Призрак Миноса

Изменчивость судьбы известна,

Но неизвестно, что она

Менять лишь к худшему всё вместо,

Чем улучшать — её игра.

Эзоп

Девушка будто не знала усталости. Ее стройные ноги в зеленых эндромидах[1] тихо бежали по земле, шурша низкими стеблями травы. В сумраке звездной ночи они сливались почти воедино, и издалека могло казаться, что незнакомка буквально порхает над землей. Подол белого хитона[2] лишь усиливал впечатление, вяло покачиваясь в такт движениям. Ткань едва доходила до колен, оставляя добрую часть красивых ног открытыми. И юноша, бежавший следом, не преминул восхититься этим зрелищем. Даже пот на лице и тяжелое дыхание от подъема не испортили момента любования. Девушка обернулась. Тишину теплой ночи прорезал звонкий голос.

— Ну, давай же, Пимен, неужели ты выдохся?

— Я не привык так долго бегать по холмам, — честно признался тот, смахивая испарину.

Девушка засмеялась пуще прежнего:

— Ну да, ты же пастух и привык лежать под деревом, пока твои козочки щиплют травку, — она задорно подмигнула, — ну, давай же. Поймай еще одну козочку! — и припустила дальше.

Юноша притворно застонал, но устремился следом. Вскоре ее точеный силуэт скрылся за вершиной холма. Теперь Пимен видел пред собой лишь небо, усеянное звездами.

— Ох уж эти игры, — ворчал он себе под нос, — неужели девы из ее круга не могут найти развлечений попроще?

Когда Пимен добрался-таки до вершины, он пыхтел как вьючный мул. Серая рубаха без рукавов, опоясанная простым ремнем, взмокла на спине от пота. Девушка стояла и смотрела на спутника. Тонкие губы под прямым носом разошлись в счастливой улыбке. Карие глаза светились в темноте. Дыхание оставалось ровным, будто она не преодолела пару мгновений назад столь нелегкий подъем.

«Нелегкий подъем... да она порхала как бабочка!».

— Фух! — выдохнул Пимен и оперся о колени.

— Сегодня быстрее, чем в прошлый раз, — задорно подметила девушка, — делаешь успехи.

— Ты меня совсем загоняешь, Элпида, — юноша выпрямился.

Ветерок, налетавший с моря, играл его волнистыми волосами цвета угля.

— Днем под деревом отдохнешь, — напомнила та и хмыкнула, — я воспитываю в тебе силу тела и крепость духа!

— Смотри не сломай, — легко подначил Пимен.

— Ну, как же я могу сломать тебя? — наигранно изумилась Элпида, — с кем же я буду гулять по ночам?

— И то верно, — заулыбался он и вплотную приблизился к ней.

Белые складки хитона не могли скрыть от взора красоты ее тела. Руки, свободные от одежды, оставались бледными. Пимен всегда удивлялся, как к Элпиде не липнет загар от жаркого критского солнца.

«Наверное, потому, что гуляет только по ночам... со мной».

— О-о-о, Пимен! — она картинно поморщилась и отступила на шаг назад. — Да от тебя потом несет!

Увидев, как перекосилось с досады лицо юноши, Элпида прыснула со смеху.

— Тебе смешно, да? — буркнул он. — Не моя это была идея бегать по холмам.

— Да не дуйся ты! — сквозь смех, выдавила Элпида. — Хотя... нет-нет! Продолжай! Дуйся! Ты такой смешной, когда дуешься! — и засмеялась громче прежнего.

— Ну да, ну да, — продолжал ворчать Пимен, но обижаться на девушку не получалось.

К тому же он и сам почувствовал неприятный запах. Юноша скосил тоскливый взгляд в сторону моря. В ночи обитель Посейдона казалась большой, будоражущей разум, темной массой. Но при этом манящей своей прохладой. Внизу, в паре стадиев[3], расположилась прибрежная деревушка Кносса[4] и портовая гавань. Она освещалась несколькими факелами, установленными на столбах, да кострами стражи пирса. Блики от огня играли на поверхности воды, словно маня искупаться в этой мрачной прохладе. И Пимен был готов поддаться искушению, только участь топать до берега вовсе не прельщала. Он и так выдохся, карабкаясь по холму.

Заслышав его тихий стон, Элпида спросила:

— Что такое?

— Ты права, — он обернулся к ней, — мне и впрямь не помешает смыть с себя это дерьмо.

— Ф-у-у! — она сморщила носик. — Выбирай выражения, Пимен!

Тот лишь развел руками и ухмыльнулся:

— А чего ты ждала от простого ленивого пастуха? — на слове «ленивый» он сделал ударение, но это лишь раззадорило Элпиду сильнее.

— Учись хорошим манерам! Помнишь, что я говорила про силу духа?

— Угум.

— Это входит в наш учебный план.

— А в наш учебный план входит что-нибудь поприятнее, а? — он вновь шагнул к ней, но Элпида, со смехом, отстранилась.

— Лишь акт вознаграждения за старания, Пимен. А ты от пота еще не отмылся!

Лицо юноши вытянулось, как огурец, чем вызывало новый приступ веселья у девушки.

— Не заставляй меня тащиться к морю, Элпида, пожалуйста!

— А ты придумай что-нибудь, — давясь смехом, проговорила она.

Пимен застонал. Похоже, чтобы получить заветный поцелуй, и вправду придется плестись к морю.

«Это она все нарочно придумала! Ну. ничего, попадется под руку какой-нибудь ручей, спихну ее прям туда! Не ей одной подшучивать над всеми! В своем доме при отце, небось, так себя не ведет... ручей... хм...».

Мысли юноши сделали круг. Теперь участь спускаться к морю уже не казалась такой неотвратимой. Его взор устремился к горизонту. Туда, куда уходила меж высоких холмов грунтовая тропа. Вдали, окутанный одеялом сумрака, виднелся Кносский дворец. Таинственный и безмолвный. Пимен однажды пас коз недалеко от того места и, кажется, припоминал, что видел там большой ручей и даже некое подобие озерца...

— Дворец Миноса, — вслух сказал он.

Элпида прекратила смеяться и с интересом воззрилась на спутника. Ветерок слабо покачивал ее локоны, тонкими нитями спадавшими вдоль щек. Остальные волосы были убраны в пучок на затылке.

— Что?

— Во дворце Миноса есть ручей, — пояснил Пимен, — там и смою с себя это д... кгм... грязь эту.

— О! — оживилась девушка. — Ночная прогулка по Кносскому дворцу! Великолепно! — она подмигнула. — А ты делаешь успехи, Пимен. Мои уроки идут тебе на пользу.

— Ну да, ну да, — снова буркнул тот и нетерпеливо добавил, — так пойдем?

— А заблудиться в Лабиринте не боишься? — лукаво улыбнулась Элпида.

— Вовсе нет! А знаешь почему?

— Удиви меня.

Юноша вновь приблизился к ней. На этот раз та не отстранилась. Пимен нежно коснулся ее локон.

— Со мной же нити Ариадны[5].

— О, ты и вправду делаешь успехи в красноречии! — Элпида выглядела довольной. — А Минотавра не боишься?

— Не боюсь, — юноша гордо выпятил грудь, — его давно убил Тезей.

— Прекрасно! — девушка хлопнула в ладоши. — Ты растопил мое сердечко, Пимен! Клянусь Афродитой, как только омоешь свое тело, получишь награду!

— Так чего тянуть за лямки?! — воскликнул он. — Идем же!

— Идем!

Элпида зазывающе улыбнулась и уже собиралась припустить к тропе, как Пимен, взмолившись, ее остановил:

— Пожалуйста, прошу тебя, только не бегом! Я совсем с тобой издох уже!

Девушка вновь не смогла сдержать звонкого смеха. В ночной тишине, прерываемой лишь стрекотанием кузнечиков, он звучал особенно громко.

— Так и быть, Пимен, я пойду тебе навстречу!

На устах юноши заиграла улыбка облегчения. Шумно вдохнув и выдохнув, он приободрился, и юная пара неспешно отправилась ко дворцу. Силуэт бывшей обители Миноса молчаливо поджидал незваных гостей, а звезды и луна освещали им путь.

— Ах, — блаженно выдохнула Элпида, когда они вступили на дорогу, — что может быть прекраснее ночных прогулок?

Девушка раскинула руки и, не останавливаясь, повернулась вокруг своей оси. Мелкие камешки захрустели под подошвами. Подол хитона приподнялся чуть выше.

— Холодное пиво под сенью оливы, — подметил юноша, ступая рядом и не в силах оторвать восхищенного взгляда от грации спутницы.

— Пимен! — нарочито нахмурилась та. — Мы же говорили об этом!

— О чем? — состроил невинное удивление тот.

— Пиво — напиток варваров! А ты не варвар! Истинные эллины предпочитают вино!

— Я всего лишь кларот[6], так что мне можно. До дорийца[7] мне далеко.

— Пимен! — на этот раз голос девушки был серьезен.

— Чего?

— Сколько раз мы обсуждали это?

— Что именно?

Девушка всплеснула руками:

— Не важно, кто ты по рождению! Важно, какой ты в душе!

Пимен кисло улыбнулся:

— Чет не уверен, что люди твоего круга разделяют эти взгляды.

— А тебе не все равно?! — Элпида резко остановилась, ее щеки порозовели. — Не все ли равно, что думают другие, Пимен?

Тот промолчал, внимательно разглядывая девушку. В сумраке ночи она казалась ему еще прекрасней. Воплощением Афродиты. Быть может потому, что днем вблизи лицезреть эту красоту не представлялось возможным?

— Главное, что думаю я, Пимен, — хмуро изрекла Элпида, — разве нет?

— Правда, — выдохнул тот и виновато улыбнулся.

Хмурость сошла с лица девушки. На тонкие уста вернулась задорная улыбка:

— Мудрые речи. А я думаю, что ты вполне можешь стать дорийцем. Пусть не по крови, но по духу точно, — она подмигнула, — если, конечно, продолжишь слушаться меня.

— Сдаюсь-сдаюсь, — тихо рассмеялся юноша и поднял руки.

— И даже пока ты кларот, — как ни в чем не бывало, продолжала Элпида, — это не дает тебе права напиваться пивом, аки варвар! Может, ты еще и кожаные штаны на себя наденешь? Фу!

— Я и без них вспотел, как горный козел, — парировал тот.

— Ну вот, — кивнула она и взяла его за руку, — идем, ручей во дворце ждет. И никаких больше разговоров о знатности и пиве. Мне их и днем хватает.

— Даже представить такого не могу, — проворчал Пимен, — как свет знати может надоесть?

— Эх, просто ты никогда не проводил много времени среди шумных приемов.

— Куда уж мне.

Элпида не заметила последней колкости. Или просто не придала ей значения.

Мелкие камешки приятно хрустели у них под ногами. Кносский дворец становился все ближе. Уже можно было различить треснутые стены, поросшие кустарником, и отдельно стоящие деревья. В лунном свете их раскидистые ветви выглядели загадочно и таинственно. Листья тихо шелестели на слабом ветру. В небе кричала ночная птица, а в полях громко стрекотали кузнечики.

— Не обижайся, Пимен, — мило улыбнулась девушка, — но ты и впрямь мало знаешь о высокой жизни.

— На тебя? — вскинул брови юноша. — Ты последняя, на кого я стану держать зла. Но зуб даю, ни за что не поверю в сказки о золотой клетке!

— Пфа! — прыснула Элпида. — И не думала рассказывать подобное! Мне нравится то место, где живу, а родным я отвечаю искренней любовью. Только...

— Только, что?

Улыбка девушки чуть померкла. Она устремила затуманенный взор на дворец.

— Только все эти знатные приемы и церемонии лишают меня сил. После них я чувствую себя так, будто чем-то прогневала Гекату[8], и та ниспослала на меня мормо[9]. Брр! — она подернула плечами, будто от холода. — И так всегда. Я не люблю, когда вокруг много людей. Сильный шум мешает расслышать красивые речи, — Элпида блаженно прикрыла веки, — а вот глас природы не мешает слышать никто... и он так прекрасен!

Она снова раскинула руки и крутанулась вокруг оси. Пимен заворожено следил за грацией ее тела.

— Вот почему я обожаю ночные прогулки по Криту! Они помогают мне восполнить те силы, что съедают приемы и шумный народ. А когда, как не ночью наслаждаться красотами, правда?

— А я-то думал, все ради меня, — буркнул юноша.

Элпида остановилась и залилась смехом:

— И ради тебя, конечно же, Пимен! Мне ведь необходимо кого-то наставлять на путь истинный.

Он нарочито застонал, чем вызвал очередной смешок.

— Как же мне нравится, когда ты дуешься!

«А мне нравишься ты» — подумал Пимен, но вслух сказать не решился.

Да, между ними уже не чувствовалась та стена, что бывает меж людьми разных положений. Но юноша до сих пор ощущал легкую скованность при общении с Элпидой. То ли вызванную ее статусом, то ли красотой... то ли до сих пор не верил, что Афродита могла послать такое счастье жалкому клароту. Девушка же не испытывала и доли смущения, порхала как ночной мотылек. Подол хитона задрался еще выше при очередном вращении...

Юноша так засмотрелся, что не сразу услышал нарочито грозный окрик.

— Пимен! Мы еще не нашли ручей!

Он залился краской и пробубнил:

— Почти пришли.

Элпида поднесла ладони ко рту и испустила смешок.

Они и вправду были почти на месте. В нескольких шагах впереди высилась кирпичная стена. Она уходила вверх и, казалось, доходила до самих звезд. Местами кладка сильно потрескалась и обвалилась. Напротив путников зиял черный проход — прямоугольная арка, ведущая на центральный двор. В ней гудел ветер, и стояла кромешная тьма.

— Не боишься? — подмигнула Элпида.

— Говорил же, что нет.

— Вот и замечательно! Как хранительница нитей Ариадны, — она коснулась своих прядей, — я иду первая.

И, не дожидаясь возможных возражений, шагнула под свод в темноту.

Пимен остался один. Он слышал, как шаги зеленых эндромид гулко отдаются в проходе. На пару мгновений юноша замялся. Он никогда не испытывал страха перед Кносским дворцом, несмотря на мифы и слухи, что всегда вокруг него ходили. Сам он не раз пас коз возле обветшалых и потрепанных стен. И не замечал ничего подозрительного. Но то было днем. Теперь же, стоя перед обителью Миноса в полной темноте и взирая на эту мрачную бездну, Пимен ощутил неприятный холодок на затылке. И то был отнюдь не сквознячок. Эта пустота... эта тьма... будто засасывали в себя. Как тартар.

Пимен опомнился лишь тогда, когда осознал, что не слышит больше шагов Элпиды.

«Боги, что же это я?» — почувствовал он укол совести и решительно шагнул во мрак.

Тьма тут же окутала его плотным одеялом. Непроницаемым, как глубокий погреб. И он не был умиротворяющим и привносящим покой. Юноша почувствовал, будто Кносский дворец разом обрушился на его плечи и готов похоронить под собственной тяжестью.

Пимен не слышал ничего, кроме отзвука осторожных шагов в проходе Лабиринта. Сандалии тихо шаркали по грунту. Юноша вытянул руки вперед, хватая пустоту.

«Почему? Почему я не вижу выход? Должен же видеть! Тут двор же ж недалеко!».

Но вместо долгожданного проема и пучка лунного света, впереди распростерлась тьма. Сердце учащенно забилось в груди. Юноша ощутил, как паника подступает к горлу. Он уже пожалел, что ухватился за эту идею с ручьем. Сейчас с удовольствием бы вернулся назад и искупался в море. Но не может уйти и бросить спутницу.

— Элпида? — осторожно позвал Пимен.

Ответом ему была тишина. Лишь шарканье сандалий по земле, да тьма, казалось, стала только гуще.

— Элпида, слышишь меня?

И снова безмолвие.

Испарина покрыла лоб. Учащенное дыхание слилось со звуком шагов в монотонный гул. Пимен с трудом сдерживался, чтобы не броситься вперед со всех ног. Сердце готово было выскочить из груди. Юноша осязал, как кирпичные своды нависают над ним, словно хотят раздавить... сжимаясь все ближе и ближе... Мурашки поползли по телу. Пимен уже не мог контролировать себя. Шаги ускорились, дыхание сбилось, сердце закололо... Чудилось, как стены приближаются и готовы вот-вот похоронить незваного гостя... Воздуха не хватало...

А затем он увидел...

[1]Эндромиды — высокие кожаные или войлочные сапоги, закрывавшие ногу сзади, а спереди стянутые сложной шнуровкой. Пальцы ног при этом оставались открытыми.

[2]Хитон — мужская и женская одежда у древних греков; подобие рубашки (льняной или шерстяной), чаще без рукавов.

[3]Стадий — единица измерения расстояния в древних системах мер многих народов, введенная впервые в Вавилоне, а затем перешедшая к грекам и получившая свое греческое название, равнялась 178 м.

[4]Кносс — древний город на острове Крит, расположен около современного Ираклиона, на северном берегу, в 4 км от моря, в древности с двумя гаванями. Возможно, нынешний Ираклион был одним из этих гаваней.

[5]Нить Ариадны — клубок нитей, которые дочь царя Миноса Ариадна вручила герою Тезею. С их помощью тот сумел выбраться из Лабиринта и спасти людей, принесенных в жертву Минотавру.

[6]Клароты — категория зависимого населения острова Крит. Клароты были прикреплены к земельному наделу дорийцев, сохраняли некоторые имущественные и семейные привилегии и не являлись частной собственностью господина.

[7]Дорийцы — наряду с ахейцами, ионийцами и эолийцами являлись одним из основных древнегреческих племен. Самые известные государства дорийцев — Спарта, полисы Крита и Аргос.

[8]Геката — богиня Луны, преисподней, всего таинственного, магии и колдовства. Внучка титанов.

[9]Мормо — в греческой мифологии дух-вампир, спутник Гекаты.