Призрачные грани восприятия

Туман стелился по улицам, будто городок задыхался под его тяжестью. Эдик вёл машину медленно, фары выхватывали клочья белёсой мглы. Указатель "Зеркальное" проглянул у обочины, наполовину стёртый, словно местные предпочитали не афишировать своё существование. Он взглянул на телефон — связи не было. Чудесно.

В багажнике лежала папка с вырезками: пять исчезновений за три года. Люди пропадали без следов, будто растворялись в этом самом тумане. Эдик, привыкший к шуму редакции и городским тайнам, взялся за дело, надеясь на сенсацию. Но Зеркальное уже давил на него своей тишиной.

Он остановился у старого особняка на окраине. Адрес из заметок — здесь видели последнюю жертву, парня по имени Тимур. Дом выглядел так, словно его забыли сто лет назад: облупленная краска, окна, как мутные глаза, и крыльцо, скрипящее от ветра. Эдик вышел, поправил куртку. Холод пробирал, хотя термометр показывал плюс десять.

Шагнув к двери, он почувствовал взгляд. Обернулся — никого. Только туман клубился, будто дышал. У крыльца валялась странная вещица — стеклянный диск, размером с монету, с гравировкой, похожей на спираль. Эдик поднял его, ощутив лёгкий укол в пальцы. Диск был тёплым.

Он постучал. Тишина. Толкнул дверь — не заперта. Внутри пахло сыростью и чем-то металлическим. Половицы скрипнули, и где-то наверху, в глубине дома, раздался шорох. Эдик замер. Сердце билось громче, чем хотелось бы.

— Эй, есть кто? — голос его потонул в пыльном воздухе.

Туман за окнами сгустился, скрыв улицу. Эдик сжал диск в кармане. Что-то подсказывало: он уже не просто гость в этом доме.

Эдик отступил от двери, сжимая стеклянный диск. Его ладонь всё ещё покалывало, будто предмет шептал что-то коже. Он был не из тех, кто верит в предчувствия, но этот дом… он дышал. Стены внутри казались слишком близкими, словно сдавливали воздух. На лестнице, уходящей во тьму второго этажа, лежал слой пыли, но в центре — свежие следы. Кто-то был здесь недавно.

Он достал фонарик из кармана куртки. Луч выхватил потрёпанный ковёр и портреты на стенах — лица с выцветшими глазами смотрели прямо на него. Эдик, с его привычкой искать логику в хаосе, попытался вспомнить дела об исчезновениях. Папка в машине упоминала странности: пропавшие оставляли вещи, но ни следов борьбы, ни улик. Тимур, последний, ушёл сюда с камерой. Камеры не нашли.

Шорох наверху повторился, теперь чётче — будто кто-то шагнул и замер. Эдик направил фонарик на лестницу. Свет дрожал в его руке. Он не был героем: тридцать лет, виски с ранней сединой, привычка спорить с редактором — вот и весь его арсенал. Но отступать было некуда. Туман за окнами стал стеной, машина казалась миражом.

Диск в кармане нагрелся. Эдик достал его, разглядев спираль при свете. Она двигалась. Нет, не может быть. Он моргнул — гравировка замерла. Сердце колотилось. Он сделал шаг к лестнице, и в тот же миг одно из окон треснуло с тихим звоном. Стекло не упало, но трещина расползалась, как паутина. Эдик выдохнул: «Чёрт, это уже не статья». Он знал — надо идти наверх.