Приказано любить! Часть 1

Петрович лежал на диване и скучал. Заняться было нечем, а по телевизору вперемежку показывали то клиентов дурдома, покоряющих императорские кресла, то старательно убеждали Петровича в том, как он счастливо живёт. И то и другое вызывало большие сомнения, поэтому Петрович выключил звук и маялся бездельем.

В самый разгар размышлений чем бы заняться, стена напротив засияла и сквозь неё неспешно вплыл рыжий осьминог верхом на слегка покосившейся табуретке, покрытой лохмотьями облупившейся краски неопределённого цвета. Покачиваясь верх-вниз и задевая ножками табуретки за пол, осьминог облетел вокруг стола, приземлился, втиснувшись между двумя стульями, и тут же потянулся к пакету с баранками.

Петрович подхватил газету, лежавшую рядом, и треснул осьминога по щупальцам.

- Петрович, - укоризненно сказал осьминог, отдёргивая щупальца, - тебе что, баранок жалко?

- Да, жалко! – вызывающе сказал Петрович. – Вселенная большая, а зарплата у меня одна! – в нём ещё витал дух противоречия после рассказов по телевизору о своей счастливой жизни.

- Но мы же назначили тебя самым великим спасателем галактики!

- Да, назначили, а ещё галактика задолжала мне сто тонн золота в качестве обещанного вознаграждения за спасение, и монумент километровой высоты в виде моей статуи, который так и не был построен!

- Да, неувязочка вышла… - пробормотал осьминог, с вожделением поглядывая на баранки. – Но, Петрович, тут такая штука: со статуей строители подвели, а золото нынче в дефиците. У нас вот тоже финансы урезали и отобрали летающие тарелки, пришлось добираться на подручных средствах. – осьминог постучал по табуретке. – А ещё отправили в принудительный отпуск с обязательным посещением публичного дома в качестве компенсации за причинённые неудобства. Хорошо хоть за публичный дом из бюджета оплатили…

- Значит, Землю распылять не будете?

- Будем, но потом. Видишь ли, планета, где галактические банкиры хранили свои деньги, треснула к чёртовой бабушке от перегрузки и засорила бумажными деньгами половину межзвёздных трасс, а виртуальными оставшуюся половину. Нигде ни пройти, ни проехать, а чтобы всё это убрать, надо сначала деньги найти…

- Да, тяжёлый случай, - язвительно заметил Петрович.

- Что делать… - осьминог не заметил иронии. – Кстати, Петрович, я ведь не просто так прилетел. Обязательное посещение публичного дома распространяется и на тебя. Отпуск отпуском, но меня как галактического посла, обязали взять тебя с собой. Так что одевайся, упаковывай баранки в дорогу, и поехали.

- Что значит поехали? - растерялся Петрович. У него уже был опыт межзвёздной любви, после которого он едва остался жив. – Не поеду я никуда!

- Ох, Петрович, вечно ты упираешься!

Осьминог похлопал щупальцами и в комнате материализовались пара амазонок в мини-юбках. Хотя мини требовало некоторого уточнения. С точки зрения оголения ног юбки были мини, но учитывая рост амазонок за два метра, на них пошло немало ткани.

Мило улыбаясь, амазонки заключили Петрович в свои стальные объятия, и пока он бился за свободу, скрутили ему руки-ноги и привязали к космической табуретке рядом с потеснившимся осьминогом.

- Даёшь свободную любовь! – выкрикнул Петрович, пытаясь вырваться из пут.

- Как раз её-то ты и получишь… хотя и насильно – философски заметил осьминог и, пользуясь моментом, стянул со стола сразу несколько баранок. – И не дёргайся так сильно, Петрович! Это тебе не летающая тарелка класса люкс! Шаг влево, шаг вправо, и ты в открытом космосе, а скафандры к табуретке не прилагаются. Ну, поехали!

Петрович невольно икнул, когда, стремительно набравшая скорость, табуретка врезалась в стену квартиры, но ничего особенно не произошло – на мгновение померк свет и они оказались на улице. Табуретка стала набирать высоту и Петрович покрепче вцепился в веревки, которыми был привязан. После выхода из атмосферы, страх высоты прошёл, и Петрович стал подумывать как бы за время путешествия добыть себе свободу и втихаря покинуть необычное транспортное средство. То, что вокруг уже на тысячи километров простирался безвоздушный и бездушный космос, он во внимание как-то не принял. Но побег не состоялся. Табуретка вдруг развила такую скорость, что из виду исчезли и планеты, и звёзды, и вообще всё исчезло, только вакуум свистел в ушах. Не успел Петрович как следует удивиться, как вновь появились звёзды, а сквозь затухающий свист вакуума рыжий осьминог крикнул «Приехали». Петрович разочарованно вздохнул – никаких развлечений, если не считать, что у него зверски замёрзла левая пятка, а кроссовка покрылась инеем. «Наверное, слишком далеко вытянул ноги,» подумал Петрович, глядя на приближающуюся, довольно симпатичную, планету.

В ушах засвистел уже настоящий ветер атмосферы, и табуретка пошла на посадку.

Посадка не удалась.

Не то, чтобы осьминог промахнулся мимо целой планеты, но произошедшее никак нельзя было назвать посадкой. Позже осьминог-посол сформулировал это событие как «вынужденный контакт перемещаемого объекта с физической границей конечной цели путешествия». На деле же, пока он искал тормоза на табуретке, «перемещаемый объект» на полной скорости с треском врезался в поверхность планеты. К счастью, табуретка снижалась под пологим углом, а точка контакта оказалась болотом, густо покрытым большими и мягкими кочками из мха. Петрович слетел с табуретки и долго катился по грязи. Краем глаза он изредка замечал осьминога, катившегося параллельным курсом растопырив во все стороны щупальца, отчего был похож на ветряную мельницу.

Наконец, Петрович перестал подпрыгивать на кочках и разбрызгивать фонтаны воды, остановился, но вставать не спешил. Голова кружилась так, что мысленно он прокатился ещё с полкилометра, прежде чем смог поднять голову и оглядеться. Болото как болото, если не считать, что вода и грязь в нём были наверняка инопланетные. Неподалёку, ругаясь вполголоса, возился осьминог, разыскивая свою форменную фуражку.

Петрович, пошатываясь, встал и немедленно приступил к выполнению своих обязанностей, которые предполагало посещение публичного дома, но не так, как рисовало ему воображение. В двух шагах от него стояла паучиха ростом с него самого. То, что это паучиха, а не паук, Петрович определил сразу по вожделенному взгляду её восьми глаз, и незамедлительно бросился наутёк ничуть не медленнее, чем до этого катился после неудачного приземления. Паучиха не стала его преследовать, а лишь недовольно рычала и шлёпала по воде лапами.

Отбежав на безопасное расстояние, Петрович остановился. К его удивлению, осьминог не проявил никакого беспокойства, а спокойно отряхивал свою фуражку от грязи, а потом также неспеша направился к Петровичу.

- А ты разборчив в сексе! – похвалил он, подойдя поближе. – Она бы тебя сожрала сразу после спаривания, а может и до…

- А тебя? Или они принципиально не занимаются любовью с осьминогами?

- Занимаются, но я посол!

- Ну и что? Они послов не любят?

- Да нет, Петрович, не в любви дело. Поедание дипломатов общепринятая практика во вселенной и, чтобы не тратиться на излишнюю подготовку кадров, всех дипломатов при вступлении в должность отравляют, то есть пропитывают ядом насквозь. Об этом все знают! Конечно, это сказывается на умственных способностях… зато расходы на дипломатический корпус уменьшаются. Ты разве не замечал по вашим земным дипломатам?

- Ну, по уму… но расходы у нас никак не снижаются!

- Ну хватит о дипломатии! – оборвал Петровича осьминог. – Мне её на работе хватает. В конце концов, мы прибыли сюда для любви, а не решать государственные вопросы, а уж любви-то здесь должно быть предостаточно! По справочнику на этой планете живут особи исключительно женского пола, хотя и весьма разнообразные особи… Пошли искать следующий объект любовных наслаждений!

Петрович огляделся. С одной стороны тянулось бесконечное болото, с другой оно переходило в вереницу каменистых холмов, поросших редкими чахлыми кустами. Шлёпать по болоту не хотелось, да и там упрямо маячила паучиха в надежде обрести своего возлюбленного, поэтому Петрович с осьминогом направились к холмам.

Они шагали по каменным россыпям часа два. За это время им один раз попался тоненький ручеёк, струившийся между каменными глыбами, и ни одного объекта любви, но хотя бы удалось напиться. На засохших кустах иногда висели такие же засохшие ягоды, но Петрович не рискнул их пробовать.

- Как-то с любовью не очень… - сказал осьминог, когда они перевалили через очередной холм.

- Да и с едой тоже, - заметил Петрович, искоса поглядывая на упитанные бока осьминога. Пусть он и отравленный, но ведь, возможно, съедобный…