Приземление

Станция радиотелескопа E-ELT

Южно-европейская обсерватория ESO

Пустыня Атакама. Чили

22:04 по местному часовому поясу.

Автоматическая запись обнаружения неопознанных объектов из глубин космического пространства приняла непонятный сигнал, автономно настроилась на расшифровку и недовольно загудела, словно и впрямь была живой. Целый комплекс компьютерных и шифровальных приборов пришёл в движение, послышались щелчки, зуммеры записывающих устройств, стрекот модемов и принтеров, замигали лампы оповещения, и вся обсерватория огласилась пронзительной сиреной, будто наступил конец света.

Три этажа комплекса были давно пусты и покинуты, оставив бездушные механизмы выполнять ранее отданные им команды на уровне автоматики. Светящиеся в полумраке экраны огромных мониторов, расположенных по периметру фронтальной стены, принялись выдавать цифровую обработку компьютерной разверстки, всё ещё передаваемой им орбитальными спутниками планеты. Зигзаги светящихся парабол и гипербол прочертили топографическую сетку пунктиров, высветили цифровые параметры, внесли в память компьютера поступившие данные и замерли в ожидании дальнейших команд со стороны операторов обсерватории.

Но отдавать команды было некому. Здание южно-европейской обсерватории ESO, в состав которой входило шестнадцать стран, оставалось безмолвным, и лишь пыль, лежащая толстым слоем на приборных панелях, да свисающая кругом паутина были невольными свидетелями того сигнала, который только что поступил из бескрайних недр галактики.

А где-то далеко, в песчаных отложениях пустыни Атакама, на одном из её склонов, продолжали находиться непонятные гигантские геоглифы, оставшиеся потомкам на заре человечества. Но и они безмолвствовали, храня в себе всю тайну мироздания. Фигура «колдуна», как её в своё время назвали археологи, была обращена прямоугольной головой к чёрному звёздному небу, будто пытаясь разглядеть в нём нечто такое, что до сих пор было неподвластно человечеству.

Едва заметная мерцающая точка, как простая безымянная звезда на небосводе, медленно и неуклонно приближалась к Земле, всё больше выделяясь на фоне привычного очертания созвездий.

Однако её никто не видел.

Тридцатидевятиметровое параболическое зеркало рефлекторного радиотелескопа оставалось неподвижным. Континентальные и астрономические часы в башне обсерватории показали отметку 22:05.

Сигнал был принят

***

Первая внутригалактическая экспедиция.

Миссия «Квазар».

Космический челнок восьмого поколения «Триумф».

Рубка центрального пульта управления.

09:38 по галактическому меридиану.

— Командир! — звучно произнес старший пилот Бакстер. — Входим в зону видимости нашей матушки-Земли. Какие будут указания?

Космический челнок восьмого поколения приближался к Земле после успешно выполненной миссии к ядру галактики. Экипаж судна благополучно миновал один из рукавов Великого Аттрактора, чёрную дыру NGC 1349 X1, облетел сектор сверхгиганта Бетельгейзе, направился к облаку Оорта, пересек границу Солнечной системы, и сейчас возвращался домой.

Шесть астронавтов, набранных в своё время в космическом агентстве NASA, пребывали в приятной эйфории после выхода из продолжительного анабиоза, предвкушая скорую встречу с их родной планетой. Командир судна Нэвилл поздравил всех участников экспедиции с успешно завершенным заданием ещё на границе пояса Койпера, и сейчас вся команда находилась в центральной рубке челнока, с трепетом вглядываясь в знакомые очертания до боли родной звёздной системы, раскинувшейся перед ними в огромном экране компьютерной схемы. Слева и справа от цифрового изображения располагались обширные иллюминаторы, защищенные специальным силовым полем от попадания мелких метеоритов. Весь космический челнок представлял собой внушительное чудо инженерной мысли, способный пересечь галактику Млечный путь за несколько световых лет. Фотонно-плазменные импульсы придавали челноку немыслимую скорость, достигнутую наукой за несколько лет до их миссии к квазару. Входя в червоточины кротовых нор, челнок мог «выплевываться» в кавычках в совсем ином сегменте галактики, истратив на это бесконечно малое количество энергии.

Проведя необходимые исследования в центре ядра, Первая, как её назвали, Внутригалактическая миссия возвращалась домой.

По всем математическим и астрономическим подсчетам, за время их отсутствия, на Земле прошло почти восемь столетий, и астронавты совершенно не знали, как встретит их родная планета. Радио и телеметрическая связь пропала ещё на подлёте к центру ядра, и с тех пор ни командир судна, ни его экипаж не имели понятия, что послужило причиной выхода из строя всей коммуникации, отвечающей за связь с Землёй. Они несколько лет блуждали вслепую в космической пустоте, производили вычисления, замеры, вносили данные в компьютер, отмечали ранее неизвестные экзопланеты, расположенные в «зоне Златовласки», однако передать данные на Землю не имели возможности. По какой-то необъяснимой причине, в один из дней по галактическому времени, когда челнок облетел сектор звезды Бетельгейзе, внезапно замолчали все приборы связи, радиоволны угасли, наступила тишина, и Земля, как планета, замолчала.

Это произошло несколько лет назад по космическим меркам, и, следовательно, на Земле уже прошли века.

Так и не выявив причину столь непонятного и жуткого молчания, миссия экспедиции, заверши все намеченные исследования, взяла обратный курс на Землю.

Таким образом, шестеро астронавтов, двое из которых были женского пола, приближались сейчас к Земле, впервые за десятки лет вернувшись в свою Солнечную систему.

Связь по-прежнему отсутствовала.

И это тем более казалось странным, если учесть, что со времени их отбытия, на Земле прошли века и прогресс технологии должен был быть налицо. Их должны были встретить ещё на подлёте к Плутону, когда они миновали условные границы облака Оорта. Связь была односторонней, и экипаж судна постоянно радировал различными волнами в эфир, что они возвращаются.

В ответ была тишина.

Ни один локатор и радар не улавливал ответных волн передачи. Ни один межпланетный спутник не встретил их не только у Плутона и Нептуна, но даже у Сатурна. По всем логическим выводам, за восемь веков человечество должно было покорить едва ли не всю Солнечную систему, колонизировав отдалённые планеты, не считая уже Марса и Венеры, которые постепенно заселялись ещё при их жизни на Земле.

Стартовал экипаж в конце XVIII века, и по всем вытекающим сейчас выводам, на их родной планете должно было идти XXXI столетие, разумеется, если не изменился привычный им календарь.

Они трижды высаживались на поверхности экзопланет в различных звёздных системах, брали пробы, анализы, фрагменты грунта и прочие показатели, но органической жизни так не обнаружили. Не обнаружили они её и в других секторах ядра галактики, однако везли сейчас с собой немало научных сенсаций, способных перевернуть различные области наук, что называется, с ног на голову.

Но их никто не встречал.

Собравшись в командном пульте управления после выхода из криогенной заморозки, команда в первую очередь задалась этим неутешительным вопросом. Настроение, по случаю возвращения в родные пенаты было у всех приподнятое, однако не покидала какая-то смутная тревога, а самое главное — полное недоумение, отчего так жутко молчат все приборы связи?

— Нас должны были запеленговать ещё при подлёте к поясу Койпера, — задумчиво постучал пальцем по дисплею бортмеханик Джованни.

Команда экипажа была интернациональной, и кроме Нэвилла, командира, Бакстера, старшего пилота — американцев, в неё входил японский астронавт-навигатор Мицуо, бортмеханик итальянец Джованни, и две девушки — Катрин из Швеции и Паола из Испании. Одна была микробиологом и корабельным врачом, вторая — генетиком и анатомом по совместительству.

Сейчас все смотрели на компьютерные разверстки экранов, держа в руках дымящиеся чашки с кофе. Процесс восстановления после анабиоза прошёл удачно, их разбудили андроиды, которых на судне было более двух десятков, несущих основные функции при полёте в режиме автопилота. Войдя в пределы Солнечной системы, каждый из персональных андроидов включил режим разморозки и, спустя несколько часов, члены экипажа, умытые и голодные, собрались в рубке. Автоматизированная лента подала завтрак, они поели, и только теперь принялись анализировать создавшуюся ситуацию.

Андроиды передали экипажу функцию управления челноком, сами занялись текущим приготовлением к входу в атмосферу. Челнок миновал орбиту Юпитера, проскользнул пояс астероидов и вошёл в зону притяжения Марса. Отсюда уже можно было разглядеть крошечную голубую звёздочку планеты Земля.

Прежде чем сделать остановку на Марсе, зависнув в его атмосфере, Мицуо, по указанию Нэвилла послал векторный луч пеленгатора на спутник Фобос, в надежде, что там их наверняка услышат.

Всё было напрасно. Экипаж так и держал остывшие чашки кофе в руках, напряженно всматриваясь в показания датчиков.

Их не слышали.

— Ни черта не понимаю, — пробормотал Бакстер, молодой мужчина тридцати лет. Он, как и остальные члены экипажа, совершенно не постарел, оставаясь в том же возрасте, что и перед миссией к ядру галактики. Криогенная заморозка анабиозных капсул не давала организмам изнашиваться в условиях космоса, а когда они бодрствовали при подлете к квазару и экзопланетам, специальный климат-контроль корабля, установленный учеными на Земле, не позволял членам команды стареть, и, по сути, они сейчас возвращались домой лишь слегка повзрослевшими, не более установленной нормы.

— Нас не то что не слышат, — чертыхнулся он, — нас просто игнорируют. Иначе, как назовёшь их молчание? Радиоантенны постоянно посылают луч вектора на Фобос, а уж на нём-то должны быть пеленгаторы, верно? Ещё когда мы улетали, Фобос представлял собой некий маяк, принимающий и посылающий лучи во все обозримое пространство Солнечной системы. А спустя восемьсот лет нашего отсутствия такие форпосты маяков должны были появиться если не у Плутона, то у Нептуна и Сатурна уж точно!

— Да, — согласился Нэвилл, сверяя показания векторных лучей. — Такое ощущение, что и Фобос и сам Марс попросту безмолвны. Странно как-то.

Он обвел всех взглядом:

— Какие будут мнения?

Катрин, бросив взгляд на мониторы, предположила:

— Может, за восемь веков мы так отстали в прогрессе развития, что наш челнок перестал улавливаться новейшими технологиями?

— Ты хочешь сказать, иными словами, что нас попросту забыли? — хохотнул Джованни, весёлый и неугомонный итальянец. — Но это абсурд! Наоборот, с новыми технологиями нынешняя цивилизация должна была засечь нас еще при подлете к облаку Оорта. А, возможно, и ранее.

— Ты забываешь, что мы потеряли связь с нынешней цивилизацией несколько лет назад, находясь в самой гуще шаровых скоплений. Может, они и посылают сейчас нам векторные лучи, однако наши устаревшие приборы их попросту не распознают.

— Стоп! — прервал их дружескую полемику Нэвилл. — Что-то я не вижу ни одного спутника, зонда или орбитальной станции, если они так продвинулись вперёд. Взгляните на экраны.

Он указал рукой на огромный, разрастающийся в иллюминаторах красный шар планеты.

— Не то что крупных орбитальных станций, но даже мелких штучных спутников не видать, которыми Марс был облеплен не меньше Земли во время нашего отбытия. Орбита пуста, черт побери!

Он протянул по слогам:

— Спло-шна-я пу-сто-та…

В рубке повисла зловещая тишина. Что-то смутное, непонятное и неведомое, казалось, витало в их стерильном воздухе.

— Выведу-ка я увеличенное изображение поверхности на экраны, — через время предложил Мицуо, манипулируя панелью управления. Спустя секунду компьютерные разверстки разделили мониторы на несколько сегментов, в каждом из которых появились участки планеты с разных точек ракурсов в зависимости от их географических координат.

…То, что увидели астронавты в экранах мониторов, заставило Паолу невольно выдохнуть из груди:

— Что за… че-еерт!

***

Марс представлял собой сплошной пустой округлый кусок красного камня, некогда бывший полноценной планетой, заселенной колонистами еще в их время, когда они отправлялись к центру галактики. В XXIII столетии по земному тогдашнему календарю именно с Марса стартовали все межпланетные экспедиции внутри Солнечной системы. Родная матушка-Земля сохранилась человечеством в качестве реликтового музея, куда прилетали отдыхать, и все межпланетные космодромы находились либо на Луне, либо на Титане, либо здесь на Марсе. Первая Внутригалактическая стартовала тоже отсюда, из недр гигантского комплекса, дабы не засорять родную Землю побочными выбросами в атмосферу использованной при старте энергии. Именно на Марсе колонисты возвели несколько инженерных модулей, частично усмирив его неприветливый климат. Помнится, члены экипажа, во время блужданий в бескрайних просторах ядра галактики зачастую мечтали, предполагая, что возвратившись домой, обнаружат на этой красной планете целые населённые города, накрытые энергетическими куполами, как это было при них на Луне. Спустя восемь веков это как раз и должно было произойти, если, разумеется, не повлияли никакие глобальные катаклизмы или ядерная зима после мировой войны. Мицуо мечтал, что, вернувшись, с головой уйдет в новые технологии будущего, Бакстер будет осваивать новейшие средства передвижения в космосе, командир Нэвилл засядет за отчёты и подготовку к новой экспедиции, а девушки посвятят свои умы новой работе в области генетики и микробиологии. Что касается неутомимого Джованни, то он прямо заявил друзьям, как вернётся на Землю, просто будет бездельничать, отдыхая на пляжах с новыми представительницами нынешней цивилизации.

И вот…

Никто их не встретил, мало того, что у пояса Койпера или у Плутона, но даже на подлете к Марсу. Совершенно пустая красная планета представляла сейчас собой тот космический объект, каким он был в начале XXI века, когда был еще абсолютно не заселен. Молчал Фобос, молчали приборы связи, молчала орбита, молчал сам Марс.

— Тут что-то не так… — выразил за всех мысль Джованни.

Паола выдохнула из груди и уставилась в экран монитора, где перед ними продолжало увеличиваться изображение поверхности унылой и безмолвной планеты.

Кругом царила полнейшая пустота.

— Где космодромы? — изумилась она. — Где комплексы, где каналы, где резервуары пресной воды, где оранжереи и теплицы, где растительный биом? — Она обвела всех непонимающим взглядом. — Где, наконец, города? Где, бес их возьми, люди?

Горячая испанская кровь в таких моментах у неё зашкаливала все мыслимые показатели, и девушка могла загнуть трёхэтажный мат, совершенно не стесняясь присутствия остальных членов экипажа, включая командира. Ей это прощали, забавляясь вместе с девушкой, но сейчас ситуация действительно была странной.

— Где по-се-лен-цы? Мы что, вернулись в двадцатый век, когда Марс еще не был заселен?

Ей никто не ответил. Все продолжали изумлёнными взглядами всматриваться в мониторы и показания датчиков, уставившись в то же время и на боковые иллюминаторы, в которых красная планета заполонила собой почти всю видимую панораму осмотра. Растерянность на лицах выдавала крайнее волне, вот-вот готовое перерасти в полное смятение от непонимания происходящего. Андроиды сгруппировались в кучку поодаль от людей и обменивались поступающей к ним извне информацией.

— Температура в порядке, — механическим голосом доложил один из них. — Уровень радиации не превышает нормы. Климатическая зона не нарушена.

— Атмосфера? — спросил Нэвилл.

— Как и должна быть при первом посещении, ещё до людей.

Все оторопело оглянулись на автомат. Тот бесстрастно добавил:

— Тот состав, что был у планеты, когда земляне ещё не насытили её кислородом.

— То есть? — не понял Бакстер, подходя вплотную к андроиду, похожему, скорее, на кухонный агрегат, нежели на что-то подобие искусственного человека. — Ты хочешь сказать, что Марс сейчас такой же прежний, как и до человека, покорившего его?

— Именно, — невозмутимо ответил тот.

— А как же… — Бакстер запнулся. — А как же колонисты… они ещё при нас начинали озонировать атмосферу, нагнетая в неё гигантскими калориферами чистейший кислород.

— Этого ничего нет. Марс девственный в своей природе, как ему и положено быть, если бы его не заселили колонисты.

— Но где они? — оцепенев, воскликнула Катрин. — Нет ни спутников, ни строений на поверхности, ни каких-либо признаков жизнедеятельности, ни побочных продуктов отходов. Марс пуст как голый камень!

— Кто-нибудь может мне объяснить, что тут к чертям собачьим происходит? — обозлилась Паола, выводя на экран отдельный фрагмент поверхности. Наружные камеры передали обработанную компьютером панораму полярных ледовых шапок, которых, по всем мыслимым и немыслимым подсчетам сейчас не должно было существовать априори.

— Но позвольте! — поперхнулась она. — Ледники на полюсах были растоплены огромными генераторами ещё при нас! Мои родители занимались расщеплением полярных шапок. Помните, английский профессор Бейтцер предложил новейшую технологию расщепления ледников посредством квантовых лучевых генераторов? Когда мы стартовали, почти вся масса обоих полярных ледников на полюсах была уже растоплена! А сейчас что? Оба полюса снова покрылись льдом? За восемьсот лет? — Паола обвела всех непонимающим взглядом.

В рубке царила напряженная тишина, какая бывает в крайне экстремальных ситуациях. Никто ничего толком не мог понять. Мало того, что их не видят и не слышат, мало того что Марс полностью покинут и заброшен, так ещё и ледниковые шапки на обоих полюсах, неизвестно каким образом вновь сформировались за столь короткий промежуток времени, если учесть, что для подобного объёма ледников должны пройти едва ли не тысячелетия.

Мицуо перевел изображение в сектор горы Олимп — самой высокой вершине в Солнечной системе. Ранее при колонистах у её подножия располагался целый научный комплекс, в котором трудились специалисты различных наук, и когда экипаж стартовал с Марса, в этом комплексе жило и работало около двух тысяч человек.

То, что они увидели на экранах мониторов, повергло их в самый настоящий шок. Джованни аж присвистнул:

— Вот это да!

И было от чего…