Принцесса

В ту ночь, которую мы с Кукушеком провели вместе на лугу, я так и не вернулся домой. Не появился я и на следующее утро, его мы заняли совместной охотой, которая плавно перетекла в новое соревнование. И конечно же, нельзя было явиться в Родовые пещеры, перемазанным грязью и неизвестно чем ещё, потому наш дуэт переместился на дальние горные озёра. Кристально чистая вода приятно холодила чешую, под блестящей поверхностью заманчиво суетилась рыба, а виверн призабавнейше морщился и прикрывался крылом от брызг, а там уже и время обеда наступило.....

Под каменные своды дома я проскользнул только в глубокой, бархатной темноте, надеясь остаться незамеченным и отложить взбучку за своё отсутствие хотя бы до утра. Увы, надеждам этим не суждено было сбыться.

- Приятно знать, что ты ещё не сбежал.

Прямо у входа, скрываясь в том крошечном перешейке, где уже не было света луны, но драконьи глаза ещё не успевали привыкнуть к темноте, возвышалась тяжёлая, монументальная фигура.

- С чего ты взял, что этого следует ждать? - спросил я, возможно, с чуть большим норовом, чем следовало.

- Сначала ты бунтуешь против вековых традиций и отказываешься от нашего семейного долга, предаёшь доверие старейшин, а теперь снюхиваешься с чужаком и радостно летаешь с ним в розовом закате вместо того, чтобы охотится для клана.

- Буду охотиться завтра, весь день.

- Я уверен, голодающие матери любезно подождут, пока ты наиграешься с новым другом, - ответили из темноты.

С немалым усилием, я подавил удручённое рычание и вздох, зная, что сделаю лишь хуже.

- Никто не голодает, отец. В клане хватает охотников.

- Поэтому можно просто пропадать целыми сутками, никого не известив? Ты отрёкся от обязанностей нашего рода, и принял ремесло охотника, а теперь пренебрегаешь и им? Это тревожная тенденция.

- Тебе ли не всё равно? Разве ты сам не выгнал меня за то что я не хочу заниматься охраной каких-то бесполезных свитков? - пробурчал я сквозь зубы, отвернувшись и надеясь, что он меня не услышит. Всё складывалось наипрекраснейшим образом, зачем ему понадобилось объявится со своими нравоучениями? Никто не умрёт, если я уделю один день прогулке.

- Ты очень молодой дракон, Самоцвет, - судя по звуку, отец поднялся, - Некоторые даже сказали бы, всё ещё детёныш. Я не принимаю твои капризы как жизненные решения, и слежу, ожидая, когда ты одумаешься. Но также хочу научить тебя тому, что у слов и поступков есть последствия, а потому не принимай этот разговор за разрешение вернуться. Я извещу старейшин о том, что ты здесь, и завтра они объявят о своём решении касательно твоего поведения. И тебе лучше убрать этот змеиный запах, перед тем как явишься.

Было очевидно, что моего ответа не требовалось. Отец ушёл, а я всё сидел у входа в Родовые пещеры, смотря на звёзды. Когда я увижу их в следующий раз? Наказание может включать запрет на то чтобы покидать самые глубокие пещеры. Днями, а то и неделями. Может, стоило вернуться уже днём, чтобы все замотались в своих делах и не обратили внимания? Или можно улететь прямо сейчас, не дожидаясь суда... Я обратил свой взгляд к восточному хребту, на скалу, торчащую над ущельем. На ней росло сухое, искривлённое дерево, под которым мы и распрощались сегодня с Кукушеком. Что если просто не возвращаться? Виверн же нашёл себе какой-то ночлег, значит, и я смогу, буду жить не в самих Пещерах, а рядом... Нет, невозможно. Дракон без клана - не дракон. Ужасно и отвратительно, но отец в чём-то прав, я должен принять ответственность за свои поступки. Только не те, о которых он думает. Не за предательство доверия, а за то, что поручился за Кушека, пообещал ему безопасный приют в этих горах. В конце концов, всё не так плохо, как пытается убедить меня отец.

***

Это было ужасно. Не из-за наказания - мне всего лишь велели заботиться несколько дней о матерях с их потомством. Ужасным был сам процесс.

Обеспокоенные, неодобрительные взгляды, важные вдумчивые кивки головой от старый драконов, все эти ужасные фразы вроде "это для твоего же блага - и для клана", "ты пока ещё ничего не понимаешь".... И им обязательно надо было сделать это публичным. Я нутром чуял, что именно это народное унижение и было настоящим наказанием. Отец стоял рядом с ними и не позволял упустить ни одного проступка, кажется, с того дня, как я вылез из яйца.

Я просто молчал, смотря в лапы старейшинам и ждал, когда это закончится.

Сам уход за материнскими гнёздами оказался лёгким, пусть и изматывающим делом. Однообразная, незатейливая работа, мешали ей только тревожные мысли, как бы совет не решил сделать чего-нибудь с Кукушеком, надежда, что виверн не пришёл сюда сам, не обнаружив меня на уговоренном месте, и любопытные драконята. Последние на самом деле не были бы проблемой, если бы не обитатели одного из гнёзд на краю пещеры. Под их взглядом я лишь неловко улыбался детёнышам, не соглашаясь ни на одну из игр и не отвечая на вопросы. Отец периодически навещал меня, или, вернее сказать, проверял, будто боясь, что и тут я подниму так называемый бунт.

***

Следующий день был легче, во многом из-за отсутствия гнетущей фигуры. До обеда всё прошло без происшествий, но стоило мне отойти за собственной порцией, перед этим раздав мясо всем гнёздам, кроме одного, в ноздри ударил знакомый запах. Сладкий и нежный, сопровождаемый не таким уж тихим клацаньем когтей по камню. Я пригнулся, притворяясь что роюсь в добыче, момент, второй, совсем уж непростительно громкий топот, и у меня на шее оказалась Самородочка.

- Поймала! Я тебя опять поймала! Ты повержен в честном турнире! - обрадовалась драконочка, - И как от тебя вся дичь не разбегается, я не понимаю, ты же ни разу меня не заметил?

- Ты просто самая лучшая охотница в королевстве, - заверил её я со смешком и скинул на землю, - Что ты тут делаешь?

- Мама сказала, отец сейчас занят, а другие едят и смотрят чтобы их собственные детёныши костью не подавились, им некогда за чужими смотреть. Так что мы можем поговорить немного, никто не узнает, - она перевернулась на живот и побила лапкой свисающую с моего рога нить человеческого сокровища, - А это что?

- Не знаю, - честно признался я.

- Это от чужака подарок? - спросила Родька, принюхавшись.

На этот раз я ответил не сразу. Наверное, можно так сказать. Наш взаимный дар в честь новой дружбы. Я так и не снимал украшения из белого камня, Кушкина самая первая золотая монетка тоже всё время покоилась в кожаном кармашке внизу живота. Ещё одно забавное различие, видимо, миниатюрным и вёртким вивернам так было удобнее, мне же казалось, что драконий зоб куда более вместителен.

И я знал, что моей сестре всё это будет также интересно, как и мне. Они бы несомненно подружились. Но то, как она сказала это слово "чужак"... Весёлым, быстрым шёпотом, как детёныши тайком от мамы рассказывают про новое услышанное ругательство. Что отец успел ей наговорить?

- Нет, - наконец, я решил соврать, - Я сам нашёл.

Это ведь даже не совсем ложь, я и правда когда-то сам закопал его в грязевой луже.

- Здорово! Тогда отдай мне!

- Ну уж нет!

- Отдай, - протянула драконочка, опираясь одной лапой мне на щёку, а другой пытаясь снять нить. Я поднял голову, отнимая желанные камушки, и она подпрыгнула, захлопав своими бесполезными пока что крыльями. Должен признать, упорство у сестрёнки отменное, пригодится в будущих драках за ценности.

- Не отдам, - попроси она о любом другом, я бы повозился бы с ней немного в шутливой драке, и позорно бы проиграл, но не в этом случае.

- Но ты не понимаешь, оно же красивенькое! - заявила Самородочка так уверенно, будто это всё решало, - Ему предстоит стать настоящей гордостью моей казны!

- Эта штука даже не настоящая драгоценность.

- Вот именно, а у тебя и так целая куча настоящих есть! Тебе столько не надо!

- Это моё сокровище.

- Да ты просто вредный, вот! Будешь сидеть на своей большой-большой куче и у тебя вырастет такая же большая попа! Просто огромная, и ты застрянешь в пещере и умрёшь, а всё потому, что не делишься!

- Родька, - возразил я, сдерживая смех, - Мы драконы, мы не делимся сокровищами просто так. Это моё, а у тебя потом будет своё.

Её мордочка вдруг по-настоящему нахмурилась, вместо обычного для детёнышей каприза на ней проступила настоящая обида.

- Ах вот как? Со мной не делишься, а со змеем - да? Мне папа всё рассказал, ты и правда противный, надеюсь, рыцарь придёт и отрубит тебе голову!

Её крошечные крылышки трепетали, а в уголках глаз блестели слёзы, она сердито боднула мою ногу, и раньше, чем я успел хоть что-то сказать, развернулась и убежала к маме. Я окликнул её, но последовать не решился: если кто-то расскажет отцу, что видел нас вместе, всё может стать ещё хуже, чем сейчас.

Я вернулся к туше, но аппетит куда-то пропал.

***

Остаток дня превратился в сплошное избегание заветного гнезда. Другие драконята, от которых я раньше отшучивался, теперь просто осторожно отодвигались крылом, с матерями я тоже больше не говорил, работу делал опустив голову и упрямо смотря в пол. Я чувствовал, что мама за мной приглядывает, и даже слышал родькины слёзы вернувшись с обеда, но подойти не решился. Из-за этого получилось, что я оказался заперт в своей собственной голове, без какого-либо отвлечения. Противное это было место, полное обиды и злобы, на себя и на отца. На отца за то что не даёт погулять спокойно и хочет свои дурацкие свитки мне подсунуть, на себя за то что всё равно с ним почти не спорю и боюсь вечно что-то не так сказать или сделать. Даже с сестрой нормально не помириться, да к тому же она теперь тоже будет Кукушека ненавидеть. Интересно, как он там...

Утомлённый к вечеру такими мыслями, я лёг с тяжёлой головой прямо в углу материнской пещеры, в свободное полу растасканное гнездовье, и тут же заснул.

***

Сон мой был беспокойным и утомляющим, а потому проснулся я ещё до рассвета. Рассудив, что сейчас моя помощь всё равно никому не нужна, а чистить гнёзда помешает другим спать, я тихонько пробрался к выходу из Родовых пещер и вылетел в туманное утро. Темнота меня не смущала, но муть в воздухе мешала что-либо увидеть. Тем не менее, я легко добрался до сухого дерева на склоне.

Полумёртвые, искривлённые ветви выглядели жутковато в молочной пелене. Надеяться было особо не на что, вряд ли виверн сидел здесь в столь ранний час, вот только его запах был подозрительно свежим. Оперевшись лапами о ствол, я вытянул морду к кроне и издал тихое прерывистое рычание. В ветвях что-то встрепенулось, зашуршало, и неграциозно рухнуло на камень комком иголок.

- О, доброе утро, - вяло поприветствовал меня Кушек сквозь зевок, разворачивая все свои конечности.

- Ты что тут делаешь?

- Не знаю, ты вчера утром так и не вышел, я решил вечером опять подождать, и как-то заснул.

- Да, прости, милый друг. Мне было запрещено выходить, - объяснил я, наблюдая, как виверн чешет морду задней лапой. Тот сразу выпрямился, глядя на меня обеспокоенными глазами:

- Запретили? Это из-за меня?

- Нет... Не совсем. Я провинился кое в чём и там все не обрадовались моей пропаже. Это не твоя вина, просто так совпало.

- Хм, - ответил Кушек, то ли в согласии, то ли в сомнении.

- Поверь мне, тут нет твоей вины. Не улетай, я говорил, что ты можешь остаться, и не отступлюсь.

- Если это не из-за меня, то из-за чего же? - нахмурился змей, по его морде было очевидно, что он всё же мне не поверил. Я замялся, размышляя, стоит ли посвящать его в свои семейные конфликты, но похоже, он был готов покинуть горы, если не получит убедительного объяснения.

- Это мой отец. Вернее, наше семейное дело. Я не хочу им заниматься, он от этого не в восторге.

- Мне казалось, тебе нравится быть охотником.

- Да, в том и лежит проблема. Мой род - хранители свитков.

- Ох, - виверн поднял брови, - И ты не любишь изучать чужие земли и расы?

- Наверное... Но не совсем. Я так думал раньше. Понимаешь, эти свитки, они все такие... Сухие. Там есть несколько легенд, но их так мало, и большая часть архива это просто сводки. Кто какую землю занял, кто сколько золота заплатил. А для того, чтобы всё это прочесть, нужно выучить два или три языка... Но я не хочу учить эльфийский просто чтобы знать, сколько опалов было в венце, перешедшим во владение клана в таком-то году в результате такого-то договора. Ни один из этих свитков не заставил меня осознать, что где-то там живут другие существа, такие же, как я, дышащие, радующиеся, смотрящие по ночам на звёзды. Да, тут есть человеческая деревня, но они для меня будто часть само собой разумеющегося, как камни и вереск. И когда появился ты, это было словно пробуждение. Кто-то, пришедший издалека, существующий у нас на перевале только в виде текста про делёжку добра. Думаю, мне понравилось бы изучать другие культуры, если бы я действительно их видел или хотя бы читал о них как о народе, а не цифрах. Знаю, принято считать другие расы ниже драконов, за исключением разве что дварфов, но я бы хотел побывать где-нибудь. Свитки это просто не то.

Кукушек смотрел на меня сочувственно. Я совсем не этого добивался, мне нужно не сочувствие, я сам не знаю, что, но не это. Я боялся, что сейчас он скажет что-то вроде "но подсчёт сокровищ и учёт земель - вот занятие для настоящего дракона. Тебе не нужно знать, какие колыбельные они поют своим детям и какого цвета трава у них под лапами, чтобы получить их золото". Виверн встряхнул иголками, его изящная округлая мордочка выглядела опечаленно:

- Да, это звучит совсем по-разному. У нас в колонии не было архивов, мы храним всё в устах и поём в песнях, но если бы ради всех этих познаний приходилось бы читать свитки, я бы, наверное, знал гораздо меньше.

Я улыбнулся, чувствуя, будто какой-то узел только что развязался в моей груди.

- А я бы, возможно, знал куда больше, сложи мы это всё в песни.

- Я могу пропеть тебе несколько. Или рассказать, что я видел в пути. Некоторые истории не для чужих ушей, но у меня найдётся десяток-другой сказок.

- Не сейчас, - я мотнул головой и встал с камня, - Мне пора, нельзя снова задерживаться. Я рад, что мы поговорили об этом, но всё же, лучше нам пока видеться чуть поменьше, особенно на глазах у других. Всё будет хорошо, мне просто надо быть аккуратнее.

- Поэтому ты снял украшение?

- Что? Нет, я не-

Я резко повернул голову, будто мог бы рассмотреть нить, ожидая уже привычного перестукивания круглых камушков, но его не было. Мотнул головой снова, уже резче. Ничего.

Первые лучи солнца прорезались над горами, разгоняя туман. Кинув на них взгляд, я попрощался с Кукушеком:

- Поговорим ночью. Сейчас мне пора лететь и прихлопнуть кое-кого хвостом.

***

Самородочка спала свернувшись очень туго, подобрав все лапы под своё толстое маленькое тельце, но одна петля нити всё же выглядывала из-под бока.

Бесцеремонно отодвинув сестру носом, я подцепил украшение зубами. Где-то в глубине души мне было её жалко, но это чувство целиком затмевалось другим: тёмным, рычащим, яростным, готовым обратить в лёд любого, кто посягнул на моё. Драконы не закрывают глаза на воровство своих сокровищ. Этот закон древнее клана, древнее речи, и даже, может быть, самого Снежного перевала. Так было испокон веков: у дракона есть своё, и он этим не делится.

Сестра проснулась и воскликнула, но я лишь зарычал в ответ. Она бросилась, спотыкаясь о собственные лапы, будить маму, толкать её в морду и хныкать. Мне это было безразлично, я возвращал нить туда, куда ей и место. Следовало бы потаскать сестрицу за рога, пусть знает, кража - не детская проказа, за неё и отвечать надо по-взрослому!

Мамины веки вдруг вздрогнули и приоткрылись, и злоба в моём сердце сразу сменилась страхом. Я не был готов её встретить.

Она подняла голову, наши взгляды встретились. Гораздо старше Самородочки, я всё ещё был заметно меньше взрослого ящера. А под взглядом её глаз, таких же светлых, как и мои, и вовсе ощутил себя крошечным и слабым, будто только-только проломил мордой скорлупку.

- Самоцвет? - её голос не звучал зло. Удивлённо и обеспокоенно, но не более.

- Привет, - выдавил я почти беззвучно.

- Он на меня рычит! - воскликнула Самородочка и с меня будто спало оцепенение. Я склонился и оскалился на неё.

- Ты, маленький вор.

- Что происходит? - спросила мама, непонимающе глядя между нами двумя.

- Он меня обидел, а потом ещё нарычал!

- Врёшь! Это моё сокровище, я тебе сказал об этом, а ты его украла.

- У тебя другие есть, а у меня одно-единственное, и я его честно добыла!

- Воровать ночью это не называется честно, ты ведёшь себя, как человек!

- Ну и что, - сдалась Родька, снова с влажными глазами, её мордочка сморщилась, встопырив чешуйки, - Ты вообще мой брат, это не считается.

У меня в груди поднялась такая волна злости, что я даже ответить ничего не смог.

- Самородочка, - серьёзно сказала мама, заставив нас поднять морды. Мы оба немного забыли про её присутствие, - Нельзя красть чужие вещи, даже если у брата.

- Но принцесс же можно! А принцесса больше какого-то сокровища.

- Это называется взятие заложника, - терпеливо пояснила драконесса, склоняясь ниже и утешающе лизнув мордочку дочери, - Мы делаем это чтобы получить что- то взамен за то что её вернём, а не чтобы оставить.

Родька вывернулась из-под её языка.

- Неправда! Принцесса остаётся и живёт долго и счастливо с огромным красивым драконом и кучей богатства! И ей нужна корона, а то её не узнают и никогда не украдут!

Она совсем разревелась и залезла маме под крыло, прячась от всего мира, а главное - от меня.

- Ну и забирай свои глупые камушки, не нужны от мне, я ещё тысячу таких себе найду! У меня десять корон будет!

Мама легла обратно, положив голову на лапы, я присел рядом, неуверенный, что сделать или сказать, следует ли мне уйти. Говорить с сестрой сейчас было бы бесполезно, надо дать ей поплакать, а с матерью я не разговаривал с того самого дня, как был выгнан из семейства. Мы прибывали какое-то время в молчании, когда я всё же решился по-настоящему на неё взглянуть. Её шкура немного поблёкла и обвисла, веки опустились ниже. Она выглядела усталой.

- Как вы тут?... - робко спросил я.

- Вспоминаю радости материнства, когда у тебя больше одного детёныша, - усмехнулась она в ответ. Я смутился и снова замолчал. Рыдания начали затихать, мама приподняла крыло.

- Милая, эта вещица у Цветика совсем не похожа на корону. Даже если он подарит её тебе, никто не будет знать, что ты принцесса.

Самородочка упрямо завертела головой в отрицании.

- Нет будет! Ну как вы не понимаете? Корона - это особенная драгоценность, непохожая на другие. И эта нитка, она тоже такая. Все будут видеть, что у меня самое необычное украшение и поймут, что это корона.

Надо признать, в этом была определённая логика, только вот почему-то мне кажется, что кроме Родьки её никто не проследит.

- Глупо, - фыркнул я, всё ещё сердитый из-за кражи.

- Сам такой, - невпопад воскликнула сестра и показала мне язык, перед тем как снова спрятать морду в мамином боку.

- Перестаньте. Цветик, ты же уже взрослый, не обзывайся. Родька, не дразнись. Это очень красивое украшение, конечно любому дракону оно бы очень понравилось, поэтому твой брат так за него и держится. Всем хочется иметь красивые вещи, и в этом ничего обидного нет, правда?

- Неправда! Он не поэтому его не отдаёт, он просто врушка! Это всё потому что его змей подарил.

Мама наклонила морду, теперь её взгляд выражал непонятную напряжённость.

- Почему ты так думаешь?

И прежде, чем я успел раздавить эту малявку лапой, она, очень довольная собой и своим чутьём, объяснила:

- Вчера оно пахло незнакомым, не как дракон, и Цветик сейчас также пахнет, он сбегал играть, пока никто не видит!

Что ж, нам с Кушеком обоим, видимо, конец. Я вскочил и снова зарычал на сестру, хоть на этот раз и в половину не так страшно. Она попыталась ответить тем же, но издала лишь что-то, похожее на хрюканье, смешанное с лаем.

- Это правда?

Я спрятал глаза в пол и промолчал.

Мама вдруг улыбнулась, обеспокоенность в её глазах сменилась спокойствием и любопытством.

- Так слухи не врут, вы двое и правда хорошо ладите.

- М... Вроде того.

- Они обвенчаны, - вновь подала голос Родька.

- А ну цыц. Как мы можем быть обвенчаны, гранитная твоя голова, драконы не признают христианства. И мы знакомы полторы луны.

- Всё равно, - протянула драконочка с уверенным видом, - Вы обменялись кольцами.

Я просто глаза закатил.

- А отец ещё говорит, что читать свитки полезно. Начиталась. Сначала корона, теперь кольцо, в следующий раз украшение у тебя чем станет?

- И всё же радостно знать, что у бедного детёныша есть хоть кто-то, кто его поддерживает и помогает. Ты поступаешь правильно, Самоцвет, я могу тобой гордится, - прервала мама нашу перепалку.

- Какой же он детёныш, матушка, мы одного возраста.

Она на это только улыбнулась.

***

Как оказалось, в моей куче нет больше ни одного уникального сокровища. Как собиратель я оказался на пике ещё в свои детские годы. Родька, кажется, очень из-за этого расстроилась, поэтому когда наступила ночь и пришло время встретить Кукушека, первое, что я у него спросил, это не знает ли он каких-то необычных драгоценностей, даже если не настоящих. Виверн задумался.

- Я бывал на таком всего однажды, но в нашей колонии иногда устраивали засады на двуногих торговцев. Любых, у которых есть пальцы, у них необычного целые телеги.

- Понятно, идея хорошая, и тракт тут неподалёку есть. Но телегу мне не надо. Возьмём что-нибудь одно, что понравится Самородочке, и всё.

На том и порешили.

***

Незаметно выбраться наружу вместе с драконочкой получилось только через два дня. Отец улетел куда-то, а мама не возражала, хотя я ей и не сказал, что мы собираемся на дорогу.

- А куда мы летим? - поинтересовалась сестра, приникнув к моей шее. Крылья у неё были маловаты для самостоятельного полёта.

- Будем тебе сокровище искать.

- Я знаю, но где? Я не хочу в рудники, там всё обычное.

- Мы полетим к двуногим торговцам.

- Правда? - она так и подскочила, - К людям?

- К людям или ещё кому-нибудь, кто попадётся.

- Вот здорово! А змей с нами будет?

- Да. Только не смей ему говорить, что мы обвенчаны.

- А вот и скажу!

- Я тебя сейчас скину.

- Ты противный, как жаба, и тебя даже целовать никто не захочет.

Нет, правда, пора отобрать у неё свитки. Сначала она узнаёт сказания о похищении принцесс и почему-то решает, что в этой истории она не дракон. Потом ей попадаются человеческие легенды, и вскоре она, видимо, начнёт пытаться либо лягушек целовать (чего мы не умеем), либо саму себя провозгласит жабой.

- И про то что мы летали на дорогу тоже никому не говори.

- Мы будем воровать?

- Нет, воровать плохо, я же говорил. Всё будет по традициям: мы заявим о том, что желаем вступить в бой за их сокровище, если они ответят на вызов, то всё честно.

Родька свернулась у меня на загривке и замолчала в задумчивости.

- А если ты покроешь себя позором в этой битве? - спросила она серьёзным тоном.

- Не покрою, мы же не замок берём, - я попытался её обнадёжить, - И мы с Кукушеком легко с ним справимся, мы гораздо сильнее.

- А если их будет много?

В чём-то она была права. Ни один последний дурак не оставит сокровище без охраны. Но всё же, волноваться не стоило: дорога лежала чуть поодаль от Снежного перевала, если там кто-то и нападал, то точно не драконы, к такому противнику им не подготовится. К тому же, даже моя сестра в треть человеческого роста, а ей всего несколько месяцев от вылупления. Я, конечно, тоже ещё не вырос до конца, но уж точно покрупнее любого рыцаря. Только бы с ними не оказалось дварфов или эльфов, они менее опасны, чем люди, по непредсказуемости, но куда сильнее.

- Мы справимся как-нибудь. И будет у тебя корона, такая, что ни у одной драконессы нет, от моря до моря.

- А дальше?

- М. Что ж, тогда добудем такую, чтобы во всех горах, болотах и лесах мира краше не нашлось.

- Нет, не надо, - рассудила Самородочка, - Я найду тех драконесс и подружусь с ними. И тогда я украду их короны.

- Не украдёшь, а выиграешь в честном поединке, - поправил я.

- Да, верно. Но что если ты всё-таки проиграешь? Или они не примут вызов?

- Тогда мы просто выменяем её на другое, равнозначное сокровище, тоже всё честно.

Драконочка просияла.

- Да! Так и поступим. Мы выкупим у них мою корону, она будет овеяна честью политического братства!

Очень, очень надо отобрать у неё свитки.

***

Пришлось воротиться в Родовые пещеры, а потом очень быстро лететь на встречу с Кукушеком. По дороге мы успели поспорить, сколько ценностей полагается отдать. Мне казалось, что раз корона будет одна, то и в обмен надо дать что-то одно. Родька твердила, что чем больше отдадим, тем лучше получим корону. В итоге решили взять две золотые монеты, маленький самородок и большой рубин, просто на всякий случай. С моей шеи её тянуло спрыгнуть ещё на подлёте к виверну.

- Ах, вот и ты, кавалер, всполошивший весь клан скандальными сплетнями!

Я подтянул её к себе хвостом, не давая навалиться на хрупкое тощее тело. К счастью, про странную любовь сестры к человеческим обычаям я предупредил.

- А ты, должно быть, Самородочка?

- О да, это мы! - воскликнула драконочка, гордо вздёрнув нос, раскрыв крылья и плотно прижав лапки друг к другу, стараясь выглядеть как можно более величественно. С её неказистым детским тельцем и коротким выгнутым сейчас хвостом это смотрелось скорее потешно.

- Я польщён, - с улыбкой заверил её Кушек, галантно кланяясь в ответ, - Не ожидал, что у столь неказистого в своих манерах дракона такая благородная родня.

- Ох, Цветик вредный как целая стая клещей! Он постоянно меня обижает! - радостно согласилась Родька, а потом прикрыла пасть лапкой и доверительно, но очень громко прошептала склонившемуся змею, - За ним ещё заметен недостаток: он храпит.

- Поверить не могу, - на морде виверна появилось явно преувеличенно выражение удивления, - То-то мне показалось, что по ночам будто земля трясётся.

Моя сестра залилась смехом, Кушек к ней присоединился. Я громко фыркнул в их сторону, но мне не ответили. Что ж, по крайней мере они хорошо сошлись, зря были мои тревоги.

***

Первые часы ожидания были наполнены весельем, потом его сменила скука. Наш Союз короны, как потребовала называть всю эту задумку Родька, спрятался за булыжниками, окружающими тропу, на которой плотно пахло скотом и всяческими существами, но, похоже, для них уже стало холодновато, и переходить через горы с тяжёлыми телегами они не спешили. Мы лежали небольшой чешуйчато-колючей кучкой в пятне позднеосеннего солнца и предавались мечтам о будущем.

- …Поэтому весной я отсюда навсегда улечу, и направлюсь, наверное, к северу. Родька, а что ты станешь делать, когда большой дракон тебя всё-таки украдёт? - спросил виверн, лениво почёсывая основание иголок когтем своей птицеобразной лапы.

- Женюсь на нём, - фыркнула Самородочка таким тоном, будто поясняла идиоту простейшие вещи.

- Это закономерно. Но потом что вы будете делать в этой семейной жизни?

- Ну... - на этот раз ей пришлось поискать ответа, - Я буду показывать ему свои любимые легенды и сказания и учить, как быть хорошим мужем.

Я представил себе эту картину и рассмеялся.

- Бедолага, я уже ему сочувствую.

Сестра перекатилась по моей спине поближе к шее и сердито шлёпнула хвостом. Я поморщился: пусть она и детёныш, но шипы в бок есть шипы в бок.

- Вот такого ему нельзя будет говорить. И ты не говори, а то никому не нужен будешь. Неказист в своих манерах, правильно Кукушек сказал. И в теле тоже. Ты спишь, так поджав ноги, что их и вовсе не видно. Это совершенно смешно! Ну ничего, я и тебя научу.

- Ох нет, спасибо, пощади.

- Давай-давай, учи его, Родька, - ехидно подначивал Кукушек, - А то посмотрите на него, разлёгся: грубый, противный, шумный. Ещё и храпящий!

- Ой, кто бы говорил, - проворчал я в ответ в полудрёме, убаюканный тихим шуршанием виверновых иголок, - Всего несколько дней назад я имел удовольствие наблюдать, как ты роешься в грязи, словно жаба. Это вы колючки в чешуе.

- Ложь, наглая ложь! Кукушек - приличный, достойный змей! Что же касается меня, то никто на всём перевале не знает манер так как я! А ты только и делаешь, что спишь! - сердито провозгласила драконочка и прыгнула мне не голову.

- Ну всё, держись теперь! - с этим воскликом я скинул её на землю и легко перевернул на спину. В процессе упал ещё и Кушек, но он не возражал, так и остался валяться на солнце пузом к верху.

За шумом возни (точнее того, как Родька пыталась победить одну мою лапу своими четырьмя, да ещё пастью), мы не сразу услышали приближающиеся телеги. Когда треск иголок виверна всё же прорвался сквозь азарт игры, уже можно было увидеть вереницу путников на горной тропе. Мы тут же все втроём притаились, припав к камням, но поздно: двуногие явно двигались вперёд с осторожностью. По какой-то причине иным расам всегда было трудно отличить яростное или предупреждающее рычание от игривого и радостного.

- Они очень медленно идут, - пожаловалась Самородочка, - Давайте первые выйдем.

- А ну назад, - я прижал её крылом и принюхался. Перед тем, как лезть на дорогу, надо понять кто там. Если дварфы - то ни в коем случае.

К моему облегчению, процессия пахла не горными копателями, да и фигуры были слишком высоки. Аромат был незнакомый, сочный и травянистый, со смолой, но с примесью шерсти. Возможно, эльфы? Трудно сказать, никто из нас их никогда не видел. Точно не люди. Постаравшись придать голосу как можно большую строгость, я вновь обратился к Союзу:

- Я пойду первый. Если всё будет хорошо, выйдите вы с Кукушеком. И от меня с ним - ни на шаг. А то мы сейчас же улетим, слышишь?

- Слышу тебя прекрасно, - угрюмо буркнула сестра.

Звук нашей речи, по-видимому, достиг ушей странников, потому что телеги остановились, а окружавшие процессию стражи настороженно оглядывались по сторонам. Теперь уже можно было разглядеть короткую витую шерсть и копыта на ногах. Это заставило меня остановиться и засомневаться на мгновенье: имеют ли эти торговцы отношение к баранам и козам, на коих охотится мой клан? Это было бы неожиданным поворотом событий, пусть и мала в сравнении с крылатым ящером, эта дичь была опасна. Впрочем, шерсть и рога неизвестных были в разы короче, а уж если их путает эхо, то эти существа точно не жители гор. Что значит, они могут быть быстрее меня, но не сильнее.

Я присмотрелся к отряду, они боязливо озирались, несколько из чужеземцев несли копья, но не было похоже, чтобы у них было более опасное оружие. Приметив вожака, я взмахнул крыльями, поднимаясь в воздух, и тут же опустился на тропу перед ним. Торговцы взволновались и отступили назад, между ними всколыхнулись разговоры. Я смог распознать слово, которым большинство других языков называют нас, драконов.

Принюхавшись к их поклаже и убедившись, что они везут то, что нам нужно, я раскрыл крылья, ударил хвостом о землю, ближе к сокровищу, и поднял морду к небу, издав боевой рёв. Потом протащил шипы по тропе, чертя линию от товара к лидеру. Вызов был брошен, условия поставлены, теперь ответ за ними.

Двуногие снова всколыхнулись, повинуясь выкрику своего лидера, они бросили свои копья, но не достигли цели. Я отпрянул вбок и бросился вперёд, целясь в руку одному из тех, что ещё держали оружие. И также был неуспешен, как и мои противники: страж оступился со страха и упал, оказавшись прямо у меня под мордой. Становилось понятно, что сражения у них не в традициях, но зачем тогда принимать вызов?

Другие войны бросились в рассыпную, словно букашки в траве. Я усмехнулся, не сдержав веселья, тем самым, по-видимому ещё сильнее напугав чужеземца снизу. Что ж, пусть битва будет игрой в догонялки, условие было в том, чтобы добраться до лидера через войнов, но как это сделать - не уточнялось.

Ринувшись с места, я гонялся за рогатыми стражами, а наш поединок превратился в охоту на мышей. Они правда были шустрыми, так что это оказалось весело, и, стоило мне прижать одного лапой или поднять за панцирь зубами, тут же наваливался с десяток других, бесполезно тыча по моим пластинам копьями. Пару раз они всё же отважились лягнуть копытом, это было куда больнее, но всё же не смертельно. На звуки моего веселья и потешные крики и блеянье противников, выглянули Кукушек с Родькой.

- Что ты делаешь! - возмутилась сестра, - Ты должен с ними драться за честь моей короны, а не играть!

- Думаю, это весь бой, на который они способны, - сообщил я, - Они могут выглядеть как козы, но сражаются хуже.

- Выглядит как хорошая забава, - с сожалением протянул Кушек, но остался на месте. Если вызов уже принят, вмешиваться в битву нельзя.

Впрочем, появление ещё двух рептилий явно приблизило конец схватки. Лёгкая победа, почти позорная. Большинство стражей кинулось к телегам, подбирая на ходу оброненное и поломанное оружие. Их лидер выступил вперёд, попытавшись прикрыть собой отряд, но копьё в его руках тряслось, как ветка на ветру. Я сделал шаг вперёд, и мордочку противника вдруг исказила решимость, но вместо того, чтобы бросится в атаку, он приказал что-то своим спутникам и те отступили дальше. Это заставило меня остановиться в замешательстве, но стоило мне попытаться последовать за отступающими, лидер скакнул в бок и преградил мне путь. Двуногие всё не останавливались, и вскоре я потерял к ним интерес. Очевидно, мой противник хотел закончить делёжку приватно, чтобы не позволить другим узнать, какой ценности артефакты были потеряны. Я поступил бы также. И всё же... Это было не всё. Как только торговцы скрылись, вся решительность покинула моего соперника. Он шумно, прерывисто вдохнул и крепче сжал своё неказистое оружие, его лицо покраснело. Должно быть, это было его первое поражение.

Я подошёл к нему, распрямив шею, посмотрел на странное создание сверху вниз. Теперь, когда дело было сделано, хотелось разглядеть чужеземцев получше.

Его голову венчали цветы, листья и ветки, искусно собранные в вереницу. У него росла густая, вьющаяся шерсть, но частично на теле открывалась кожа, отмеченная крошечными белёсыми шрамиками и редкими тёмными пятнышками кое-где, похожими на брызги горного ручья. Беззащитная шкура, как у человека, покрытая лишь лёгким полупрозрачным пушком. Этот пушок переходил в короткую шёрстку ближе к лицу и на пухлых щеках, а выше снова превращался в настоящую шерсть, из которой проглядывали округлые ушки, сейчас отведённые назад. Он был молод, о чём говорил его запах, мягкое, нежное на вид руно и короткие рожки. А глаза и правда как у барашека: большие, карие с золотым отливом, с широкой полоской зрачка и густыми ресницами. И шёрстка такая же, тёмная, льющая золотом. Лицо почти как у человека, но мордочка крупнее и с овечьим бархатистым носом. Я заглянул ещё раз в его глаза, влажные, смотрящие на меня с трепетом, но не смеющие отвернуться. Моё отражение занимало его зрачок целиком, вытесняя небо и солнце. Невольно подумалось: каким выгляжу я в этих глазах? Видит от он, как расширяются мои зрачки, когда я вдыхаю этот цветочный запах? Милый, перепуганный ягнёнок. Пусть мы возможно и ровесники по понятиям его народа.

Я тихо приветливо зарычал и выдохнул ему на кудряшки, тут же покрывшиеся инеем.

- Ты проиграл. Но у тебя ещё будут в жизни сражения, и многие из них ты обязательно выиграешь.

Я лизнул его в лоб, чтобы успокоить, но барашек наоборот, вздрогнул всем телом и всхлипнул. Видимо, он всё же очень переживал за свою лидерскую честь, это можно понять.

Сбоку послышалось шуршание, повернувшись, оказалось, что другие члены Союза уже стаскивают покрытие с одной из телег. Оттуда пахло драгоценными металлами, камнями и даже немного магией. Самородочка закопалась в кучу товара, лишь хвост остался торчать. Лидер двуногих дёрнулся, но остановился после строгого рыка. Правила есть правила, реванш не предлагали. К нам подошёл Кукушек.

- Ты в порядке?

- Да, конечно. Что заставило тебя думать иначе?

- Ты тих, не ворчишь на Самородочку и не волнуешься о том что торговцы прибегут обратно с подмогой. Это не похоже на тебя.

- Наверное ты прав. Просто, - я замялся, не уверенный в своих чувствах, - Я хочу его запомнить. Не думаю, что мне когда-нибудь придётся увидеть этих барашков снова.

- Ты сожалеешь об этом?

- Не знаю. Он пахнет чем-то, каким-то другим миром. Как и ты. Но твой запах сложный, его сразу не разобрать. А тут, цветы, трава, шерсть. Это просто, но заставляет думать о чём-то, что я раньше никогда не представлял. До того, как у меня появился ты. Каково жить за границами клана.

Кукушек задержал на мне взгляд, но прочесть его чувства было невозможно. Вероятно, вспоминал наш предрассветный разговор под старым деревом. Я оробел, все эти речи наверняка казались ему глупыми.

- Знаю, учёт это важно... - невпопад промямлил я, пытаясь как-то оправдаться.

Отведя, наконец, глаза, он застрекотал языком, пробуя воздух.

- Хэй, а мне ведь знаком этот запах. Я не встречал раньше этой расы, но видел их дом. Это лес, не как ваш, он лежит в долине, а не карабкается по горам, и деревья в нём растут густо, у них такие стволы, что порой невозможно обхватить всё дерево, даже если свернуться вокруг него в кольцо. Там нет сокровищ и рудников, но живут полосатые жуки, зовущиеся пчёлами, и они собирают цветочную пыль, как дракон собирает золотую. Они превращают её в мёд, душистую сладкую жидкость, принюхайся ещё раз, чувствуешь этот аромат, тяжёлый и щекочущий нос? Это полевой мёд.

Я молчал, не смея найти слов. Уже почти две луны я боялся спросить виверна о его пути, опасаясь всколыхнуть неприятные воспоминания или оттолкнуть его своим любопытством. Под обстоятельствами признавшись в своей неожиданной тяге к другим расам, я часто сожалел об этом, радуясь, что из-за наказания у нас не находилось времени вернуться к этому разговору. Надеялся, что Кукушек забудет, что я сказал, пусть это, возможно, было глупо, ведь он и сам был путником. И всё же, причины, подтолкнувшие его в дорогу, оставались неизвестны, и могли быть далеки от тех, что начали тревожить меня так внезапно. Но он поведал мне о далёком лесу, золотистом меду, и пчёлах с любовью в голосе, так, как если бы хотел поделиться со мной самыми блистательными драгоценностями. Крошечным кусочком, пусть даже бледной крупицей того, что видел сам Кукушек в своих странствиях. Песчинка мира, который для меня никогда не существовал, и который я никогда не увижу. И всё же, в странной манере я чувствовал сейчас, что скучаю по лесу, в который ни разу не ступал и когтем.

- Нашла! - прервала наш разговор драконочка, выныривая из сокровищ. На землю перед телегой упали два огромных, широких кольца из золота, с сапфирами посередине, - Даже лучше твоего! Иди сюда, помоги мне закрепить мою корону на рогах.

Я приблизился, оставив лидера копытных под присмотром Кушека, и обнюхал добычу. За такой трофей не жалко было бы и в настоящий бой с другим драконом вступить! И правда гораздо лучше моей белой зернистой нити, впрочем, я не в обиде. Кольца расщёлкивались с одного конца, так что надеть из на основание рогов оказалось совсем не сложно. Повозиться пришлось с тем, чтобы сапфиры оказались ровно спереди, но зато камни никуда не съезжали: основание рога у Самородочки по ширине было как верх человеческой руки, и корона села крепко, как влитая.

- Красавица. Ну всё, со дня на день придётся мужа перевоспитывать, - подал голос Кукушек, - Точно скоро украдут, даже до пещер долететь не успеете.

Сестра смущённо захихикала от его слов, и спрятала мордочку под крылом. Какая бы назойливая и раздражающая она не была, а я всё же не удержался от улыбки, при виде того, как драконочка вся светится от счастья. Я нежно боднул её в бок.

- Полетим скорее к маме! - попросила та, карабкаясь мне на шею, - Покажем ей!

Не видя причин откладывать, мы отправились домой, оставив причудливых торговцев и их товар продолжать свой путь.

***

Он был здесь. Мой отец был здесь.

После небольшой охоты, мы расстались с Кукушеком у старого дерева, и счастливые вернулись домой. Всё же Самородочка пока что почти ни разу не выбиралась из пещер, ей жалко было так быстро лететь в гнездо, а время как раз близилось к обеду, да и погода была прекрасная... Но я должен был немедленно отнести сестру на место. Задержка была ошибкой, ужасной, которая могла стоить нам всего. Я вылизался сам и почистил её, так что на нас не осталось запаха виверна, но корона, корона никак не успела бы пропитаться запахом клана, пока мы добирались от входа до ясель, и от неё исходил сильный, устойчивый аромат цветов, мёда, шерсти. Аромат, который никогда не принадлежал нашему дому.

И было уже слишком поздно, чтобы снова бежать. Мама выдала нас быстрым взглядом, почти неуловимым, но отец развернулся и теперь было поздно. Его зрачки сжимались в тончайшие щёлки от ярости.

Самородочка, уже понимающая строгость, с которой он придерживался правил, прижалась к моей шее и спрятала мордочку за гребнем. Отец медленно приближался к нам, а во мне, вопреки всякой разумности, металась мысль: остаться или бежать? Но нет, это бесполезно, мне всё равно придётся вернуться, и чем дольше я откладываю встречу, тем сильнее будет его гнев.

- Возвращайся к матери, - он велик, просто огромен, порой кажется, что вот-вот и проломит кров пещеры. Или же это я уменьшился от страха?

Сестра тихо слезла, глаза отца вдруг сузились ещё сильнее и полыхнули холодным пламенем, но наклонился к её рогам и втянул в грудь воздух. Родька осторожно вывернулась из-под его морды и побежала к маме. Та приняла её под крыло и встревоженно посмотрела на меня, но не сказала ни слова.

- Следуй за мной, - он направился прочь от материнских гнёзд. Я послушно последовал.

В тяжёлой, натянутой тишине мы дошли до пещеры старейшин. Круглая каменная зала, с тускло сияющими кристаллами под потолком, свет от которых отражался в полу ослепших глазах стариков. Учуяв наше появление, один из драконов с трудом развернул кольцо своего хвоста и встал.

- Я требую немедленно изгнать чужака с земель клана, - не терпящим возражений тоном объявил отец.

- Что? - я боялся этого, но поверить не мог, что это первое, о чём он захотел сказать. Всё это время во мне жила надежда, что пока будут судить меня, то уже забудут о Кукушеке, а старейшины слишком устанут для этого вопроса, - Нет, ты не можешь так поступить, он ничем нам не навредил!

- Молчать! - рявкнул отец, разворачиваясь ко мне, - Я надеялся, что недавнее разбирательство тебя чему-нибудь научит, мои слова заставят о чём-то задуматься. И я верю, что так бы и произошло, не будь рядом этого змея. Я отнёсся с пониманием к твоему юношескому бунту, и ты вёл себя прилично, пока не появился чужак. Теперь ты постоянно пренебрегаешь своими обязанностями, сбегаешь из Родовых пещер, не поставив никого в известность, позволяешь себе ослушаться старейшин, и что главное - меня. На это поведение нельзя закрывать глаза. Неужели тебе не очевидно, что змей специально разрушает твою преданность семье? Виверны известны своим коварством, и что бы твои глаза не говорили тебе, они не братья драконам. В истории бывали примеры, когда колония этих тварей выживала с территории клан драконов, и это именно то, что происходит сейчас.

- Те территории драконы сами сначала первые отобрали!

- Сведения неоднозначны, - решительно перебил меня отец и снова обратился к Совету, - Чужак опасен и должен быть изгнан, а предпочтительно - убит.

Я почувствовал, как что-то холодное и тяжёлое прокатилось по моему горлу и с глухим ударом осело в желудке. Забыв о всякой разумности и приличиях, я закричал:

- Нет, вы не можете этого сделать! Кукушек не опасен, у него даже колонии нет, он один!

- Это тебе сам змей рассказал? А даже если его слова и правда, неужели не поднимается закономерного вопроса: за что он был изгнан?

- Может быть, он сделал что-то случайно. И почему ты думаешь, что его изгнали? Там могло произойти какое-нибудь несчастье или-

- Достаточно! Я не хочу этого слушать. Посмотри на это, ты проводишь с чужаком пару лун и уже готов мне перечить, ещё и перед старейшинами. Меня не интересует, что ты имеешь на это сказать. Ты поддался его влиянию, тебе уже нельзя доверять.

- Рудак, доложи как следует, что произошло? - вступил в наш спор один из драконов, Настик, почти белый старик с нависшими веками. Отец сделал глубокий вдох, смиряя свой гнев, и ответил:

- Самоцвет нарушил условия своего наказания. И более того, он выкрал из материнского гнезда Самородочку и познакомил её с чужаком. Также, я подозреваю что они раздобыли сокровище у кого-то из магических народов, ходящих по торговому тракту в западных пригорьях.

- Ммм… Многовато провинностей, - задумчиво прошмякал старик, - Что ты можешь сказать в своё оправдание, Цветик?

Я чувствовал себя жалко и абсолютно несчастно. Было абсолютно очевидно, насколько никчёмным и глупым сейчас прозвучит мой ответ.

- Самородочка хотела корону.

По пещере прокатился звук удивления, старейшины переглянулись между собой.

- Что ты хочешь этим сказать?

Я вздохнул, но не со злобой, как мой отец, а со смирением.

- Она украла моё сокровище, потому что оно показалось ей интересным. Сказала, раз оно не такое, как все, то будет её.... Короной её коллекции. Я отчитал её за воровство, но обещал, что мы найдём ей другую корону. И я же не могу пообещать детёнышу сокровище и обмануть её, правда? Но Родьке не понравилось ничего из моего.

- Ммх, - старик важно покачал головой, - Это правда, нельзя приучать маленьких к лжи и коварству, драконы честный народ, и добывают своё лишь в договорах и справедливых боях. Но почему ты решил сделать это тайком? Нет ничего позорного в поиске драгоценности, а значит, тебе было, что скрывать.

- Это змей, - презрительно процедил отец, - Он вычистил запах, но я знаю, что это был он. Никто из нашего клана не промышляет на этой дороге, у нас договор с торговцами. Ему больше неоткуда было взять эту идею.

Договор... Договор с торговцами. Так вот откуда берётся ежегодное пополнение драгоценных изделий. Двуногие платят нам за неприкосновенность. Теперь уже всё моё тело сковал ужас, захлестнув холодной волной. Язык обмяк и не слушался, но я сделал над собой усилие и продолжил врать:

- Нет, идея была моя. Я вспомнил, что на дороге проходят телеги с... Я не помнил про договор. Я не знал. Мы бы никогда не стали этого делать, если бы знали.

Ужасно, у меня же были с собой камни и золото, ну почему я не отдал их барашкам? Зачем меня потянуло в драку, бедняги ведь даже сражаться не умеют!

- Но тем не менее, вы это сделали. И теперь если угодно, другие расы также имеют право нарушить условия. И главное из них, если вы не забыли, это не предпринимать никаких попыток избавиться от нашего клана.

Настик прикрыл тяжёлые веки.

- Твой отец прав, Самоцвет, эта оплошность может дорого нам обойтись. У кого вы выиграли сокровища и сколько? Давно ли?

- Сегодня, всего одно, одна небольшая вещь. Пара больших колец, золотых с сапфирами.

- Браслетов, - поправил отец.

- А кто вёз эти браслеты?

- Двуногие, они были выше дварфа, но пониже человека. С бараньими и козлиными ногами, рогатые.

- Однако, - озадаченно нахмурился старик, - Фавны редко бывают в наших краях. И ещё реже замечали их за торговлей металлом....

- Они могли действовать по поручению другого народа, - подала голос старушка рядом.

- Верно. Нам нужно обдумать это дело. Потеря случилась небольшая, и я верю, что Цветик сделал всё по правилам чести. К тому же, фавны трусоваты, если над ними есть господин, они могут побояться сообщать о потере. Ведь никто из них не умер?

- Нет, даже не ранен.

- Хорошо, - Настик кивнул, - Но всё же, это был необдуманный поступок. И Рудак ведь прав, с вами был змей? Иначе у тебя бы не было причин скрывать свою отлучку.

- Я... - ничего не приходило на ум. Какой же глупостью было не сообщить никому, что улетаю. Надо было наврать, сказать, что отправился на охоту или ещё куда, - Я...

- Бессовестный и безответственный лгун, - закончил за меня отец.

Я сел, опустив морду в пол и молчал. Внезапно куда-то делись все мои силы, я почувствовал себя измождённым и беззащитным. И откуда вообще взялась смелость спорить с отцом? Но я рад, что не терпел в этот раз, весь этот скандал может стоить моему другу жизни. Даже если его не убьёт отец, это может сделать зима, или ещё кто-то, кого он встретит в своих путешествиях...

И тут меня озарило.

- Я хотел сказать, да, виверн был с нами. Мне нравится проводить с ним время. Мы говорили, и он рассказывал мне о том, что видел в своих странствиях... И это заставило меня вспомнить твои слова, отец, - я несмело поднял на него взгляд, - Про то, как важно то, что мы делаем. Хранение свитков. Там же, мм. Там есть карты, и история.... И политика. Я подумал, м. Может, ты прав? Этот мир и... Наследие о нём. Оно же под нашей ответственностью.

Моё сердце сжалось от того, что я собирался сказать, но у меня не было выбора. Необходимо защитить Кушека, задобрить отца и старейшин.

- И я решил, что хочу вернуться и изучать свитки. Так что Ку- Змей, он не разрушил мою преданность. Он помог мне вернуться в семью. И я даже Самородочку не крал, мама её сама отпустила со мной.

- С Сапфирией у нас был отдельный разговор, - натянуто проговорил отец. Глядя на его морду, я метался между страхом и надеждой: трудно было понять, что он думает. Его взгляд расфокусировался и ушёл в сторону, в один момент он хмурил брови, в другой уже расчётливо прищуривался. Совет занимался обсуждением конфликта с торговцами, они лишь изредка кивали в нашу сторону. Наконец, Настик снова заговорил:

- Твоё наказание продлевается до следующей луны. Зависимо от действий других рас, мы рассмотрим более серьёзные меры. А пока что, тебе строго запрещается покидать Родовые пещеры без ведома Руда, а также полагается вернуться к учёбе и нагнать всё, что пропустил, чтобы не допускать больше подобных оплошностей. От встреч с виверном пока стоит воздержаться, но ему всё ещё позволено зимовать на Снежном перевале.

- Спасибо, - выпалил я, ожидавший решения о Кушеке больше, чем собственного приговора.

- И следи за тем, какой пример подаёшь сестре.

***

Закат разливался по небу, когда несколько дней спустя я сидел на скале и размышлял о будущем. Отец не разрешил сегодня покинуть пещеры, но я ведь и не покидал - тут, высоко над моей головой, половина хвоста всё ещё попадала под каменные навесы. Это считается. Ко мне подошла Самородочка своей забавной детской походкой вперевалочку.

- Ты всё-таки злишься, - вздохнула она.

- Нет, - заверил я, уже не первый раз, - Мне понравилось наше маленькое приключение. И твоя корона тоже красивая, я рад, что отец оставил её.

- Я тоже. Это было бы так нечестно, каждый раз, когда я добываю себе одну, её обязательно отнимают.

- Хм.

Сестра смотрела на меня, ожидая ответа, но я не собирался его давать. Она проследила за моим взглядом.

- На что ты смотришь?

- На небо.

- Это потому что оно красное, как Кукушек?

Я оступился в собственных мыслях и удивлённо повернулся к ней.

- Я тоже скучаю, - призналась Родька, - И я обещала рассказать ему, как проходит бал. Когда папа разрешит ему прийти?

- Никогда, наверное. Но когда-нибудь моё наказание точно кончится, и ты можешь рассказать про балы мне, чтобы я передал ему.

- Ну нет, - она поморщилась, - А скоро это будет?

- Не менее луны.

- Так долго? - у неё округлились глаза от удивления, - Но за это время я совсем вырасту и сама смогу к нему полететь!

Это меня рассмешило. Я наклонился и толкнул её носом, сбивая с лап.

- Ну нет, для этого надо ждать хотя бы до конца зимы. Или до следующей....

- Вот поэтому я и скучаю по Кукушеку, он не такой противный, - рассердилась Самородочка, но вместо привычной возни перевернулась на живот и снова посмотрела на небо.

- Как думаешь, у него всё хорошо?

- Не знаю. Надеюсь.

Мне показалось, в отдалении, среди скал, блеснула на солнце красная змеиная кожа.