Прийдёт чёрный паучок

1.

«Губершильд и партнеры». Буквы были крупные, золоченые, ровные. Без завитушек и лишних украшений. Чуть ниже значились часы приема, время обеда и выходные дни. Вся информация помещалась на прямоугольную металлическую табличку зеленого цвета, привинченную к тяжелой деревянной двери. В памяти сохранились воспоминания о таких дверях. Они были в домах, построенных до революции. В детстве эти двери казалось, ведут в совершенно другой мир — сказочный или фантастический. Потом им на смену пришли модные металлопласт с железом. Совсем недавно, двери, стилизованные под старину, вновь стали появляться, превратившись в атрибут роскоши. Удачливые бизнесмены ставили их, подчеркивая свой статус. Правда, при этом, они не забывали про решетки, защищающее нажитое добро от вандалов. Ни Губершильд, ни его партнеры, по этому поводу не переживали. Дверь была без внешней решетки, а блестящий лак поверхности сверкал свежестью, подчеркивая восхитительный резной узор.

Я ещё раз сверился с адресом. Привозная 58. Все правильно. Адрес и название конторы совпадали с написанными на конверте. Был ли это тот самый шанс? Шанс, дающийся человеку после целой череды неудач. Надежда тлела в груди. Тем более, что терять мне нечего. От всей прошлой жизни осталась квартира, счета за которую стремительно приближались к её стоимости. Работы нет, близких людей не осталось. Есть пособие, которого хватает только дотянуть до следующего пособия. И тут, словно жирный червяк перед носом рыбы — письмо из адвокатской конторы.

Для меня, разбор очередных счетов, отказов в работе, уведомлений о штрафах, стал своего рода ритуалом. Извлекая очередную горку конвертов из почтового ящика, я предвкушал порцию дурных вестей. Время тревог прошло, сменившись своего рода мазохистским интересом. Когда же все-таки сломаюсь? В какой момент в стену полетит единственная в доме бутылка коньяка, а пальцы сожмут лезвие бритвы. Мысли становились все навязчивей, все привлекательней. В шкафчике ванной появилась упаковка лезвий для бритвенного станка. Очередной отказ в работе заставлял брать её в руки, вертеть, ощупывать целый пока ещё целлофан. Потом класть обратно и идти писать очередное бесполезное резюме.

Позавчера я чуть не сорвался. Ворох снежно-белых конвертов веером рассыпался по старенькому журнальному столику. Рядом лежало одно из лезвий. Все ещё завернутое в бумагу, оно, вместе с тем, уже было извлечено из упаковки.

В голове роились мысли. С которого начать? Вот с этого — счет за свет. Возможно стоит прочитать уведомление от директора очередной школы? «Ув. Бла-бла. С сожалением бла-бла»

Рука выдернула конверт наугад. Не казенный. Фирменный — сделанный по заказу. Плотная дорогая бумага снаружи. Крупный почерк уверенного в себе человека. Возможно, в чем-то демонстративного, желающего контролировать происходящее вокруг. Конверт ткнулся в позабытое чувство любопытства.

Освободив место на столе, я извлек лист фирменной же бумаги с отпечатанным на нем текстом.

«Уважаемый Артур Робертович.

По поручению Темникова Константина Александровича, нами было проведено расследования относительно поиска его ближайших родственников. В ходе данного расследования, нашей конторой было установлено — единственным живым родственником нашего клиента являетесь вы.

Мы приглашаем вас посетить нашу адвокатскую контору «Губершильд и партнеры» в ближайшее время. В нашем распоряжении находится завещание Константина Темникова. Исполняя обязанности душеприказчиков Константина Александровича, мы бы хотели ознакомить вас с его содержанием.

Просим явиться по адресу: г. Херсон, ул. Привозная 58, адвокатская контора «Губершильд и партнеры», с 9.00 до 18.00 включтельно»

Дата, подпись. Подпись была сделана тем самым почерком, что и надпись на конверте — крупным, красивым. Особой весомости добавляли чернила — подпись была сделана перьевой ручкой.

К письму прилагалась визитка. Климов Иван Федорович, адвокат. Номер телефона, адрес и название конторы. Судя по всему — один из партнеров.

Положив визитку рядом с развернутым письмом, я полез на антресоли в поисках старого семейного альбома с фотографиями.

2.

— Таким образом, одним из условий вашего вступления в права наследования является переезд в дом Темникова Константина Александровича. Выделенная часть денежной составляющей наследства должна быть потрачена на восстановление дома. После выполнения выше указанных условий, вам станут доступны оставшиеся деньги. Сумма не большая, где-то в районе тридцати тысяч долларов. Однако же, с учетом приобретаемого вами недвижимого имущества, довольно неплохая. Принимая во внимание ваше теперешнее положение, можно назвать это счастливым случаем.

Климов постучал стопкой листов по столу, выравнивая их. Потом вложил бумаги в открытую папку, лежащую на столе. Когда он открывал её, я разглядел надпись на желтом стикере — «Темников К. А. Завещание».

Иван Федорович был хозяином небольшого кабинета. Одного из десятка, входящих в состав адвокатской конторы. Вчера мы созвонились для уточнения деталей и времени встречи. Это произошло уже после того, как семейный альбом отправился на свое законное место — антресоли. О том, что его удалось найти, говорила фотография, оставшаяся лежать на столе.

Мужчина на фотографии улыбался губами. Одновременно с этим, глаза и брови демонстрировали настороженность вместе с тщательно скрываемым раздражением. Мать всегда говорила, что дядя, для меня — дед, Костя не любил фотографироваться. Один раз он сделал исключение. Так в семейном альбоме появился этот снимок. На нем мама, задрав голову, смотрит на брата своего отца с ожиданием. Тот всегда привозил подарки из своих поездок. Вот и в этот раз дед Костя протягивал матери, она тогда была в классе пятом, большущую раковину какого-то морского моллюска.

Двоюродного деда я не встречал — он перестал появляться в семье ещё до знакомства моих родителей. Вот историй о нем слышал немало. Разных историй. До развала Союза нам приходили открытки на Новый Год, или день рождения матери. Потом перестали. Потом не осталось кому его вспоминать.

Сейчас, глядя на сидевшего напротив адвоката в дорогом костюме, я решал, как поступить.

— Я так понимаю, что просто продать дом через посредников мне не удастся?

Адвокат отрицательно покачал головой.

— Совершенно верно. Если вы согласитесь вступить в наследство — вас примут наши агенты на месте. Они будут наблюдать за выполнением условий завещания.

Но для выполнения этих самых условий, мне необходимо открыть визу, выехать за пределы страны. Сейчас это вряд ли возможно — исполнительные структуры могут меня и не выпустить. Долги, банковская история.

— Абсолютно с вами согласен, — Климов сложил пальцы домиком и посмотрел на меня поверх них. — Впрочем, ситуация вполне решаемая. Она, безусловно, подразумевает определенную долю риска, но без этого в жизни нельзя.

О чем он говорит, я примерно понимал. Арест на имущество наложен не был. Самым простым способом было продать квартиру. Денег вполне хватит на покрытие всех долгов, оформление всех виз. Даже на первое время хватит.

— Предлагает начать все с чистого листа?

Иван Федорович пожал плечами. Мол, такое решение не ему принимать. Вспомнились вчерашние уведомления. Многие так и остались лежать не раскрытыми. Если сейчас отказаться, надо будет возвращаться к ним.

— Скажите, — я потер подбородок, — ваша контора может взять на себя консультативную помощь и поддержку в продаже квартиры и улаживании ряда вопросов?

Климов выпрямился в кресле, сел вполоборота, положив одну руку на стол.

— Мы готовы считать вас нашим клиентом с момента заключения договора. Сами понимаете — бесплатными наши услуги не будут.

— Давно хотел увидеть что-то за пределами родного города, — я протянул руку в сторону папки.

Быстро пролистав документы, адвокат положил сверху бланк с принятием условий наследования. Рядом Климов положил перьевую ручку.

— Не сочтите за труд, — Иван Федорович подался вперед, увидев в моих руках шариковую ручку. — В нашей компании принято подписывать бумаги вечными перьями.

Я хмыкнул, пряча свою ручку обратно в карман. Чернилами, так чернилами. Не кровью же, в конце концов.

Подписанный бланк исчез в папке — теперь она лежала закрытой. Адвокат легонько побарабанил по полированной крышке стола.

— Итак. Вам необходимо продать квартиру, оплатить все счета. Кроме того, оформить документы на выезд.

Я кивнул.

— В таком случае, давайте оговорим комиссионные моей конторы от этого дела.

3.

— Через пару дней подвезем генератор. Заодно подъедут рабочие, осмотрят второй этаж и чердак с крышей. Дом долго не использовался. Конечно, он выглядит весьма прилично. Я сужу по состоянию первого этажа. На первый взгляд все в порядке. И это с учетом всего этого плюща. Баллон с газом мы подключили. Плиту проверили. Кухня жилая. Плюс ребята расчистили одну из комнат на первом этаже. Так что вам будет где разместиться на первое время.

Бригадир-беларус был лысоватым, толстеньким мужичком под пятьдесят. Его наняла все та же адвокатская контора. За дело он взялся споро — когда я приехал в дом двоюродного деда, уже были подготовлены кухня и гостиная. Рабочие привели их в жилой вид. Бригадир накидал первичную смету, требующую уточнения, но даже по самым смелым прикидкам, она выходила более чем подъемной.

После продажи квартиры, оплаты всех счетов с долгами, осталось немногим больше трех тысяч долларов. Если затянуть пояс — хватит на первое время. Ремонт дома будет оплачен с отдельного счета. Обязанности вести его, я возложил на Климова. Его услуги тоже вошли в счет денег, вырученных за квартиру.

— Продукты подвезем завтра. На кухне есть крупа, чай, консервы, — бригадир вытер лицо платком. — Сейчас лето, поэтому ночью не замерзнете. Ладно. Рад был знакомству. Осваивайтесь тут. Скучновато конечно. Впрочем, думаю, со временем вы обзаведетесь колесами.

Я кивнул, продолжая осматривать старый двухэтажный дом. Одну из стен затянул плотный полог плюща. Большая часть окон была непрозрачной из-за слоя пыли на стеклах.

— А если автобусом? — поинтересовался я у белоруса.

— Да, можно. Пешком до трассы минут двадцать. Потом до остановки рукой подать. Автобус ходит регулярно. Но машиной удобнее.

— Это потом. Думаю, вам объяснили мою ситуацию.

— В общих чертах, — пожатие плеч говорило, что бригадир не особо вникал. — Я считаю, у вас появился хороший шанс начать жизнь с начала.

Выбор, во всяком случае, был небольшой.

— Тогда я вас жду завтра с продуктами, — я протянул бригадиру руку.

— Договорились.

Рукопожатие мужчины оказалось крепким и открытым.

Попрощавшись, бригадир сел в машину и укатил в сторону города. Я же направился на прогулку вокруг своего нового дома. В кармане джинсов позвякивала связка ключей. Их оказалось немало. От входной двери дома, от внушительного вида сарая за домом, от подвала, вход в него располагался на улице. Кроме этих, были ключи от комнат в самом доме. Если посмотреть на расположение дома, это имело смысл.

До ближайших соседей надо добираться километра четыре. Да, мой двоюродный дед оказался закоренелым интровертом. Хотя, может он стал таким с годами. По рассказам родственников, он много путешествовал, собирал фольклор. Может и устал от общения. Впрочем, дом он себе устроил двухэтажный, пусть и на отшибе.

Проходя мимо сарая, я заметил россыпь небольших ямок в земле. Присел рассматривая. Норки, затянутые паутиной. Не ожидал встретить здесь тарантулов или каракуртов. В школе мы ловили их на пластилин, опуская ловушку в нору паука. Но здесь не юг и песков нет. Может какой-то другой вид. В любом случае, надо затопить их водой. Не люблю соседства с ядовитыми существами.

В самом сарае было пусто. Одиноко болтались провода подключения генератора. Пыльные полки для инструмента. Интересно, куда он делся? Углы затянуты паутиной.

Сарай оказался просторный, а широкие двойные ворота намекали, что его вполне можно использовать в качестве гаража.

Заходящее солнце вливалось в сарай сквозь раскрытые ворота. В красную полосу, сплетенную из солнечных лучей, вбежал крупный паук. Из тех, что хозяйки гоняют веником по углам. Быстро перебирая лапками, он проскочил светлый участок и скрылся в тенях сарая. Ладно, пора осмотреть дом.

Хорошего фотографа сюда. Материала ему тут предостаточно. Выбирай подходящий свет да делай любую серию. Хочешь картинки единения с природой. Хочешь забытый старый дом. Вот, даже одна из ступенек крыльца атмосферно скрипнула.

Небольшие сени, где можно разуться, снять верхнюю одежду. Две двери по разные стороны. В одном крыле бытовые помещения: кухня, санузел, кладовая. В другом — гостиная, гостевая комната и выход на второй этаж. Гостевую комнату как раз и подготовили к моему приезду.

Как только под документами о наследстве появилась подпись, адвокаты подключились к процедуре. Нашли бригаду рабочих, оговорили первичные вопросы с начальником бригады. Ребята подготовились к моему приезду.

На кухонном столе стояла керосиновая лампа. Пару дней использовать придется её. Генератор нуждался в ремонте, поэтому его забрали в город. Можно только удивляться, как столь полезная в хозяйстве штука вообще сохранилась в отдаленном доме. Ничего, я позаботился о нескольких аккумуляторах для телефона. Два Power Bank`а лежали в рюкзаке. А для ужина вполне хватит лампы.

За окном быстро темнело. Я зажег лампу, потом газ. Конфорка зафырчала, освещенная голубоватыми язычками горящего газа. Сверху на них опустился чайник. Возиться совсем не хотелось. Поэтому в глубокую миску была высыпана лапша быстрого приготовления, а в чашку отправился пакетик чая.

В ожидании, пока закипит вода, я открыл интеренет. С минуту подождав загрузки страницы, я был вознагражден сообщением об отключенном мобильном интернете. Уровень сигнала был слабеньким, но не пропадал совсем. Даже какие-то десятые килобайтов пытались высвечиваться. Со второй попытки страница прогрузилась, однако дело шло туго. Отложив телефон, я подошел к окну.

Тишина окутывала улицу. Сумерки стремительно превращались в ночь. Надо завести собаку, или кота. Жутковато оставаться в одиночестве.

За спиной послышался тихий шелест. Когда я повернулся посмотреть, что там шелестит, чайник заглушил тихий звук мощным свистком. Звук больше не повторялся, так что внимание полностью переключилось на лапшу и чай.

Вспомнились девяностые годы прошлого века. Веерные отключения, отсутствие зарплат у родителей. Бартер, ужин вот такой же лапшой, при свете похожей лампы. Эта самая схожесть ткнулась теплым комком в бок. Тогда семья выжила. Тяжелые годы стали предвестниками нового начала. Может, сегодняшний вечер, словно явившийся из прошлого, тоже станет, своего рода, началом.

Тарелка с чашкой отправились в мойку — подождут до утра. В этот момент в окно кухни настойчиво застучали. Звук был мягким, словно стучавший надел на руку варежку. Вместе с тем, ритм был рваным, не утихающим.

В пятно света, отбрасываемое лампой на окно, бился ночной бражник. Каждый раз, когда тело насекомого ударялось в стекло, можно было разглядеть покрытое темными волосками брюшко. Бражник был один, пока. Скорее всего, лампа привлечет его сородичей. Странно, электрический свет, заливающий комнату, не так привлекает насекомых. Сколько помню поездки к бабушке в деревню, мотыльков всегда привлекала одиноко горящая лампочка уличного фонаря. Иной раз они налетали на свет фонарика, с которым дед выходил проверять пробки. Счетчик был на улице. Интересно как здесь? При входе счетчика не было. Надо будет проверить с утра.

Отвернувшись от бражника, я потихоньку выдохнул. Стук в окно, ночью, в доме стоящем на отшибе. У любого фантазия может разыграться.

4.

Комнаты располагались по разные стороны коридора. Гостевая стояла с открытой дверью. Двойная дверь гостиной была заперта. Большую часть створок занимало большое непрозрачное стекло, украшенное рельефом. Бригадир говорил, что комнаты были закрыты. Служащие адвокатской конторы, вместе с ключами, передали распоряжение не вскрывать жилые помещения до приезда наследника. Те, что открыты сейчас, были открыты самими поверенными. Остальное оставили новому владельцу.

Вновь знакомый шелест. В неярком свете керосиновой лампы слух сам по себе обострялся. В шелесте, доносившемся из-за дверей гостиной, были царапающие звуки. Если прислушаться, создавалось впечатление, словно большой цыганской иглой быстро-быстро царапают оштукатуренную стену.

Я покрутил в руке связку ключей. Зайти, что ли? Посмотреть, узнать, что там скребется. Наверняка ведь мышь или крыса. Дом старый, много разной ненужной живности могло в него забраться.

Ключи с громким стуком упали на пол. Связка выпала из влажной ладони. Странно, обычно руки у меня не потеют настолько. Шелест замер, а затем звук стал быстрее, казалось, на кассете включили двойную скорость. Когда я присел поднять ключи — звук исчез. Точно, паразиты. Забились в щель от звона ключей.

Ключи были в паутине. Белая плотная вуаль шла вдоль значительной части одной из створок. Свет выхватил её колышущееся покрывало. Шустрые здесь пауки. Старая паутина приобрела бы серый оттенок пыли. Видать рабочие потревожили сети паука, а тот решил сплести новые.

Вытирая ключи о джинсы, потом почищу сами штаны, я прошел в конец коридора. Он заканчивался окном, сквозь которое ничего не было видно. Плющ плотным занавесом затягивал стекло со стороны улицы. На пыльной поверхности окна кто-то из рабочих написал пальцем «Привет», добавив в конце рожицу. Вот уж спасибо за такой сюрприз.

С правой стороны, удобная деревянная лестница вела на второй этаж. Ступени были в пыли, как и перила. Наверх никто не поднимался.

Свет искажал тени от перил, увеличивал тонкие паутинки под потолком. Из-за особенности лестницы, сделанной в два пролета, второго этажа разглядеть не удавалось. Только площадку между пролетами.

Мне очень быстро надоело играть в тени, поводя лампой из стороны в сторону. Против воли в голову лезли картинки, наполняющие шаблонные ужастики. В пустом доме, ночью, они смотрятся несколько иначе, чем по телевизору, или в кинотеатре. Наверное, все дело в искусственности кино, по сравнению с реальностью. Рожица на стекле несколько раз мигнула, шевеля листьями-веками. Уходя от лестницы, оглядываться не хотелось.

Гостевая комната оказалась вполне удобной. Широкая кровать, не гигантская, но при желании, на ней вполне могут уместиться два человека. Постель свежая. Под окном письменный стол. Крышка покрыта ровным слоем пыли. Возле одной из стен двухстворчатый шкаф. Вдоль другой — каскад книжных полок. Почти полностью пустых сейчас. Кроме нескольких томиков, на них виднелись причудливые ракушки, куски прозрачного хрусталя. Что-то сверкнуло в свете лампы медовым бликом.

Большая капля янтаря. Этот кусок занимал раскрытую ладонь, заставляя пальцы растянуться в стороны, чтобы обхватить края. Янтарь не был пустым. Приблизив лампу к окаменевшей смоле, можно было рассмотреть, кто попал в ловушку неисчислимое количество лет назад.

Паук оказался очень крупным. Практически круглое черное брюшко украшал причудливый узор. Разглядеть линии этого узора сейчас не удавалось — света все же маловато. Второй шар, поменьше брюшка, голова. Воображение легко дорисовывало к маленьким черным черточкам, по бокам головы, необходимые детали. Получились вполне себе жвала. Восемь тонких суставчатых лапок — четыре с одной стороны туловища, четыре с другой.

Удивительным образом, арахнид сохранился полностью целым. Внезапно, на голове паука вспыхнули красные бисеринки. Камень едва не выпал из рук, но, благодаря форме, его удалось удержать. Оказалось, свет лампы преломился в окаменевшей смоле, создавая эффект паучьих глаз.

Камень вернулся на полку. Вот же, угораздило взять именно его. Нет, чтобы взять раковину. Пытаясь отвлечься, я наугад взял одну из книг, стоявших на полках. Прежде, чем удалось разглядеть обложку, книгу пришлось вытереть от пыли. Помниться, на чердаке у бабушки был ящик со старыми журналами. Эти журналы пролежали там не один год и были точно так же покрыты пылью, скрывая под ней свои поблекшие краски.

«Сказки Японии». Почему нет? Одна, две сказки перед сном, все лучше каракурта размером с крупную мышь.

Поразмыслив немного, я подтянул стол вплотную к кровати. Судя по весу, ящики стола были пусты. Не прикроватная тумба конечно, но лампа вполне удачно устроилась на лакированной поверхности. Исходящего от неё света хватало — можно удобно расположиться на кровати с книгой. Только поднимем подушки повыше.

Дочь подводного царя как раз готовилась отправиться с Момотаро к его родителям, когда раздалось тихое ритмичное постукивание. Словно карандашом стучат. Обостренный слабым освещением слух, уловил его сразу. Сознание, сосредоточенное на книге, слегка запоздало. Звук повторился ещё раз и ещё. Я нахмурился, склони голову в надежде определить, откуда идет звук.

Не из коридора. Дверь оставалась приоткрытой. Двор так же не мог служить источником. Слишком хорошо было слышно неторопливое постукивание. Надо обойти комнату. Ноги опустились на пол, рука обхватила лампу. Потом пришла мысль. Зачем вставать и ходить? Можно залезть на кровать, поднять повыше лампу. Свет рассеется и все в комнате станет видно. Зачем себя утруждать?

Свет поднялся к потолку — насколько хватило вытянутой руки. Тени опустились к полу, контуры мебели, самой комнаты стали резче.

Покрутившись на месте, удалось осмотреть всю комнату. Пусто. Только с верха шкафа, прячась в тень между стенкой и стеной, что-то метнулось. Колыхнулась мягкая тень. Очередной паук. Они меня преследуют сегодня. Я нервно хихикнул.

Тем временем, звук повторился. Теперь это был частый перестук. Можно назвать это пробежкой. Звук быстро прекратился и больше не повторялся. Слюна с трудом скользнула вниз, смазывая пересохшую глотку. Звук шел из подвала. Открытый? Нет, сам проверял. Замок там добротный, навесной. Выйти проверит? Вроде где-то видел ящик с инструментами. В нем был большой газовый ключ.

Я слез с кровати, достал связку ключей и прошлепал босяком к двери комнаты. Замок провернулся легко. Раз, второй. Дверь отгородила комнату от остального дома. Пусть и не залитая ярким светом, комната казалась намного безопаснее темных пыльных коридоров. Можно уже не говорить про подвал.

Лампа продолжала гореть. Керосина в ней достаточно на всю ночь. Я опирался о спинку кровати, время от времени обводил взглядом комнату. Ничего не менялось. Дом погрузился в тишину.

Постепенно дремота охватывала сознание. Глаза стали закрываться все чаще. Каждый раз, распахиваясь вновь, они видели все то же самое. Это убаюкивало — больше и больше. В очередной раз веки скрыли свет лампы, усталое сознание покачалось на границе бодрствования. Недолго, потом скользнуло в сон.

5.

Утро началось с замерших ног и горящей лампы. Фитиль оказался весь в нагаре, надо будет почистить. Пальцами ног пришлось долго шевелить, возвращая подвижность. Несмотря на лето, под утро в доме стало прохладно. Глянуть в шкафу — может какое одеяло есть.

День проходил незаметно. Завтрак, обход двора с кружкой чая в руке. Несколько ведер воды в паучьи норки, замеченные вчера. Потом пришло время уборки. Воды заготовил побольше. Пока не работает электрический насос, приходится пользоваться ручной помпой. Благо, в сарае нашлись ведра. Швабры не было, зато отыскался веник. Тряпка также присутствовала. Как и бутылка моющего средства для пола. Что-то из серии mr. Proper.

Прежде чем взяться за уборку, я расчистил окно в коридоре на первом этаже. В доме стало намного светлее.

— С mr. Proper веселей, выпивать гораздо быстрей, — под нагло перевранные слова, я отстучал по подоконнику знакомый мотив, а затем плюхнул тряпку в мыльную воду.

На лестницу, перила, коридор второго этажа, ушло не одно и не три ведра воды. Бутылка моющего опустела наполовину. Зато теперь коридоры заиграли красками, проступившим из-под пыли и паутины.

Паутины оказалось много. Она затягивала перила второго пролета лестницы. Свисала с потолка словно тонкая тюль. Затягивала щели между дверями и косяками дверей. Иногда веник разгонял в стороны двух-трех домашних пауков. Пару раз пришлось наступить на мохнатые тельца явно небезобидных особей. Придется озаботиться инсектицидами.

За комнаты не брался специально. Возможно, сегодня займусь гостиной. Второй этаж и чердак оставлю на потом. Да, к чердаку вела вертикальная лестница, приделанная в конце коридора второго этажа, диаметрально противоположном лестнице с первого этажа. Скорее всего, это было разумным решением — расположить выход на чердак в доме. Однако, протирая ступени от грязно-серой паутины, я вновь вспомнил фильмы ужасов о старых домах.

На тряпке остались белые шарики. Пришлось стряхивать их на пол, давить ногой. Один кокон брызнул темными точками. Почти созрел значить.

Похожим образом мы когда-то чистили дачу летом, перед открытием сезона. Тоже куча паутины, пыли, мышей. В общем, надо время подготовить дом к жизни. Хорошо, что этого самого времени теперь хоть завались.

Гостиную я открыл ближе к вечеру. Бригадир рабочих, с фамилией напоминающей отчество — Иванович — произносил он фамилию чудно, ставя ударение на «О», привез продукты под обед. Помог разгрузить, занести в дом. Мы посидели немного, обсудили предстоящие работы. Иванович сказал, что дела с генератором идут, однако не столь быстро как ожидалось.

— Может, есть смысл взять новый?

— Смысл, конечно, есть, — бригадир отпил глоток чая, прищурился, глядя в окно. — Однако мы можем выпасть из сметы. Как оказалось, на генератор все ещё действует гарантия производителя. Истекает аккурат в этом году.

Я согласился, что этим надо пользоваться.

Бригадир долго не задержался. Поблагодарил за чай, забрался в машину и укатил в город.

Вторую половину дня я посвятил отдыху. От коридоров пахло чистотой, вымытые окна пропускали свет, косыми лучами ложащийся на стены и пол. Больше всего восхищения вызывало окно на веранде второго этажа. Большое, почти во всю стену. Захотелось сесть перед ним и смотреть на пейзаж. Пожалуй, надо будет сохранить его именно в таком виде.

Я смотрел через окна на улицу, дремал в своей комнате, разглядывал ракушки на полках. Одним словом — бездельничал. А потом решил убраться ещё и в гостиной. Так сказать — закончить с первым этажом.

С замком пришлось повозиться. Хорошо Иванович вместе с продуктами привез, сколько там масленок с машинным маслом.

— Петли там смазать, замки, — сказал он.

Пару капель, немного терпения, этого хватило, чтобы оживить застоявшийся механизм. Дверь открылась, пропуская внутрь комнаты.

Пыльный ковер на всю стену. Под ним удобный диван. Ковер целый, не побитый молью. На ковре висит старая гитара с ослабевшими струнами. У окна удобный обеденный стол. Под его столешницу задвинуты стулья. Напротив окна — буфет. Несколько наборов стопок и фужеров, тарелки, пара графинов. Причудливые грани сосудов подсказывают, что они из хрусталя. Напротив дивана, у противоположной стены, телевизор на тумбе. Тонкая коробка старенького DVD проигрывателя, толстая — кассетного видеомагнитофона. В углу, за буфетом, обнаружилась старая радиола. Наверное, специально открытая. Мягкая синяя пластинка лежала на вращающемся круге. Головка сосчитывающей иглой нависала над узенькими дорожками дешевенькой пластинки.

Тут должно было быть уютно и солнечно — большие окна, западная сторона. Только сейчас уюта не было.

Между ножками мебели свисала паутина. В некоторых местах тончайшие нити складывались в привычную сеть. В такой сети сидел её хозяин. Где крупный, где помельче. На брюшка больших виднелись разнообразные узоры. Пыль и серость.

От вида жилой некогда комнаты становилось не по себе. Вот же, вокруг следы уюта, ничего не порушено. Даже свет падает из окна. Пускай и грязного. В груди шевельнулся холодный комок.

Комната полностью походила на моё собственное состояние, мою жизнь. Вроде все на своих местах, все подобрано. Да только сверху, снизу, по бокам грязная, пыльная паутина.

Под диваном заскребло. Показалось крупное мохнатое тело. Неторопливо паук выбрался, прошелестел до полосы света на полу, замер.

Нога в кроссовке впечатала его в пол. С малопонятным, для самого себя, остервенением, я провернул ногу, с силой вдавливая каблук в доски пола.

На досках осталось красновато-черное пятно и изломанные мохнатые лапки. Всех выведу. День-два и избавлю дом от паутины и пыли. Не будет вам где прятаться. Взмахнув веником, я пошел в наступление.

День по-хорошему измотал меня. Лежа в постели с включенным мобильником, интернет работать лучше не стал, но в самом телефоне была закаченная подборка музыки, я стремительно проваливался в сон.

Шорох и размеренное тук-тук-тук. Потом быстрое тук-тук-тук-тук-тук. Словно по полу, с его изнанки кто-то пробежал на ходулях. Дикое сравнение, но впечатление было именно таким.

Песня закончилась. Звуки не повторялись, но им удалось оформить главную причину сегодняшней уборки в доме.

Глядя на запертую дверь комнаты, я вспоминал, как стоял сегодня перед запертыми на навесной замок створками подвала. Ни замок, ни сами створки не были потревожены. Из подвала не доносилось ни шороха, ни звука. Вентиляционные отверстия забраны очень мелкой крепкой решеткой. Двойная, она содержала между своими частями сетку. Похожие используют в многоэтажных домах. Мне часто приходилось чистить такую в своей квартире.

Я ходил вокруг около получаса. Дергал замок, осматривал вентиляцию. Потом решил заняться уборкой в доме.

Я ждал, отгоняя наваливающийся сон. Тишина, только легонько потрескивает фитиль в наново заправленной лампе.

Хочется, или нет, а завтра надо спуститься в подвал. Да, есть ещё комнаты на втором этаже. Библиотека, кабинет, спальня. Они подождут. Нельзя прятать за ними свой страх.

6.

Аккумуляторный фонарь ритмично хлопал по бедру, подчиняясь движения руки. Один из двух, привезенных предусмотрительным Ивановичем. Пока нет возможности заряжать батарею, можно обходиться лампой. Однако же, спускаться в подвал лучше с менее пожароопасным предметом.

Ночь прошла неспокойно. Несколько раз сон прерывался. Я вслушивался в шорохи вне запертой комнаты. Чудился скребущий шелест. Тени на потолке, послушные колеблющемуся пламени лампы, обретали черты выползающего из-под дивана паука. Полностью провалиться в сон удалось только к утру.

Замок лег на землю. Я включил и выключил фонарь, попереключал режимы. Проверил яркость, придирчиво оглядел лампочки. Продолжил тянуть время. Потом, резко собравшись, взялся за кольцо, потянул створку крышки подвала вверх и в сторону.

По периметру створка была затянута паутиной. Клейкое полотно удерживало в углах гроздья крупных коконов. Тут и там в паутине были хрупкие оболочки слизней. Один ещё шевелился. Когда крышка грохнулась, открываясь полностью, от жертвы в сторону метнулось мохнатое тельце, быстро перебирая суставчатыми лапками.

Ведущие вниз ступени были из цемента. По углам он начал крошиться, однако, в целом, ступени оставались прочными и надежными. Луч фонаря высветил земляной пол, выхватил сплетающиеся тени труб, идущих под потолком. Пахнуло душной сыростью, влажной землей, ещё чем-то, сладковато-приторным.

Откинув в сторону вторую створку, я начал спускаться по ступеням…

— Вас там не было. Вы не можете представить себе, что там находится.

Голос Климова вновь зазвучал в трубке. На фоне моей сбивчивой речи, его слова звучали едва ли не голосом разума.

— Успокойтесь, Артур Робертович. Вполне возможно, это сказывается напряжение последних дней. Вы остались один на один с самим собой. Вокруг никого и, как я понимаю, доступа к интернету тоже нет. Дом старый. Конечно, он полон насекомых, прочей неприятной живности. Все-таки он пустовал определенное время. Поэтому, в условиях наследования стоит пункт о ремонте и восстановлении.

— В этом доме водятся пауки, размером с кошку!

— Вы их видели?

— Я видел нору и тень!

Иван Федорович вздохнул в трубку.

— Тень это всегда просто тень. Нора? Ну, вы не можете исключать крота, заблудившегося под землей. Вот он и вырыл яму, а пауки постарались — затянули выход из неё после ухода крота. Я не энтомолог, но сильно сомневаюсь, что паук может достичь таких размеров.

— Тогда приезжайте сюда и убедитесь, но я не собираюсь здесь оставаться.

— Ваше право, — на секунду перед глазами встала фигура адвоката пожимающего плечами. — Вы в любой момент можете отказаться от наследства. Я правильно понимаю ваше желание уехать из дома?

— Поживу, пока, в гостинице.

В телефоне замолчали. Слышался шорох бумаг, заглушаемый слабыми порывами ветра. Остановка, хоть и была крытая, не имела боковых стенок. Так себе, конструкция из труб, навеса да скамейки. Одинокая, в нескольких шагах от асфальтового покрытия дороги. Безлюдная. Её достоинством было наличие сигнала сотовой станции, пропавшего сразу, как деревья скрыли дом. Ещё она была далеко от жуткого подвала, в котором сиротливо валялся аккумуляторный фонарь.

— Да, — голос адвоката вновь раздался в динамике. — Такой вариант тоже возможен. Для вас он будет более затратным. Впрочем, это ваш выбор. Тем не менее, вам в любом случае необходимо присутствовать в доме при согласовании работ. Свяжитесь с бригадиром, обсудите встречу ввиду новых обстоятельств. Заодно можете договориться с ним относительно дезинсекции дома.

Я потихоньку выдохнул. Самые большие опасения вызывала возможность существования отдельного пункта, предписывающего неотрывно находиться в доме. До завершения ремонта, само собой. Получалось, такой записи мелким шрифтом не было.

— Я буду признателен, Артур Робертович, если вы будете держать меня в курсе ваших планов. Напомню — существует ряд условий, которые придется выполнить.

— Да, да. Я понимаю, — я вытер вспотевшие ладони о штаны.

— Все таки, на вашем месте, я бы не переживал из-за теней и кротовых нор. Вы пробыли в доме двое суток. Живы, здоровы, активны. Думаете, за это время с вами ничего не случилось бы? Ну и потом, иногда принадлежащее тебе требует борьбы. Убегать и прятаться, это не решение. Жду вашего звонка. Всего доброго.

Адвокат отключился, оставив меня с замолчавшим телефоном. Трясущимися руками, я засунул его в карман.

Убегать, прятаться, бороться. Это все слова. В реальности была тень, мелькнувшая в луче фонаря в одной из частей подвала. Там было дополнительное углубление. Наверняка, дед ссыпал туда картошку, заготовленную на зиму. Вот в этом углублении и была нора. Широкая, действительно похожая на кротовую, только без земляного холмика. Зато вокруг неё все было затянуто паутиной. Половину входа в нору затягивал плотный полог ловчих нитей.

Тень стремительно метнулась в эту нору, смялась паутина. Двигалась тень с противным шелестящим звуком. Луч фонаря не поспевал за ней, но я был абсолютно уверен — существо, скрывшееся в норе, было пауком, размером с взрослую кошку.

Когда в другом конце подвала зашелестело и заскребло по потолку, я наугад метнул фонарь в сторону звука. Не знаю, попал он или нет. В тот момент меня больше беспокоила возможность упасть, зацепившись за ступеньку, или врезаться в низкий потолок на выходе.

Ни того, ни другого не случилось. Я выскочил из подвала и, не замедляясь, кинулся в сторону дороги.

Подавить дрожь удалось только после разговора с адвокатом. Пусть кто хочет, лезет в этот подвал, в этот дом, но без меня. Отремонтировать и продать. Сразу, даже не возвращаясь. Сейчас созвонюсь с Ивановичем. Пусть заберет меня в город. Отдам ключи и заселюсь в гостиницу.

Рука застыла в кармане. Я начал хлопать себя по штанам, рубашке. Тщетно конечно. Деньги, документы. Все это осталось в доме. Мобильник пискнул, сообщая о разряде батареи. Power-ы, естественно, остались там же, где и деньги.

Можно позвонить бригадиру, взять у него денег взаймы, или съездить к дому вдвоем. Вдвоем проще. Главное, чтобы заряда хватило. Жалобная серия писков, закончившаяся грустным «ква», подсказала — заряда не хватит.

Даже если пешком добраться до города, в гостиницу поселиться не получиться. Надо вернуться за деньгами, документами, зарядкой.

Сейчас ещё день. Тени из подвала проявляли себя только ночью. Скорее всего, они не рискнут выползать на свет. Да и не выползали они из подвала вообще. Если туда не лезть, то все будет нормально.

Я смотрел в направлении дома, продолжая себя уговаривать. Соглашался, что альтернативой будет ночевка неизвестно где. Понимал — автостоп окажется глупой затеей, даже если и добраться до города. Продолжал стоять, вцепившись руками в нагретые трубы каркаса остановки.

В ладонь впился металлический заусенец. Почему-то это напомнило ощущение лезвия в пальцах. Совсем недавно, мне хотелось провести лезвием по запястью, а сейчас я пытаюсь обезопасить свою жизнь. От чего? Для чего? Метал глубже впился в сжимающую его руку. Стало больно.

Всю жизнь я убегал от всего. Трудностей, возможных неудач, неудобных слов, необходимости бороться за себя. Убегал, пока не оказался на пустой остановке, в чужой стране. И что? Бежать дальше?

Ладно. Рука отпустила трубу каркаса, на ладони остался след. След напоминал прокол — глубокий, тонкий.

Я пошел обратно к дому. Всего-то дел — забрать вещи и уйти. За прошедшие дни ничего не случилось

Не случится и сейчас.

7.

Подвал оставался открытым. Где-то там, внизу, валялся фонарь. Приложив усилия, я, ногами, перевернул створки. С громким стуком, сначала одна, потом вторая, они закрыли вход. Поработать руками все равно пришлось. Надо было закрыть замок.

Деньги и документы были в рюкзаке, в моей спальне. Лежащая здесь же батарея, оказалась разряжена. Я порылся в вещах, но второго Power-а не нашел. Задумался, куда мог его засунуть. Вспомнил, что включал музыку, пока убирал вчера залу. Может там оставил?.

Аккумулятор лежал на столе. Шнур тянулся к стене, свисая с края стола, частично скручиваясь на серебристом корпусе. Я замер переступив порог. Какой шнур? Электричества в доме не было. Не мог я заряжать аккумулятор. Да и сама батарея была не серебристой, а серой.

Два широких шага понадобилось, чтобы оказаться возле стола. Рука коснулась плотной липкой кисеи, покрывшей пластик корпуса.

Из-за края стола, стремительно двигаясь по «шнуру», вылезло крупное круглое тельце. Членистоногое существо лишь чуть-чуть уступало размерами мячику для пинг-понга. Хозяин паутины застыл, оценивая размеры угодившей в ловушку добычи — моей руки.

Я схватил Power, обрывая паутину, отдергивая руку. Покрытый пылью паук метнулся к дальнему краю стола. Видать решил, что сам станет добычей.

За буфетом раздался шелест. Громкий, скребущий звук. Холодная волна скользнула от головы вниз, замораживая солнечное сплетение. Однако, ноги жили своей, отдельной, жизнью. Они вынесли меня в коридор.

По закрытой двери, быстро стуча тонкими лапками, пронеслась крупная тень. Дверь качнулась, удерживаемая моим плечом.

Я прижался к стеклу спиной, лихорадочно шаря в карманах. В дверь толкнулись.

Ключи звенели в руках. С первого раза закрыть дверь не удалось. Но вот замок провернулся раз, второй. Комната отделилась от остального дома. Внутри неё стало тихо.

Уходить, быстрее надо уходить. Рюкзак с документами стоял возле входа в гостевую. Я подхватил его, в последний раз заглядывая в комнату, ставшую моим приютом только на пару дней. Ожидалось, что здесь начнется новая жизнь.

Со стороны лестницы на второй этаж раздался уже знакомый звук. Я попятился к выходу, заворожено вглядываясь в конец коридора. Не в состоянии отвернуться или ускориться. Моё тело двигалось словно в густом мёде.

Против света, льющегося из окна, существо походило на черный силуэт. Когда-то в школе наш класс загорелся идеей театра теней. Все вырезали силуэты героев, репетировали. Потом был спектакль. Помню, как довольные родители и ученики параллельных классов аплодировали нам. Вскоре увлечение прошло — детей ждали новые открытия. Однако, четкие чёрные тени иногда всплывали в памяти. Вот как сейчас.

Арахнид спустился с лестницы, вползая в полосу света на полу. Столь же неторопливо, как двигалось моё тело, двигались его тонкие суставчатые лапки. Одна, вторая…шестая…восьмая. Большое, размером с кошку, тело паука увеличивалось в разы тенью и страхом человека. Лапки издавали то самое постукивание, преследующее меня эти две ночи.

Паук вышел за пределы очерченного окном пятна света. Он остался контрастно-чёрным. Такими бывают каракурты в начале осени, когда в полной мере наберутся яда. Многоногая тварь слегка ускорилась. Расстояние начало сокращаться. В этот момент моё тело вырвалось наконец-то из тягучей ловушки, стремительно бросаясь прочь из дома. Рюкзак толкался в спину, только прибавляя ходу…

К просьбе бригадир относя вполне спокойно. Мало ли, может человек не хочет находиться в одиночестве. Вон и вид у него не вполне здоровый. Волосы всклокочены, лицо бледное, глаза круглые.

Все это отражалось в зеркале заднего вида, стоило туда глянуть. Ещё, там отражалась дорога, уводящая машину всё дальше от страшного дома.

В голове крутилась мысль: «Надо сказать Ивановичу о пауках». Поверит, не поверит. Это уже дело его личное. Главное, чтобы не отказался вместе с рабочими от ремонта. Если не удастся выполнить условия наследования — лучше было не выбегать из дома.

Ладно, пусть считает своего клиента чокнутым. Машина проехала мимо дорожной таблички с названием города. Немного времени есть. Надо привести себя в относительный порядок.

Глядя в зеркало заднего вида, я начал поправлять волосы. Дорога сзади пестрела легковыми и грузовыми автомобилями. Только ими, ничего иного.

Рассказ бригадир воспринял скептически. Не смеялся в глосс, не хмыкал, но без этого понятно — не верит. Да и ладно. Главное — бригада продолжит работу.

Пользуясь случаем, Иванович разложил на столике в кафе, где мы сидели, планы дома. Мы обсудили второй этаж, крышу. Пришли к выводу, что переделывать ничего не надо. Заменить подгнившее дерево. Побелить, покрасить. Восстановить, где нужно, рамы. Углубляясь в эти мелкие детали, я постепенно отвлекался от случившегося. Сидевшие рядом люди, машины за окном кафе, запахи выпечки. Всё это отдаляло картину оставшегося на отшибе дома и того, что нём обитало.

8.

С гостиницей тоже помог бригадир. Даже не с гостиницей, а с квартирой. Однокомнатная, в спальном районе, квартира имела неоспоримое преимущество перед другими вариантами — была дешевой.

Со своими финансами, я мог жить в ней без малого год. Впрочем, появилась надежда найти работу. Это позволит сохранить хоть какие-то крохи оставшихся денег.

Лежа в постели, я вслушивался в редкие звуки моторов. Здесь, как и во многих других дворах любого города, жильцы ставили машины у своих подъездов. В самом подъезде лязгал дверями лифт. В одной из соседних квартир расплакался ребенок. Простые, привычные звуки. К которым я тщательно прислушивался. Со скрытым страхом, выискивал в гуле жизни многоэтажки скребущий шелест, постукивание суставчатых лапок. Ничего из этого. Постепенно звуки стали обычным фоном, а потом стерлись из внимания. Пролистав несколько сайтов с работой, сделав пару записей, я отыскал аудиокнигу и, под хорошо поставленный голос чтеца, заснул.

Неделя пролетела, как один день. Было несколько собеседований. Назвать их удачными нельзя, но и совсем бесполезными они не стали. Я записался в центр социальной помощи. Там помогли начать процедуру регистрации.

С ремонтом дело двигалось споро. Договорились с бригадиром, что ребята смогут жить прямо там, в доме. Не знаю, сказал ли Иванович своим работникам о моем рассказе. Так, или иначе, но по этому поводу беспокойства не возникло.

Дом обработали инсектицидами. Всевозможной живности действительно оказалось в избытке. Особенно, в закрытых комнатах второго этажа. Удивление работников вызывало, разве что, отсутствие в доме мышей, или крыс. Ребята списали это на значительное время, которое дом пустовал, а значить из еды оставались только книги.

Наведываться в дом я не стал. Вполне хватало фото и видеоотчетов. Часть окон все же заменили. Самым дорогим стало окно на втором этаже. То самое, в полстены. Его сохранить хотелось обязательно. Даже полное нежелание возвращаться в дом двоюродного деда, заглушалось воспоминанием о виде, открывающемся из того окна. Можно быть уверенным — цена окна окупится ценой дома с такой приманкой.

При нашем последнем разговоре, бригадир рассказал, что рабочие нашли на чердаке старый альбом с фотографиями. Тот лежал среди стопок журналов по археологии и пожелтевших газет. Мне стало интересно. В доме я фотографий не видел. Поэтому я попросил Ивановича привезти альбом. Бригадир кивнул головой, сообщив попутно, что все работы удается втиснуть в полтора месяца.

— Скорее всего, вы уже через неделю-две сможете выставить дом на продажу. Строение крепкое, работы оказалось совсем немного. В основном косметические моменты. Только с крышей ребята повозились.

Хорошие новости. Напряжение все еще не исчезло до конца. Хотелось поскорее избавиться от его источника.

— Спасибо. Я свяжусь с адвокатами, попрошу сопроводить эту сделку, как и предыдущую. Заодно, можно официально закрыть основной вопрос.

— Конечно. Как хотите. Мне и моим ребятам напрямую платят ваши юристы. Что касается фотографий, то я подвезу их сегодня вечером. Как раз буду ехать с объекта — заеду к вам.

Иванович отбился. Я сразу набрал номер Климова, обсудил с ним ситуацию.

— Я передам все необходимые документ в местное отделение нашей конторы, — произнес адвокат в трубку. — Хотя, я собирался проводить проверку этого филиала. Думаю, мы сможем пообщаться лично.

После этого день прошел в приподнятом настроении. Похоже, история близилась к завершению.

Бригадир привез фотоальбом вечером, как и обещал. За кофе мы обсудили документы, необходимые для официальной сдачи работ. Потом Иванович оставил меня наедине со своей находкой.

Очень хотелось узнать, какие фотографии могут храниться у человека, избегающего фотообъектива. Зуд любопытства был столь велик, что я даже толком не поел. Устроился в кресле с завернутым в плотную пленку фотоальбомом и начал его разворачивать.

Плотные крышечки обложки обтягивал красный бархат. Ткань вытерлась до блестящих залысин в некоторых местах, но продолжала смотреться дорого. Никаких надписей, или уведомлений на обложке. Я открыл первую страницу.

Прочные черно-белые, цветные глянцевые, или матовые фотографии. Жизни и истории. Кого-то я узнавал по семейным снимкам. Кто-то был абсолютно чужим. Круговорот лиц и людей. Деда Кости на снимках было мало. Всего одно, два фото. В том числе фотография с моей матерью. Зато альбом изобиловал снимками путешествий деда. Раскопки, погружения, гроты, пещеры. Люди с лопатами и кисточками. Люди в аквалангах и дигерском снаряжении. Все это занимало четверть альбома.

В конце оказались два листа с фотографиями дома деда. Мне удалось увидеть обстановку комнат второго этажа до ремонта. В коллекции деда оказалось много чудных вещей. Статуэтки, минералы, маски. Всё это дед фотографировал тщательно, идеально подбирая для каждой вещи место и свет. Сами комнаты становились фоном для его находок. Может, стоило открыть комнаты, посмотреть на это великолепие воочию? На фотографии мелькнул кусок янтаря. Тот самый, с застывшим в нем пауком.

Я закрыл альбом, отложил его в сторону. Напоминание о пауках испортило настроение. Показалось, что-то зашелестело на улице, потом в подъезде. Но стоило подойти к окну, как оказалось, что подъехала машина соседа. В подъезде раздался взрыв детского смеха. И сразу все эти звуки отдалились, растворились в тиканье настенных часов.

Пришлось приложить усилие, чтобы успокоиться, перестать прислушиваться к каждому шороху. Альбом отправился на полку шкафа, а я пошел в душ. Возникло желание водой смыть вновь нахлынувший страх.

Последовавшие за этим вечером недели, я тщательно игнорировал фотоальбом. Стараясь повседневными делами заглушить мерзкое чувство липкой тяги. Меня подмывало вновь открыть альбом, найти фото с янтарем и дотошно изучить его. Миллиметр за миллиметром сравнивая изображении с образом оригинала, оставшемся в моей памяти.

Днем я справлялся подработкой. Познакомившись с ребятами в местном магазине, удалось устроиться туда. Вечером помогали телевизор и интернет. И все же, вернуть обретенное ранее спокойствие становилось пустой тратой времени.

В таком состоянии, лучшее, что могло произойти, это звонок от Ивановича. Работы завершились. Оставалось только подписать акт приема-сдачи. Адвокаты настояли именно на такой форме и обязательном присутствии представителя конторы.

Я набрал Климова с целью согласовать время. Адвокат обещал прибыть послезавтра.

Климов позвонил на третий день с утра. Сказал, что подъезжает и минут через двадцать будет возле моего дома. Я поторопился собраться.

Крутясь по комнате, в попытках поскорее натянуть штаны, я врезался в шкаф, сильно тряхнув его. С глухим хлопком, со шкафа упал фотоальбом. Из его недр выскользнула фотография. Та самая, с пауком в янтаре.

Медленно застегнув штаны и пояс, я присел перед выпавшим снимком. На его обороте крупным почерком было выведено что-то похожее на детский стишок.

Не бери янтарь ты в руки.

Избегай людской разлуки.

Мой совет запомни, детка –

Дверь закрой, не спи ты крепко.

Не ложись на бочок –

Придет черный паучок.

Свяжет крепко паутиной…

Последняя строчка отпечаталась на сетчатке, но вникать в её смысл я не стал. Альбом бросил в сумку, а злосчастную фотографию с силой скомкал. После чего вышел из квартиры, громко хлопнув дверью.

Они ждали меня двумя этажами ниже. Между вторым и первым. Общий балкон второго этажа завален хламом — до первого полумрак.

Один паук притаился под почтовыми ящиками. Он распластал свои лапки, прижимаясь к стене, сливаясь ней. Второй шевелил жвалами на лестнице. Две передние лапки этого паука были подняты вверх, словно он угрожал мне.

Я забарабанил в первую попавшуюся дверь, но вместо ответа, услышал, как по стене верхних этажей пробегают ещё пауки.

Всего четверо. Черные, словно в дурацком стишке, крупные.

Снаружи раздался сигнал клаксона. Пауки замерли на секунду, прижались к бетону. Надо проскочить мимо них. Там, на улице они не смогут меня достать. Не смогут!

Я кинулся навстречу сидящему на лестнице пауку. Прыгнул, метя подошвами в брюшко создания. Туда, где оно соединялось с головой. Под ногами чвакнуло. Подошва поехала на ступеньке став очень скользкой.

Падение удалось смягчить руками. Голова осталась целой. От боли пальцы, до этого сжатые в кулаки, разжались. По цементному полу, подпрыгивая, покатился скомканный глянцевый шарик.

В этот момент, на плечи шлепнулось мерзкое тело. Второе приземлилось на ноги. Что-то обжигающе горячее впилось в моё тело вверху и внизу. Сразу пропала чувствительность. Я ещё видел, как вокруг меня сплетается белый кокон, как пауки с поразительно силой ворочают меня с живота на спину и обратно, но это ровно до того момента, пока паутина не коснулась моих глаз.

А ведь я все-таки успел прочитать последнюю строчку проклятого стишка. Успел, уже комкая фотографию.

Свяжет крепкой паутиной,

Паукам снесет в могилу.

Последнее, о чем мне оставалось думать — как пауки вытащат меня из дома. В том, что у них это получится, я даже не сомневался.

Июнь — Июль 2022

Левикин Алексей