Призрак в потоке

Вступление
Они называют это Теневым Потоком. Не данные, не код, не информация. Это нечто большее. Это подкожный слой реальности, темная кровь, текущая по артериям Нео-Авалона. Здесь рождаются заклинания, которые управляют погодой на верхних уровнях, и вирусы, разъедающие память чиновникам. Здесь обитают призраки — не умершие, а забытые, те, чьи сознания отщепились и застряли в вечном now между бытием и небытием. И здесь охотятся такие, как я.

Меня зовут Лекс. По крайней мере, так меня называли когда-то. Сейчас у меня много имен, но то, что я слышу чаще всего, — «Призрак». Ирония не ускользает от меня. Я — тень, крадущаяся в еще большей тени.

Мой мир — это город-спрут, город-рак, бесконечно растущий вверх и вниз. Нео-Авалон. Вверху — сияющие шпили корпоративных цитаделей, где воздух пахнет озоном и деньгами, а жизнь течет по отлаженным, стерильным сценариям. Внизу — Нижний Сектор, мое царство. Здесь воздух — это густой суп из промышленных выбросов, магического смога и отчаяния. Здесь неоновый свет не сияет, а пробивается сквозь вечную пелену, как сквозь толщу грязной воды, окрашивая все в цвета больного заката. Здесь все трещит по швам: ржавые стены, разбитые мостовые, человеческие судьбы.

Я сижу в своем убежище — лабиринте из проводов, серверов и артефактов, втиснутом в заброшенный офисный блок на 43-м этаже. Воздух густой от запаха паяльника, олова и старой, пыльной магии. Это мой алтарь. И моя тюрьма. Передо мной под стеклянным колпаком лежит оно — поврежденный нейро-интерфейс «Сирена-7». Реликвия. Моя вина и моя единственная цель. Когда-то он сиял сапфировым светом. Теперь он почерневший и мертвый, как и та, что его носила.

Анна.

Ее имя до сих пор обжигает, как раскаленный уголь. Мы были командой. «Сталкерами». Вольными охотниками за артефактами и информацией на руинах Старого Города. Нас было трое. Я — маг-хакер, гений Теневого Потока. Марк — наш «таран», боец и тактик, голос разума. И Анна… Анна была нашим сердцем. Нашим техником, нашим моральным компасом. Ее любопытство не знало границ. Именно оно нас и погубило.

Мы наткнулись на нечто. Не просто данные. Не просто артефакт. Нечто древнее и голодное, притаившееся в самой глубине Потока. «Хищник», как я его назвал позже. Анна, с ее уникальным даром, привлекла его внимание. Она стала мостом. И в тот роковой день на заброшенной электростанции «Вулкан» мост рухнул, увлекая ее за собой.

Официально — несчастный случай. Неофициально… я видел, как это нечто вошло в нее. Я видел, как ее сознание было поглощено, подменено чем-то холодным и чуждым. И я принял решение. Не спасти ее. Спасти уже было невозможно. Я активировал локализующее поле, заперев ее и «хищника» в эпицентре взрыва. Я похоронил ее заживо, чтобы эта чума не вырвалась в город.

А потом я сбежал. Оставил ее тело. Оставил Марка, который примчался слишком поздно. Я стал призраком. Сначала в метафорическом смысле. Потом — в самом прямом.

Теперь я «Призрак». Лучший вор в цифровом мраке. Я продаю свои навыки тому, кто больше заплатит. Корпорациям, мафии, тайным организациям. Я ворую данные, секреты, технологии. Все ради одной цели. Ради того, что лежит под стеклянным колпаком. Я верю, что сознание Анны не было стерто. Оно было выдавлено, вмуровано в саму структуру «Сирены». Она заперта в этой темноте. И я найду способ ее освободить. Воскресить. Ценой чего угодно.

Для этого мне нужны артефакты. Легендарные, мифические. Те, что могут переписывать реальность. Моя охота привела меня к «Сердцу Химеры» — сгустку стабильности, способному удержать ее хрупкое сознание при переходе. Я украл его. Я пролил реки крови, штурмуя цитадель «Астрал-Корп». Я стал монстром, которым меня всегда считал Марк.

Марк… Капитан Марк Кэллан. Мой когда-то лучший друг. Теперь он охотится на меня. Он носит мундир системы, которую мы когда-то презирали. Он принципиален, устал и не знает главного — правды о той ночи. Для него я — предатель, сбежавший и ставший угрозой. Он видит только черное и белое. А наш мир, Марк, он абсолютно, беспросветно сер. И чтобы спасти в нем что-то светлое, иногда нужно извазться в самой черной грязи.

Наша игра в кошки-мышки переросла в нечто большее. Он нашел мои следы. Он знает, что я жив. И он начинает сомневаться в официальной версии. Он роется в прошлом, и тени наших общих скелетов в шкафу начинают шевелиться, грозя вырваться наружу.

Я только что совершил свою самую дерзкую кражу. Я оставил ему послание. Правду. И теперь мы стоим по разные стороны пропасти. Он клянется остановить меня, прежде чем я уничтожу все. А я клянусь спасти Анну, даже если для этого придется разорвать саму ткань времени.

Это история о нас. О двух братьях, ставших врагами. О любви, превратившейся в одержимость. О долге, столкнувшемся с дружбой. Это история о городе, где магия — это наука, а технологии — колдовство. Где в тенях данных скрываются древние ужасы, а спасение мира может быть равно его концу.

Добро пожаловать в Нео-Авалон. Приготовьтесь увидеть, как горят мосты.

Глава 1: Теневой Танец

Дождь в Нео-Авалоне никогда не был простой водой. Это был едкий, медленный яд, промышленные стоки, смешанные с магическим смогом и прахом старых надежд, выпадающие осадком на крыши и мостовые Нижнего Сектора. Он разъедал пластик, тускнил неон и оставлял на коже липкий, трудносмываемый налет. Лекс стоял под ржавым навесом заброшенного консольного терминала, втиснутый в узкий промежуток между дрожащей от работы гидравлики стеной завода и бесконечно высокой опорой транспортного моста, ведущего в сияющие верхние уровни. Он смотрел, как кислотные капли оставляют на его потертом плаще из дематериализующей ткани темные, дымящиеся пятна, и ждал. Вся его жизнь теперь сводилась к ожиданию. Ожиданию сигнала, ожиданию перевода кредитов, ожиданию, когда в висках утихнет знакомая, изматывающая боль после использования Потока, и, главное, ожиданию того дня, когда он наконец сможет все исправить.

В ухе, вживленный в барабанную перепонку, затрещал костный проводной имплант. Голос был лишен каких-либо характеристик — ни пола, ни возраста, ни эмоций, только ровный поток цифрового звука, пропущенный через дюжину шифраторов. Брокер.

«Заказ подтвержден. Окно — семь минут, двадцать секунд. Цель: „Меркурий-Индастриз“, исследовательский кластер „Геба“. Целевые данные: все файлы по проекту „Феникс“. Метод проникновения: исключительно Теневой Поток. Любое физическое вмешательство неприемлемо. Оплата — пятьдесят тысяч кридов».

«Половина сейчас, остальное — по факту успешной проверки данных», — бросил Лекс в микрофон-гортанник, вшитый в воротник. Его собственный голос, искаженный до металлического скрежета, звучал для него чужим. Таким и должно было быть. «Призрак» не должен был иметь ничего человеческого, ни имени, ни прошлого, ни тем более голоса. Он был функцией, услугой, киберпризраком, которого нанимали те, кто мог себе это позволить.

«Сделка. Деньги у вас. Канал открыт через три… две… один… Не подведи, Призрак. „Меркурий“ не прощает ошибок».

Связь прервалась, оставив после себя лишь легкий высокочастотный звон в ушах. Лекс резким движением откинул капюшон. Холодный, насыщенный химикатами воздух обжег кожу на лице, покрытую сетью бледных шрамов — немых свидетельств старых ошибок. Он на секунду отвел взгляд от грязных, заваленных мусором улиц Нижнего Сектора, где в полумраке копошились такие же, как он, обломки системы, и посмотрел вверх. Сквозь вечную, колышущуюся пелену смога и тумана проступали гигантские, размером с небоскреб, голограммы корпоративных логотипов — новые божества и новые созвездия этого проклятого города. Логотип «Меркурий-Индастриз» — стилизованная кадуцея, обвитая бинарным кодом, — была одним из самых ярких и наглых. Они владели всем: от синтетической еды в пайках для бедняков до систем жизнеобеспечения целых жилых секторов. И, как всем богам, им всегда нужно было больше. Больше власти, больше контроля, больше данных.

Лекс глубоко вздохнул, чувствуя, как легкие сопротивляются едкому воздуху, и двинулся прочь от своего укрытия. Он вошел в здание через аварийный ход, заваленный обломками и испещренный граффити, — лаз, который ему за немалые деньги «подсказал» один из его многочисленных, таких же призрачных, контактов. Лифты здесь не работали уже лет десять, их шахты стали пристанищем для бродячих племен мутантов-скреблов, потому пришлось подниматься по лестнице, пахнущей мочой, озоном и отчаянием. Его убежище, он не называл его домом, находилось на 43-м этаже этого заброшенного офисного блока. Когда-то здесь, в открытых пространствах с панорамными окнами, кипела жизнь корпоративных служащих низшего звена, гремели кофемашины и строились карьеры. Теперь же здесь остались только пыль, сквозняки, гуляющие по длинным коридорам, да призраки былых амбиций, запертые в брошенных терминалах.

Он подошел к неприметной двери с облупившейся краской, и сканер радужной оболочки его левого глаза, хирургически модифицированного, мигнул красным, а затем зеленым. Замки, а их было три — механический, магнитный и магический щит, — отключились с тихими щелчками. Лекс вошел внутрь и щелкнул выключателем.

Мир изменился. Мрак и запустение сменились холодным сиянием десятков мониторов, висящих на стенах и стоящих на грубо сколоченных столах. Воздух был густым и тяжелым — пахло остывшим припоем, перегретым кремнием, озоном от магических кристаллов и сладковатым ароматом энергетического геля, который Лекс потреблял литрами, чтобы поддерживать сознание в рабочем состоянии. Это была его крепость, его святыня, его алтарь, на котором он приносил в жертву свои силы, свой разум и остатки совести ради сомнительной цели. И его личная тюрьма, стены которой были сложены из вины и одержимости.

Он сбросил мокрый плащ на ближайшее кресло, с которого на пол сползла стопка старых схем, и опустился в свое основное рабочее кресло — массивное, потрескавшееся, когда-то выдернутое из кабины какого-то грузового шаттла. Кожа скрипнула под его весом. На столе перед ним лежал арсенал его ремесла: паяльные станции, микроскопы, ящики с редкими компонентами, а также странные, не поддающиеся логическому описанию предметы — застывшие сгустки эфира, пойманные в магнитные ловушки, кристаллы, pulsирующие изнутри тусклым светом, и древние, написанные на пергаменте гримуары по цифровой некромантии, соседствующие с современными планшетами.

Лекс взял в руки обод интерфейса «Теневого Потока» — его главный инструмент. Это была не серийная модель, а его собственная разработка: черный, матовый титан, инкрустированный по внутреннему краю десятками сапфировых контактов, подключенных к сверхпроводящим проводам. Это был мост между его сознанием и цифровым океаном, ритуальный артефакт, требовавший одинаково глубоких познаний как в квантовой механике, так и в древней магии сингулярности.

Он надел обод на голову. Сапфиры плотно прижались к коже на висках и на лбу, вызывая знакомое холодное покалывание. Он закрыл глаза, отсекая реальность. Постепенно ушел навязчивый гул города за окном, скрип кресла, собственное неровное дыхание. Он погрузился в беззвучный, безвоздушный вихрь, где не было гравитации, не было тела, был только чистый разум, плывущий в реках света.

Перед ним, вернее, вокруг него, раскрылся бесконечный цифровой ландшафт «Меркурий-Индастриз». Данные текли ослепительными, переливающимися реками, защитные протоколы стояли неприступными крепостями из огня и кода, а в пространстве между ними носились, подобно акулам, автономные стражи-демоны, запрограммированные выжигать любое инородное сознание. Это было величественно и ужасающе. Лекс не видел строк кода. Он видел идеи, воплощенные в чистой энергии. Проект «Феникс» был одним из таких сгустков — огромным, сложным и тщательно охраняемым. Новое поколение боевых имплантов, способных не просто усиливать солдата, а переписывать его нервную систему на лету.

Но у Лекса был ключ, которого не было в корпоративных руководствах по безопасности. Он искал не дыру в стене, не уязвимость в коде. Он искал «тень» системы — энтропийный след, неизбежно остающийся в любой, даже самой совершенной структуре. Вселенная стремится к хаосу, и Лекс учился быть его проводником. Его разум, обостренный и направленный магией интерфейса, скользил по этим теням, как призрак, невидимый для стражей, неосязаемый для сенсоров.

Пальцы его правой руки непроизвольно двигались, вырисовывая в воздухе перед ним сложные, древние символы — руны управления энтропией. Каждый жест был командой, заклинанием, которое заставляло потоки данных слегка изменять свое течение, огненные стены — мерцать, а сканеры — смотреть в другую сторону. Он был дирижером, а симфонией был хаос. Он нашел слабое место — не ошибку программиста, а едва заметную рябь в магическом поле сервера, вызванную перегревом одного из энергетических кристаллов три дня назад. Никакая техника не зафиксировала бы это. Но его «чувство» — уловлено.

Его сознание, тонкое, как щупальце, проникло внутрь, минуя все уровни защиты. Данные хлынули на него мощным, неконтролируемым потоком. Он не был вором, взламывающим сейф. Он был смотрителем, тихо отворившим кран на дамбе, и теперь океан информации сам тек в его сосуд. Чертежи, молекулярные схемы, нейронные карты, терабайты исследований, результаты полевых испытаний на наемниках… Все это утекало в его кристалл-накопитель, холодный, прозрачный артефакт, лежавший на физическом столе в его убежище и светившийся теперь изнутри яростным изумрудным светом.

Триумф? Нет. Лишь глубокая, костная усталость и удовлетворение мастера, выполнившего сложную работу. Он чувствовал, как пульсирующая боль в висках перерастает в оглушительную мигрень, а горький, металлический привкус магического ожога наполняет рот. Плата за использование Потока всегда была высокой.

И в этот момент, на самой периферии его восприятия, дрогнуло что-то большое и холодное. Одна из периферийных систем защиты, более древняя, основанная не на логике, а на архаичной, инстинктивной магии, почуяла неладное. Не сигнал, не аномалию, а сам факт его присутствия — как хищник чует добычу по вибрации воздуха. Мысленная сирена, беззвучная, но от того еще более жуткая, пронзила Поток. Луч магического сканера, слепой и яростный, метнулся в его сторону, выжигая все на своем пути.

Лекс не дрогнул. Он не стал убегать или блокировать удар. Вместо этого он сделал то, что было под силу лишь единицам. Он перестал существовать. Его сознание рассыпалось на миллионы не связанных между собой частиц, смешалось с фоновым шумом данных, с белым шумом вселенной, и исчезло. Сканер прошел сквозь то место, где он только что был, не обнаружив ничего, кроме случайной статики, легкого сбоя в матрице.

Он разорвал соединение.

Возвращение в реальность было всегда самым болезненным. Его швырнуло назад, в тело, как тряпичную куклу. Головная боль ударила с новой, невероятной силой, заставив его вскрикнуть и схватиться за голову руками. Перед глазами поплыли черные и багровые пятна, комната закружилась. Он сглотнул подступившую тошноту и несколько секунд просто сидел, упираясь локтями в колени и тяжело дыша, пытаясь не потерять сознание.

Когда мир наконец перестал вращаться и пятна перед глазами рассеялись, он посмотрел на накопитель. Кристалл светился ровным, успокоенным зеленым светом. Успех. Полный и безоговорочный.

Дрожащими от слабости пальцами он отправил заранее заготовленное сообщение по безопасному каналу: «Товар упакован и ждет доставки».

Ответ пришел почти мгновенно. В углу его поля зрения, куда проецировался интерфейс банковского импланта, всплыла цифра: 25 000 кридов. Остальные придут после проверки данных на чистоту и целостность. Он знал, что Брокер не обманет. В их мире честность была единственной валютой, не подверженной инфляции. Ее берегли пуще жизни.

Лекс откинулся на спинку кресла, смочил пересохшие губы энергетическим гелем из ближайшей трубочки и вытер пот со лба рукавом. Еще один день. Еще один шаг вниз по спирали. Он потянулся через стол и взял в руки небольшой предмет, единственную чистую и ухоженную вещь во всем этом хаосе, хранившийся под стеклянным, абсолютно прозрачным колпаком. Это был поврежденный нейро-интерфейс «Сирена-7». Когда-то он был шедевром — изящное титановое кольцо с центральным процессором-кристаллом, сиявшим, как живой сапфир. Теперь он был почерневшим, обугленным, с потухшим, мертвым кристаллом и оплавленными контактами. Реликвия. Его Священный Грааль и его вечное проклятие. Все, что осталось от Анны.

«Скоро, Анна, — его голос был хриплым, сломанным шепотом, который тут же тонул в равнодушном гуле серверных кулеров. Он провел пальцем по холодному, мертвому кристаллу, словно надеясь почувствовать в нем хоть каплю былого тепла. — Я собрал уже больше половины. Я найду способ. Я воскрешу тебя. Обещаю».

Он не взглянул ни на украденные данные, ни на сумму на своем счету. Его не интересовало, для кого он работает — для конкурирующей корпорации, мафии или тайного правительственного агентства. Его не волновало, что они будут делать с чертежами «Феникса» — создадут армию сверхсолдат или развяжут новую войну. Его интересовала только конечная цифра. Она была не целью, а средством. Платой за единственный в мире артефакт, способный переписать прошлое, — легендарный «Хронос-Шпиндель». Он был его билетом туда, где дождь был просто водой, небо — голубым, а Анна — живой.

Глава 2: Давление и Тени

Капитан Марк Кэллан сидел в своей стеклянной кабинке, носившей громкое название «Кабинет следователя 7-го ранга», и чувствовал себя образцом в музее восковых фигур. Неживым, застывшим, покрытым тонким слоем пыли и всеобщего равнодушия. Стеклянные стены не спасали ни от оглушительного хаоса открытого пространства участка 7-го сектора, ни от назойливого мерцания сотен голограмм, висящих в воздухе, ни от всепроникающего запаха — едкой смеси дезинфектора, пота, перегретого пластика и подгоревшего кофе. Они лишь создавали иллюзию уединения, хрупкую и прозрачную, которую вот-вот должны были разбить.

Его терминал гудел, проецируя в пространство над столом три дела одновременно. Драка в борделе с применением кибернетических имплантов, кража партии контрафактных стимуляторов и… дело «Призрак». Оно висело в центре, помеченное алым маркером «ПРИОРИТЕТ», но Марк оттягивал момент, когда придется в него погрузиться с головой. Вместо этого он смотрел, как за стеклянной стеной его коллеги, такие же измотанные и выгоревшие, как и он, метались между столами, отвечая на звонки, допрашивая полупьяных свидетелей и составляя протоколы. Кто-то из младших сержантов пытался успокоить истеричную женщину с синими волосами и титановой рукой, из которой торчали оборванные провода. Сцена была настолько банальной, что вызывала тошноту.

Дверь в его кабинку с глухим стуком отъехала в сторону, нарушая его временное уединение. В проеме стоял майор Саймон Роудс, начальник отдела киберпреступлений. Его фигура была воплощением корпоративной стерильности: идеально сидящий костюм из серой самоочищающейся ткани, галстук с едва заметным голографическим узором, холодные, словно бусины, глаза, которые видели не людей, а показатели эффективности и статьи расходов. Он вошел, не спрашивая разрешения, и дверь тут же задвинулась за ним, отсекая внешний шум, но создавая внутри кабинки новое, давящее напряжение.

«Кэллан. Отчет по инциденту в исследовательском кластере „Геба“. Корпорация „Меркурий-Индастриз“. — Роудс бросил на стол небольшой кристалл-накопитель. Он приземлился с сухим, окончательным стуком, словно гробовая крышка. — Мне он нужен был вчера».

Марк медленно, чтобы скрыть дрожь в руках от усталости, поднял на него глаза. «Я его еще не закончил, сэр. Данные с систем безопасности только что поступили на расшифровку».

«Расшифруй быстрее. Впрочем, это ничего не даст. Там, как всегда, ничего нет. Ничего!» — Роудс прошелся по маленькому пространству кабинки, его начищенные до зеркального блеска туфли отстукивали раздраженный ритм по синтетическому покрытию пола. Его пальцы барабанили по стеклянной стене, отчего та издавала неприятный вибрирующий звук. «Идеальный, черт возьми, взлом. Ни единого следа на физическом уровне. Ни царапины на сенсорах, ни перегрева систем, ни следов взлома на дверях. Даже пыль не потревожили. Только этот… этот магический лепесток». Он презрительно сморщил идеально выбритую кожу вокруг рта, произнося последнее слово. Роудс был из старой гвардии, из тех, кто верил в баллистику, отпечатки пальцев и неоспоримые вещественные доказательства. Все, что пахло эзотерикой и аномалиями, он считал ненаучной ересью, дурной магией, мешающей чистой работе.

«Это не „лепесток“, Саймон, это резонансный след, — устало, но настойчиво поправил его Марк. Он слишком устал, чтобы подыгрывать. — Уникальный отпечаток, который оставляет любое магическое вмешательство в структуру данных. Это как ДНК для цифрового пространства. Каждый маг оставляет свой уникальный след».

«ДНК, которое мы не можем пришить ни к одному челу в этой проклятой базе данных!» — Роудс резко обернулся, и его взгляд, холодный и острый, как скальпель, впился в Марка. «Давление сверху идет колоссальное, Марк. Не просто звонки. Личный ассистент председателя совета директоров „Меркурия“ связался с комиссаром. Комиссар, в свою очередь, связался со мной. Они в ярости. Проект „Феникс“ — их будущее. И его украли прямо из-под носа. Они открыто угрожают отозвать наш контракт на обслуживание и безопасность. Ты представляешь, что будет с нашим бюджетом? С нашими премиями? С нашими… рабочими местами?»

Марк представил. Он представил очень четко. Увольнения. Конфискация служебного жилья в относительно чистом секторе «Гамма». Возвращение в трущобы Нижнего Сектора, в те самые вонючие подвалы и переполненные муниципальные общежития, откуда он когда-то чудом, ценой невероятных усилий и потери части себя, выбрался. Он сглотнул горький комок, подступивший к горлу. «Я понимаю, сэр».

«Нет, Кэллан, ты не понимаешь!» — Роудс наклонился над его столом, опустив голос до угрожающего, ядовитого шепота, который был страшнее любого крика. «Это не просто очередное дело. Это проверка на прочность. Всего нашего отдела. И лично тебя. Найди мне этого „Призрака“. Загони его в угол, заклейми электрошокером и брось в криокамеру до суда. Сделай из него показательный пример. Или…» Он сделал театральную паузу, давая слову повиснуть в воздухе, «…твое место займет кто-то более голодный. Кто-то моложе. Кто-то, у кого нет твоего… скажем так, эмоционального багажа».

Марк ничего не ответил. Он лишь сжал кулаки под столом, чувствуя, как ногти впиваются в ладони. Он знал, о каком багаже идет речь. О деле трехлетней давности. О деле Анны Веспер. Официально — трагический несчастный случай во время нелегального эксперимента с высокорисковым нейро-интерфейсом «Сирена-7» в заброшенном секторе. Неофициально… он до сих пор видел ее глаза, остекленевшие и полные ужаса, когда нашел ее обугленное тело в их старом убежище на заброшенной электростанции. И видел пустоту, абсолютную, всепоглощающую пустоту в глазах Лекса, который стоял на пороге, не в силах переступить через него, а потом просто исчез. Считался погибшим. Пропавшим без вести. Еще один призрак в коллекции призраков этого города.

Роудс выпрямился, отряхнул несуществующую пылинку с рукава и, бросив на Марка последний, обещающий расправу взгляд, развернулся и вышел из кабинки. Стеклянная дверь с шипением задвинулась, снова заключив Марка в его прозрачный саркофаг.

Он несколько минут просто сидел, пытаясь унять дрожь в коленях и отогнать от себя призраков прошлого. Затем с силой провел рукой по лицу, словно пытаясь стереть с него не только усталость, но и следы того разговора. Он взял кристалл, брошенный Роудсом, и вставил его в слот на своем терминале. Голограмма над столом взорвалась новыми данными. Схемы серверной «Гебы», логи доступа за последние 48 часов, рапорты службы безопасности, показания свидетелей (которые, как он и предполагал, ничего не видели), отчеты технических специалистов. Все было чисто. Слишком чисто. Словно данные подменили уже после взлома, чтобы они выглядели идеально.

Он пролистал все это, чувствуя, как нарастает раздражение. Он был копом старой закалки, он верил в улики, в зацепки, в человеческую ошибку. А здесь его встречала стерильная, безупречная стена. Взлом, совершенный призраком для призраков.

В разделе «Аномальная активность» был всего один-единственный файл. Визуализация магического резонанса, зафиксированного высокочувствительными сенсорами «Меркурия» в момент взлома. На экране это выглядело как извилистая, пульсирующая линия странных энергетических колебаций. Для непосвященного — просто красивый график. Для специалиста — единственная ниточка.

Марк откинулся на спинку кресла, уставившись на эту линию. Он увеличил масштаб, заставил программу проанализировать ритм, частотность, амплитуду. И снова это щемящее, неуловимое чувство узнавания. Что-то в этом рисунке было до боли знакомо. Не сама сигнатура — она была искусно искажена, замаскирована под фоновый шум, — а ее внутренняя структура. Ритм, с которым энергия нарастала и спадала. Манера, с которой заклинатель взаимодействовал с Потоком. Это было похоже на почерк. На почерк, который он когда-то знал лучше своего собственного. Почерк человека, с которым он прошел огонь и воду, делил последнюю пайку и строил безумные планы на будущее.

Сердце его учащенно забилось, вопреки воле. Он запустил свою старую, давно не обновлявшуюся программу — «Цербер». Его личный анализатор магических сигнатур, детище, которое он писал… когда? Лет семь назад. В другую жизнь. Когда они с Лексом были еще не копами, а «Сталкерами». Вольными охотниками за артефактами и информацией на развалинах Старого Города, работающими на себя. Они были идеальным тандемом: Лекс — гений магии и взлома, чей талант к Теневому Потоку граничил с искусством, а Марк — тактик, боец, «таран», который прокладывал путь силой и смекалкой. Анна была их сердцем, их моральным компасом и их техником, в чьих руках любое устройство оживало. «Цербер» был написан именно тогда, чтобы анализировать и каталогизировать магические следы, встречающиеся на их пути.

Программа загрузилась с пронзительным писком устаревшего железа. Марк загрузил в нее сигнатуру «Призрака» и запустил глубокое сравнение с его личным, тщательно собранным архивом. Он не надеялся ни на что. Шансы были ничтожны. Лекс был мертв. Это был факт. Горюя, он принял этот факт. И все же…

«Цербер» издал тихий, одобрительный щелчок, закончив анализ. На экране появились два графика, расположенные друг под другом. Сверху — сигнатура «Призрака», замысловатая, запутанная, с добавленными шумами и искажениями. Снизу — чистая, ясная, уверенная сигнатура из архива. Подпись, сделанная пять лет назад во время их с Лексом совместного, дерзкого проникновения в базу данных «Генезис-Корп». Они тогда чуть не поймали их, но Лекс вывернулся, применив какой-то немыслимый трюк с рассеиванием.

Графики не совпадали. Не полностью. Любой стандартный анализатор выдал бы «NO MATCH». Но «Цербер» был написан Марком, который знал привычки Лекса. И он выделил основу, скелет сигнатуры. Фундаментальную структуру, уникальный способ, которым сознание мага вплетало себя в ткань цифрового мира. И эти скелеты… они были идентичны. Как один и тот же человек, написавший одно и то же слово разными почерками, но не сумевший скрыть уникальный нажим в одних и тех же местах и характерный изгиб определенных букв.

Марк замер. Воздух словно выкачали из кабинки. Он не дышал, уставившись на два мерцающих графика. Он смотрел на имя файла в архиве, подсвеченное программой.
USER: LEX_KR_VAIN. SIG_TYPE: SHADOW_WEAVE_PROTOCOL_v2.1.

«Не может быть… — его шепот был настолько тихим, что тонул в гуле серверов и далекой сирены за окном. Он смотрел на линию „Призрака“, на призрака из своего прошлого, и чувствовал, как почва уходит у него из-под ног. — Лекс? Ты же… ты же мертв. Я тебя похоронил».

И в этот момент в его уставшее, израненное сердце упало маленькое, ядовитое семя сомнения. Оно пустило корни в плодородной почве его горя и вины. А вместе с ним пришла и тень надежды. Ужасной, запретной, невозможной надежды. Если Лекс жив… то что случилось на самом деле в тот день? И почему он скрывается? И что он замышляет?

Глава 3: Руины памяти

Тишина, наступавшая в убежище после разрыва связи с Теневым Потоком, была особая — не пустая, а густая, звенящая, наполненная фантомными эхо только что пережитого цифрового шторма. Физическая реальность всегда возвращалась болезненным щелчком, грубой и замедленной после невесомого, стремительного полета в океане чистых данных. Лекс неподвижно сидел в своем кресле, откинув голову на изношенный подголовник, и прикрыл веки, пытаясь заглушить пульсирующую, знакомую до тошноты боль в висках. Она была похожа на тупой гвоздь, вогнанный глубоко в череп, — неизменная плата за путешествие по теневой стороне реальности. Воздух в лаборатории был тяжелым и насыщенным: запах озона от магических кристаллов смешивался с ароматом перегретого припоя, сладковатой пылью старых схем и едкой химической отдушкой энергетического геля, составлявшего основу его рациона. Этот коктейль был запахом его жизни. Запахом искупления.

Он медленно провел рукой по лицу, чувствуя, как мелкая дрожь в кончиках пальцев постепенно утихает, сменяясь глубокой, костной усталостью. Его взгляд, привыкший выхватывать детали в полумраке, автоматически нашел свою единственную истинную цель в этом хаотическом нагромождении технологий и магии. Он стоял на отдельном, тщательно очищенном от пыли и посторонних предметов постаменте из черного базальта, под идеально прозрачным стеклянным колпаком, подключенный к паутине сверхчувствительных датчиков, непрерывно считывавших малейшие, призрачные колебания его мертвого энергетического поля. Поврежденный нейро-интерфейс «Сирена-7». Алтарь и надгробие в одном предмете.

Лекс с глухим стоном поднялся на ноги. Его мышцы ныли, словно после многочасового марафона. Он подошел к постаменту, и его шаги, несмотря на усталость, были тихими, почти благоговейными, как у священника, приближающегося к святыне. Каждый раз, возвращаясь к этому артефакту после очередного преступления, он чувствовал одно и то же: леденящий холод вины, поднимающийся из глубины живота, и безумную, опаляющую душу изнутри надежду, которую он уже давно перестал признавать вслух.

Когда-то, в ту, другую жизнь, «Сирена-7» была вершиной технологического и магического искусства, шедевром, опередившим свое время. Разработанная гениальной, но непонятой и впоследствии поглощенной корпорацией «Онейрос», она не просто соединяла разум с сетью. Она позволяла не просто видеть код, а ощущать данные на вкус, осязать их текстуру, чувствовать их эмоциональный окрас и историю. Это был симфонический зал для сознания, где сухая информация обретала форму, цвет и звук. Анна, с ее пытливым умом и безграничной жаждой познания, называла его «посохом мага цифровой эры». Для нее это был не просто инструмент, а продолжение ее собственной нервной системы, ключ к двери, за которой скрывалась истинная природа реальности.

Теперь это был всего лишь кусок почерневшего, почти угольного титана и оплавленной, искореженной платины. Изящные линии корпуса были искривлены и сплавлены чудовищным жаром. Центральный кристалл-процессор, когда-то сиявший изнутри живым, сапфировым огнем, был мертв, потускнел и покрылся густой паутиной микротрещин, напоминавшей карту разрушенного мира. На поверхности угадывались следы того самого, рокового энергетического выброса — волны застывшей энергии, скрутившие и сплавившие тончайшие нанокристаллические схемы. Это была не просто сломанная вещь. Это была могила. Могила их общей мечты. Могила Анны. И часть его собственной души.

Он медленно, с почти ритуальной торжественностью, снял стеклянный колпак. Воздух над интерфейсом затрепетал, исказившись от перепада температуры и влажности. Лекс протянул руку, но его пальцы снова, в который уже раз, замерли в сантиметре от холодной, шершавой поверхности. Он боялся прикоснуться. Боялся, что в этот раз он не почувствует ничего, кроме безжизненного металла, и последний оплот его надежды рухнет.

И тогда воспоминание нахлынуло, как всегда — внезапно, безжалостно и ярко, выжигая своим жаром все остальные мысли.

Они были в своем старом убежище — на заброшенной дуговой электростанции «Вулкан», в самом сердце индустриальных руин. Пространство главного зала было их царством: стены, испещренные схемами и формулами, провода, свисавшие с ржавых балок как лианы фантастического леса, и в центре всего — их общий проект, их дитя и самая большая амбиция — самодельный усилитель Теневого Потока, собранный на скорую руку из того, что удалось раздобыть, выменять или украсть. Анна, живая, сияющая, с двумя яркими пятнами румянца на щеках, с волосами, заправленными за уши и пахнущими озоном и моторным маслом, поправляла «Сирену» на своем виске. Ее пальцы танцевали по настройкам с привычной легкостью виртуоза.
«Смотри, Лекс! — ее голос звенел в полумраке, чистый и полный веры. — Я почти настроила резонанс с низкоуровневой матрицей. Если мои расчеты верны, а они всегда верны, мы сможем заглянуть не просто в данные, а в саму их первооснову! В квинтэссенцию информации! Представляешь? Мы увидим код Бога!»
Марк, тогда еще не капитан полиции Нео-Авалона, а просто Марк, их «таран», голос разума и мышечная сила, стоял прислонившись к косяку, хмурый, со скрещенными на могучей груди руками. «Анна, это слишком рискованно. Чертовски рискованно. «Онейрос» списала и засекретила эти интерфейсы не просто так. Из-за их непредсказуемости. Мы не знаем, что там, в этой «первооснове». Это может быть не код Бога, а его антитезис».
«А мы узнаем! — парировала она, и ее смех был самым светлым звуком в этом мрачном месте. — Кто, если не мы? Корпорации? Они превратят это в очередное оружие для контроля или в рекламный трюк. Мы же... мы сможем изменить все! Показать людям настоящую магию, а не ее корпоративную подделку!»
Лекс стоял рядом с ней, среди разобранных терминалов, и молча смотрел. Он разделял ее восторг, ее одержимость. Его аналитический, холодный гений видел в ее безумной, поэтичной идее стройную, математически безупречную гармонию. Он кивнул, его глаза встречались с ее сияющим взглядом. «Теоретически, она права, Марк. Все энергетические контуры стабилизированы. Риски просчитаны и минимизированы. Выходная мощность под контролем».
«На бумаге!» — упрямо настаивал Марк, но его протестный уже тонул в общем возбуждении. Их троица всегда была системой сдержек и противовесов, и в тот день чаши весов склонились не в его сторону.

Он помнил, как Анна закрыла глаза, ее лицо озарилось сосредоточенной улыбкой, и она активировала интерфейс. «Сирена» вспыхнула ослепительным, чистым голубым светом, отбрасывая на стены причудливые тени. Она что-то шептала, ее губы шевелились, она была на пороге открытия. А потом... потом голубой свет сменился белым. Ослепительно белым. Ярче тысячи солнц. Он помнил невыносимую, рвущую мозг на части боль в собственной голове, вызванную дикой обратной связью через его имплант, слабо связанный с ее системой. Помнил оглушительный, бесформенный рев, который был не звуком, а чистым хаосом, разрывающим ткань реальности. Помнил, как Марк с криком ее имени бросился вперед, и как его отшвырнуло, словно тряпичную куклу, невидимым силовым барьером, с грохотом отбросившим о ржавую стену. И он помнил ту самую тишину. Гробовую, абсолютную, давящую тишину, которая наступила после. И запах. Тот самый запах. Запах гари, расплавленного метала и... испепеленной плоти. Сладковатый, удушливый, навсегда врезавшийся в его память.

Лекс вздрогнул всем телом и резко отшатнулся от постамента, словно его ударило током. Он тяжело, с хрипом дышал, сердце бешено колотилось в груди, выбивая сумасшедший ритм. Он снова был там. Снова видел это. Снова чувствовал свою вину, тяжелую, как свинец, разлитую по всем венам. Это он предоставил ей все теоретические выкладки. Это он убедил Марка, что все под строгим контролем. Это его холодная, бездушная уверенность в цифрах и формулах убила ее. Он был архитектором их гибели, и пока Марк строил карьеру на ее обломках, он, Лекс, хоронил себя заживо в этом убежище.

Его взгляд, ища точку опоры, упал на главный монитор, где настойчиво мигало новое, зашифрованное уведомление от Брокера. Он подошел и открыл его. Новый заказ. Не просто сложный, а легендарный. Кража прототипа артефакта «Сердце Химеры» из самого сердца высокобезопасного сектора «Астрал-Корп». Уровень защиты классифицировался как «Омега». Вероятность успеха, по его собственным предварительным расчетам, не превышала 18%. Но награда... награда составляла астрономическую сумму, почти равную той, что он скопил за три года работы «Призраком». До заоблачной стоимости «Хронос-Шпинделя» — мифического артефакта, способного переписывать реальность, — оставалось сделать всего один, последний, отчаянный бросок.

Он снова посмотрел на почерневший «Сирена-7». На его мертвый, потрескавшийся кристалл, в котором, как ему иногда казалось в бреду, должны были навсегда остаться отражения ее глаз.

«Я был прав в своих расчетах, Анна, — прошептал он, и его голос, не использовавшийся для нормальной речи, сорвался в хрип. — Математика была безупречной. Физика — стабильной. Но я не учел тебя. Твою уникальную нейронную сигнатуру. Твою... аномалию. Ты всегда была сильнее любых протоколов. Система не выдержала мощи твоего сознания. Она не была для тебя клеткой. Она была хрупким стеклом, а ты — ураганом».

Он потянулся к интерфейсу и на сей раз, преодолевая внутреннее сопротивление, коснулся его пальцами. Холодный, шершавый, абсолютно безжизненный металл. Никакого отклика. Никакой памяти о тепле. Только тихий укор.

«Они все ошибались, — продолжал он, говоря с призраком, который, как он верил, был заперт внутри. — «Онейрос», Марк... все. Это не был простой сбой. Это была... сингулярность. Твое сознание, твой разум... он не был стерт. Он был... выдавлен. Вмурован в саму кристаллическую решетку интерфейса. Ты не умерла. Ты заперта здесь. В этой темноте. И я знаю, что ты там».

Именно эта безумная, ни на чем не основанная идея, родившаяся в долгие, бессонные ночи, проведенные за анализом обрывочных данных с катастрофы, вела его все эти годы. Он не пытался воскресить мертвую. Он пытался освободить пленницу. Вытащить ее сознание, ее «я» из этой кристаллической тюрьмы и бережно, с помощью «Хронос-Шпинделя», перенести в новое, заранее созданное и ожидающее своего часа тело-носитель, чертежи которого он тоже разработал сам. Но для этой операции, этой цифровой резекции, нужен был уникальный стабилизатор. Артефакт невероятной мощности, способный удержать хрупкую структуру сознания при переходе. «Сердце Химеры» — легендарный артефакт, якобы способный стабилизировать любые, даже самые противоречивые и несовместимые виды энергии. Оно было нужно ему как критически важный, финальный компонент. Без него даже «Шпиндель» мог не справиться и просто разорвать ее хрупкое, почти эфемерное сознание на клочки.

Он отпустил интерфейс и резко развернулся к терминалу. Боль, тошнота и слабость отступили, сменившись знакомой, холодной, как лезвие, целеустремленностью. Он принял решение. Риск был колоссальным. Это мог быть путь к спасению, а мог — быстрый билет в небытие. Но другого выбора у него не было. Он исчерпал все остальные.

Его пальцы, твердые и уверенные, замерли над клавиатурой, готовые отправить согласие Брокеру. Но прежде чем он сделал этот последний шаг, его взгляд снова, против воли, скользнул по почерневшему «Сирене». И на секунду, на одно ничтожное мгновение, ему показалось, что в самой глубине мертвого, потрескавшегося кристалла мелькнула слабая, едва различимая, тусклая искорка. Не голубая, не белая, а алая, как капля крови. Вспышка? Отблеск от монитора? Или... знак?

Лекс замер, затаив дыхание. Все его существо напряглось, сердце пропустило удар, замерло и забилось с новой, бешеной силой. Это длилось меньше мгновения, и вот уже кристалл снова был темным, безжизненным и молчаливым.

«Галлюцинация, — сурово и громко проговорил он сам себе, чтобы заглушить нарастающую внутри панику и надежду. — Неврологическое повреждение от перегрузки. Усталость. Ничего более. Не позволяй себе надеяться. Надежда — это яд».

Но что-то глубоко внутри, какая-то дикая, иррациональная часть его души, которую он не смог убить даже за эти годы, сжалась в тугой, болезненный комок от внезапно вспыхнувшей надежды. А что, если нет? Что если она все еще там? Не просто запись, не эхо, а она сама? И она борется? Пытается подать ему знак из своей темницы?

Собрав всю свою волю, он с силой, почти выламывая клавишу, ткнул пальцем в интерфейс, отправляя зашифрованное сообщение Брокеру. Всего одно слово, которое могло стать его последним.

«Согласен».

Игра была начата. Финальный раунд. Ради нее. Всегда только ради нее. И теперь на кону была не только ее свобода, но и призрачный шанс, что она все это время была жива и ждала его.

Глава 4: Эхо в цифровом тумане

Улица за окном его кабинета медленно погружалась в неоновый полдень. Голограммы рекламных баннеров становились ярче, пытаясь пробиться сквозь вечный смог, а поток летающих и наземных транспортных средств гудел, как раздраженный улей. Капитан Марк Кэллан не видел этого. Он отключил прозрачность стеклянной стены, превратив свою кабинку в настоящий изолированный аквариум, где единственным источником света были голограммы, парящие над его столом. Он уставился на две пульсирующие линии — призрачную сигнатуру «Призрака» и ясный, уверенный след Лекса Вэйна из архивов. Они танцевали друг перед другом, и с каждым их совпадением в ритме, в каждом микроскопическом пике, Марк чувствовал, как почва под его ногами становится все более зыбкой.

«Цербер» завершил углубленный сравнительный анализ. Программа, его старое детище, не ограничилась поверхностным сравнением. Она копала глубже, в подпочву магического воздействия, анализируя не что было сделано, а как это было сделано. И теперь она выводила вердикт красными, безжалостными буквами: «ВЕРОЯТНОСТЬ СОВПАДЕНИЯ БАЗОВОГО НЕЙРО-МАГИЧЕСКОГО ШАБЛОНА: 94,7%. РЕКОМЕНДАЦИЯ: ПРИЗНАТЬ ОБРАЗЦЫ СОВПАДАЮЩИМИ».

94,7%. Это была не вероятность. Это была почти уверенность. Это был приговор. Приговор его прошлому, его памяти, его представлению о том, что его лучший друг погиб три года назад.

«Не может быть...» — это был уже не шепот, а хриплый выдох, полный отчаяния и гнева. Он сгреб пальцами свои коротко стриженные волосы, словно пытаясь вырвать из головы навязчивую мысль. Лекс жив. «Призрак» — это Лекс. Его Лекс. Умный, циничный, блестящий Лекс, с которым они делили все — от пайка в голодные дни до триумфа после удачной «сталкерской» вылазки. Лекс, который стоял над телом Анны с лицом, на котором не было ни слез, ни эмоций, лишь пустота, более страшная, чем любая боль. Лекс, который исчез в ту же ночь, и Марк, объятый горем и чувством долга, поклялся найти виновных, уверенный, что его друг стал жертвой какого-то заговора или несчастного случая.

А он... он все это время был здесь. В городе. Работал против них. Против всего, что они когда-то защищали, пусть и своими, нелегальными методами.

Ярость, горячая и слепая, подкатила к горлу. Он с силой ударил кулаком по столу, отчего голограммы затрепетали. Кристалл-накопитель с данными по «Меркурию» подпрыгнул и упал на пол с сухим стуком. Предатель. Трус. Он сбежал тогда, оставив его одного с их общим горем, с трупом женщины, которую они оба любили, каждый по-своему. И теперь он грабит корпорации, сеет хаос, пока Марк носит эту проклятую форму и пытается поддерживать хоть какие-то подобия порядка в этом аду.

Но зачем? Вопрос прозвучал в его сознании, охлаждая пыл ярости ледяным прикосом логики. Зачем Лексу все это? Деньги? Его друг никогда не был алчен. Власть? Лекс презирал власть как неэффективный и слишком громоздкий инструмент. Что двигало им? Что заставило его превратиться в этого «Призрака»?

Марк наклонился, поднял кристалл с пола. Его пальцы сжали его так сильно, что тонкий пластик затрещал. Он должен был действовать. Как капитан полиции Нео-Авалона, он обязан был немедленно доложить майору Роудсу. Выдать все, что у него есть. Объявить Лекса Вэйна в розыск как опасного преступника «Призрака». Это был его долг.

Но что-то удерживало его. Старая, как сам город, привычка. Привычка прикрывать своего напарника. Привычка доверять ему, даже когда все доказательства были против. И та самая, отравленная надежда, что во всем этом есть какая-то причина. Какая-то страшная, неизвестная ему правда о той ночи.

Он не мог выложить это Роудсу. Еще нет. Роудс увидел бы только цель. Преступника. Голову для плахи. Он бы не стал разбираться. Он бы не понял.

Марк глубоко вздохнул, пытаясь унять дрожь в руках. Он снова активировал терминал. Долг долгом, но ему нужны были ответы. Личные ответы. Он открыл старую базу данных, доступ к которой имели лишь несколько человек в департаменте — архив нераскрытых и списанных дел, связанных со «Сталкерами» и нелегальными магическими исследованиями. Он вбил в поиск номер дела: «ИНЦИДЕНТ 7-Г-АВ-23. ВЕСПЕР, АННА. НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ.»

Файл открылся. Он знал его почти наизусть. Официальная версия была краткой и беспристрастной: «Гражданская особа А. Веспер проводила несанкционированный эксперимент с нейро-интерфейсом «Сирена-7» в заброшенном секторе. Произошел катастрофический сбой, приведший к терминальному повреждению мозга и физиологии субъекта. Второй гражданской особы, Л. Вэйна, на месте обнаружено не было. Предполагается его гибель или добровольное исчезновение.»

К делу были приложены фотофиксации места происшествия. Марк заставил себя смотреть на них снова. Он видел оплавленные останки усилителя Теневого Потока. Видел выгоревший на металле пола контур, где стояла Анна. Видел ее личные вещи, разбросанные ударной волной. И он видел следы. Не магические, а физические. Отпечатки обуви. Их было двое — его собственные, оставленные, когда он ворвался туда по ее последнему, паническому сигналу, и... еще одни. Следы, ведущие от эпицентра взрыва к аварийному выходу.

В официальном отчете эти следы классифицировались как «неидентифицированные, вероятно, принадлежавшие Л. Вэйну, оставленные до инцидента». Но сейчас Марк смотрел на них свежим взглядом, взглядом следователя, который знает, что его друг жив. Он увеличил изображение. Качество было плохим, но он различал уникальный протектор — редкую модель походных ботинок, которые Лекс носил постоянно. И эти следы... они не были хаотичными. Они были четкими, направленными. Они не принадлежали человеку, который стоял на месте. Они принадлежали тому, кто уходил. Уходил целенаправленно. После взрыва.

Еще одна деталь, на которую он раньше не обращал внимания. В углу кадра, на одном из сгоревших терминалов, запечатлелся фрагмент данных — аварийный дамп энергетической кривой, снятый незадолго до катастрофы. Официальные эксперты «Онейроса» заключили, что это был скачок напряжения, вызванный нестабильностью интерфейса. Но сейчас Марк, используя свои старые, «сталкерские» познания, увидел нечто иное. Пик энергии был запредельным, да, но ему предшествовала странная, неестественная стабилизация. Словно кто-то... или что-то... пыталось удержать систему от коллапса в последний момент. И не успело.

Он откинулся на спинку кресла, и по его лицу пополз холодный пот. Официальное дело было полно дыр. Нестыковок. Их замазали, потому что на двоих «сталкеров» и один экспериментальный интерфейс корпорации было плевать. Дело было легче списать, чем расследовать.

Но если Лекс не погиб и не просто сбежал в панике... если он ушел сознательно, оставив умирающую Анну и своего лучшего друга... то что он увидел в тот момент? Что заставило его так поступить? И главное — что он искал все эти годы, превратившись в «Призрака»?

Мысли сбивались в клубок. Вина Лекса была очевидна. Но теперь, сквозь гнев и обиду, Марк начинал смутно различать контуры другой вины. Возможно, его собственной. Он был голосом разума. Он должен был остановить их. И Анну, и Лекса. Но он не сделал этого. Он позволил амбициям и жажде открытий ослепить себя.

Он снова посмотрел на две пульсирующие линии на голограмме. Лекс был жив. И он был здесь, в Нео-Авалоне. Он дышал тем же смогом, смотрел на те же неоновые огни. И он что-то замышлял. Что-то большое, если ради этого он пошел на ограбление «Меркурия».

Марк принял решение. Оно было неправильным с точки зрения устава. Оно было преступным с точки зрения закона. Но оно было единственно верным с точки зрения того человека, которым он был когда-то.

Он стер историю поиска, отключил «Цербера» и извлек кристалл с данными. Он не пойдет к Роудсу. Не yet. Он пойдет по своему следу. По следу своего призрака.

Его пальцы пролетели над клавиатурой, вызывая внутреннюю базу данных городской системы наблюдения. Он не стал искать Лекса по биометрии — если он так долго скрывался, то наверняка нашел способ обойти распознавание лиц и сетчатки. Вместо этого Марк ввел другой параметр. «АНАЛИЗ АНОМАЛЬНОЙ МАГИЧЕСКОЙ АКТИВНОСТИ. ФИЛЬТР: СОВПАДЕНИЕ С АРХИВНЫМ ОБРАЗЦОМ LEX_KR_VAIN. ДИАПАЗОН: ПОСЛЕДНИЕ 36 МЕСЯЦЕВ. ГЛУБИНА ПОИСКА: МАКСИМУМ.»

Система задумалась. Это был титанический объем данных. Но ему нужно было хоть что-то. Любая зацепка. Пока система работала, он встал и подошел к затемненной стене. Он смотрел на свое отражение — уставшее лицо, испещренное морщинами, глаза, в которых притушился былой огонь. Форма капитана висела на нем мешком. Он был костью в горле у начальства и посмешищем для молодых детективов. «Выгоревший», — шептались за его спиной.

Но сейчас, впервые за долгие годы, он чувствовал не выгорание, а яростный, обжигающий интерес. Охоту. Он снова был сталкером. И его добыча была ценнее любого корпоративного артефакта.

Система издала мягкий щелчок. На экране появилось всего два результата за три года. Два слабых, едва уловимых эха. Одно — в канализационном коллекторе под Сектором Гамма, полгода назад. Второе... совсем недавно. Всего 72 часа назад. В районе старой заброшенной дуговой электростанции «Вулкан».

Марк замер. «Вулкан». Их старое убежище. Их штаб.

Сердце его упало и тут же забилось с новой силой. Это было не просто совпадение. Это было послание. Или ловушка.

Он выключил терминал, сунул кристалл во внутренний карман мундира и направился к выходу. Он знал, куда ему нужно было идти. Он возвращался туда, откуда началось его падение. Навстречу своему призраку.

Глава 5: Прах и Сталь

Заброшенная дуговая электростанция «Вулкан» стояла в самом сердце индустриальных руин, как гигантский, окаменевший скелет доисторического зверя. Ее градирни, когда-то изрыгавшие в небо клубы пара, теперь были черными, безмолвными обелисками, пронзающими грязное небо Нео-Авалона. Ржавые каркасы цехов проваливались внутрь себя, а мостовые краны застыли в причудливых, неестественных позах, словно застигнутые внезапной катастрофой. Воздух здесь был гуще и едче, чем в городе, — он пропитался вековой пылью, химическими отходами и странной, острой статикой, которую оставляла после себя умершая энергия.

Марк припарковал свой старый, немаркированный патрульный спидер в полукилометре от главного входа, за грудами металлолома. Он шел пешком, его плащ сливался с серо-бурой цветовой гаммой развалин. На поясе у него был стандартный служебный импульсный пистолет, но рука то и дело тянулась к старому, надежному «Магнуму» с УЗ-патронами, спрятанному в кобуре под мышкой. Оружие сталкера. Оно всегда лежало в его сейфе, как талисман, как напоминание. Сегодня он взял его с собой.

Подойдя к знакомому, полуобвалившемуся въезду в главный цех, он замер. Сердце бешено колотилось, не от физической нагрузки, а от нахлынувших воспоминаний. Он стоял здесь три года назад, в тот самый день. День, который разделил его жизнь на «до» и «после». Он помнил, как мчался сюда на всех парах, получив с паническим шипением ее последнее сообщение: «Марк! Сбой! Лекс не... не понимает... Система...» и на полуслове обрыв.

Он вдохнул полной грудью едкий воздух и шагнул внутрь. Полумрак гигантского пространства поглотил его. Лучи слабого света, пробивавшиеся сквозь дыры в куполе, выхватывали из тьмы знакомые очертания: опрокинутые генераторы, свисающие, как лианы, силовые кабели, причудливые граффити на стенах, оставленные последующими поколениями скреблов и мародеров. И тишину. Давящую, абсолютную тишину, нарушаемую лишь скрипом металла на ветру и каплями конденсата, падающими с огромной высоты.

Его взгляд сразу же нашел то место. Площадка в центре цеха, где они установили свой усилитель. Теперь это было просто пятно сажи и оплавленного бетона. Призрачный шрам на лице мира.

Он подошел ближе, ступая осторожно, как по священной, оскверненной земле. Он не включал фонарь, позволяя глазам привыкнуть к темноте. И тогда он увидел то, что искал. То, что показали ему сенсоры. Следы.

Они были повсюду. Свежие. Не те, трехлетней давности, а оставленные за последние дни, недели. Четкие отпечатки ботинок на слое пыли. И не просто следы — они образовывали тропу. Тропу, которая вела от входа к старой, запасной лестнице, ведущей на антресольный этаж, где когда-то располагалась их импровизированная комната отдыха, их «штаб-квартира».

Сердце Марка сжалось. Лекс был здесь. Он вернулся. Зачем? За ностальгией? Сомнительно. Чтобы что-то найти? Что-то спрятать?

Он пошел по следам, его рука лежала на рукояти «Магнума». Лестница скрипела под его весом, но держала. Дверь на антресоль была сорвана с петель и прислонена к косяку. Марк заглянул внутрь.

Комната была меньше, чем он помнил. Затхлая, пропахшая плесенью и одиночеством. Старый потертый диван, на котором они втроем спали, укрывшись одним одеялом, когда дела шли плохо. Ящики из-под пайков, набитые старыми деталями. И стол. Их общий стол, заваленный когда-то схемами, кристаллами и бесконечными чашками синтетического кофе.

Сейчас стол был чист. Идеально чист. Вся пыль была аккуратно сметена на пол. А в центре стола стоял один-единственный предмет. Небольшой, черный куб из матового, непрозрачного пластика. Он был безупречно чистым, без единой царапины. Современный артефакт в этом царстве руин.

Марк медленно подошел. Это была ловушка. Он чувствовал это всеми фибрами души. Лекс знал, что его следы обнаружат. Он знал, что Марк придет. И он оставил ему... что? Послание? Вызов?

Он не сразу дотронулся до куба. Вместо этого он осмотрел стол. И увидел кое-что еще. Рядом с кубом, почти незаметная в полумраке, лежала маленькая, обгоревшая микросхема. Он поднял ее. Это был чип от старого, аналогового ком-линка. Такого, какими они пользовались в последние месяцы своей работы, чтобы избежать прослушки корпораций. На корпусе была выцарапана едва заметная буква «V». Vesper. Анна.

Боль сжала его горло. Это была ее вещь. Лекс оставил и ее.

Только тогда он протянул руку к черному кубу. Как только его пальцы коснулись поверхности, куб ожил. От его граней побежали голубые линии света, и в воздухе над ним возникла небольшая, но четкая голограмма. Это был не видеофайл. Это была реконструкция. Цифровой призрак.

Сцена была ему знакома до боли. Их убежище три года назад, ночное. Усилитель Теневого Потока гудит, его контуры светятся мягким голубым светом. Анна стоит в центре, с «Сиреной» на виске. Но ее лицо не озарено восторгом, как в его воспоминаниях. Оно искажено напряжением и... страхом. Она говорит, и ее голос, восстановленный с какого-то старого регистратора, звучит приглушенно и прерывисто:

«...слишком глубоко, Лекс! Я... я чувствую, как оно смотрит на меня! Это не данные... это нечто... живое! Оно хочет...»

Голос Лекса, молодого, без той металлической хрипоты, что сейчас у «Призрака», отвечает с другой стороны комнаты, из тени: «Держись, Анна! Это просто резонанс с фоновым полем. Стабилизируй частоту. Ты почти у цели».

«Нет! — ее голос срывается в крик. — Оно не поле! Оно сознание! Чужое! Оно входит в... АААРГХ!»

На голограмме Анна вдруг выгибается в неестественной, мучительной позе. Свет от «Сирены» становится ослепительно белым. И в этот момент камера, или то, что ее имитирует, поворачивается туда, где стоит Лекс. И Марк видит его лицо. Не пустое, как в его памяти, а искаженное нечеловеческим ужасом и... пониманием. Чистым, леденящим пониманием. Его губы шевелятся, и синтезатор голоса в кубе воспроизводит шепот:

«Она была права. Это не код. Это хищник. И он теперь в ней».

Лекс срывает с головы свой интерфейс и делает шаг назад, к аварийному выходу. Его глаза полны не трусости, а ужасающей, беспросветной ясности. Он смотрит на корчащееся тело Анны, и Марк читает на его лице не панику, а... расчет. Страшный, бездушный расчет. И он говорит, уже поворачиваясь к выходу, и эти слова навсегда врезаются в память Марка:

«Прости, Анна. Я не могу тебя убить. Но я не позволю ему вырваться наружу».

Голограмма гаснет. Белый свет заливает кадр, а затем все исчезает.

Черный куб с щелчком отключился и снова стал просто инертным предметом.

Марк стоял, не в силах пошевелиться. Он дышал рвано, поверхностно, сердце молотком стучало в груди. Он только что увидел правду. Правду, которую Лекс скрыл все эти годы.

Это не был несчастный случай. Это было нечто большее. Нечто чудовищное. Анна стала проводником для чего-то... иного. И Лекс не сбежал, спасая свою шкуру. Он отступил. Как солдат перед превосходящими силами противника. Он принял стратегическое решение. Он оставил ее, чтобы сдержать... «хищника».

Весь его гнев, вся обида, копившиеся годами, вдруг ушли, сменившись леденящим душу ужасом. Лекс не предатель. Он... свидетель. Единственный выживший в столкновении с чем-то, что они не могли понять.

И теперь он, Марк, понял. Понял, чем все эти годы занимался Лекс. Он не грабил корпорации ради наживы. Он искал. Искал способ. Способ сразиться с этим «хищником». Или... спасти Анну? Но как можно спасти того, кто стал сосудом для чужого, враждебного сознания?

Он посмотрел на обгоревший чип Анны в своей руке. Лекс принес его сюда. Как символ. Как напоминание о долге. Он показал Марку правду не для оправдания. А для того, чтобы вовлечь его. Чтобы заставить его сделать выбор.

Марк медленно повернулся и вышел из комнаты. Он спустился по скрипучей лестнице и вышел из цеха на серый, пепельный свет Нео-Авалона. Город вокруг него внезапно показался другим. Не просто враждебным или коррумпированным, а... зараженным. Возможно, тот самый «хищник» был не просто призраком в машине, с которым столкнулась Анна. Возможно, он был частью этого города. Частью системы.

Он сел в свой спидер, но не завел его сразу. Он сидел, уставившись в пустоту, его сознание перемалывало открывшуюся истину.

Лекс был жив. И он вел свою собственную, отчаянную войну. Войну, которую он начал три года назад. И теперь, оставив эту голограмму, он передавал Марку эстафету. Просил его о помощи. Или предупреждал держаться подальше?

Марк достал свой служебный коммуникатор. Он должен был доложить о находке. О следах «Призрака». Но его пальцы замерли над клавиатурой.

Он снова посмотрел на молчаливые градирни «Вулкана». На их старую крепость. И понял, что его долг капитана полиции Нео-Авалона только что столкнулся с чем-то гораздо более древним и непреложным. С долгом друга. С долгом сталкера. С долгом перед памятью Анны.

Он убрал коммуникатор. Он не будет ничего докладывать. Не сейчас.

У него теперь была своя тайна. Свой скелет в шкафу. И его лучший друг, его заклятый враг, только что вложил ему в руки кость. Теперь предстояло решить, что с ней делать. Охотиться на призрака... или присоединиться к нему.

Глава 6: Тень Замысла

Возвращение в убежище после визита на «Вулкан» было похоже на погружение в другую реальность, настолько плотно стены лаборатории отсекали внешний мир, настолько густым и знакомым был воздух, насыщенный запахом магии и технологий. Но на этот раз Лекс принес с собой не только усталость. Он принес призраков. Призрак Марка, бродящего по руинам их прошлого. И призрак той правды, которую он ему показал.

Он сбросил плащ на пол, не заботясь о том, куда он упадет, и подошел к главному терминалу. Черный куб, оставленный для Марка, передал ему сигнал подтверждения: контакт состоялся. Капитан полиции побывал на месте, увидел реконструкцию, получил послание. Теперь мяч был на его стороне. Будет ли он преследовать «Призрака» с удвоенной яростью, узнав его личность? Или та правда, которую он увидел, заставит его задуматься? Лекс не был уверен. Марк всегда был непредсказуем, когда дело касалось моральных дилемм. Он мог видеть мир только в черно-белых тонах, и серая зона, в которой обитал Лекс, всегда вызывала у него раздражение.

Мысленное напряжение давалось ему сейчас тяжелее физического. Он чувствовал себя пауком в центре паутины, который только что дернул за одну из ключевых нитей, и теперь вся конструкция затрепетала, и исход этого колебания был неизвестен. Он не мог позволить себе отвлекаться. На кону было нечто большее, чем его собственная безопасность.

Он сел, потянулся к банке с гелем, но передумал. Вместо этого он запустил протокол глубокой медитации, вживленный в его импланты. Несколько минут чистого, отрешенного покоя, чтобы стряхнуть с себя шепот прошлого и сосредоточиться на настоящем. На заказе. На «Сердце Химеры».

Когда он открыл глаза, его взгляд был ясен, а разум — холоден и остр, как бритва. Он активировал терминал и вызвал интерфейс заказа от Брокера. До этого он лишь бегло изучил техзадание. Теперь пришло время погрузиться в детали.

«Астрал-Корп». Не просто корпорация, а целый квазигосударственный конгломерат, специализирующийся на слиянии магии и биотехнологий. Их исследовательский центр, где хранился прототип «Сердца», был не просто зданием. Это была цитадель, «Черный Зиккурат», как его называли в определенных кругах. Многоуровневый комплекс, где каждый квадратный сантиметр пространства контролировался двойной системой защиты — магической и технологической, причем одна система дублировала и усиливала другую. Пробить такую защиту в лоб было равносильно самоубийству.

«Сердце Химеры». Согласно легендам и скудным данным, которые удалось найти, это был артефакт, стабилизирующий любые, даже самые противоречивые формы энергии. Говорили, что он был создан в попытке объединить магию некромантии с квантовой физикой, что он мог «примирять» материю и антиматерию, хаос и порядок. Для «Астрал-Корп» это был ключ к созданию нового поколения имплантов, не отторгаемых организмом. Для Лекса — последний критический компонент для «Хронос-Шпинделя», который позволил бы ему провести операцию по извлечению сознания Анны, не разорвав его на части. «Сердце» должно было стать якорем, удерживающим ее хрупкую психическую структуру в момент перехода.

Он откинулся назад, мысленно примеряя на себя эту крепость. Теневой Поток был мощным инструментом, но против слаженного симбиоза магии и технологий «Астрал-Корп» он мог оказаться бесполезным. Или, что еще хуже, его вмешательство могло быть мгновенно засечено и классифицировано как враждебное. Ему нужен был иной подход. Гибридный. Комбинированная атака.

Для этого ему были нужны ресурсы. Контакты. Он не мог сделать все в одиночку. Как ни крути, а ему требовалась помощь извне. По крайней мере, на этапе подготовки.

Его пальцы привычно вывели на голографической клавиатуре команду, запуская серию шифрованных вызовов через анонимные ретрансляторы, разбросанные по всему Нижнему Сектору.

Первый вызов был к Барубасу. Не имя, а кличка, позаимствованная из древних религиозных текстов. Барубас был… поставщиком. Его лавка, замаскированная под свалку металлолома в самом сердце канализационной системы, была алхимической и технологической сокровищницей. Он доставал все: от запрещенных боевых имплантов шестого поколения до архаичных магических реликвий, от которых у официальных властей могли загореться глаза.

Связь установилась с помехами. На экране возникло лицо, больше похожее на топографическую карту шрамов и кибернетических вставок. Один глаз был заменен на красный сенсорный датчик, другой, человеческий, смотрел с вечной ухмылкой циника.
«Призрак. Слух пронесся, что ты встряхнул «Меркурий». Красиво. Чем обязан?»
Голос Барубаса был похож на скрежет металла по стеклу.

«Информацией, Барубас. Мне нужны данные по системе защиты «Черного Зиккурата» «Астрал-Корп». Все, что есть. Особенно о слепых зонах в их магическом сканировании. И о материале их внутренних несущих стен».

Барубас присвистнул, его красный глаз замигал быстрее.
«Ох, браток, ты лезешь в самое пекло. «Зиккурат»… это не игрушки. Их сенсоры работают на квантово-магическом принципе. Не обманешь. Но… слепые зоны есть у всего. Дренажные системы, вентиляция старого образца… Есть слухи, что их система не воспринимает определенный тип низкоуровневой органической магии, считая ее фоновым шумом. Как у тебя с зоомантией?»

«Никак, — сухо ответил Лекс. — Мне нужны не слухи, а схемы. Точные частоты их сенсоров. И материал стен».

«Материал… — Барубас задумался. — Слушай, это будет дорого. Очень дорого. И не деньгами. У меня есть один клиент, ему нужен… персональный заказ. Проникновение в личный терминал одного судьи. Ничего смертельного, просто информация. Сделаешь — получишь все, что у меня есть по «Зиккурату».

Лекс почувствовал, как сжались его челюсти. Новое дело. Новый риск. Но выбора не было.
«Пришли данные по судье. Контакт через 12 часов».

«Деловой. Жду». Связь прервалась.

Следующий вызов был к Вэй. Если Барубас был оружейником, то Вэй — информационным вампиром. Хакер-отшельник, живущий где-то в подвалах старой библиотеки, превращенной в серверную ферму. Она ненавидела личные встречи и общалась только через измененные голосовые синтезаторы, обычно выбирая детские или механические голоса. Сегодня это был голос маленькой девочки.

«Призрачок вернулся? — запищал синтезатор. — Скучала по твоим странным запросам».

«Мне нужна архитектура «Черного Зиккурата», Вэй. Внутренние схемы. Расположение хранилищ уровня «Омега». И самое главное — расписание и маршруты патрулей, как живых, так и автоматических».

«Ууу, — протянула Вэй. — «Зиккурат»… их сети автономны. Не подключены к глобальной Сети. Это закрытый контур. Взломать его удаленно… почти невозможно. Почти». Он почувствовал, как она ухмыляется на том конце провода. «Но у меня есть кое-что. Старые строительные чертежи, когда они еще нанимали сторонних подрядчиков. И кое-какие… щели в их периметральной защите. Они используют устаревшие протоколы для служебных систем жизнеобеспечения. Думают, это никто не проверяет. Глупые».

«Сколько?»

«За чертежи — обычная цена. За щели… мне нужен доступ к одному месту. К городскому ядру искусственного интеллекта. Всего на тридцать секунд. Мне нужно скопировать один файл».

Лекс закрыл глаза. Взлом городского ИИ… это был шаг на совершенно другой уровень риска. Это была уже не кража, а акт кибертерроризма.
«Что за файл?»

«Не твое дело, Призрачок. Делаешь — получаешь свои «щели». Отказываешься — ищи «Зиккурат» сам».

Он снова оказался перед выбором. Каждый его шаг к спасению Анны затягивал его глубже в трясину, заставляя совершать все более тяжкие преступления. Он продавал душу по частям, и счетчик неумолимо тикал.
«Хорошо. Пришли данные. Я свяжусь, когда буду готов».

«Умница!» — запищал синтезатор, и связь оборвалась.

Последний вызов был самым опасным. К Гному. Никто не знал его настоящего имени. Он был специалистом по физическому проникновению. Говорили, что он когда-то работал на «Астрал-Корп» и сбежал, прихватив с собой чертежи их систем безопасности. Он был параноиком до мозга костей. Его убежище менялось каждый week, и связь с ним поддерживалась только через одноразовые кристаллы, оставляемые в тайниках.

Лекс вставил в терминал специальный кристалл и отправил заранее заготовленное сообщение-запрос. Ответ пришел не сразу. Минуту, две, пять… Наконец, терминал выдал короткое сообщение: *«Улица Забвения, 77. Канализационный люк «Дельта-7». 04:00. Только ты. Заметишь хвост — сделка сгорает».*

Лекс стер сообщение. Контакт был назначен. Теперь ему предстояла личная встреча. Самый рискованный этап подготовки.

Он откинулся в кресле, чувствуя тяжесть наваливающейся задачи. Он был как стратег, готовящий штурм неприступной крепости. Каждый его контакт был наемником со своими целями и амбициями. Барубас, Вэй, Гном… он сплетал из них паутину, в центре которой находился он сам и его цель.

Его взгляд снова упал на «Сирена-7» под стеклянным колпаком. Он подошел и прикоснулся к холодному стеклу.
«Скоро, — прошептал он. — Все пазлы сходятся. Этот артефакт… «Сердце»… он станет твоим ключом. Твоим спасением. Я почти все продумал».

Он не сказал «почти все предусмотрел». Потому что предусмотреть все было невозможно. Особенно когда в игре появилась новая переменная. Марк.

Он повернулся к мониторам и вызвал интерфейс слежения. Он не мог отслеживать Марка напрямую — его служебные каналы были слишком хорошо защищены. Но он мог наблюдать за косвенными признаками. За активностью в участке 7-го сектора, за внезапными запросами к архивам. Он видел, что Марк не подал официальный запрос на его розыск после визита на «Вулкан». Это был хороший знак. Означало ли это, что он размышляет? Или просто копит силы для решающего удара?

Лекс понимал, что время стало его самым дефицитным ресурсом. Он должен был действовать быстро, пока Марк не принял окончательное решение. Пока «Астрал-Корп» не усилила охрану из-за утечки информации, которая неминуемо должна была произойти после его запросов к Барубасу и Вэй.

Он запустил симуляцию проникновения в «Черный Зиккурат», используя те отрывочные данные, что у него уже были. Голограмма цитадели возникла перед ним, испещренная красными зонами защиты и редкими, едва заметными желтыми пятнами — потенциальными слабыми местами. Маршрут выглядел как тончайшая нить, протянутая через лабиринт лезвий. Один неверный шаг — и все рухнет.

Но иного пути не было. «Сердце Химеры» было необходимо. Ради нее. Всегда только ради нее.

Он углубился в работу, отсекая все сомнения и страхи. Ему предстояла долгая ночь, наполненная сложными расчетами, опасными сделками и встречей с призраком по имени Гном. А на горизонте уже сгущались тучи, в которых смешались тени его прошлого и неумолимое настоящее в лице капитана Марка Кэллана. Игра вступила в свою самую опасную фазу.

Глава 7: Песок в шестернях памяти

Участок 7-го сектора к полуночи напоминал улей, из которого вынули сердцевину. Дневная суета сменилась сонным, механическим гулом дежурных смен, мерцанием автономных уборщиков и монотонным писком терминалов, обрабатывающих данные. Капитан Марк Кэллан оставался в своей стеклянной кабинке, но на этот раз он не чувствовал себя запертым. Он чувствовал себя охотником в засаде, каждое чувство обострено до предела, каждый нерв натянут как струна. Голограмма над его столом была чиста от текущих дел. На ней висел только один файл. Дело Анны Веспер.

После визита на «Вулкан» и просмотра оставленной Лексом записи, мир для Марка перевернулся. Официальная версия, которую он все эти годы принимал как данность, рассыпалась в прах, обнажив уродливый, запутанный клубок лжи, полуправды и умолчаний. Он больше не верил отчетам. Он должен был докопаться сам. До исходного кода той трагедии.

Он начал с самого начала. С места происшествия. Он загрузил все фотографии, все схемы, все протоколы осмотра. Он увеличивал изображения до пикселей, вглядываясь в каждую трещину на бетоне, в каждый оплавленный провод. Его взгляд, привыкший выискивать несоответствия, теперь работал с удвоенной силой. Он искал то, что было пропущено. То, что не вписывалось в аккуратную картину «несчастного случая».

И он нашел. Не сразу, не очевидное. Деталь. На одной из фотографий, сделанной с верхнего ракурса, в нескольких метрах от эпицентра, валялся кусок черного, обугленного пластика. Ничем не примечательный, его даже не внесли в опись вещественных доказательств, списав на строительный мусор. Но Марк, знавший их оборудование как свои пять пальцев, узнал его. Это был корпус от портативного квантового дешифратора. Дорогой, редкостный гаджет, который Лекс где-то раздобыл за пару месяцев до происшествия. Они использовали его для взлома корпоративных шифров. Что он делал на «Вулкане» в тот день? Их усилитель Теневого Потока не требовал дешифрации. Если только...

Он откинулся на спинку кресла, пытаясь собрать в голове пазл. Лекс что-то взламывал. Параллельно с экспериментом Анны? Но что? И зачем?

Следующим шагом были официальные заключения. Он вызвал на экран отчет корпорации «Онейрос» о нестабильности интерфейса «Сирена-7». Документ был гладким, отполированным, полным технического жаргона, который сводился к одному: пользователь виноват сам, вышел за пределы безопасных параметров. Но Марк заметил кое-что. Все тесты «Онейрос» проводила на стандартных нейро-имитаторах. Нигде не было ни слова об испытаниях на живых операторах с высоким магическим потенциалом. А потенциал Анны был уникальным. Он всегда зашкаливал за все мыслимые нормы. Она была не оператором, она была виртуозом.

Он перешел к отчетам службы безопасности «Онейрос» за период, предшествующий инциденту. И снова наткнулся на странность. За неделю до трагедии, была зафиксирована попытка несанкционированного доступа к их серверам, где хранились данные по проекту «Сирена». Попытка была отбита, хакер не идентифицирован. Но стиль... Марк, пользуясь своими старыми связями и служебным положением, достал логи этой атаки. Он был не специалистом по взлому, но он годами работал рядом с Лексом. И он узнал почерк. Элегантный, почти невидимый, как удар тонкого кинжала. Это был почерк Лекса.

Значит, Лекс пытался получить доступ к данным «Онейрос» еще до эксперимента. Почему? Он что-то подозревал? Искал уязвимости, о которых не знали официально?

Мысли лихорадочно сменяли друг друга. Он представлял себе ту ночь по-новому. Не как аварию, а как... поле боя. Анна на передовой, Лекс пытается обеспечить ей тыл, взламывая базы «Онейрос» в реальном времени, чтобы понять, с чем они столкнулись. А он, Марк, бежит на подмогу, как слепой щенок, не понимая ничего.

Но самая главная загадка оставалась неразгаданной. «Хищник». То, что Лекс увидел и о чем прошептал на записи. Что это было? Галлюцинация? Сбой? Или нечто реальное?

Марк запустил поиск по всем архивам департамента, используя самые широкие параметры. Он искал все, что могло быть связано с «несанкционированными ментальными сущностями», «цифровыми паразитами», «феноменом присвоения сознания». Большинство файлов были помечены как «лженаучные» или «псевдомагические». Но один отчет, спрятанный глубоко в архивах отдела аномалий, привлек его внимание.

Он был датирован годом до инцидента на «Вулкане». Небольшая исследовательская группа, спонсируемая «Астрал-Корп», проводила эксперименты по прямому подключению сознания к «эфирному полю» — гипотетическому субстрату реальности, где, по теориям, рождается магия. В отчете, составленном со скучной, бюрократической сухостью, описывался «необъяснимый сбой». Опытный оператор, работая на пределе возможностей, сообщил о «контакте с инородной разумной структурой, проявляющей признаки агрессии и желания подчинения». Эксперимент был немедленно прекращен, оператор помещен в закрытую клинику с диагнозом «острое магическое помешательство». Проект свернут, данные засекречены.

Структура, описанная в отчете, поразительно напоминала то, что, по словам Лекса, увидела Анна. «Чужое сознание». «Хищник».

Марк почувствовал, как по спине бегут мурашки. Это не было галлюцинацией. «Астрал-Корп» знала о рисках. Они столкнулись с этим явлением и замели его под ковер. А Анна... Анна, со своим уникальным даром, непреднамеренно прорвалась в ту же зону, наткнулась на ту же сущность. Только ее дар был слишком силен. Она не просто «столкнулась». Она привлекла его. Стала для него идеальным сосудом.

И Лекс, со своим дешифратором, взламывая сервера «Онейрос», возможно, наткнулся на обрывки этих данных. Понял, с чем они имеют дело. И когда все пошло наперекосяк, он увидел, как эта сущность начинает пожирать Анну изнутри. И он принял свое страшное решение. Отступить. Не из трусости. Как сапер, отрезающий провод, чтобы взрыв не уничтожил весь квартал. Он оставил ее, чтобы сдержать угрозу. Чтобы не дать «хищнику» вырваться в общий Теневой Поток, в сеть, в сам город.

Марк встал и подошел к стеклянной стене, уставившись на ночной город. Неоновые огни теперь казались ему не символом жизни, а предупреждающими знаками на границе зараженной зоны. Его лучший друг не был предателем. Он был единственным, кто понял масштаб катастрофы. И он взял на себя ношу, которую не должен был нести один. Ношу молчания, изгнания и одинокой войны.

И теперь эта война привела его к ограблению «Меркурия». А теперь и к «Астрал-Корп». Зачем? Что он ищет? Оружие против «хищника»? Или... способ спасти то, что осталось от Анны?

Марк вспомнил их последний разговор перед ссорой. Лекс, все более одержимый, говорил о теориях сохранения сознания, о цифровом бессмертии, о артефактах, способных переписывать реальность. Марк тогда отмахнулся от этого, считая бредом уставшего гения. Теперь эти слова обретали зловещий смысл.

Он вернулся к терминалу. Он должен был понять, куда ведет след Лекса сейчас. Он снова вызвал базу данных городского наблюдения, но на этот раз искал не магические аномалии, а другую активность. Запросы к служебным архивам, несанкционированный доступ к корпоративным сетям, движение средств через подпольные биржи. Все, что могло указывать на подготовку к чему-то грандиозному.

И он нашел. Серия мелких, почти незаметных взломов в периферийных системах «Астрал-Корп» за последшие 48 часов. Стиль был все тот же — элегантный, призрачный. Лекс проводил разведку. И целевым был один конкретный объект внутри «Черного Зиккурата». Хранилище «Омега-7». Уровень максимальной безопасности.

Марк быстро проверил, что, по слухам, хранилось в «Омега-7». Список был коротким и пугающим: экспериментальное биологическое оружие, прототипы орудий на основе темной материи... и «Сердце Химеры». Артефакт, о котором ходили легенды в подпольных кругах. Говорили, он может стабилизировать что угодно. Даже разорванное сознание.

Все пазлы, наконец, встали на свои места с оглушительным, леденящим душу щелчком. Лекс не просто мстил «Астрал-Корп» за сокрытие правды. Он не просто искал оружие. Он пытался совершить невозможное. Он хотел вытащить Анну. Извлечь ее сознание из той ловушки, в которую оно попало. И «Сердце Химеры» было ему нужно как ключевой компонент.

Вот чем он занимался все эти годы. Воровал, обманывал, убивал — не ради наживы, не ради власти. Ради воскрешения. Ради искупления своей вины, которая, как теперь понимал Марк, была и его собственной виной тоже.

Он откинулся назад, и по его лицу струился пот. Он сидел перед терминалом, на котором была развернута вся картина. Картина безумия, порожденного любовью и отчаянием. Его долг как капитана полиции был кристально чист: немедленно поднять тревогу, окружить «Черный Зиккурат» и взять Лекса, когда тот попытается проникнуть внутрь.

Но его долг как друга... его долг как человека, который тоже был виновен в той трагедии... этот долг шептал ему нечто иное.

Он посмотрел на свою руку, лежавшую на столе. Руку, которая могла поднять служебный пистолет и выстрелить в Лекса при задержании. Или... которая могла протянуться ему, чтобы помочь.

Он был на распутье. Сантиметр за сантиметром его внутренних убеждений рушился под тяжестью открывшейся правды. Лекс был преступником. Но он был и жертвой. И он сражался с врагом, которого никто, кроме него, не видел. С врагом, которого породила человеческая жажда познания и корпоративная жадность.

Марк медленно вынул кристалл с данными по делу Анны из терминала. Он подержал его в руке, чувствуя его холодный вес. Затем он убрал его во внутренний карман, туда, где уже лежал его старый «Магнум».

Он не знал, что он сделает, когда настанет время. Но он знал одно: он не может позволить Лексу идти на этот штурм в одиночку. И он не может позволить «Астрал-Корп» просто так это спустить. Правда о «хищнике» и о том, что случилось с Анной, должна была быть раскрыта.

Он встал, погасил голограммы и вышел из кабинки. Ночная смена проводила его удивленными взглядами. Он прошел через участок, не видя ничего перед собой, его разум был там, в прошлом, и в том ближайшем будущем, где его друг готовился к самоубийственному броску.

Ему нужно было время. Чтобы подумать. Чтобы решить. Кто он теперь? Капитан Марк Кэллан? Или сталкер Марк, который когда-то верил, что можно изменить мир, работая вне системы?

Он вышел на улицу, и едкий ночной воздух обжег его легкие. Где-то там, в тенях города, Лекс плел свою паутину. И Марк, сам того не желая, стал частью этой паутины. Теперь ему предстояло решить, будет ли он мухой, которая попала в нее, или пауком, который поможет ее сплести. Песок, попавший в шестеренки его служебной машины, начинал медленно, но верно менять ее ход.