Принц Тьмы

Часть I: Луноцвет и Зов Тьмы

Высоко над удушливыми туманами, пожиравшими подножие Замка Вечной Тени, на узком, полуразрушенном балконе Западной Башни, Лориан фон Моргенштерн замер. Не ветер, вечно гулявший меж черных шпилей, трепал его светлые, льняные волосы – они и в безветрии лежали беспокойным ореолом вокруг лица, будто пытаясь уловить хоть крупицу солнечного света, давно забытого этими землями. Семнадцать лет, отмеченных не силой и властью, а странной хрупкостью, проступавшей в острых скулах, тонких запястьях и в глазах цвета предрассветного неба – серо-голубых, слишком светлых для наследника Повелителя Тьмы. Они сейчас были прикованы не к мрачному горизонту, усеянному копьями мертвых деревьев, а к каменному вазону у самых перил.

В нем, цепляясь тонкими, упрямыми усиками за трещины в древнем камне, жил Луноцвет. Неприхотливый горный странник, принесенный Лорианом год назад из рискованной вылазки на окраины увядших земель. Растение цвело почти весь теплый сезон, если понятие тепла применимо к вечному холоду Моргенштерна. Но его истинная магия раскрывалась только в ночи полнолуния. Сейчас же, под бледным светом ущербного дневного светила, бутоны были плотно сжаты – тугие, серебристо-зеленые кувшинчики, хранящие свою тайну. Лориан знал: внутри копилась нежная, почти фосфоресцирующая белизна лепестков, ждущая прикосновения луны и... их. Бабочек.

Он присел на корточки, осторожно, одним пальцем, коснулся прохладного бутона. Его магия, тихая, зеленая волна тепла и понимания, лениво потекла по жилкам растения. Не для того, чтобы заставить распуститься – это было святотатством. Просто... привет. Поддержка. Луноцвет ответил едва уловимым шелестом листа, будто вздохом. Лориан улыбнулся уголком губ. Здесь, на этом забытом балконе, под вой ветра в амбразурах и свинцовой тяжестью небес, он выращивал невозможное. Красоту. Хрупкость. Надежду. И ждал полночи, когда прилетят ночные бабочки – не простые, а волшебные. Крошечные, с крыльями, переливающимися, как крылья жуков-светляков, но мерцающими холодным, лунным сиянием. Они одни умели проникать в глубину бутона, опыляя цветок в его единственную ночь сияния. Была в этом какая-то древняя, чистая магия, далекая от разрушительных сил его рода. Магия взаимности, а не подчинения.

Шорох за спиной, едва различимый на фоне вечного гула замка, заставил его вздрогнуть и резко выпрямиться. Не оборачиваясь, он почувствовал знакомое, немое присутствие. Старый Айвен. Слуга, чье лицо было картой прожитых в страхе лет, а глаза – двумя узкими щелями, умевшими видеть все и ничего одновременно. Он стоял на пороге полуразрушенной башни, ведущей на балкон, его сгорбленная фигура казалась частью мрачного камня.

— Юный господин... — голос Айвена был сухим шелестом опавших листьев, лишенным интонаций. — Его Мрачное Величие... желает вашего присутствия. В Малом Тронном зале. Немедля.

Слова повисли в холодном воздухе, как приговор. "Желает". Приказ. Непрошенный, грубый клин, вбитый в хрупкий мир балкона. Лориан медленно обернулся. В глазах старика не было ни сочувствия, ни любопытства – лишь привычная покорность и тень вечного страха, который витал в этих стенах плотнее тумана.

— Сейчас? — спросил Лориан, и его собственный голос прозвучал чужим, слишком тихим.

Айвен лишь чуть наклонил голову, что было красноречивее любых слов. Не заставляйте Его ждать. Предупреждение витало в воздухе незримо. Лориан взглянул на Луноцвет – на тугие, закрытые бутоны, хранящие свой свет до лучших времен. Его собственный свет гас под накатившей волной знакомого предчувствия, холодного и липкого. Он кивнул Айвену, коротко, без слов, и шагнул с балкона в сумрак башни, оставив цветы наедине с надвигающимся вечером и вечным ветром.

Путь из Западной Башни в сердце замка был долгим погружением в каменный ад. Лориан шел привычными, самыми глухими коридорами, где факелы горели редко, а тени сгущались в живые, шевелящиеся пятна. Воздух здесь был спертым, пропитанным запахом старого камня, копоти, влажной плесени и чего-то еще – острого, металлического, как ржавчина и страх. Стены, сложенные из циклопических черных глыб, давили. Готические своды, теряющиеся где-то в непроглядной высоте, напоминали ребра гигантского мертвого зверя. Сквозь редкие узкие окна-бойницы пробивался жалкий серый свет, едва освещая пыльные гобелены, изображавшие сцены древних побед Тьмы – битвы с демонами более слабых кровей, казни мятежников, торжественные шествия под знаменами с черепами. Лица на гобеленах были искажены гримасами ярости или застыли в масках покорности. С потолка, из пастей каменных горгулий, капала вода, ритмично, как удары метронома, отсчитывающего время до неизбежного.

Под ногами скрипели и прогибались массивные половицы из черного дуба, тысячу раз протертые до тусклого блеска. Иногда в боковых проходах мелькали фигуры слуг – серые, призрачные, спешащие, с глазами, опущенными в пол. Они замирали, прижимаясь к стенам, словно пытаясь раствориться в камне, пока Лориан проходил мимо. Их страх был осязаем, как холодный сквозняк. Здесь не было места его меланхолии, его тихим мыслям о цветах. Замок жил по законам силы и подавления, и каждый камень, каждый завиток кованой решетки, каждое мерцание факела в железном бра кричали об этом.

Чем ближе к центру власти, тем роскошнее становился мрак. Черный дуб сменялся полированным базальтом, факелы – магическими светильниками с пламенем кроваво-красного или ядовито-зеленого цвета, бросавшими неестественные тени. Статуи в нишах изображали уже не горгулий, а суровых рыцарей в адской броне и крылатых демонов, замерших в вечном ожидании приказа. Воздух густел, насыщенный запахом дорогих, тяжелых благовоний, пытавшихся перебить подспудную вонь гнили и железа, но лишь создававших удушливую смесь.

И вот, наконец, он стоял перед ними. Две огромные, дубовые двери, окованные черненой сталью и увенчанные барельефом стилизованного вороньего крыла – гербом Моргенштернов. По бокам, недвижимые, как изваяния, стояли два гвардейца в полной черной латной броне. Их лица скрывали глухие шлемы с узкими прорезями, из которых не видно было даже отсвета глаз – лишь непроглядная тьма. Они не шевелились, не дышали, казалось. Но Лориан знал – они видят все. Их присутствие было физическим давлением на грудь.

Беззвучно, будто по незримому сигналу, гвардейцы синхронно шагнули вперед. Массивные двери, скрипя древними петлями, словно вздохнув от тяжести веков, стали медленно расходиться, открывая пасть Малого Тронного зала. Лориан сделал шаг вперед, и холодный, насыщенный властью воздух из зала ударил ему в лицо.

Зал был не так огромен, как Великий Тронный, но от этого не менее подавляющ. Стены, облицованные темным, почти черным мрамором с кроваво-красными прожилками, уходили ввысь, теряясь в клубящемся там искусственном дыме или теневой магии. Пол – шахматная клетка из отполированного до зеркального блеска обсидиана и молочно-белого, холодного камня, казавшегося костью гиганта. По бокам, в глубоких нишах, пылали не факелы, а магические жаровни, из которых лился не свет, а густой, лилово-черный дым, стелющийся по полу, как ядовитые реки. Тяжелые, багровые драпировки висели неподвижно, поглощая звук.

В конце зала, на возвышении из черного базальта, стоял трон. Не кресло, а нечто среднее между алтарем и наковальней. Выкованный из того же темного металла, что и броня отца, он был утыкан шипами и увенчан стилизованной головой ворона с горящими рубиновыми глазами. И на этом троне восседал он.

Лорд Малкор Моргенштерн, Повелитель Вечной Тени. Даже сидя, он казался исполином. Его фигура, облаченная в латы цвета воронова крыла, поглощала скудный свет зала. Шипы на наплечниках и наголенниках были остры, как кинжалы. Шлем с опущенным забралом скрывал лицо, оставляя лишь две узкие прорези, из которых струился холодный, нечеловеческий, желто-зеленый свет – взгляд, способный заморозить кровь. Одна рука в латной перчатке лежала на подлокотнике, сжимая его с такой силой, что металл, казалось, стонал. Другая, также в перчатке, сжимала древко массивного боевого топора, стоящего вертикально рядом с троном. Острие топора, черное и матовое, жадно впитывало свет. Воздух вокруг него колыхался от сконцентрированной мощи. Гнет его присутствия был физической тяжестью, давящей на плечи, сковывающей дыхание. Он был Абсолют. Не отец – Владыка. И сейчас его незримый, леденящий взгляд был прикован к Лориану.

Справа от трона, чуть впереди и ниже, стоял Валтар. Старший брат. Почти копия отца в миниатюре, но без его исполинской мощи. Его броня была менее массивной, но столь же мрачной, полированной до зловещего блеска. Шлем он держал подмышкой, открыв лицо. Черные, коротко остриженные волосы, резкие, жестокие черты лица, высокомерно приподнятый подбородок. Его глаза, холодные и насмешливые, как стальные шарики, уже были устремлены на Лориана. В них читалось привычное презрение, ожидание промаха, слабости. Он стоял в позе победителя, одна рука на эфесе длинного меча с черным клинком. Уголок его губ был тронут едва уловимой, язвительной усмешкой. Он был идеальным продолжением воли отца, его тенью и когтем. И сейчас оба – Владыка на троне и его Наследник у подножия – были единой, неразделимой силой Мрака, воплощением всего, что ненавидел и чему противился Лориан в глубине своей мятежной, романтической души. Они ждали его. Тишина в зале была громче любого крика.

Часть II: Посольство Света и Тень Отчаяния

Леденящий взгляд Повелителя Вечной Тени, пронзающий Лориана сквозь щели шлема, казалось, впивался в самую душу, выискивая слабину, нелояльность, ту самую "ошибку природы". Воздух в Малом Тронном зале был густым, как расплавленный обсидиан, насыщенным запахом магического дыма, холодного металла и непомерной власти. Валтар, стоявший чуть впереди, излучал почти звериное удовольствие от унижения брата, его стальные глаза насмешливо скользили по Лориану, ожидая признаков страха.

Голос Лорда Малкора прозвучал. Не громовой раскат, как на поле боя, а низкое, вибрирующее гудение, заставлявшее дрожать кости, словно древние камни замка отзывались на его речь. Каждое слово падало с трона, как обтесанная глыба.

— Сыновья... — начал он, и пауза после слова повисла тяжелее любой брони. — К Замку Вечной Тени приближается посольство. Ауринов. Златокрылых. Вернувшихся Скитальцев.

Тишина стала еще громче. Даже Валтар слегка замер, его надменное выражение на миг сменилось искренним удивлением, быстро перешедшим в настороженность. Аурины. Сильнейшие маги Срединных Земель. Их появление здесь было событием из разряда немыслимых. Лориан почувствовал, как по спине пробежал холодок не страха, а острого понимания. Они сильны. Сильнее тебя, отец? – пронеслось в голове. Он видел, как напряглись даже бесстрастные гвардейцы у дверей.

— Их визит... — продолжил Малкор, тщательно подбирая слова, — требует нашего... внимания. Не воинственного, но... внимательного. Вечная Тень не ищет ненужных конфликтов с теми, кто ступает с Закатного Берега. — В этих словах не было ни капли гостеприимства, только холодный расчет, обернутый в шипы формальности. — Валтар. На тебе безопасность. Удвой патрули на подступах к замку и в его стенах. Никаких... инцидентов. Никакой демонстрации силы без моего прямого приказа. Пусть их маги почувствуют не мощь гарнизона, а его... безупречную дисциплину. Твои тени будут зорки. Ясно?

Валтар выпрямился, ударив латной перчаткой в грудь с глухим лязгом.
— Ясно, отец! — Его голос был резок, полон готовности. Но в глазах все еще горел немой вопрос: Почему мы должны дрожать перед этими позолоченными пришельцами? Он не произнес этого вслух, но Лориан прочел это как открытую книгу. Валтар жаждал показать силу, сломить этих высокомерных эльфов, доказать отцу превосходство Моргенштернов. Идея "безупречной дисциплины" вместо демонстрации мощи была для него пощечиной.

Малкор медленно повернул шлем к Лориану. Тот чувствовал тяжесть этого взгляда на своей груди.
— Лориан. — Имя прозвучало как обвинение. — Ты будешь нашим... лицом. Нашим голосом гостеприимства. — Голос Владыки стал еще ниже, почти шипящим. — Ты примешь их в Парадных Покоях. Проведешь беседы. Покажешь им... что земля Вечной Тени цивилизованна. Что ее Владыка — государственный муж, а не... кровожадный варвар, каким нас рисуют враги. Твоя задача — создать впечатление. Стабильности. Контроля. Адекватности. — Последнее слово было выдавлено с особой силой. — Твоя... утонченность, — в этом слове явно слышалось презрение, — может найти здесь применение. Используй ее. Убеди их в нашей силе через спокойствие и порядок. Ни слова о военных приготовлениях. Ни намека на внутренние... сложности. Ты понял?

Лориан похолодел. Его внутренности сжались в комок. Быть шутом? Притворщиком? Показывать гостям лощеную ложь, скрывающую гнилое нутро режима отца? Но он кивнул, коротко и четко.
— Понял, отец. — Его голос звучал ровно, без дрожи. Он понял гораздо больше, чем хотел бы. Отец не просто не хотел конфликта. Он боялся его. Сила Ауринов была для Малкора реальной угрозой, которую он не мог просто сокрушить привычным ударом кулака или демонической магией. Это был страх стратега, осознающего превосходство противника на чужом поле. Страх, тщательно скрываемый за броней и величием трона.

Валтар не выдержал. Его лицо исказила гримаса возмущения.

— Лебезить? Перед этими... позолоченными ничтожествами? — вырвалось у него, нарушая тишину. — Мы — Моргенштерны! Наша сила — в железе и крови! Я бы показал им мощь Вечной Тени! Заставил бы трепетать! А не... не устраивал чаепития! — Он чуть не плюнул от отвращения.

Малкор не пошевелился, но воздух вокруг него внезапно стал тяжелее, гуще. Казалось, тень от трона протянула невидимые щупальца к Валтару.

— Сила, сын, — прозвучало ледяное шипение, — не всегда в демонстрации кулака. Иногда она — в умении держать его сжатым в кармане, пока враг не подойдет достаточно близко. Или в умении убедить врага, что кулака нет вовсе. Аурины — не мятежные бароны. Их магия... древняя. Непредсказуемая. Наш конфликт с ними сейчас — это гибель. Бессмысленная гибель. Ты хочешь сгинуть в пламени их заклятий, не успев взойти на трон? — Пауза была красноречивее крика. — Выполняйте приказ. Без глупых вопросов. Оба.

Последние слова прозвучали как удар хлыста. Валтар побагровел, но стиснул зубы и резко кивнул, его пальцы белели от силы, с которой он сжимал эфес меча. Лориан просто опустил глаза, скрывая вспышку горького понимания. Гибель. Он действительно боится гибели. Но почему именно сейчас? Что такого в этих Ауринах... или в нем самом?

За Сценой: Песочные Часы Демона

Когда тяжелые двери Малого Тронного зала захлопнулись за спинами сыновей, Лорд Малкор Моргенштерн, Повелитель Вечной Тени, остался в гнетущем одиночестве своего каменного острова. Иллюзия абсолютного контроля, казавшаяся незыблемой для внешнего мира и даже для Валтара, дала трещину. Он медленно разжал латную перчатку, лежавшую на подлокотнике. Даже сквозь металл можно было почувствовать легкую дрожь в пальцах. Не от гнева. От страха. Глухого, животного, всепоглощающего страха.

Аурины... Проклятые Златокрылые! Почему сейчас? Почему именно сейчас?! – вихрь мыслей кружился в его черепе, раскаленном адским пламенем договора. Двести лет... Двести лет могущества! Двести лет страха и поклонения! И всего... три года осталось. Три жалких года!

Образ могущественного демона, с которым он заключил пакт в молодости, жаждущий власти изгой, встал перед внутренним взором. Обещания были исполнены сполна: нечеловеческая сила, пронизывающая каждую жилу; темная магия, перед которой трепетала вся округа; помощь в покорении земель и возведении этого мрачного символа его власти – Замка Вечной Тени. Он получил все, о чем мечтал. Ценой, которая казалась абстрактной в пылу юношеской амбиции и отчаяния. Душу и тело. Через двести лет.

Песок в песочных часах его жизни и власти стремительно утекал. Ощущение было физическим – как будто каменная глыба нависает над головой, и тросы, удерживающие ее, перетираются одна за другой. Демон не напоминал. Демон ждал. И эта ожидающая тишина была хуже любых угроз.

Они чувствуют это? – паническая мысль пронзила сознание. Их магия... их древнее знание... Чувствуют ли они приближение конца моего договора? Чувствуют ли слабость? Приезд посольства Ауринов казался ему не случайностью, а ударом точно в больное место. Возможно, они приехали наблюдать. Возможно, ждать. Возможно... предложить сделку? Последняя мысль зажгла крошечную искру надежды в кромешной тьме его отчаяния.

Адепты Света... У них есть знания. Знания, утерянные здесь, в Срединных Землях. Знания о Западе, о древних заклятиях, о... разрыве договоров. Мысль была дерзкой, почти кощунственной. Обратиться за помощью к тем, кого он презирал как слабых и осторожных? Но что оставалось? Вечность в демонической пытке? Небытие?

Его перчатка снова сжала подлокотник, теперь с такой силой, что камень под металлом затрещал.
Нужно время. Нужно показать им силу. Не военную – они все равно сильнее в открытом бою магией. Нужно показать силу контроля. Управления. Стабильности. Что Вечная Тень – вечна. Что я... незыблем. Тогда... тогда, возможно...

План созревал мгновенно, отчаянный и рискованный. Лориан... Его слабый, странный сын с эльфийскими глазами и тихими манерами. Он был ключом. Его неестественная для Моргенштерна "адекватность", его способность говорить не только угрозами. Он должен был стать идеальной маской. Маской, за которой Малкор спрячет свою панику и отчаяние. Маской, которая убедит Ауринов, что с Повелителем Вечной Тени можно иметь дело. Что он – надежный партнер. Или, по крайней мере, не угроза, которую нужно немедленно уничтожить.

Пусть болтает о погоде и показывает библиотеки. Пусть улыбается их сопливым эльфийкам. Лишь бы они поверили. Лишь бы дали время... или предложили выход. Жгучая ненависть к необходимости этой лжи смешивалась с леденящим страхом. Он, Малкор Моргенштерн, Повелитель Вечной Тени, вынужден посылать своего "позорного" сына лебезить перед эльфами, чтобы купить себе еще несколько песчинок времени. Унижение было горше яда.

Три года... Всего три года... – этот ритм бился в его висках, сливаясь с мерным падением капель с горгулий где-то в темноте зала. Трон, некогда символ абсолютной власти, теперь казался ледяной ловушкой. Он откинул голову назад, упираясь затылком в холодный металл, и закрыл глаза, скрывая немую ярость и всепоглощающий ужас от пустого, дымного зала. Тишина снова сгустилась, теперь наполненная не властью, а предсмертным хрипом обреченного титана. Впереди были только аурины... и неумолимое приближение расплаты.