Пример

Пролог

— Начинай!

Денис отложил текст, вышел на середину комнаты и начал бубнить: «В двух километрах от лагеря была расположена сельская школа. В школе работала учительница, тощая женщина с металлическими зубами и бельмом на глазу. Из зоны было видно школьное крыльцо. В этой же зоне содержался „беспредельщик“ Макеев. Это был истаскавшийся по этапам шестидесятилетний мужчина. В результате зек полюбил школьную учительницу. Разглядеть черты ее лица он не мог. Более того, он и возраста ее не знал. Было ясно, что это женщина, и все. Звали ее Искольда Щукина».

— Изольда! — поправил я. — Какое-то странное имя. Можно, я заменю его нашим? — Можно.

Денис продолжил: — Звали ее Татьяна Щукина. Их встреча произошла лишь однажды. Макеев работал в производственной зоне. Раз его вывели на отдельную точку. Татьяна шла через поселок. Их маршруты пересекались около водонапорной башни. — Денис остановился. — Забыл текст? Подсказать? — Да нет! Все я помню. Мне кажется, пример получается каким-то… неродным.

Я повернулся к окну и стал смотреть на заснеженный двор, на помойку и на копошащуюся в куче мусора невзрачную собачонку.

1.

Денис Филипов, студент второго курса Санкт-Петербургского христианского университета «Логос», одним из первых записался на дисциплину «Риторика». Дело в том, что на «светский» предмет он возлагал большие надежды. По природе Денис был косноязычен и застенчив. Воспитывался в баптистской общине, читал только богословскую литературу. Через нее и узнал о лучших зарубежных проповедниках. С тех пор частенько стал подумывать об учебе в престижном теологическом вузе за границей. Идея родилась не на пустом месте. Два брата из его общины в разное время уехали учиться в университет в городе Фресно в Калифорнии. Денис хотел последовать их примеру, но для этого надо было найти спонсора.

Как-то в их общину приехал проповедник из Тамбова. Узнав о планах Дениса, он посоветовал поступать в Санкт-Петербургский христианский университет. Испросив благословения у пресвитера, Денис отправился в Северную столицу. Денис выдержал экзамен и был принят. После первого семестра желание стать проповедником усилилось еще больше. Просматривая видеофильмы с проповедями знаменитого Билли Грэма, Денис понял, что без специальных упражнений косноязычие не победить. И тут, на его счастье, появился я.

В университет меня привела безработица. По правде говоря, я не надеялся получить работу там, но Виктор Николаевич — ректор университета — оказался человеком современных взглядов и интересным собеседником. Он рассказал мне о годах учебы в колледже и о предмете «церковная драма», который у студентов пользовался большим успехом. Ректор мечтал ввести похожую дисциплину в учебную программу, но понимал, что еще не время, поэтому вместо «Церковной драмы» предложил мне вести «Риторику». Так я стал преподавателем христианского университета.

Но вернемся к Денису. Я помнил, каким сияющим пришел студент на первое занятие. Тогда ему казалось, что его косноязычие исчезнет через несколько месяцев. Я не стал разубеждать его в этом, понимая, что после первых занятий его пыл поубавится. Учебная часть выделила на «Риторику» два семестра. Мне ничего не оставалось, как сократить теоретическую часть, уделив основное внимание практическим упражнениям по технике речи. Но даже при таком раскладе мне не хватало времени на практические занятия. Приходилось оставаться после уроков и заниматься с теми, кто хотел получить от этой дисциплины хоть какую-то пользу. Таких студентов было несколько, но самым заинтересованным среди них оказался Денис.

Первые два занятия он присматривался ко мне. Вопросов не задавал, что-то записывал в свой блокнот. После третьего занятия он подошел и спросил: — Ты мог бы задержаться сегодня? Я кивнул. — Что ты думаешь о современных проповедниках? Например, о Билли Грэме?

Все студенты университета, называвшие себя братьями, обращались к преподавателям на «ты». Я удивленно посмотрел на Дениса. На провокацию это не было похоже. Решил ответить честно. — Ничего не думаю, потому что никогда не слышал его проповедей.

Денис нисколько не удивился моему ответу. Он вытащил мелко исписанные листы из папки и сунул мне под нос. — Это моя первая проповедь. Через неделю буду проповедовать в колонии для несовершеннолетних. Мог бы ты прочитать и сказать свое мнение? — По-моему, ты обратился не по адресу. Во-первых, я не понимаю, чем могу тебе помочь в этом деле. Во-вторых, здесь нужен преподаватель по гомилетике, так, кажется, называется этот предмет. — Брат Питер уже беседовал со мной, а мне хотелось бы услышать твое мнение.

Сказано это было как-то по-семейному, словно сын просил отца о небольшом одолжении. Подумав, я сгреб листы проповеди и сунул их в сумку.

2.

На следующий день у меня был выходной, но я приехал в университетскую библиотеку. У окна за столом, обложившись книгами, сидел Денис. Заметив меня, он подошел. — Ну как, прочел проповедь? — без вступления начал он. — Прочитал.

Две студентки с укоризной посмотрели на нас. — Давай поищем другое место, — предложил я.

Длинный коридор был пуст. На этаже размещались учительская и библиотека. Когда-то в огромном мрачном здании с многочисленными закоулками и маленькими комнатами на каждом этаже было общежитие. Потом по непонятным причинам здание «законсервировали». Но однажды его посетили братья из баптистской церкви на Поклонной горе. Поплутав по этажам архитектурного монстра, они собрались в небольшом фойе, встали в кружок и обстоятельно помолились. Вскоре появились спонсоры из Америки, которые не только заплатили за аренду здания на несколько лет вперед, но и занялись реорганизацией помещений. Они переделали маленькие комнаты в просторные аудитории для занятий. На верхнем этаже сделали уютную столовую для преподавателей-иностранцев. Одним словом, привели неприспособленное для жилья здание в божеский вид.

Не найдя свободного класса, мы остановились у окна и уселись на широкий подоконник. — В общем, Денис, сейчас твоя проповедь больше похожа на богословский реферат, хотя не мне судить об этом. Я попробую оценить ее с позиции моего предмета. Ты ведь собираешься проповедовать в колонии? Денис кивнул. — Так вот, мне, человеку, окончившему институт, было нелегко понять, о чем ты собираешься проповедовать, а уж молодым колонистам, у которых за плечами три класса и коридор, этого просто не осилить. В проповеди много сносок, дат и трудных для понимания терминов. Короче, Денис, проповедь надо основательно сократить, «перевести» на доступный язык и добавить несколько примеров. Это очень важно. Если ты этого не сделаешь, то твоя проповедь пройдет не только мимо ушей, но и мимо сердца.

Денис расстроился. — Да... озадачил ты меня. Хотя все правильно. Брат Питер тоже говорил, что надо сократить, а насчет примеров он сказал, чтобы я не унижал себя рассказыванием анекдотов. Вот теперь я не знаю, как мне быть. — Давай для начала вернемся в библиотеку, я кое-что для тебя приготовил.

В библиотеке было пусто. Увидев меня, библиотекарша протянула мне заказанную книгу. Мы сели за стол. Я нашел нужное место, ткнул пальцем в открытую страницу и сказал: — Прочитай от сих до сих.

Денис с удивлением посмотрел на меня, неохотно взял книгу и стал читать. Прочитав, он странно на меня посмотрел. — Ну, что думаешь? — спросил я.

Денис повертел книгу, посмотрел имя автора и произнес: — Сергей Довлатов. — Читал что-нибудь у него? — Нет. Я такую литературу не читаю. — Что значит «такую»? — Ну, художественную. В детстве читал пару книг, и то забыл, про что. — Так ты совсем ничего не читаешь? — Почему? Как приехал сюда, стал почитывать. — Тогда прочитай и эту книгу тоже.

Денис пристально посмотрел на меня. — Ты все же советуешь вставить в проповедь примеры? — Не советую, а настаиваю! Как насчет этого примера? Подходит он к твоей проповеди?

Денис пожал плечами. — Ладно. Мне надо идти. Если решишь что-нибудь с примером, то дай знать и принеси еще пару своих.

Денис глубоко вздохнул. — Легко сказать «принеси». Где их найти? Выдумать? — Не надо выдумывать — это занятие не для пастора. Почитай газеты, художественную литературу по тематике, вспомни что-то из своей жизни. В общем, не мне тебя учить. Ты парень головастый! Вон какую проповедь накатал. Давай, занимайся. Пока.

3.

Сейчас же, сидя в классе и глядя в окно, я не знал, как помочь Денису. Известные мне методики, почерпнутые из преподавательского опыта работы в театральном институте, не дали никакого результата. Я решил предпринять последнюю попытку. — Давай, брат, поговорим по душам, — сказал я.

Денис удивленно посмотрел на меня. — Расскажи что-нибудь о своей жизни, — предложил я.

Наступило молчание. — Знаю, что сладкого в ней было мало. Я тут наслушался от наших студентов о баптистской жизни в глубинке. Но ведь не все было так уж плохо, верно?

Денис продолжал молчать. — Расскажи, например, о школьной жизни.

Денис поморщился. — Да пойми ты, я спрашиваю не из любопытства, а хочу помочь тебе в работе над примером. Ты мне веришь?

Денис кивнул. — Ты знаешь, мы с тобой почти соседи. Я родом из Орска, а ты — из Оренбурга. Правильно?

Он опять кивнул. — Как Оренбург? Красивый город? — Мне нравится. — По дому скучаешь? — Есть немного. — Расскажи что-нибудь о городе, друзьях. — Да что рассказывать-то. Я думаю, тебе будет неинтересно. — Ну тогда расскажи что-нибудь про детство... про отдых в детском лагере.

Денис рассмеялся. — Нас туда не пускали. В летние каникулы мы выполняли поручения нашей общины. Недалеко от города было много других лагерей. Сам знаешь каких. Мы носили туда христианскую литературу. Конечно, в лагерь нас никто не пускал, но мы знали лазейки, где можно было проскользнуть. — А почему дети носили литературу, а не взрослые? — спросил я. — Взрослых за это преследовали по закону. Мой дядя за распространение Евангелия отсидел семь лет! Слава богу, что теперь настали другие времена. — Ну и как шло дело? Успешно? — Когда как. Помнится, в те годы люди активно потянулись к Богу. Руководство тюрьмы даже разрешило совершать служение в зоне. Правда, было это несколько раз, потом опять прикрыли. — А как в школе учился? Хорошо? — Средне. У нас была душевная классная руководительница. Звали ее Тамара Алексеевна. — Денис улыбнулся и продолжил: — Ты знаешь, у нее тоже были железные зубы, как у Изольды Щукиной. Когда она смеялась, то рот прикрывала рукой. Вот так, — и Денис показал, как учительница это делала. — Потом она уверовала в Бога, крестилась и стала членом нашей общины. — Ну, а такого, как «Макеев», приходилось встречать?

Подумав, Денис сказал: — Такого, как в книжном примере, — нет, но похожие были. Мне запомнился один заключенный. Он был маленького росточка, щупленький, на вид безобидный мужичонка. Отзывался на кличку Птаха. Когда он подходил к забору, то заключенные, не сговариваясь, сразу же расходились. Тогда я не задумывался над этим, а вот теперь думаю, что, наверное, он был большим грешником. Вот Птаха мог быть «Макеевым».

Вечер вопросов и ответов удался на славу. У меня появилась надежда, что мы с Денисом осилим этот пример.

4.

Денис пришел на урок на полчаса позже. После занятия я подсел к нему. — Что-нибудь случилось, Денис? Он кивнул. — Я всю ночь работал над проповедью. Сократил в три раза! И еще, только без обид, я решил совсем отказаться от примера. — Почему? — Знаешь, я думаю, что с этим примером у меня ничего не получится. Я хотел было возразить, но Денис остановил меня. — Я не могу тебе всего объяснить. Скажу только одно: за дни работы над примером я разуверился в себе. Твой пример поглотил все мои мысли. Я только о нем и думал. Он стал для меня важнее всей проповеди. А ведь это неправильно — это грех! — Да в чем же грех, Денис? — Как же, разве ты не понимаешь? — Нет! Объясни. Денис странно посмотрел на меня и продолжил: — Когда я вчера молился и просил у Господа открыть мне сердце для проповеди, то вдруг почувствовал страшную слабость. «Может, это от усталости», — подумал я, но потом понял: Господь дал мне знак, чтобы я слушал свое сердце. И стоило мне так подумать, как сразу же стало легко и спокойно. Сегодня я все утро размышлял об этом, даже не хотел идти на твой урок. — И в чем же ты видишь грех? — повторил я свой вопрос. — Ты так ничего и не понял. Я ведь пытаюсь чужую историю выдать за свою, тем самым обманывая тех, кто придет слушать МОЮ проповедь! Я должен говорить о том, что лежит у меня на сердце. Тогда я буду спокоен и честен по отношению к другим и к себе. Те, кто будет слушать мою проповедь, поймут это сразу. Сердце нельзя обмануть. Любовь передается от сердца к сердцу. Когда же в душе нелады и сомнения, любовь покидает сердце, а без любви нельзя проповедовать. Любовь — это Бог!

Я молчал, потому что это было сказано с таким убеждением, что мне не хотелось возражать. По-своему он был прав. Денис посмотрел на меня. — Я вижу, ты очень расстроился, но это мое решение. Он встал и направился к двери. Потом остановился и добавил: — Знаешь, мой преподаватель по гомилетике был прав с самого начала, когда говорил, что не надо унижать себя рассказыванием анекдотов, это будет «вульгарно» для проповедника. И тогда я не выдержал. — Денис, да где ты увидел «вульгарность» в этом примере? Если этот пример — анекдот, тогда… тогда все знаменитые проповедники, включая Билли Грэма, — «вульгарные» проповедники! Каждая их проповедь наполнена многочисленными примерами, и какими! Да если хочешь знать, пример — это то, что держит внимание слушателя. Мое мнение, Денис: если ты откажешься от примеров, то потеряешь прекрасную возможность общаться с колонистами. Вспомни, Иисус Христос, наставляя людей, тоже рассказывал много разных историй. — Да, он рассказывал истории, но это были совершенно другие истории. Я хочу донести благую весть, а не забавные анекдоты. Я вскочил и начал ходить по комнате. — Да пойми ты, Денис! Если ты уберешь все примеры, и этот в том числе, твоя проповедь будет состоять из одних назиданий. Примеры же окажут большее воздействие, чем назидания. Пример нужен, чтобы привлечь внимание. Помнишь, что я тебе говорил о важности первого и последнего примера? Ты должен зацепить слушателя с самого начала проповеди и удерживать его внимание до конца. — Ты думаешь, им будет интересно слушать мои примеры? — Конечно! Мне, например, понравилась история, которую рассказал тебе брат Тимофей. Она могла бы стать прекрасной иллюстрацией к твоей проповеди. Пойми, если колонисты услышат близкий им пример, они будут слушать тебя с вниманием. Помни, что первые несколько минут в неподготовленной аудитории надо потратить на яркий пример, чтобы сразу пробудить интерес, а уж потом предлагать великую идею. Денис наморщил лоб. — А мне кажется, что за интересными примерами может потеряться главная мысль.

Я достал книгу, которую приготовил заранее, и протянул Денису. Тот взял ее, посмотрел на обложку. — Антуан де Сент-Экзюпери, «Маленький принц», сказка для взрослых. — Он с удивлением посмотрел на меня. — И что? — Читал? — Нет! Я открыл первую страницу. — Посмотри. Денис посмотрел на страницу, увидел несколько рисунков и стал внимательно их рассматривать. Наступила тишина. — Гм… Слон в шляпе. Как-то необычно, — сказал он. Я заулыбался от удовольствия, ожидая именно такой реакции. — Видишь, как писатель сразу же зацепил тебя? У тебя появился интерес, ты даже стал вертеть рисунок, чтобы понять его. Потом появилось желание прочитать и понять, что же этим рисунком хотел сказать автор. Так вот, «пример» в проповеди выполняет ту же функцию, что и рисунок в книге. Сначала надо заинтересовать слушателя, а уж потом кормить его духовной пищей. Денис задумался. — Знаешь, если бы все было так просто, как ты говоришь, то каждый второй мог бы проповедовать. Проповедниками же становятся единицы. Это Божий дар, а по-твоему получается, что стоит найти несколько интересных примеров — и «слон в шляпе». Так, что ли? Теперь рассердился я. — Ты все не так понимаешь, Денис. Ладно, расскажу тебе «анекдот» из моей жизни. Когда я начал здесь работать, то первым делом стал ходить на воскресные служения в университетскую церковь. За несколько месяцев я прослушал много проповедей. Знаешь, они меня не задели. Я слушал умные лекции на религиозную тему. В них было мало про меня и мою жизнь, зато много умных, но непонятных мне слов. И когда я уже подумывал прекратить ходить на служения, однажды услышал проповедь Павла Воробьева. Знаешь такого брата? — Спрашиваешь! Это один из лучших студентов нашего университета. — Так вот, — продолжил я, — Павел начал свою проповедь с примера о невинно осужденном купце, страдающем на каторге «за свои и за людские грехи». Эту легенду, написанную Львом Толстым и рассказанную Павлом, я прослушал тогда с огромным интересом. И его проповедь дошла до моего сердца.

Я замолчал и посмотрел на Дениса. На его лице отражалось сомнение. Он не знал, как ему быть. В нем шла внутренняя борьба. Мне стало его жаль, но я не собирался отступать. — Я понимаю тебя. Ты рад бы оставить этот или другие примеры в проповеди, но не знаешь, как чужой текст сделать своим. Думаю, Павлу Воробьеву тоже было нелегко. Он пересказал авторский текст своими словами. От тебя, Денис, требуется то же самое: сделать пример своим, оживить его, понимаешь? Денис глубоко вздохнул. — Одно дело понимать, а другое — сделать. — А потому, — продолжил я, — бери-ка ты, Денис, историю брата Тимофея и смело вставляй ее в проповедь. Она у тебя на слуху. Ну а если сердце подскажет добавить еще несколько небольших примеров, я буду считать, что мы работали с тобой не напрасно. Немного помолчав, я спросил: — Кажется, все? Есть еще вопросы? — Нет. Я все понял. Теперь мне нужно время, чтобы все обдумать, помолиться и подготовиться. Сегодня я хотел бы побыть один, — сказал он и тихо вышел из аудитории.

5.

Георгиевская воспитательная колония находилась в двух часах езды от центра города. Выйдя на нужной остановке, я увидел снежный пустырь и хорошо утрамбованную тропинку, ведущую к контрольному пункту, где уже толпился народ. Сегодня был родительский день. Пришлось встать в очередь. Пока ждал, я заметил нестройную группу колонистов, направлявшуюся по аллее к двухэтажному зданию из красного кирпича.

У входа в клуб меня встретил офицер в куртке цвета хаки. Мы вошли в небольшой зал. На первом ряду, сняв шапки-ушанки, сидели «бывалые» и «первопроходцы». Справа у маленькой сцены расположились «наши». Преподаватель по гомилетике Питер Пеннер, словно тренер волейбольной команды, стоял в центре. Его окружали тучный Борис Александров в очках – проповедник университетской церкви, Иван Терентьев – солист церкви «Разорванные оковы» и Денис. Он был бледнее обычного. Питер Пеннер, закрыв глаза, начал молиться.

Маленькая сцена с обшарпанными полами пустовала. На портале красовался выцветший лозунг: «Закон суров, но это закон».

В зале было тихо. В проходах по обе стороны стояли несколько офицеров и сердито смотрели на ребят, которые явно скучали. Они не ждали от подобного мероприятия ничего интересного. Многие, поудобнее развалившись в креслах, дремали, другие с апатией посматривали на гостей.

После молитвы Пеннер поднялся на сцену. Его скуластое, бесцветное лицо не вызвало у колонистов любопытства. Тщательно протерев очки, он окинул взглядом зал, открыл Библию и стал искать нужный стих. Потом лилейным голоском начал читать. Делал он это вкрадчиво, с большими паузами, будто читал нравоучительную сказку для детей. В зале стало совсем тихо.

— А теперь давайте пропоем хвалу во славу Господа, — закончив, сказал он.

На середину зала с гитарой вышел Иван Терентьев и приятным голосом запел. Некоторые из дремавших, убрав шапки с лица, уставились на того, кто нарушил их покой. Интерес к певцу пропал через несколько минут. То ли певец им не понравился, то ли текст был непонятен. В зале опять воцарилась тишина.

После песнопения на сцену тяжелой походкой поднялся Борис Александров. Он встал за трибуну, поправил квадратные очки и начал свою речь просто, как если бы сидел с этими ребятами где-нибудь в курилке.

— В Шотландии в далекие времена, когда церкви были повсюду, люди ходили туда, чтобы послушать проповедь. Однажды в небольшой городок приехал известный проповедник. Придя в церковь, он увидел, как один молодой человек, которого местные жители называли «дурачком», поднялся на трибуну. Когда проповедник попросил «дурачка» спуститься, тот ответил: «Э нет, давайте-ка лучше вы поднимайтесь сюда, потому что только вместе мы сможем разбудить этих ослов».

В зале заскрипели стулья и послышались смешки. Началось медленное пробуждение. После столь неожиданного начала колонисты стали ждать, что еще скажет этот забавный толстячок. Выдержав паузу, Александров продолжил:

— Когда проповедник увидел, что разбудил их, он решил пристыдить людей: «Как вам не стыдно, вы все спали в церкви, кроме вот этого дурачка». Но тот неожиданно перебил его: «Если бы я не был дурачком, то тоже заснул бы».

Зал дружно заржал.

Лысый майор непонимающе смотрел на проповедника. Он никак не ожидал такого от пастора.

Александров продолжал:

— Когда я шел к вам, то подумал: «Я должен рассказать ребятам об Иисусе Христе. Если я этого не сделаю, то, возможно, появится кто-то другой, кто потащит вас дальше, в ад». И тогда мне вспомнилась история об умирающем сыне.

Колонисты слушали Александрова внимательно. Им был интересен толстый, невысокого роста бородач, говорящий с ними простым, доступным языком.

— Однажды одинокой женщине сообщили, что неизвестные избили ее сына на улице и сейчас он находится в тяжелом состоянии в больнице. Мать поехала туда и увидела умирающего сына. Глядя на его искалеченное тело, она сквозь слезы произнесла: «Дорогой мой сыночек, мне так тяжело смотреть на твои страдания. Зачем ты связался с плохими ребятами? Ведь я тебя никогда не учила плохому». «Нет, — едва слышным голосом ответил умирающий, — но ты и ничему хорошему меня не научила. Может, поэтому зло взяло верх надо мной».

В зале наступила тишина.

— Я не знаю, кто мог бы лучше рассказать вам о Христе, чем тот, кто пришел к нему по собственной воле.

На сцену поднялся Денис. Зал был готов его слушать, потому что предыдущий проповедник уже нашел нужный камертон.

— Я начну со свидетельства, но не моего, а человека, который сам мне рассказал о том, как он пришел к Богу. Это свидетельство брата Тимофея.

В нескольких километрах от общины евангельских христиан, где я родился и жил, находился поселок. В этом поселке жил Тимофей. Было ему тогда лет тридцать. Мужик он был прижимистый, имел большое хозяйство. Круглый год торговал овощами со своего огорода. И была у него мечта — купить «газик». Такая машина по тем временам стоила больших денег.

Когда пришло время покупать машину, у Тимофея не оказалось нужной суммы. Не хватало нескольких тысяч. Поехал он к свояку просить денег в долг. Выпили там крепко. Слово за слово — и разругались. Злой Тимофей поехал домой на стареньком «Запорожце», который служил ему много лет. Решил ехать через станцию — не хотел возвращаться домой порожняком. Подоспел к последней электричке. Вышло несколько человек. Одного Тимофей узнал сразу. Это был наш брат Петр из общины. Петр обрадовался, что не придется идти пешком пять километров. О цене договорились сразу. Дорогой, как водится, разговорились. Петр был казначеем в общине. В ту пору он ездил в город за ссудой для строительства дома. От названной суммы рассудок Тимофея помутился. Не ведая, что творит, он свернул с дороги в лес. Вытащил из машины испуганного Петра и стал зверски избивать его. Потом к бездыханному телу привязал «запаску» и утопил в ближайшем болотце.

Денис замолчал. В зале стояла мертвая тишина. Даже майор присел сбоку на свободное кресло, слушая рассказчика.

— На сиденье машины Тимофей нашел толстую пачку денег, завернутую в женскую косынку. Рядом с деньгами увидел потертую черную книжечку размером с ладонь. Косынку зарыл, книгу хотел выбросить, но почему-то передумал. Сунул в карман и поехал домой.

Вернулся, когда уже стемнело. Все спали. Деньги спрятал в сарае. Там же выпил бутылку водки и завалился спать.

После случившегося пьянствовал два дня. На третий день пришел в себя. Стал искать папиросы в кармане и наткнулся на книжку. Открыл ее и прочел: «Новый Завет Господа нашего Иисуса Христа». Слева в верхнем углу стояла краткая запись: «13 января 1957 года — день моего обращения к Господу. В этот день я был прощен и омыт Его святой кровью. Брат Петр».

Тимофей не мог понять значения этой записи. Книжку решил сохранить и прочесть, когда придет время.

Всю неделю Тимофей был сам не свой. Злость срывал на близких. В порыве гнева избил жену. Соседи вызвали милицию, и его забрали в СИЗО. Там он и начал читать Новый Завет. На встрече со следователем Тимофей сознался в содеянном преступлении. За чистосердечное признание ему дали двадцать лет строгого режима.

В тюрьме Тимофей познакомился с верующими людьми. За примерное поведение и добросовестный труд он был освобожден досрочно. Вернувшись из заключения, направился не домой, а в общину. Попросил собрать всех. Когда молитвенная комната наполнилась людьми, Тимофей вышел на середину, упал на колени и горько заплакал. Успокоившись, он обратился ко всему собранию со словами: «Простите меня, дорогие братья, ради Христа за великий грех, за убийство раба Божьего Петра. Слово Божье смягчило мою грешную душу, и в тюрьме я уверовал в Господа нашего и был прощен им. Да будет благословен Отец наш небесный во веки веков. Аминь!»

Много лет назад, когда мне было двенадцать лет, я приносил маленькие Евангелия в лагерь заключенных, который находился поблизости от нашего поселка. Взрослые нам говорили, что духовная пища поможет грешникам найти дорогу к их спасителю Иисусу Христу. Каждое воскресенье после служения, помолившись, мы брали вот такие Евангелия, — Денис высоко поднял руку и показал залу маленькую темно-синюю книжечку, — и шли раздавать их заключенным.

Сегодня я принес много таких книжечек, они лежат справа от вас на сцене. Может, после моего свидетельства кто-то из вас захочет понять, почему много лет назад великий грешник Тимофей покаялся в содеянном, уверовал в Бога и стал жить праведной жизнью. Ответ на этот вопрос может найти в этой книге каждый из вас. В Евангелии от Матфея есть замечательные слова, обращенные ко всем нам:

«Грешники! Убоимся Страшного Суда Божьего и постараемся иметь сердце сокрушенное и смиренное, чтобы и нам от Евангелия, как от спасительного источника, черпать живую воду прохлады и утешения, и души наши напоевать, и так получить вечную жизнь о Христе Иисусе, Господе нашем. Ему же будет слава со Отцом и со Святым Духом во веки веков. Аминь».

Когда Денис закончил, я увидел, как несколько колонистов поднялись со своих мест и направились к сцене, чтобы взять Евангелие. Я тоже подошел к открытой коробке и вытащил оттуда маленькую книжечку с шершавой обложкой. Это не был жест солидарности или дешевая реклама моему ученику. Я делал это по велению сердца. За время работы в христианском университете у меня накопилось много вопросов, на которые я хотел бы получить ответ.