти «обменивались» такими мероприятиями; и просто возможностью встретить Новый год для тех, кому по разным причинам было всё равно, где праздновать.

Почему бы и не в кругу коллег?

Ну или же можно сделать вид, что пойти-то есть куда, но дежурство, долг, карьера, бла-бла-бла.

Александра смотрела в центр фойе, мало чего замечая. Отодвинутая куда подальше мысль о панели с мониторами снова вылезла вперёд. Так-то вроде — сломалась и сломалась, неудачно, конечно.

И с тем, что вопрос на игре оказался таким острым, что на пару часов свёл всех с ума, панель просто ну никак не может быть связана, где одно, а где другое?

Человеческая часть её вполне это понимала, а звериное чутьё в логике не нуждалось, а потому ей и не подчинялось. Если что-то подозрительно — значит, так оно и есть. Совпадения могут стоить зверю любимой пушистой шкуры.

Краем глаза Александра заметила, что в фойе вошёл сам Рыбка. То есть Наум Дзмитроевич, директор эсэмти, но за глаза его, конечно, все звали только по фамилии — Рыбкой, потому что ну как тут удержаться?

Тимофей уже был тут как тут: поздоровался и стал что-то горячо шептать директору, наклонив голову и даже спину — слегка. Лицо его выражало смесь озабоченности и уверенности, что во всём виноват точно не он.

Рыбка привёл с собой старшую сестру, занимающую не последнюю должность в Кунсткамере. Высокая — выше брата, женщина смотрела на согнувшегося Тимофея сверху вниз и с лёгким презрением. Иногда он со своим подобострастием и впрямь палку перегибал.

Напротив, у окна, Ральф тоже о чём-то жаловался своей научной руководительнице. Хельга Вольдемаровна поймала взгляд Александры и приветливо улыбнулась. Потом жестом остановила Ральфа и обвела рукой зал. Александра почти услышала, как наставница Северная говорит: отвлекись немного, всё-таки праздник, а все проблемы и неудачи обсудим завтра. Ральф нехотя кивнул. Потом тоже увидел Александру и поспешил к ней.

Предчувствия, какие у него намерения (праздник так праздник, повод в очередной раз поухаживать — с заранее известным результатом), Александра не дала ему и слова произнести:

— Теперь-то расскажешь, что там на самом деле случилось?

Ральф тут же приуныл. Расстроенно пригладил пиджак, кашлянул, отвёл глаза в сторону, на мигающую синим и золотым гирлянду на стене.

— Дело в теме, — признался он со страданием во взгляде. — Научный диспут…

— На который вам аж новогоднюю игру отдали? — не поверила Александра.

— Он о фундаментальных вопросах… об одном вопросе. Который очень важен. Я не ожидал, — он поморщился и покачал головой, — я думал, результат будет противоположным. Я… мы… в общем, эта теория — она вроде как посягает на догмы…

Тут он замолчал, только надул щёки и шумно выдохнул воздух. От чего длинная чёлка, прикрывающая сейчас его глаза, качнулась.

Чёлкой он гордился. Укладывал то так, то этак, откуда только время находилось.

— Слушай… — Ральф явно попытался вернуться к разговору, на который сперва и рассчитывал, но Александру спас охранник: практически подкрался, вырос ниоткуда рядом и посмотрел со значением.

— Все по списку прошли, — сообщил он.

— Заприте дверь, как договаривались, — тут же ответила Александра. — Кто-то должен остаться в зале, а кто-то — у дверей в служебную часть. Проверьте, что все тэашные замки активированы, особенно на «опасном» складе. Игровой артефакт уже там, так что открывать склад не придётся. И из-за того, что произошло на игре… ничего не меняется.

Охранник кивнул и ушёл.

Александра тоже кивнула Ральфу и пошла поздороваться с Рыбкой.

Ближе к полуночи открыли банкетный зал.

Потом наступил наконец 2005-й.

И вроде всё было хорошо, даже радостно. Как должно быть.

Вот только…

Александра видела, как, устало прикрыв глаза, Шимон откинулся на спинку стула и вздрагивает и морщится, когда рядом раздаются слишком громкие звуки.

Как Ладислав то и дело косится в сторону сестры, будто проверяя, не… случилось ли с ней что-то? не стало ли ей вдруг плохо?

Или ещё вот: её, Александры, собственный слух вдруг меняется, и шум — несколько десятков голосов, весёлая музыка, шаги, шарканье стульев, звон бокалов и приборов, треск фейерверков за высокими узкими окнами, выходящими на парк и набережную, — всё это отступает.

И Александра снова слышит движение волн.

Она отдавала себе отчёт, что вернулось эхо игры, и что, очевидно, дело в Лепаве и Шимоне, точнее — в их персонажах, которые не дают своим носителям покоя.

«Мой герой озлоблен на весь мир», — как-то сказал ей Шимон. Ему не нравилось отыгрывать такую личность. В отделе безопасности игр существовал слух: когда Шимон только пришёл в игру, а было это ещё до появления Александры в институте, — в то время его персонаж был другим.

Уже с прописанным ему неприятным прошлым, но ещё не настолько жалким, не таким потерянным, каким стал сейчас.

Если Шимон всё ещё слышит шевеление этой искусственной личности в голове, то каждое проявление радости, сам аромат праздника — шампанского, мандаринов, имбиря и хвои, должен вызывать у него тупое раздражение.

Александре стоило бы что-то сделать, но её будто придавило к стулу. Они трое — она, тотемный зверь, стражница игры, и двое ролевиков — образовали какую-то устойчивую фигуру, стоит кому-то сдвинуться, и всё рухнет…

Потом она будто проснулась: пробили трижды старинные часы в углу, музыка стала тише, и гости принялись расходиться.

Александра зачем-то поплелась к выходу, проверить, как оно всё. …Что «всё»? Но по дороге, в неярко освещённых коридорах ей стало легче. Будто вынырнула из-под давящей толщи воды.

Поняв в раздражении, что дело всё ещё в дожигании, она развернулась на полпути.

И, кажется, где-то потеряла с получаса.

Зал уже убирали, почти все гости разошлись. Остались Ральф, Тимофей и Ладислав, играющие в цу-е-фа неизвестно на что. Возможно, научники в очередной раз пытались выяснить, кто из них неудачник, а Тимофей просто выпил достаточно, чтобы ввязать и в это.

За одним из последних не убранных столов Хельга Вольдемаровна беседовала с Шимоном и Лепавой. Александра качнулась от удивления и шагнула к ним.

Но не успела.

Что бы ни хотела выяснить Северная, неосторожно сведя так близко этих двоих, спрашивать об этом не стоило.

Наверное, она интересовалась игрой. Возможно, тем, что так беспокоило Ральфа, а значит — и его руководительницу.

Возможно также, что воспоминание об игровых событиях снова всколыхнуло почти погасшее дожигание.

И что именно конфликт между персонажами Лепавы и Шимона привёл к сбою оборудования.

Всё это лишь мелькнуло за секунду в голове Александры, а потом началось: грозовые тучи сгустились под потолком зала, задул ледяной ветер.

Брызнули стёкла окон, мороз и крутящийся снег ворвались внутрь.

Застонало невидимое море, вздыбило волны и обрушило их на людей.

Лепава и Шимон не вцепились друг другу в горло лишь потому, что их разделял стол. А потом, прежде чем они всё же столкнулись, Ральф и Тимофей уже повисли на Шимоне, а Александра, преодолев оставшиеся расстояние гигантским прыжком, оттаскивала в сторону Лепаву.

— Я уничтожу тебя! — шипела та, брызгая слюной. — Предатель! Террорист! Скотина…

Ладислав забрал из рук Александры сестру и прижал голову Лепавы к своему плечу. Зашептал что-то на ухо. Сперва она вздрагивала и вырывалась, но потом успокоилась.

Шимон в то же время всё ещё кричал, в основном бессвязно. Но иногда можно было понять: он собирается сообщить о них, куда следует. Всё это недопустимо. Он их сам уничтожит. Они не посмеют, это им с рук не сойдёт.

И вдруг замер. Только что его карие глаза от ярости почти почернели, но тут — в один миг — взгляд Шимона прояснился.

Обмякнув, ролевик выскользнул из рук коллег и упал обратно на стул.

— Про… простите меня… — пробормотал Шимон. И снова поднялся, пошатываясь. — Мне нужно уйти… нужно прийти в себя. Я пойду… в свой кабинет…

— Я провожу, — предложила Александра машинально. Но Шимон качнул головой:

— Теперь всё в порядке. Я сам… я дойду.

Но она всё равно кивнул прибежавшим на шум двум охранникам, и один пошёл вслед за Шимоном, отставая на пару шагов.

Лепава наконец отстранилась от брата, мотнула головой:

— Безумие… — пробормотала она. — Какой он там… злой…

Она подняла взгляд на Александру:

— Мне нужно извиниться перед всеми, перед Шимоном.

— Не сейчас, — ответил Ладислав, и Александра кивнула:

— Хотя бы четверть часа подожди.

Она сама ещё не до конца осознала, что только что произошло. Её тоже ещё качало, ей тоже хорошо было бы на кого-то опереться ненадолго, но вместо того Александра повернулась к Хельге Вольдемаровна.

— Искренне приношу извинения, — расстроенно произнесла та. — Мне сказали, что уже всё в порядке, и я могу задать несколько вопросов о сеансе.

Тимофей кашлянул и нахмурился:

— Так и было… Я, пожалуй… Может, поискать какой-нибудь поглотитель, как считаешь? — спросил он у Александры.

Об этом стоило подумать раньше, до того, как попытаться угодить очередной начальнице. Но у Александры не было сил злиться на карьерные амбиции Тимофея.

— Хочешь сейчас открыть «опасный» склад? — устало спросила она.

— Хм… если не придумаю ничего лучше… — он поплёлся прочь из зала, чуть-чуть пошатываясь. Вряд ли склад доверится Тимофею в его состоянии, тэашные замки просто не сработают, решила Александра. Но по дороге он, может быть, проветрит голову хоть немного.

Поёжившись, она взглянула на окна: конечно, те были целы. И всё равно стало холоднее… или же это откат после выброса адреналина?..

— И всё же… это любопытно. Такая сильная реакция, — задумчиво произнесла Северная.

Александра едва не рыкнула на неё. А потом обнаружила: пока она отвлеклась, Лепава уже выходила из зала, Ральф шёл за ней попятам, видимо, охраняя.

— А вы остались? — спросила Александра Ладислава.

Тот кивнул и сухо сказал:

— Хельга Вольдемаровна… на пару слов?

— Конечно, наставник Митков, — любезно ответила та. — Давайте уже покинем зал, не будем мешать уборке.

Александра вышла вслед за ними. Повертелась.

Поплелась к выходу из института.

— Думаю, я останусь, — сказала она сидящему там охраннику. Посмотрела на мёртвую панель — удивительно, но та так и не излечилась.

Александра присела на диванчик перед вертушкой.

— И двое из группы тоже останутся.

Охранник кивнул:

— А заведующий?

— Тимофей пусть делает, что хочет. Пока оформите ночной допуск на нас троих.

Потом, кажется, Александра задремала.

Очнулась, услышав шаги. Минуло чуть больше получаса. А шаги принадлежали Хельге Вольдемаровне. Попрощавшись с ней, Александра потянулась, размяла затёкшие из-за низенького диванчика ноги.

Пропустила последних уходящих работников кейтеринга.

По дороге к служебной части столкнулась с выходящим оттуда Ладиславом:

— Я не нашёл сестру, — сказал он.

— Кто вас вообще туда пустил? — проворчала Александра.

— Я искал сестру, — нахмурился он. Кажется, тоже соображал не очень. Было уже начало пятого. — Вообще-то у меня есть пропуск.

— А, да… как бы вы ещё попадали на игру? — Александра едва сдержала зевок. — Лепава не уходила, и Ральф тоже. Они где-то тут.

— Он за ней присмотрит, — согласился Ладислав неохотно. — Но я ещё поищу.

Удивительно, но, кажется, они с сестрой знали Ральфа лучше, чем предполагала Александра. Она не замечала, чтобы Ральф был так уж близок с семьёй Митковых… Какое ей до того дело? Она вот-вот заснёт прямо тут.

А ей ещё нужно было проверить остальных.

Она добрела до кабинета Шимона: тот ходил туда-сюда — были слышны шаги, из-за чуть приоткрытой двери несло ледяным холодом. Кажется, Шимон опять проветривал, даже минус десять ему нипочём. С другой стороны, так он быстрее придёт в себя. Александра поёжилась и решила внутрь не входить.

Она ещё поискала немного Лепаву и Ральфа, потом разозлилась от усталости и вернулась к себе. И именно там, открыв резко дверь, неожиданно обнаружила их обоих.

— Вы чего тут?..

Не договорив, она упала в кресло и всё-таки отчаянно зевнула.

— Мне ещё плохо… — ответила Лепава едва слышно, обхватывая себя руками. Она сидела на таком же низеньком диванчике, как стоящий внизу у выхода. Такими неудобными диванами вообще был полон институт, как будто их сюда сплавили по дешёвке. — Я помирилась с Шимоном… наверное…

— Всё было мирно, — вставил Ральф. Он облокотился на стену у окна и выглядел неприлично бодро. Даже чёлку заколол, чтобы не мешала, и теперь его серо-голубые глаза чуть светились в полумраке от выхода магнетизма. Он, видимо, прямо сейчас перезагружал оплётку аугментации, потому что проступающие из-под кожи на его лице и руках тонкие проводки тоже едва заметно светились.

Через открытую дверь Александра увидела, как из своего кабинета напротив вышел Тимофей. Заметив их собрание, он подошёл и демонстративно постучал по косяку. Ральф хмыкнул, а Лепава как будто даже не заметила.

— Я ухожу, — сообщил Тимофей тоже устало.

— Не нашёл ничего на складе? — хмыкнула Александра. — И в кабинете спрятался тогда? Целый час.

— Передумал, — ответил Тимофей с достоинством. — И не час вовсе, а… меньше.

— Тогда передай охране, что Ральф тоже остаётся… я же правильно поняла? — она обернулась к Ральфу.

— Да, до самого утра останусь.

— Ладно, — согласился Тимофей, однако с явным неодобрением. — Ну, тогда держитесь тут. А то я к Шимону минут пять назад пытался заглянуть, но у него опять филиал замка Морозко.

— Ага, — согласилась Александра. — Я тоже хотела — и тоже передумала. Сквозняк я даже отсюда чувствую. Надеюсь, закроет окно скоро.

— Ну, пусть… трезвеет. А я пошёл. С наступившим.

Развернувшись, он едва не врезался в Ладислава.

— Остаёшься? — спросил тот сестру из-за плеча заведующего. Тимофей дёрнул головой, отодвинулся и проскользнул в коридор, махнув рукой на прощание.

Лепава вздрогнула и, помедлив, едва заметно кивнула на вопрос брата:

— Мне нужна помощь Александры.

— Хорошо. Спокойной ночи всем.

Уходя, Ладислав закрыл дверь кабинета, и сквозняк прекратился. Александра благодарно вздохнула.

— Тебе нужен?.. — начала она.

— Спокойствие, — прошептала Лепава. — Меня трясёт. И это не из-за… холода.

Александра положила руку на значок.

— Хорошо, давай немного успокоимся.

Вздохнув, она закрыла глаза и обратилась к невозмутимому ядру своего дара. Коснулась его мыслями, а пальцами — значка.

В последний миг перед этим она что-то почувствовала. Какое-то… замирание? Будто был удар… удар молнии и гром, но остался только слабый отпечаток на сетчатке и сразу замершее эхо.

Последнее эхо дожигания. Спокойствие не помешает и ей самой, решила Александра.

Лепава долго не могла уснуть, и Александра сидела рядом, стараясь не клевать носом.

Ральф несколько раз выходил, впуская холодный воздух из коридора, и возвращался: Александра слышала, как он ходит снаружи туда-сюда, как будто тоже старается не спать.

Или, наоборот, уснуть не может.

Часов в семь она проснулась в кресле, дрожа от холода.

Лепава спала, во сне тревога так и не покинула её лица. Чаровица вздыхала, её веки и пальцы подрагивали.

Ральф устроился на полу, постелив рабочий халат в синих пятнах, наверное, отыскал в шкафу. Почти прижавшись боком к радиатору, он посапывал безмятежно.

Хотя должен был мучиться совестью: видимо, в последний раз он закрыл дверь неплотно. Через оставленную щель тянуло морозом.

— Да сколько можно! — шёпотом возмутилась Александра. Не выспавшаяся и замёрзшая, она завелась за секунду, и никакое наведённое спокойствие не помогло бы.

Выбираясь из-за стола, Александра споткнулась о вытянутые ноги Ральфа, и тот тут же открыла глаза, будто и не спал.

— Доброе утро, — прошептал он.

— Издеваешься?

Ральф улыбнулся. И тоже поёжился.

— Закрою это проклятое окно, — поделилась планом Александра.

— Я с тобой. Вдруг он… ну не знаю.

Александра хотела напомнить Ральфу, что физически он ничуть не сильнее её, но только дёрнула плечом.

Вдвоём они пошли навстречу потоку ледяного воздуха. Из двери кабинета Шимона дуло так, будто за ночь окно распахнулось настежь.

— Думаешь, он мог забыть окно и просто уйти? — неуверенно предположил Ральф.

— Раньше он так не делал.

Она даже не стала стучать, просто толкнула дверь, едва сдерживая силу.

Окно действительно было распахнуто, но Шимон не ушёл.

Он лежал на полу навзничь, на его лице застыла гримаса боли, пальцы скрючились, а губы посинели.

— Ожоги, — произнёс Ральф растерянно.

И тогда Александра увидела тоже: там, где были выходы технической аугментации, кожа Шимона обуглилась. Множество маленьких чёрных пятен повсюду — на лице, кистях и торчащих между носками и брюками тонких полосках белой кожи.

Почему-то именно при виде этих полосок Александра ощутила ком в горле.

Нахлынула жалость. И ещё ощущение, что… в сердце ткнули иглой.

— Перегрев, — сказал Ральф странным голосом.

Так и есть, подумала она: перегрев. Внутренности Шимона, должно быть, спеклись, когда аугментация раскалилась — и убила его почти мгновенно.