Проклятие прабабки. Исцеление. Книга 3

Уличные звуки затихли. Я перестала чувствовать жар солнца, дуновение ветра в моих волосах. Все запахи куда-то ушли. Я, как в замедленной съемке, видела только то, как рыжий Соколов сверху донизу прошёлся по мне взглядом и отвернулся к своему другу.

Тот его неловко облапил, что-то проговорив между улыбками. До меня донеслись только обрывки фраз:
— Макар… ты должен увидеть… выставка…

Я провожала его взглядом, неосознанно подмечая походку, разворот плеч, рыжие завитки над воротом куртки. Когда они скрылись за поворотом, я, наконец, отмерла. Потихоньку приходила в себя, и в какой-то момент вновь начала ощущать звуки, палящие лучи солнца, запах варёной кукурузы. Светка мне что-то говорила, но я смотрела на неё, не видя, и думала о своём. Таких совпадений просто не бывает! Матвей Соколов 100 лет назад, в 1920, и Макар Соколов в 2025. Одна фигура, одно лицо, одна фамилия. Это точно не случайность!

У подруги заплакал ребёнок и тем самым дал мне шанс прийти в себя. Через пару минут я уже полностью включилась в наш разговор, но глаза всё равно выискивали в толпе рыжую голову. В голове вертелись сотни вопросов — что стало с Матвеем Ильичём? Это его внука или правнука я видела только что? Зачем судьбе нас сталкивать?

Я всё ещё смотрела на рыжего красавца глазами влюблённой Вареньки. Но где здесь я сама? Он нравится мне или это Варина кровь взыграла? Вопросов было больше, чем ответов.

Маленький Матюша раскапризничался окончательно, и Светка решила возвращаться домой. Мы с ней почти бегом рванули к моей машине, оглушаемые трубным рёвом, и толпа сама расступилась перед нами.

И вот пока подруга усаживала маленького дебошира в машину, я внезапно в толпе снова разглядела Соколова. Они тусили с группой товарищей возле навороченных байков, пили газировку и смеялись. Видимо, почувствовав мой взгляд, рыжий снова повернулся и посмотрел. Узнал. Ещё раз удивлённо поглядел. Я же в открытую разглядывала его, не стесняясь, и всё больше убеждалась в том, что он как две капли воды похож на Вариного возлюбленного. Такого просто не бывает! Соколов тоже не отводил взгляд, но любопытство в его глазах сменило недоумение. В конце концов, даже в нашем веке неприлично так долго пялиться на незнакомого мужика!

Я развернулась и прыгнула за руль. Матюша орал и тут, и поэтому я, сосредоточившись на дороге, усилием воли прогнала из головы рыжего поганца. Приеду домой, додумаю.

Но не тут-то было. Не успев подъехать к подъезду, я увидела Ромину машину. Сердце всё же пустилось вскачь и пропустило удар. Я посмотрелась в зеркало, поправила волосы и грациозно выпорхнула из машины. Делать вид, что я его не заметила, было не в моём стиле, поэтому сама пошла в его сторону.

Рома тут же вылез из машины, и я невольно отметила, что русоволосые красавчики выглядят довольно бледновато по сравнению с рыжими. И усмехнулась.

— Привет, Танюша, — дежурно проговорил мой бывший босс, но глаза его жадно шарили по моему телу. Он явно скучал.

— Привет, Рома, — улыбнулась я и застыла, не дойдя до него пары шагов. Дотрагиваться не хотелось.

— Ты меня избегаешь? — натянуто улыбнулся он, но получилось очень неловко.

— Нет, просто у меня очень много дел. Новая работа, мама, домик в деревне, — я уже несла откровенную чушь, и сама это чувствовала. И Рома тоже.

— Давай с тобой покатаемся? Как раньше? — робко улыбнулся он, что совсем не было похоже на прежнего уверенного в себе мужика.

— Ты знаешь, я больше не хочу как раньше. И кататься не хочу. Лучше купи жене цветы, порадуй её. А то знаешь, как бывает? Женская ярость может отравить всю жизнь тебе и твоим детям, — не удержалась и съязвила я. Перед глазами ещё был жив образ беременной Матрёны и её искажённое яростью и болью лицо. Больше я на такое не подпишусь. — И перестань уже от неё гулять. Определись.

С этими словами я круто развернулась и пошла к подъезду. Любопытные бабки проводили меня недоумёнными взглядами, забыв про свои семечки. Ну и пусть.

Войдя в квартиру, я тут же запустила ноутбук и решила, не откладывая, заняться поисками Вариного личного дела. Так, куда же Самарская губчека отправляла осуждённых? Неожиданно для себя я углубилась в историю органов ЧК и ГПУ в родном городе.

Заседали они в красивейшем особняке Самары — в доме Курлиной. Сейчас там Музей Модерна, и я бывала в нём десяток раз. Оказывается, там допрашивали заключённых, выносили приговоры, и, возможно, даже приводили их в исполнение.

Читая информацию из разных источников в интернете, я ужаснулись, сколько людей были расстреляны по смешным и надуманным обвинениям. В 1920 году Чрезвычайной комиссией были расстреляны десятки самарцев за агитацию против советской власти, за принадлежность к белогвардейцам, за контрреволюционную деятельность, за дачу взятки… Видных городских купцов брали в заложники. Вареньке крупно повезло, что её не расстреляли! В одном из списков я увидела, что большевики расстреляли обычную домохозяйку моего возраста. Арестовали 6 августа 1920 года, а казнили уже 11 августа того же года! Обвинение не указано.

Я схватилась за голову и застыла. Когда в школе мы проходили военный террор и Гражданскую войну, я как-то не придавала значения скупым строчкам учебников. Но ненароком окунувшись в реалии двадцатых годов прошлого века, я поняла, в каких условиях жили, работали, любили, рожали детей мои предки, их соседи, друзья и любимые. Это было невыносимо.

Я пыталась понять, какие концлагеря существовали на тот момент, но скоро стало ясно, что я ищу иголку в стоге сена. На генеалогическом форуме было указано, что запросы на репрессированных нужно делать в архивы МВД и ФСБ. Я скачала образцы, заполнила их и отправила по электронной почте. Оставалось только ждать.

А потом… Потом рука сама потянулась к телефону, чтобы поискать там Макара Соколова. Уж если я научилась находить сведения о давно умерших людях, то найти живого, социально активного мужчину вообще не составит труда.

Но — сюрприз — в соцсетях рыжего поганца не было. Ни одного Макара Соколова в Самаре. Разве так бывает?

Уже ночью, лёжа без сна и пялясь в потолок, я размышляла на тему роковых случайностей и совпадений. Что было бы, если бы Варя не увела у сестры мужа? Вся её сложная судьба досталась бы нежной и хрупкой Тане? Смогла бы она выжить в пустом барском доме? Научиться вести крестьянское хозяйство? Приспособиться к новой жизни?

Или, если бы Толенька женился на Тане, то не бросил бы её одну, беременную, в разгар революционного пожара, а сделал бы всё для того, чтобы спасти любимую женщину? Увез бы её в Крым, оттуда из Одессы на корабле в Турцию, и дальше — к новой жизни вне кровавой Гражданской войны и обезумевшей России?

Вопросы, вопросы. Что бы стало с Варенькой и её родителями? Если бы смерть старшей дочери и поступок младшей не подорвали их психическое здоровье, смогли бы они вовремя понять, к чему всё движется? Смогли бы уберечь себя и Варю?

Я почему-то верила, что могли бы. Если бы Варенькин отец не запил, то он бы вывез семью и все ценности Мухиных за границу с первыми волнами эмиграции. Ведь человек, сколотивший миллионное состояние, не мог быть глух и слеп к происходящему. Он бы почувствовал, что грядёт многолетняя разруха и кровавая резня, голод, смерти. Но он не почувствовал, потому что уже не хотел жить… Пил. Смирился.

Могло ли быть так, что Варя увела у Тани её трагическую судьбу? Что Тане всё равно суждено было сгинуть, но не от руки самых любимых и близких людей, а от происходящего в стране?

Я уже давно не смахивала слёзы, катящиеся по обеим щеками и падающие на подушку. Мне было откровенно жаль столько загубленных жизней. Упрямый рок настиг всех участников этой трагедии — Таню, чету Мухиных, Анатолия Ивановича. От всей семьи осталась только Варенька, да и то непонятно, что с ней в итоге произошло. Где она нашла свою смерть и как?

Робкими ростками на свете остались Лидочка да Лизонька, но фамилия Мухиных была утрачена безвозвратно. Так род закрывает неугодные ветви, которые заходят в тупик и больше не служат его целям…

Но ведь сколько ни рассуждай, всё равно непонятно, как и почему существуют на свете силы, которые могут воплотить в жизнь страшные проклятия Матрёны и отчаянные — Тани. Но ведь эти силы действовали — я ничего не знаю про Лидочку, но и бабушка Лиза, и моя мама остались старыми девами. Они смогли продолжить род — только девочками — но ценой собственного одиночества. Всю жизнь работали, выживали, перебивались от зарплаты до зарплаты, но всё равно не могли выбраться из замкнутого круга. За что всё это им? Чем они провинились перед создателем? Обе были красивыми, трудолюбивыми, честными. Но судьба оказалась к ним неласкова.

Рассуждая таким образом, я приходила к новому пониманию того, что мне сказала таролог Настя. Моя задача в этой жизни — завершить череду несчастий и вывести род на новую дорогу, где есть место мужчинам, взаимной любви, счастью. И сыновьям.

И тут же перед моим мысленным взором возникло мужественное лицо с насмешливым взглядом зелёных глаз. Привлёк бы Соколов моё внимание раньше, до встречи с Варенькой?

Вряд ли. Я никогда не заглядывалась на рыжих, а байкеров вообще считаю дядьками, не вылезшими из подросткового возраста. Их нарочито маскулинная культура мне не близка, я попросту не люблю больших бородатых мужиков. Я люблю интеллигентных, умных, решительных и безволосых. Если вы понимаете, о чём я.

Но Соколов… До сих пор перед глазами стоит его решительная фигура на коне, когда он разгонял обидчиков Синицына у колодца. Его зелёные глаза, тайком косящие на танцующую Вареньку. Его полный страсти взгляд… И этот новый, современный Соколов, кажется, слился у меня с тем, давно уже умершим мужчиной, которого любила моя прабабка…

Я перевернулась на другой бок и почувствовала, как сильно отсырела моя подушка. Перевернула, улеглась. Уставилась в стену, как в детстве. Поводила по ней пальцем. Казалось, что я проворочалась до утра, но на самом деле как-то незаметно заснула, потому что утром меня разбудила мама, когда уходила на работу.

Почти весь день я провела за ноутбуком, отправляя на доработку снимки и видеоряды с тайской косметикой. Мне ничего не нравилось, и монтажник с ретушёром знатно от меня отхватили. Из головы не шёл Соколов, Варя, а тут приходилось быть внимательной и отлавливать неудачные детали в самых неожиданных местах.

Почти все выходные у меня ушли на работу, и к понедельнику я чувствовала себя выжатой, как лимон. Но делать нечего — нужно было ехать в офис к Глебу, презентовать рекламные материалы.

Я, таща на руках коробку с образцами, пинком ноги открыла подъездную дверь и чуть не полетела с последней ступеньки, которую не заметила из-за груза в руках. Благо, что машина припаркована во дворе. Пока я топала до неё, то прокляла всё на свете и в первую очередь себя, потому что накануне решила ещё раз всё перепроверить. А для этого приволокла домой из машины косметику, чтобы нюхать её и смотреть на фотки. Совпадает ли настроение, антураж, первое впечатление? А сейчас она оттягивала мне руки и грозила мне неожиданными травмами.

Внезапно мне стало легко, а коробку кто-то перехватил. Из-за картонного угла мелькнул рыжий локон и сердце зашлось в неистовом галопе. Мгновенное узнавание и радость сменились вопросами. Как? Почему?

Глаз скользнул по двору и сразу за моей машиной я увидела припаркованный байк, на руле которого висела кожаная куртка и шлем. Сам же хозяин имущества терпеливо ждал, когда я щёлкну брелоком и открою багажник.

Я нажала на кнопку, и сигнализация коротко пикнула. На крыше машины стояли два картонных стаканчика из известной городской кофейни, а Соколов уже запихивал коробку внутрь. Распрямился, повернулся и коротко сказал:

— Привет!

Я моргнула, и в горле сразу же пересохло. Сегодня он был в майке и джинсах, рыжие кудряшки были уложены волосок к волоску и небрежно прыгали при каждом движении. Что за засилье рыжих в моей жизни?

— Привет! Как нашёл?

— По машине, — коротко кивнул он на мою малышку и протянул мне один стакан. — Кофе будешь? Ещё горячий.

Я кивнула и схватила в руки неожиданный презент, чтобы сделать большой глоток и лихорадочно обдумать, что же ещё такого сказать.

— Спасибо, мне приятно, — неловко выдавила я из себя и замолчала.

— Мне показалось, что мы знакомы, — начал Соколов, а я чуть не подавилась новым глотком. — Я уже тебя встречал где-то?

Он вопросительно приподнял рыжую бровь, а я невольно отметила, что уже видела это выражение лица прежде.

— Нет. Просто среагировала на фамилию… Соколов, — путано пояснила я.

— Ты знаешь кого-то из Соколовых? — удивился он.

— Да… То есть, знала. В прошлом. И он тоже был рыжий.

— Тогда это точно неожиданно, — улыбнулся Макар. — Чтобы рыжий и чтобы Соколов — это точно кто-то из моей семьи.

Я лихорадочно соображала, насколько будет уместно спросить его про деда или прадеда, но тут же отвергла эту идею. Рано. Это выглядит дико даже для меня. Поэтому я покачала головой и выразительно посмотрела на часы.

— Мне пора на работу, — выдавила я из себя улыбку и с удовольствием отметила, что он улыбнулся в ответ. Открыто, по-мальчишески обаятельно. Знает, зараза, что хорош.

— Твой телефон у меня есть, — кивнул он на лобовое стекло машины, под которым лежала табличка с телефоном на случай, если я кого-то перекрою. — А мой запишешь?

— Зачем? — включился у меня какой-то давний рефлекс, переключивший разговор на лёгкое кокетство.

— Хочу позвать на ужин, — коротко и честно сказал Соколов. — Может быть, там разберемся, что за Соколов встретил тебя раньше меня.

Улыбается. Знает, что не откажу.

— Напиши мне в мессенджере, я сохраню. А пока пора, у меня важная презентация. С той коробкой, — я не удержалась от улыбки. — Спасибо, что помог.

Но Соколов уже кивнул и двинулся к своему байку, на ходу выкидывая свой стакан с кофе в урну около подъезда. Ловким движением запрыгнув на байк, он надел шлем и куртку и помахал мне рукой.

Я же села в машину, пристроив кофе на подставку, и тоже завела двигатель. Выехали из двора одновременно.

К офису я подъезжала в приподнятом настроении. Раз Соколов меня нашёл, значит, мой интерес не был односторонним. И это радовало. Я подхватила коробку и поспешила в офис.

Глеб меня уже ждал. В его кабинете мягко работал кондиционер, а за окном манил прекрасный вид на Волгу. Я разложила на столе баночки и коробочки с образцами в том порядке, в котором буду показывать рекламные креативы. Мы с дизайнерами уже придумали и наложили на фото рекламные слоганы, и оставалось только их утвердить.

Я решила, что рассказывать Глебу буду именно так, как создавала. Сначала рассматриваем бутылочку, потом наслаждаемся ароматом. Выливаем на руку, пробуем консистенцию, ощущение на коже. И только потом смотрим рекламные материалы. Рядом поставила влажные и сухие салфетки, чтобы не прерываться на время просмотра.

Сегодня я чувствовала себя уверенней, чем раньше. Такое новое и творческое задание принесло мне удовольствие, и я чувствовала, что справилась на отлично. На мне были летние шифоновые брюки, строгая блузка, волосы были собраны в пучок. Я даже нацепила очки, чтобы лучше видеть всё происходящее на большом экране.

Презентация текла своим чередом, я рассказывала, Глеб изредка задавал вопросы. Что-то записывал в своём блокноте. Мой голос ровно журчал, я немного волновалась, но умело скрывала.

И в какой-то момент шестым чувством уловила мёртвую тишину, повернувшись к боссу за секунду до того, как он кулем свалился на пол. Я подбежала к нему, на ходу роняя туфли, и опустилась на колени на холодную офисную плитку. Глеб лежал на полу в неестественной позе и как-то рвано, короткими рывками дышал. Глаза были закрыты. Я попыталась сдвинуть его, чтобы переложить в более удобную позу, но он оказался слишком тяжелым. Тогда я выбежала из кабинета и закричала секретарше Марине:

— Срочно вызывайте скорую, Глебу плохо! Он в обмороке.

Марина схватила телефон и вслед за мной забежала в кабинет, на ходу вызывая медиков. Потом мы вместе принесли кожаную подушку с дивана, подложили ему под голову и аккуратно выровняли тело Глеба на полу. Осталось только ждать.

Марина вышла, чтобы встретить скорую, а я осталась рядом с ним. Кончики пальцев заломило, и я с удивлением обнаружила крохотные синие искорки, которые будто бы били из них в Глеба. Осторожно приложив руки к груди моего начальника, я закрыла глаза. Перед мысленным взором тут же возникло свечение, которое сменилось переплетением золотистых нитей у мужчины под кожей. Часть из них вели к голове, часть — к сердцу, которое выглядело как пульсирующий золотистый орган за тёмными ребрами. Я видела, как одна из нитей потускнела и в одном месте слабо подёргивалась, и та часть сердца, к которой она вела, тоже потускнела. Вот оно!

Оглянувшись, чтобы убедиться, что никого рядом нет, я снова закрыла глаза и сосредоточилась на этой золотой нити. Я мысленно выравнивала её цвет и старалась растворить то, что мешает в ней притоку крови к больному сердцу. Я мысленно прокладывала путь живительному свету, и внутренним зрением видела, как постепенно артерия наливается жизнью.

Услышав шум, я убрала руки и переместила их на запястье Глеба. Пульс прощупывался, и я сделала вид, что считаю его частоту. В кабинет вошли медики в синей форме с оранжевым чемоданом, в дверях показалась Марина. Я отошла, чтобы дать доступ к пациенту, и спряталась за его высоким стулом. С удивлением глядя на свои руки, я размышляла над тем, что я только что видела и применяла. Я больше не могла игнорировать Силу, которая во мне пробуждалась. Мне нужно было с этим что-то делать.