Преступление в стиле «джаз»

Лиссабон, 1940 год. Лето.

Португалия корчила из себя островок нейтралитета и спокойствия посреди бушующего европейского пожара. Но это была лишь видимость, хрупкая ширма, за которой кипели страсти, плелись интриги и вершились судьбы тысяч людей. Лиссабон стал перевалочным пунктом, Ноевым ковчегом для тех, кто бежал от войны, — евреи, антифашисты, свергнутые монархи, авантюристы всех мастей. И, конечно же, шпионы. Город был наводнён ими, как трюм старого корабля крысами. Англичане, немцы, американцы, французы, итальянцы… и наши. Все вынюхивали, выведывали, вербовали, провоцировали, пытаясь урвать свой кусок информации или влияния в этой мутной воде.

Я прибыл сюда на видавшем виды пассажирском пароходе под личиной Ганса Штайнера, скромного швейцарского бизнесмена, спешно покинувшего Старый Свет «по делам фирмы». Легенда была надёжной, документы – безупречными. Мой предыдущий «вояж» в Штаты под именем Джека Стоуна завершился успешно, хоть и с некоторыми… нештатными ситуациями. Центр оценил мою работу (особенно финт с Доком Сэвиджем, который наверняка до сих пор чешет свою бронзовую макушку в недоумении), и было решено использовать мою «европейскую» легенду для нового задания здесь, в Лиссабоне.

В потайном отделении моего чемодана по-прежнему лежал холодный металлический цилиндр. «Сердце Хану». Инструкций по нему я так и не получил. Центр либо выжидал, либо сам не знал, что с ним делать. Артефакт стал моим молчаливым, опасным спутником. Я старался не думать о нём, о той странной силе, что он пробуждал во мне в моменты крайнего напряжения. Эта игрушка была слишком непредсказуемой.

Моей основной задачей в Лиссабоне был контроль над каналами связи, идущими через нейтральную Португалию, и сбор информации о немецкой агентурной сети. Рутинная, хотя и опасная работа. Я снял комнату в небольшом пансионе в районе Алфама, старом квартале с узкими улочками, крутыми лестницами и запахом жареных сардин. Ждал сигнала от местного резидента для начала активной работы.

Сигнал пришёл через несколько дней в виде неприметной открытки с видом башни Белен, оставленной в условленном почтовом ящике. Шифр был простым: явка сегодня вечером в клубе «O Sombra da Lua» («Лунная Тень»). За столиком у окна. Пароль – заказ портвейна «Lagrima» и фраза «Погода сегодня располагает к воспоминаниям». Отзыв – «Особенно под хорошую музыку».

Клуб «Лунная Тень» оказался небольшим, но довольно стильным заведением в центре города. Полумрак, мягкие диваны, дым дорогих сигар и… джаз. Здесь играли джаз. Не такой надрывный и меланхоличный, как в Нью-Йорке, и не такой разухабистый, как иногда звучал в американских фильмах. Это был какой-то другой джаз – с влиянием местного фаду, с нотками португальской тоски-саудади, но при этом изысканный и профессиональный. Музыканты на небольшой сцене явно были мастерами своего дела. Особенно выделялся пианист – немолодой уже мужчина с лицом философа и невероятно тонкими, артистичными пальцами, которые буквально порхали над клавишами, извлекая то хрустальные переливы, то глубокие, бархатные аккорды.

Я занял столик у окна, заказал портвейн, произнёс пароль подошедшему официанту. Он кивнул без тени удивления и удалился. Через пару минут к моему столику подошёл человек. Невысокий, полноватый, в хорошо сшитом костюме, с аккуратной бородкой и умными, чуть насмешливыми глазами за стёклами очков. Он не походил на резидента разведки в моём представлении – скорее, на университетского профессора или искусствоведа.

– Погода сегодня располагает к воспоминаниям, – произнёс я, глядя на него.

– Особенно под хорошую музыку, – ответил он с лёгкой улыбкой, присаживаясь напротив. – Рад познакомиться, господин Штайнер. Меня зовут Мануэль Кошта. Формально – атташе по культуре одного небольшого южноамериканского посольства. Неформально – ваш куратор здесь. Можете звать меня просто Мануэль.

Мы обменялись рукопожатиями.

– Очень приятно, Мануэль. Рад, что у Центра такой хороший вкус к музыке и напиткам. – Я кивнул на свой бокал с портвейном.

– В нашей работе умение ценить прекрасное иногда помогает не сойти с ума, – усмехнулся Кошта. – Итак, к делу. Ваше основное задание вам известно. Но есть и нечто… срочное. И неприятное. Буквально вчера у нас пропал один человек. Ценный источник. Можно сказать, один из лучших наших агентов в немецких кругах здесь.

– Пропал? – я напрягся. – Как? Когда?

– Два дня назад он не вышел на связь в условленное время. Мы проверили его квартиру, места возможного появления – пусто. Ни следов борьбы, ни записок. Просто исчез. Его зовут Андре Дюбуа. Француз, беженец. Официально – пианист. Работает здесь, в этом клубе.

Мой взгляд невольно метнулся к сцене, где играл пожилой виртуоз.

– Не он, – покачал головой Кошта, проследив мой взгляд. – Дюбуа – молодой парень. Талантливый, но… слишком азартный. И слишком любил женщин. Играл здесь вторую смену, после маэстро Силвы. Два дня назад отыграл свой сет и ушёл из клуба около двух часов ночи. С тех пор его никто не видел.

– Варианты? – спросил я коротко.

– Их много, – вздохнул Кошта. – Мог проиграться в карты и скрываться от кредиторов. Мог закрутить роман с чужой женой, и ревнивый муж… сами понимаете. Могли похитить конкуренты из других разведок – англичане, американцы, да кто угодно. И, конечно, самый вероятный и опасный вариант – его раскрыли немцы. Гестапо или Абвер. Тогда… боюсь, он уже не жилец. Но даже если так, нам нужно знать наверняка. И попытаться выяснить, что он успел передать и какой ущерб нанесён сети.

– Понятно. Значит, моё первое дело здесь – найти пианиста Андре Дюбуа? Живого или мёртвого.

– Именно, господин Штайнер… э-э… простите, Волков. Думаю, с вашим опытом и навыками вы справитесь лучше, чем наша местная резидентура. К тому же, это будет хорошее прикрытие для вашей основной деятельности. Частный детектив… о, простите, швейцарский бизнесмен, ищущий пропавшего друга-музыканта – вполне правдоподобная легенда.

– Хорошо, Мануэль. Я займусь этим. Нужна вся информация по Дюбуа – адрес, связи, привычки, последние контакты, особенно – его работа на нас и его немецкие источники.

– Всё готово. – Кошта незаметно передал мне под столом тонкую папку. – Здесь основное. Адрес его съёмной квартиры, описание внешности, круг общения в клубе. И главное – его последний объект разработки: некий гауптштурмфюрер СС Дитрих фон Эшбах, недавно прибывший в Лиссабон под видом торгового представителя. Очень важная птица, связан с руководством РСХА. Дюбуа должен был войти к нему в доверие, возможно, даже завербовать. Последнее донесение от Дюбуа было как раз о том, что фон Эшбах проявляет к нему интерес и назначил встречу… как раз той ночью, когда он исчез.

Гауптштурмфюрер СС… Снова эсэсовцы! Похоже, я от них так просто не отделаюсь. И пропавший пианист, пытавшийся подобраться к нему… Дело запахло порохом. И явно выходило за рамки банального исчезновения.

– Фон Эшбах… – пробормотал я. – Вы думаете, это он убрал Дюбуа?

– Очень вероятно. Или кто-то из его людей. Фон Эшбах – умный и безжалостный противник. Недооценивать его нельзя. Ваша задача – найти следы Дюбуа, выяснить его судьбу и, по возможности, узнать, что произошло на той встрече. Но будьте предельно осторожны. Фон Эшбах наверняка начеку, и его люди могут следить за всеми, кто интересуется Дюбуа.

– Я понял, Мануэль. Буду осторожен. – Я убрал папку. – Начну с его квартиры и с этого клуба. Нужно поговорить с музыкантами, с персоналом. Может, кто-то что-то видел или слышал.

– Хорошая мысль. Маэстро Силва, – Кошта кивнул на пожилого пианиста на сцене, – хоть и кажется погружённым в музыку, но человек наблюдательный. И к Дюбуа он относился… по-отечески. Может, он что-то знает. Попробуйте поговорить с ним после выступления.

Пианист как раз заканчивал свою композицию – сложную, виртуозную, полную скрытой печали и красоты. Публика взорвалась аплодисментами. Даже я, далёкий от тонкостей джазового мастерства, почувствовал силу его таланта.

– Спасибо за информацию, Мануэль. Буду на связи через условные сигналы.

– Удачи, товарищ Волков. Она вам понадобится. – Кошта поднялся, незаметно скользнул между столиками и исчез в полумраке клуба.

Я остался один. Допил свой портвейн. Джаз снова зазвучал – на этот раз что-то более быстрое, нервное. Но настроение было уже не то. Передо мной лежало новое дело. Преступление в стиле «джаз». Пропавший пианист, жестокий эсэсовец, шпионские игры в нейтральном городе на пороге мировой войны. И где-то во всём этом – я, со своим прошлым, своим настоящим и своим опасным секретом в чемодане. Предстояло снова погрузиться в мутную воду чужих тайн и чужой боли. И попытаться не утонуть. Первым шагом был разговор с маэстро Силвой. Музыка закончилась. Начиналось расследование.