Прежде чем я уйду

00:46

Сознание приходило медленно. Обычно после прыжка состояние легче, подумал Платон, видимо, или инженеры напортачили или всё же старость подкралась незаметно. Пора прекращать летать, тем более, его уже давно зовут инструктором в академию, которую он когда-то заканчивал. Вот туда и надо. И всё же, почему так тяжело?

А, ремни перетянули грудь, вот и дышать сложно. Сейчас исправим, пока Дар не заметил и не подколол, как обычно, что вечно у него какие-нибудь непорядки — до сих пор припоминает ему галстук на парадной форме. Он даже фото с выпускного сохранил, где все красавцы, равны как на подбор, но всё внимание сбивается на него, с этим дурацким галстуком на плече по самому центру фото. Гад. Он уже давно исправил ту фотографию, подретушировав проклятую удавку, заменил во всех выпускных альбомах, а этот… нехороший человек распечатал оригинал и носит во внутреннем кармане кителя. Идиот. Хотя, пусть с собой возит, он и правда смешной на том фото.

Следом за осознанием неудобства пришло еще одно «НО». Таких звуков в кабине не должно быть при выходе из прыжка. Должно быть они столкнулись с чем-то мелким при входе в прыжок, что их щиты не успели принять на себя, и это причинило им весьма крупные проблемы. Платон Ожегов, пилот-испытатель первого класса, сорока двух лет от роду, наощупь дотянулся до тумблера отключения звуков и щёлкнул им, чтобы не создавать лишнего шума. Глаза открывались очень медленно, словно он не спал несколько суток подряд.

Чёртов организм. На последнем медосмотре перед вылетом медики недовольно морщились при снятии показаний, но пропустили. Прошел-таки по нижней границе нормы. А он ещё, дурень, не понимал, что врачам не нравилось. А вот оно! Голова гудит, сердце заполошно стучит, и даже вдохнуть полной грудью не получается. Хотя, это могут быть сломаны ребра — всё же выкинуло их из прыжка очень жестко, и ремни перекрутились. Главное, привести голову в порядок, всё остальное приложится.

00:42

Не приложится. Если верить свернувшимся в точку изображениям на мониторах, управляющая система умерла наглухо, это можно перегрузить только на базе. А где сейчас база, даже Бог не подскажет. Платон, пару секунд прислушавшись к чему-то, обречённо стянул с себя шлем комбинезона — да, так и есть, свист утекающего из кабины воздуха стал ещё лучше слышен. Медленно поворочав головой, он увидел пробоину, маленькую, с детский кулачок, со стороны напарника. Воздух с издевательским свистом уходил в неё.

Он ведь спорил с конструктором этой летающей жестянки, что не нужны в кораблях такого класса иллюминаторы! Ну чем там любоваться, тем более пилотам? Вечной темнотой? Но нет же, и конструктор, и этот придурковатый дизайнер упёрлись, что называется, рогом и отстояли наличие «окон». Дизайнер! Господи Боже. Что вообще можно придумывать красивого в космическом корабле? А главное, зачем? Важно, чтобы он безопасно и максимально быстро перевозил людей от одной планеты до другой. Да хоть летающий куб, на его полетных характеристиках в космосе это никак не скажется. Всё равно на глаз ничего не делается, управление только по приборам. И вот сейчас из-за глупости одних и невнимательности других (с себя Платон ответственность не снимал — надо было дожать, либо отказаться от испытания ходовой части даже в ущерб своему послужному списку) они с Даром зависли непонятно где, и жить им осталось с полчаса.

Он проверил единственный ещё работающий прибор, показывающий количество времени, на которое им хватит кислорода. Иронично.

00:40

— Дар. Мы в жопе. Воздух уходит. Ты можешь дотянуться до дырки и чем-нибудь заткнуть? Ты тут, со мной ещё? Дар!

Напарник не отвечал. И под рукой не было даже ничего, что можно легонько подкинуть в его сторону, учитывая уходящий воздух и отвалившуюся гравитацию. Пришлось напрячься и дотянуться до друга рукой.

А вот и тот самый мусор, с которым они столкнулись. Тонкий, как копьё, осколок какого-то тёмного льда не просто пробил им иллюминатор, но и воткнулся сбоку в шлем Дара, ну а там и….

Похоже, в прыжок Дар входил уже мертвым, эта б… сосулька пробила голову насквозь, и самого Платона спасло только то, что прыжок замедлил не только жизненные циклы пилотов, но и движение осколка, так как самый кончик торчал с другой стороны шлема. Это ж с какой скоростью летела эта дрянь, раз так легко пробила, по идее, неубиваемые материалы, которые делают для космических кораблей.

Ну… может, оно и к лучшему, что Дар умер мгновенно. Он всегда шутил, что лучше сделать это быстро, чем долго мучиться, и называл сам себя отчаянным трусишкой, потому и выбрал работу столь опасную, чтобы больше шансов умереть именно так, не заметив боли или страха, чего он боялся больше всего на свете.

— Requiem aeternam dona eis, Domine, et lux perpetua luceat eis. Requiestcant in pace. Amen. *

00:33

Просто так дохнуть не хотелось. Как говорил их инструктор в учебке в далёкой молодости, даже если вас съели, всегда есть два выхода. В его ситуации, конечно, обратный выход уже не реален, но что-то сделать всё равно можно. Он отцепился от кресла, задев рёбра и поморщился — всё же сломал, это плохо. Надо перетянуть хотя бы, но сначала утечка, а то, перефразируя жену Дара, может и не стоит дёргаться и начинать ремонт. Конечно, она это говорила про лето и похудение к нему, но чего уж тут.

Ох, Лада, и не скажут ведь ей сразу, что её муж и друг погибли. Будут пару месяцев твердить о пропаже без вести, как будто сразу непонятно, если они не прилетели через восемь часов после вылета — а именно на столько рассчитаны воздушные баки испытательного модуля будущего корабля — то они попросту задохнулись.

Он залез в ящик, прозванный Даром «аптечкой-техничкой», о чём свидетельствовала кривая надпись химическим карандашом на боку, достал пену и медленно, тщательно заполнил пеной весь иллюминатор, во избежание, так сказать. Звук выходящего воздуха пропал, но дышать легче не стало.

Платон напряженно смотрел на счетчик кислорода в кабине. Обратный отсчет не замедлился. Судя по всему, где-то была ещё одна утечка, но раз она не улавливалась ухом, а на слух он никогда не жаловался, трещина возникла во внешней обшивке, и туда он не залезет. Ну что ж, он, по крайней мере, попытался изменить ситуацию.

00:24

— Привет, малыш. Прости, не удастся мне вернуться. Попали мы с Даром в переплёт, который не пережуём уже. Даже если маяки работают и нас найдут, воздуха не хватит. Ты там пригляди за Ладой, хорошо? Ей сейчас нужна будет поддержка, с малым-то. Да и вдвоём пережить это всё будет легче. Наверное…

Как глупо. Платон выключил камеру на телефоне и обречённо рассмеялся. Не мастак он говорить прощальные речи. Нет, чтобы сказать жене то, что он любит её, а мысли все только о том, как Лада останется одна с трехмесячным ребёнком на руках. Да и любит ли? Похоже, что он так и не понял, как это — любить собственную жену. Она была удобной — умна, хорошо выглядит, знает, когда сказать, а когда и помолчать. Но любил ли он её – не уверен. Женился, когда Дар достал своими вечными подколками о женитьбе, а с Элен они были давними и близкими друзьями. Поэтому он просто в очередной вечер купил кольцо с аметистом, ирисы и встал перед ней на одно колено. Элен рассмеялась, увидев такой набор, но признав, что это её любимые и камень, и цветы, согласилась на брак. Скорее всего, они так и остались друзьями, не познав великой страсти и любви, как было у Дара с Ладой, но, может, оно и к лучшему? Элен не будет по нему так убиваться, как жена друга.

Надо перезаписать.

Платон твёрдой рукой стёр запись, взглянул на обратный отсчёт кислорода и снова включил видео.

— Элен. Прости дурака, но я уже не вернусь. Мы оба не вернёмся. Не получится. Я тебя люблю.

00:12

Заполнение дневника наблюдений в условиях невесомости — не самое быстрое занятие. Особенно, если у тебя сломаны рёбра, и ты не можешь склониться над планшетом, чтобы он никуда не улетел. Платон наплевал на всё, отстегнулся от кресла и попытался вжаться в узкое место между шкафами с аппаратурой. Там было достаточно пространства, можно попробовать удержаться и не взлететь при этом

Он писал дневник, как хотел, выговоры за стиль и мат в отчёте ему не грозят. Поэтому своё мнение про иллюминаторы, которые поймали космический мусор, он написал так, как не позволял себе на Земле, с использованием всех тех слов, что хотел сказать этим идиотам, да ещё и подчеркнул это жирной чертой. Таких же слов удостоились щиты, которые этот мусор должны были улавливать и уничтожать ещё на подходе и как минимум подавать информацию ему, пилоту, чтобы он успел поправить маршрут. Он отчетливо помнил свой путь и постройку коридора – никаких данных про мусор не было, и это даже не косяк, это … ладно, что можно написать в отчёте, то не всегда можно произнести, даже если всё равно. Воспитание, это вам не жук чихнул.

Дышать становилось всё тяжелее и лучше бы, конечно, лечь в своё кресло, пристегнуться и расслабиться. Иначе, когда их найдут — а Платон знал, что маяки в их экспериментальном корабле старой серии, и они точно не должны пострадать и уже посылают сигнал об их нахождении — и поймают захватом, при нарастании гравитации его тело упадёт с потолка вниз, и хоронить придётся в закрытом гробу, потому как костей не соберут.

А Элен обязательно захочет посмотреть на него напоследок, чтобы прочитать молитву, да и просто поцеловать, поэтому не стоит её разочаровывать. Ему это не сложно. Ну, почти.

00:04

Ох, мама! Могла ли ты подумать, что твой сын умрёт не старости, в родном доме, в окружении большой семьи, как твой дед, в честь которого ты меня назвала, а в космосе и в одиночестве. Ну ладно, в компании трупа лучшего друга детства. Могла ли ты подумать, что твой сын, мало того, что женится на католичке, так ещё и сам проникнется религией. И это космический пилот-испытатель, который должен отрицать наличие и Бога, и Чёрта, да вообще любых недоказанных сущностей. А вон оно как получилось, и детские заговоры типа «вот если возьму нужный билет на экзамене, точно Бог есть» как-то незаметно превратились в спокойную уверенность без необходимости всем что-то доказывать. Он для себя это принял, а что там думают другие, ну какая разница.

Да он и сам бы не поверил, если бы кто-то ещё год назад сказал, что Платон над телом погибшего друга будет читать молитву. Но факт налицо, первое пришедшее в голову — Реквием. А вот над ним молитву читать будет уже жена.

Платон хихикнул, как не подобает взрослому мужчине. Мысли откровенно путались и перескакивали с детства и любимого деда — полковника наземных воздушных сил — на жену и мысли о нерождённом ребёнке. Брат, морской офицер, погиб совсем по-дурацки, в автоаварии, не успев оставить наследников, и вся надежда была только на Платона с Элен, чтобы продолжить славную традицию военных. Вот и кончились Ожеговы. Прости, мама.

00:01

— In manus tuas, Domine, commendo spiritum meum...**

00:00

___________________________________________________________

* Вечный покой даруй им, Господи, и да сияет им свет вечный. Да почивают в мире. Аминь. (латынь)

** В руки Твои, Господи, предаю дух мой… (латынь)