Проклятие пустыни

В проект,цикл «ОПАСНЫЕ ТАЙНЫ» входят книги:

1. КОНКУРС НА ТОТ СВЕТ (классический детектив)

2. ПРОКЛЯТИЕ ПУСТЫНИ (приключенческий детектив)

3. ПРОИГРАВШИЙ ВЫБИРАЕТ СМЕРТЬ (криминальный детектив)

4. ТАЛИСМАН ВОЙНЫ (мистический детектив)

5. ОТРАВЛЕННАЯ СТРАСТЬ (любовный детектив)

6. ШПИОН ИЗ-ПОД ВОДЫ (шпионский детектив)

7. ИНОГО НЕ ЖЕЛАЮ (исторический детектив)

ПРЕДИСЛОВИЕ

Экспонат Британского музея

В Китайской экспозиции Британского музея в центре зала за толстым стеклом можно увидеть статуэтку необычной верблюдицы. Шерсть на ее горбах белая, голова задрана вверх, на морде застыла гримаса боли.

Что делает простая скульптурка среди величайшего собрания древних произведений искусства?

Внятного ответа вы не услышите.

Я проявил настойчивость, и меня соединили со старейшим служителем зала, давно находящимся на пенсии. Он припомнил, что с белогорбой верблюдицей связана удивительная легенда, но в чем ее суть, затруднился ответить.

– Кажется, ее зовут Шиха, – неуверенно произнес служитель напоследок, – и говорят, она до сих пор жива.

Так я убедился, что уже слышал историю этой верблюдицы. С ней до сих пор можно встретиться и изменить свою жизнь самым волшебным образом.

Однако прежде, лучше прочесть эту книгу. В ней я открою тайну, которую мало кто знает.

ГЛАВА 1

Происшествие, о котором нельзя докладывать

С аэродрома военный летчик Василий Тимофеев возвращался в глубоком смятении. Что с ним произошло во время полета? Столь странный отказ техники не описан ни в одном учебном пособии. Что он видел в степи?

Чертовщина, да и только!

Как не крути, получается, что он заглянул в прошлое, где нет железных дорог, а по степи движется огромная армия средневековых воинов. Других объяснений не находилось.

Но этого не может быть!

А яма с драгоценностями? Испуганные люди в старинных одеждах? Они с ужасом смотрели на современный истребитель. И странная рыжая верблюдица с белоснежными горбами! Кто они? Откуда?

Большие проницательные глаза белогорбой особо врезались в память полковника. В последнюю секунду перед чудесным спасением он смотрел в распахнутые ресницы верблюдицы, а не на приборы. И самолет, бесшумно зависший над степью, готовый рухнуть в любую секунду, вдруг ожил и заработал.

Как это объяснить?

Полковник понимал, что докладывать о происшествии нельзя. Ни в коме случае! Если все рассказать честно, его сочтут сумасшедшим.

Что делать? С кем посоветоваться?

Мысли путались, голова болела.

А всего час назад в жизни полковника ВВС Василия Тимофеева все было обыденным и понятным.

ГЛАВА 2

МИГ-25

Армейский «уазик» цвета хаки еще полностью не затормозил, въехав на аэродром, а командир эскадрильи сверхзвуковых истребителей-перехватчиков МИГ-25 Василий Тимофеев уже лихо выпрыгнул из машины. По ступенькам командного пункта застучали каблуки форменных ботинок.

– Здравия желаю, товарищ полковник! – едва успев вскочить, приветствовал командира дежурный офицер старший лейтенант Епифанов.

– Привет, Слава, – коротко ответил Тимофеев, сдерживая радостную улыбку.

По бодрому тону полковника Епифанов понял, что неожиданный приезд не связан с непредвиденными осложнениями или внеплановой проверкой. Азартные искорки в глазах командира выдавали всплеск кипучей энергии, требующей немедленных активных действий. Епифанов догадывался с чем это связано, и что за этим последует.

– Вас можно поздравить, товарищ полковник? – лукаво поинтересовался он о том, что и так уже знала вся эскадрилья.

– Не меня, а мою дочь! Она, шалопутная, преподнесла нам внука. Сегодня из роддома забрали. А я что? Дедом стал. Тридцать шесть лет, а уже дедушка! Ну и дела...

Василий еще раз искренне удивился новому качеству. Подумать только – дедушка! Хотя, с другой стороны, у него с будущей женой Любой восемнадцать лет назад тоже все быстро получилось. По-армейски – с наскока, без разведки и осады.

Он тогда весной шестидесятого учился на первом курсе Саратовского высшего военно-авиационного училища, а Люба только школу заканчивала. Майское буйство природы, дурманящие запахи цветущей сирени, ситцевое платье на тонкой талии, измазанные мороженым пухлые губы, озорное любопытство в девичьих глазах, и в результате – вспышка оглушающей любви, как первый взрыв гранаты на ночных учениях. А дальше юношеский пыл и безрассудство сделали свое дело.

Оба были глупыми и неопытными. Пьянели без вина, только прикоснувшись друг к другу. Кончики пальцев по ложбинке позвоночника – дрожь, изгиб тела, сладкие губы и дыхание перехватывает теплый восторг. И у него, и у Любы все в первый раз было. В результате закономерный итог – рождение дочери.

Василий тогда и оценить, и осмыслить ничего толком не мог. Все казалось несерьезным, будто не с ним происходит, а так, словно кино смотришь. Окунулся полностью, переживаешь, но сейчас экран погаснет, включат свет, можно будет встать и выйти, обо всем забыв.

Но нет, жизнь – не кино. На этом, как он позже понял, детство его закончилось и началась по-настоящему взрослая жизнь. Ведь детство связано не с возрастом. Оно кончается, когда сам начинаешь решать собственные проблемы, а взрослым ты становишься лишь тогда, когда берешь на себя заботы и о других людях. У Василия эти два события случились одновременно.

Свадьбу играли, когда у жены пузо как надутое было – того гляди лопнет. Василий и вправду этого опасался. Уж так кожица растянулась на некогда стройной девушке, что казалось, пупок, который раньше представлял мягкую ямку, а сейчас топорщился пуговкой, вот-вот развяжется. Просто жуть было смотреть на растущий глобус в животе. И так все странно! Сзади посмотришь – даже талия видна. Спереди, особенно если издалека – лишь видно, что тяжело идти девчонке: лицо осунулось, ключицы торчат, и одежда на ней не в обтяжечку, а слишком свободная, внизу балахоном висит. А сбоку взглянуть! Ну это кошмар! И как женщины носят такое?

– Свяжись с механиками, пусть подготовят моего ястребка, – приказал Тимофеев, забрасывая фуражку на шкаф. – Я пока переоденусь.

– Так точно, товарищ полковник, – отрапортовал улыбающийся Епифанов.

Напряжение, вызванное внезапным приездом командира, окончательно отпустило. Он был доволен, что угадал настроение начальства, сразу предположив, что полковник горит желанием вспороть тихое засыпающее небо мощной боевой машиной.

– А что в журнале записать? – осторожно поинтересовался старший лейтенант.

– Ну, как обычно. Тренировочный полет, проверка двигателей на разных режимах и высотах. И все прочее... Мне ли тебя учить?

Если все летчики эскадрильи летали строго по графику, то командир иногда себе позволял взлететь по велению сердца, для души. Такое настроение у него бывало довольно редко, и гонял он тогда послушную серебристую пташку на запредельных режимах и высотах. Спецы, знающие толк в авиации, могли по достоинству оценить выверенное лихачество опытного асса.

– Самолет готов, товарищ полковник! – доложил Епифанов, когда командир минут через десять появился в высотно-компенсирующем костюме.

Рука полковника обнимала знаменитый гермошлем с изображением ястреба. Птица в ярком оперении, несмотря на хищно загнутый клюв, имела спокойный расчетливый взгляд. Этот рисунок на строгой форме тоже был маленькой вольностью, которую мог позволить только всеми уважаемый командир.

– Предупреди диспетчера, – крикнул Тимофеев и не спеша вышел к поджидавшей машине. Слегка оттопыренные руки старались не задеть пневмотрубки на комбинезоне.

Через пару минут он был у самолета.

– Все готово, товарищ полковник, – многозначительно улыбаясь, доложил старший механик.

– Спасибо, Егорыч, – по-свойски кивнул Василий Тимофеев старому сослуживцу, аккуратно одел гермошлем и ловко забрался по лесенке в знакомую кабину, нагретую безжалостным казахстанским солнцем.

Последний день августа 1978 года клонился к закату и солнечные лучи успели облизать жгучим теплом все закоулки тесной кабины.

Несколько секунд полковник с закрытыми глазами блаженно вдыхал знакомые запахи грозной машины, мысленно прося ее «не подведи, родная», и вспоминал давние юношеские поцелуи с Любой под майским дождем в Саратовском парке. Спиной он чувствовал уверенные объятия катапультирующего кресла, а ртом, словно наяву, ощущал влажные податливые губы девушки. Это был его своеобразный ритуал прощания с землей, молитва, которую он неизменно повторял с 1970 года, со времен отчаянных боев в небе Египта.

Потом он закрыл кабину, закрепился в кресле. Пальцы привычными движениями пристегнули кислородную маску. Полковник попробовал как подается дыхательная смесь и связался с диспетчером. Ларингофон работал нормально, связь была устойчивой.

Василий проверил показания приборов и запустил двигатели. Противошумные наушники исправно глушили громовой рев реактивных двигателей, но возрастающая мощь и без того ощущалась всем телом: от кончиков пальцев на штурвале до ягодиц в кресле. «Вперед», дал в нужный момент сам себе команду Василий Тимофеев.

Самолет сделал стремительный разгон и легко оторвался от земли.

Василий быстро набирал высоту, тело вжималось в кресло, перегрузка нарастала. Эти ощущения полковнику были приятны. Он испытывал единение тренированного тела с послушной боевой машиной, и перегрузка осязаемо подтверждала их общую мощь. Василий сделал разворот и пролетел между знаменитой «гагаринской» стартовой площадкой космодрома и городом Ленинск. На окраине города он разглядел здание института, в котором училась дочь Люба.

Когда она родилась, в их только начавшейся семейной жизни был такой хлопотный и неустроенный период, что долго думать об имени новорожденной просто не хватало времени. Они решили назвать дочь также, как и жену – Любой.

В прошлом году дочь поступила в местный филиал авиационного института. Во время приемных экзаменов несколько девушек были таинственно задушены, и Василий, много раз рисковавший собственной жизнью, тогда впервые со щемящим чувством тревоги осознал, что в самый обычный мирный день можно потерять единственного ребенка.

Эта тревога острой занозой крепко засела в нем. Поэтому, когда дочь через полгода стыдливо сообщила, что беременна, Василий даже обрадовался – теперь их маленькая семья увеличится. Да и как любимую дочь можно было укорять, если она почти полностью повторяла судьбу своей мамы?

К счастью безотцовщина будущему ребенку не грозила. Счастливая Люба познакомила родителей с Анатолием Колесниковым. Парень учился на курс старше в том же институте. К предстоящей женитьбе Анатолий отнесся хоть и вяло, без энтузиазма, но с мужской хладнокровностью: «раз надо, значит надо».

После свадьбы парень переселился из общежития к ним. Вместе с чемоданчиком одежды он перевез кучу дефицитных книг, которые очень трудно было купить в магазине. Среди груды томов было много абсолютно новых одинаковых книг. Анатолий увлеченно объяснял, что некоторые он купил на талоны за сданную макулатуру, а часть по знакомству. Книги он постоянно обменивал, продавал, покупал новые.

Василий поражался, сколько времени и энергии уходит у зятя на никчемные занятия. Что это: безобидная увлеченность коллекционера или этот процесс называется страшным буржуазным словом «фарцовка»?

Тимофеев старался думать о зяте хорошо. Он видел, что парень не просто расставлял книги по полкам, но и постоянно читал их. Этого факта полковнику было достаточно для душевного спокойствия. Хотя, надо признать, и деньги у зятя водились. Явно не от стипендии. Но разве деньги помешают молодой семье?

Летом Анатолий уехал на два месяца к своим родителям. Люба осталась дома. Все согласились, что нечего ей на сносях таскаться по поездам. Неделю назад зять вернулся, привезя с собой два объемных тюка с американскими джинсами.

Это полковнику авиации мягко говоря не понравилось. Джинсы – такая вещь, которая продается только в валютных магазинах «Березка». После службы за границей Василий Тимофеев получил специальные чеки, на которые смог отовариться в Москве в закрытом для простых людей магазине. Откуда мог взять джинсы студент, да еще в таком количестве? Но зять объяснил, что джинсы он получил на реализацию от хороших знакомых, которые работают за границей. В институте среди студентов он их быстро распродаст, вернет деньги, а на прибыль, которая должна быть большой, купит все необходимое для будущего малыша.

Подобная меркантильность полковнику была не по душе. Для внука или внучки он и сам все купит, а студенты должны не шмотками торговать, а грызть гранит науки, чтобы стать классными специалистами. Но жена с дочкой неожиданно встали на сторону Анатолия. Дочка бесконечно перебирала импортные штаны, с тоской глядя на растущий живот. Ей так хотелось их померить. В итоге она отложила две пары и попросила Толика ни в коем случае не продавать их, а дождаться родов.

Но все это сущая ерунда, думал Василий Тимофеев, закладывая очередной вираж над пустынной степью. Главное, что дочь родила здорового пацана и искренне любит мужа.

Люба так сильно ждала Толика во время разлуки и с таким пылом бросилась ему на шею, что Тимофеев испытал отцовское чувство ревности. Что поделаешь, дочь выросла и любовь к родителям уступила место в ее сердце любви к чужому мужчине.

Это естественно, в очередной раз успокаивал себя новоиспеченный дедушка. Да и Толик к ней явно неравнодушен. Хотя в его взгляде временами и мелькает что-то кобелиное, но парня понять можно – Любка долго вне игры была.

Полковник развернул самолет прямо на заходящее солнце, опустил на лицо полусферу светофильтра и с мальчишеским задором понесся вдогонку за уходящим светилом. Он целил в багряный шарик как в круг мишени.

Когда пять дней назад Люба благополучно родила внука, Василий отметил, как положено, это событие с женой и зятем, но эйфории, душевного подъема не испытывал. Дочь вместе с внуком была еще в родильном отделении, а они сидели втроем на кухне, пили вино и коньяк, как в обычный рядовой праздник, только темой для разговора было обсуждение имени внука.

А вот сегодня, когда привезли наконец маленького человечка домой и полковник осторожно подержал хрупкое тельце в негнущихся руках, да посмотрел на курносый носик и пухлые щечки, да заглянул во влажные круглые глазки маленького чуда, да вдохнул особенный давно позабытый запах младенца, что-то дрогнуло в нем. Неожиданные внутренние колебания сломали закостенелый панцирь души, освободив кипучее, ненасытное чувство. Будто тектоническая плита сместилась под вулканом и дала возможность вырваться зажатой энергии на простор. Василию было приятно душевное извержение, и он не сдерживал его.

Где-то в кино полковник видел, как герой в порыве восторга гнал что есть мочи спортивный автомобиль по пустой дороге, разбрызгивая мелкие лужи и клубя опавшие листья. Но что такое автомобиль, пусть даже и спортивный, по сравнению с самым скоростным в мире истребителем! Василий ощущал себя наконечником стрелы, которая стремглав рассекает пространство и подвластна его малейшей воле.

Полковник взмыл вверх, завалился на крыло, перешел в штопор, потом вновь набрал высоту, играясь с послушной машиной.

В день рождения внука он шутил: «Теперь придется спать с бабушкой», а сейчас на очередном вираже молодцевато подумал: «Да какие мы к черту бабка с дедкой! Вот покажем дочке класс, сбацаем еще ребятенка. Ведь жена еще в самом соку, и почему мы раньше об этом не подумали?» Полковник радостно представил двух ползающих малышей в своей квартире. Будет с кем играть маленькому Ваньке! Так мысленно окрестил внука Тимофеев, и, вроде бы, вся семья соглашалась с его мнением.

Развернув самолет на восток, Василий Тимофеев гнал по-прямой и невольно задумался, успешно ли идет его жизнь? Он мог, как некоторые из коллег, попытаться стать покорителем космоса.

Много лет назад была реальная возможность подать заявление в отряд космонавтов. Тогда он долго думал, но воздержался. Сейчас он видел, из чего состоит служба кандидатов в космонавты. Многолетняя кропотливая подготовка под постоянным пристальным контролем. А потом, если сильно повезет, полет в космос, быстрая слава и официальные почести. Затем вновь многолетнее ожидание и подготовка.

А некоторые кандидаты не выдерживали постоянного стресса, срывались. Их отчисляли, и они уходили в никуда. Строгая медкомиссия могла найти микроскопические шероховатости в здоровье еще на стадии приема в отряд космонавтов, и тогда прости-прощай даже любимая авиация. Комиссовывали из армии сразу и подчистую.

Нет, это не для его непоседливой натуры, в тысячный раз сделал Василий все тот же вывод, что и много лет назад. Уж лучше каждодневная практика боевого летчика, чем бесконечные теоретические занятия в ожидании благосклонности фортуны.

Полковник не жалел ни о чем. К тридцати шести годам он через многое прошел и многого добился. Конечно, некоторые из летчиков становились испытателями и за постоянный риск получали звезды героев. Но таких людей единицы. Сейчас полным ходом идут испытания нового секретного истребителя МИГ-29. Говорят, что это легкая сверхманевренная машина с потрясающими возможностями. Ну что ж, рано или поздно она поступит в регулярные части, и полковник обязательно на ней полетает. А сейчас он сидит в кабине самого быстрого в мире самолета, который может подняться на такую высоту, с которой, как из космоса, видно, что Земля круглая.

Василий Тимофеев стал резко и мощно поднимать исрибитель. Линия горизонта исчезла, перед глазами сияла лишь глубина неба. Высотометр показал 15 000 метров, затем 20 000, затем 25 000, но полковник продолжал подъем. Он управлял самой скоростной модификацией «двадцатьпятки» и знал ее возможности.

Преодолев высоту 32 000 метров, полковник на пару секунд выровнял машину и посмотрел вниз. Вот она наша планета, прикрытая тонким голубым слоем атмосферы. Никакой хваленый американский «Фантом» и даже новейший МИГ-29 сюда не пробьется. А каких скоростей достигает его машина! Здесь на высоте скорость мало заметна, а вот если промчаться над самой землей!

Полковник перевел машину на резкое снижение под предельным углом атаки. Это был его излюбленный способ пикирования, где, несмотря на кажущуюся безрассудность, он уверенно контролировал боевую машину. Он шел как метеорит, рассекая уплотняющуюся атмосферу. Нет, метеорит атмосфера тормозит, а самолет, благодаря работе двух мощных двигателей, уверенно набирал скорость.

Тимофеев испытывал огромное ни с чем не сравнимое возбуждение, возрастающее вместе с увеличением показания скорости на приборах и приближением поверхности земли. Высотометр сбрасывал одну тысячу метров за другой, а скорость неуклонно росла.

Полковник не заметил, как вошел в зону облачности. Земля, еще недавно хорошо различимая, вдруг скрылась в белой хмари. Он рассчитывал быстро проскочить невесть откуда появившееся облачко, но секунды летели, а белая мгла не рассеивалась.

Полковник смотрел на приборы, мгновенья тянулись бесконечно долго, ему даже показалось, что таймер замер, но высотометр уверенно скидывал цифры. Земля приближалась. Пора было срочно выводить машину из пике, но полковник все ждал и ждал появления визуальной картинки за стеклами кабины.

ГЛАВА 3

Старое дело

Начальник городского отделения милиции майор Пителин Виктор Петрович посмотрел в окно. Невдалеке с грохотом промчался истребитель.

Разлетались вояки! Почти над городом. Так и стекла могут лопнуть, недовольно подумал он.

Майор сидел в кабинете и нервно жевал спичку, гоняя ее из одного угла рта в другой. Американский тележурналист в 1975 году во время совместной космической программы «Союз-Апполон» угостил Виктора Петровича жевательной резинкой. Иностранная пачка из пяти тонких пластиночек «Ригли», каждая из которых была разорвана на три части и поделена между членами семьи, оставила у майора неистребимую привычку не спеша двигать нижней челюстью. Так как жевачка в советских магазинах не продавалась, майор милиции перешел на общедоступные спички. Груда изжеванных спичек вместе с окурками обычно до края заполняла пепельницу на рабочем столе.

Сегодня в отделение спустили депешу, срочно подготовить информацию о всех нераскрытых преступлениях. Майор гадал, к чему бы это? Чтобы наказать? Так нераскрытых дел за ним не числится. А вдруг в звании решили повысить? Город растет, ответственность тоже, вот и собирают материалы к представлению.

В кабинет вошел старший лейтенант Мартынов, которому Пителин поручил подготовить ответ.

– Товарищ, майор. Есть одно дело двухлетней давности. О пропаже преподавателя института Бортко Семена Михайловича. – Мартынов показал тонкую папку.

– Вспоминаю, – майор раздраженно выплюнул спичку. – Сгинул посреди степи на глазах у свидетелей. Бесследно. Но труп так и не нашли!

– Живым гражданин Бортко тоже не объявился. Два года прошло.

– Ну и что? Нет тела – нет дела! Во всесоюзный розыск мы его объявили?

– Да. Через три дня после исчезновения.

– Вот. Теперь это не наша забота. Мы все сделали, как положено. Включи информацию в общую сводку. Пусть видят, что нам скрывать нечего.

Андрей Мартынов покинул начальника и еще раз перелистал дело пропавшего Бортко. Он помнил этот совершенно невероятный случай. Человек исчез в течение минуты на глазах у десятков студентов. Розыскные действия ни к чему не привели. Не помогла и специально обученная собака.

Мартынов задумался.

Преподаватель института. Самое громкое преступление в его небогатом опыте – прошлогодние убийства абитуриенток – тоже было связано с институтом.

Исчезновение человека. И в том случае девушки сначала пропадали, а потом находили их тела. Кстати, первым у трупа оказывался студент со шрамом Тихон Заколов.

Нет. Тогда он еще был абитуриентом, а шрам получил после. Любопытно, сохранилось ли у него чутье к раскрытию таинственных убийств?

Хотя два года назад Заколова в городе вообще не было. Да и нет доказательств, что гражданин Бортко мертв.

Милиционер нехотя захлопнул папку и вернул ее в несгораемый шкаф.

Дело старое. Его место на полке.

ГЛАВА 4

Белогорбая верблюдица

Рассекая матовый туман МИГ-25 неуклонно приближался к земле. Тимофеев напряженно следил за приборами.

Не может это облачко быть большим, он же видел перед взлетом совершенно ясное небо!

Когда высота снизилась до критической, полковник резко перевел машину в горизонтальный полет. На мгновение из-за большой перегрузки в глазах потемнело, затем послышался тихий щелчок, будто включили неведомый тумблер, соединенный с наушниками, и за стеклом кабины все сразу прояснилось.

Самолет летел очень низко над пустынной степью. Слева ползла извилистая река, впереди за горизонт опускалось красное уставшее солнце. На земле был различим любой кустик вместе с длинными иголками, и полковнику показалось, что он летит очень медленно, словно едет на велосипеде.

Но приборы показывали огромную скорость. Василий Тимофеев не знал чему верить, то ли приборам, то ли глазам.

Неожиданно впереди показалось пыльное облако. Оно стелилось над землей как дым из огромной печки, сдуваемый сильным ветром. Полковник с удивлением обнаружил, что пыль поднимали несметные полчища людей, шедших вдоль реки. Самолет нагнал их сзади.

Сначала показались пешие люди с высокими луками и колчанами стрел за спиной. Рядом с ними тащились большие груженые повозки. Потом шли воины на верблюдах с длинными пиками в островерхих блестящих головных уборах, отороченных мехом, а впереди на лошадях ехали всадники, вооруженные щитами и саблями. Все они представляли многотысячное древнее войско, выступившее в поход.

Полковник сначала подумал, что снимается исторический фильм. Но как его создатели могли собрать такую огромную массовку, одетую в старинные костюмы? Десятки тысяч людей растянулись на километры. На них были яркие одежды и боевые доспехи.

Самолет пролетел над полчищами воинов. Впереди опять простиралась привычная на первый взгляд пустынная степь.

Полковник был глубоко озадачен. Все увиденное, выглядело абсолютно реально, но никак не вязалось с тем, что он должен был видеть на этом месте под крылом самолета. По всем показателям он летел на северо-запад вдоль Сырдарьи по направлению к аэродрому. Но рядом с рекой не было видно ни железной, ни автомобильной дороги. Куда все подевалось? Да и река выглядела как-то не так. Русло было шире, а изгибы плавнее.

Не успев все как следует осмыслить, полковник вдруг увидел на земле прямо под собой двух мужчин, одетых на восточный манер в чалмы и длинные плотные халаты. Мужчины стояли около прямоугольной ямы с ровными краями. В яме находилось несколько небольших кувшинов и мешков. В кувшинах блестели золотом монеты и украшения. Один из мужчин указывал на них пальцем и что-то объяснял другому.

Полковник так отчетливо разглядел эту картину, что не сразу обнаружил, что самолет неподвижно завис над землей. Не веря глазам, он посмотрел на приборы. Судя по их показаниям, боевая машина продолжала мчаться с большой скоростью над самой землей. Полковник ничего не понимал и вызвал диспетчера. Но эфир глухо молчал, будто полностью вышли из строя все средства связи. Вдобавок, полковник совершенно не слышал шума работающих двигателей. Неужели он оглох?

Двое на земле тоже заметили самолет. Смуглые испуганные лица были обращены вверх. Один был явно старше. Его лицо опоясывала аккуратная борода с яркой сединой в середине, словно кто-то мазнул по черным волосам широкой кистью с белой краской прямо под нижней губой. Второй был молод и гладколиц. Они замерли, на застывших лицах легко читалось паническое ожидание.

Рядом мирно стояли три верблюда. Двое тыкались мордами вниз, невозмутимо выискивая пропитание на бедной высохшей земле. Но третий, самый крупный двугорбый верблюд, задрав морду пристально смотрел на самолет. Обычно полуприкрытые глаза верблюда были широко распахнуты, но не выражали удивления или испуга. Полковнику показалось, что взгляд верблюда устремлен непосредственно в кабину самолета, более того – прямо в его глаза. От этого всепроникающего взгляда Василию Тимофееву стало не по себе. Даже собаки не могут смотреть так глубоко.

Полковник разбирался в верблюдах еще с Египта и понял, что перед ним верблюдица, далеко перешагнувшая порог юности. Да и глаза ее говорили сами за себя. Такой проникновенный взгляд у всех животных, включая человека, присущ только мудрым самкам. Самцы могут смотреть презрительно, равнодушно, холодно, тупо, подобострастно, агрессивно, любяще, да почти как угодно, но так проникновенно как женская особь, мужская порода смотреть не может.

И еще одна деталь поразила полковника – оба горба рыжей верблюдицы были ярко белыми, словно седыми! Они искрились как свежий снег морозным солнечным утром. Таких необычных верблюдов он никогда не видел.

Летчик Василий Тимофеев заворожено глядел из кабины самолета на странную картину: двое людей в древних одеждах около ямы с драгоценностями и три верблюда рядом. Люди внизу испуганно пялились вверх, лишь ветерок шевелил полы халатов. В их глазах сквозил тупой испуг.

А белогорбая верблюдица смотрела пристально и изучающе.

Полковник пришел в себя и осознал, что самолет бесшумно завис над землей, хотя приборы показывали большую скорость. Истребитель таинственным образом застрял в нескольких десятках метров над поверхностью, и Тимофеев понял, если машина повалится вниз, а она по всем законам физики должна свалится, он ничего не успеет предпринять. Даже катапульта не поможет, парашют не успеет раскрыться.

Холодный пот прошиб полковника и расплылся неприятным липким пятном на груди под обтягивающим комбинезоном. Василий лихорадочно увеличил мощность двигателей, пытаясь поднять самолет вверх. «Ну, давай же, давай, не подведи, родная», – умолял он грозную технику и вновь взглянул в распахнутые глаза белогорбой.

Боевая машина плавно стронулась и, постепенно набирая скорость, устремилась ввысь.Самолет оказался в белом мареве облаков. По сгусткам то более густых, то светлых пятен, мелькающих вдоль стекол кабины, полковник с радостью узнавал, что скорость вновь вернулась к самолету.

Вскоре машина вырвалась на ясный простор, и Василий увидел внизу привычную картину: река Сырдарья и тянущаяся вдоль нее железная дорога. Тут же прямо по курсу показались знакомые очертания города Ленинска.

Полковник сделал небольшой круг. Ни людей, ни верблюдов сзади он не увидел.

– Ноль первый, ноль первый, где вы? – услышал Тимофеев в наушниках тревожный голос диспетчера.

– Подлетаю к аэродрому, слышу вас хорошо, прошу посадки, – ответил полковник.

– Полоса свободна, товарищ полковник, – облегченно сообщил диспетчер. – Ваш борт отсутствовал на экране локатора пол минуты. Звуковой связи не было. С вами ничего не случилось?

– Со мной… Проверь технику! – грубо ответил полковник и замолчал.

Когда самолет благополучно приземлился, Василий Тимофеев быстро переоделся, и ни с кем не разговаривая, уехал домой. Улыбающийся Епифанов, натолкнувшийся на строгое лицо командира, вмиг посерьезнел и в разговоры вступать не стал.

Как только «уазик» полковника покинул аэродром, Епифанов позвонил диспетчеру:

– Командир вернулся какой-то хмурной. Как он летал?

– Гонял свою пташку и в хвост, и в гриву. У нас локатор за ним не поспевал, – засмеялся диспетчер.

ГЛАВА 5

Хасим

Торговый человек Хасим совершил вечернюю молитву во славу всевышнего, усердно и дольше обычного поблагодарив всемогущего Аллаха за то, что удача вновь вернулась к нему. Здесь, в китайском городе Дуньхуане ему, наконец, повезло. Он нашел то, ради чего проделал столь долгий и опасный путь от поволжских степей из столицы Золотой Орды роскошного города Сарая до самого центра Китая. И цена на товар оказалась сходная. Теперь, если великий хан Тохтамыш сдержит слово, можно будет не только решить свою тяжкую проблему, но и изрядный барыш получить.

Хасим был родом из славного богатого Ургенча и, кроме поставок в родную Среднюю Азию, долгие годы успешно торговал с могущественной Золотой Ордой. Он водил караваны из Дамаска и Китая, бывал в Индии, добирался и до Константинополя. Он хорошо знал все караванные пути в город дворцов Сарай и помимо шелка, бронзы, пряностей, духов и украшений часто выполнял специальные тайные заказы Золотоордынских ханов.

Несмотря на то, что Волжский и Шелковый пути в Средней Азии контролировала Золотая Орда, лихих людей, подчинявшихся только своей корысти, на пустынных дорогах водилось предостаточно. Хасим, конечно, содержал охрану, но чаще его спасало личное знакомство с грозным повелителем Золотой Орды Мамаем. Защитная грамота Мамая служила пропуском через многие территории и нередко заставляла разудалых сорвиголов отменять грабительские планы.

Но все течет, все меняется. Камни истираются в песок, а песок превращается в пыль и бесследно разносится ветром.

Отменный полководец Мамай несколько лет назад был разбит русским князем Дмитрием где-то далеко в холодной России. Обесславленный Мамай тогда с позором бежал в Орду, но его доконал и изгнал в Крым безжалостный властолюбивый Тохтамыш, поддерживаемый всесильным Тимуром из Самарканда. Младшие командиры родовых отрядов не знали, кому теперь подчиняться.

Всякая смута, как волна грязную пену, выбрасывает из недр множество злобных подлых людишек, норовящих урвать чужое. Дороги рядом с Сараем стали опасными и неспокойными. Бандиты могли днем взять дань за проезд, а ночью ограбить и убить купцов.

В это время Хасима и его имущество не раз спасал старший караванной охраны отважный Шакен. Это был преданный и верный слуга, с годами превратившийся в друга и мудрого советника.

Вдобавок ко всем трудностям, в эти годы в Бухарском ханстве к власти пришел жестокий хромой эмир Тимур, известный в других странах под именем Тамерлан. Он полностью разрушил родной город Хасима Ургенч, не желавший ему подчиняться. Простые люди были поголовно убиты, все местные торговцы полностью ограблены и разорены, а мастеровым и ремесленникам эмир приказал переселиться в Самарканд, который Тимур объявил своей столицей.

Хасим тогда потерял почти все состояние, и если бы не тайный клад в степи, где он несколько лет назад, опасаясь обнаглевших бандитов, спрятал драгоценности и золотые дирхемы, вновь бы ему не подняться.

Но все равно, не смотря на риск и постоянные караванные походы, достичь прежнего благосостояния трудолюбивому Хасиму не удавалось. Самые выгодные заказы теперь получали Самаркандские купцы. Их клан быстро набрал силу, а Хасиму с его товарами путь в новую среднеазиатскую столицу был заказан. Ему только и оставалось, что пытаться, как и прежде торговать с Золотой Ордой.

Но Золотая Орда была уже не та, что при могущественном самозванце Мамае. Хан Тохтамыш, захвативший власть в Сарае, через два года после позорного поражения Мамая отомстил русским князьям, не желавшим платить ему мзду. Он огнем и мечом прошел через их земли и сжег главный русский город Москву. Это прибавило ему славы, но не добавило могущества.

Даже Хасим чувствовал, что внутри ханства не все спокойно. Многие хотели занять место Тохтамыша и плели тайные интриги. Но наибольшую опасность для Тохтамыша представлял набравший огромную силу жестокий Тимур, захвативший в считанные годы всю Среднюю Азию и Индию.

Победа над русскими вскружила Тохтамышу голову, и он безрассудно посягнул на владения Тимура. Хромой эмир, в свое время поддержавший Тохтамыша в борьбе за Сарайский престол, не мог простить такого коварства, и теперь все ждали большой войны между великим ханом и могущественным эмиром. Многие купцы старались обходить Орду стороной, заранее предрекая ей поражение.

Год назад Хасим взял с собой в караванный поход старшего сына Рустама. Ему уже исполнилось 17 лет, пора было посвящать молодого человека в серьезные торговые дела. В Сарае, куда они пришли с товарами из Дамаска, Хасима неожиданно вызвал к себе сам Тохтамыш.

С новым ханом Хасим лично еще не был знаком, и что ожидать от встречи, не знал. В любые времена властный хан простого купца и вознести может, и уничтожить.

– Хасим, – дождавшись глубокого поклона, обратился к торговцу Тохтамыш. – Я знаю, что ты хорошо поработал на моих славных предшественников. Ты много помогал Мамаю.

Прежде всего, Хасим всегда работал на себя, и сейчас быстро гадал, что ожидать от столь лукавого вопроса. Всем известно, что Тохтамыш, захватывая власть, безжалостно разгромил ослабленного Мамая, и уничтожил самых преданных его соратников. Не намерен ли он посчитаться и с Хасимом? Хотя, новый хан мог сделать это и много раньше. Нет, тут видимо что-то другое, решил опытный купец и вместо ответа учтиво поклонился.

– Мамай был моим врагом, – Тохтамыш задумался, рассматривая огромные перстни на грубых пальцах. – Но это все в прошлом. Он тоже заботился о благе Орды и внушал страх нашим вассалам.

– Достославный хан, я всего лишь мелкий торговец. Если влиятельный господин заказывает товар, я стараюсь доставить его в срок, – уклончиво ответил Хасим.

– Но товар товару рознь, Хасим. – Хан бросил острый взгляд на склоненное лицо торговца. – Не всякий купец отважится перевезти через опасные границы то, что может его погубить.

– Для нас торговцев все измеряется деньгами, – Хасим осторожно приподнял глаза. – Риск – тоже.

– Хороший ответ, – криво засмеялся, будто часто закашлял, Тохтамыш. – Ты возил нам стальные клинки, наконечники стрел и кольчуги из Дамаска. Мамай платил щедро за твой риск?

Что ответить на такой вопрос, мысленно прикидывал Хасим. Хвалить Мамая нельзя, но и ругать опасно. В последнее время Тохтамыш все чаще называл его мудрым полководцем, сумевшим в период смуты сплотить разрозненную Орду. Ведя беседу с сильными мира сего, каждое слово надо взвешивать не на вес золота, а на вес собственной жизни.

– Мамай был справедлив с купцами. Но слава о вашей мудрости и честности, достославный хан, известна на всем Востоке от Иерусалима до Китая, – ответил Хасим, демонстративно склонив голову в знак уважения.

– В роду богоподобного Чингис-хана все мудры и отважны! – Громко изрек Тохтамыш, и обвел присутствующих грозным взглядом, словно кто-то смел усомниться в этой истине.

Хан медленно поднялся с величественного трона, в раздумье прошаркал по каменному полу и доверительно взял Хасима под локоть:

– У меня к тебе важное дело, Хасим... Когда мы брали Москву, русские со стен Кремля несколько раз стреляли живым огнем из железной трубы.

Тохтамыш щелкнул пальцами, и двое слуг внесли в комнату нечто длинное завернутое в покрывало. Судя по согнутым фигурам, ноша была тяжелой. Слуги уложили сверток на ковер, развернули покрывало и удалились.

Хасим увидел черную трубу, сделанную из толстого железа. Витиеватый литой узор украшал диковинку.

По приглашению хана, Хасим подошел поближе. Труба была вылита единым куском из качественного железа искусным мастером, определил купец, не мало повидавший в дальних странах. На украшение она не походила, слишком уж тяжела и громоздка. Хасим заглянул внутрь. Гладкая труба имела отверстие только с одной стороны. Другой конец был отлит толще и наглухо закрыт. Лишь с самого края на его поверхности виднелось маленькая круглая дырка.

– Русские называют это пушкой, а в Европе бомбардой, – объяснил Тохтамыш, когда озадаченный Хасим отошел в сторону. – Пушку им привезли голландцы или немцы.Она стреляет огнем, выталкивая из себя тяжелый камень или железное ядро. Ядро летит с такой силой, что может пробить толстую стену. По моим воинам они стреляли мелкими железными осколками. Такой осколок пробивал стальную защиту моих воинов как клинок тряпку.

Тохтамыш замолчал, то ли вспоминая осаду Москвы и гибель воинов, то ли ожидая реакции Хасима. Глаза его помутнели.

Купец еще не понял в чем суть дела и предпочел тоже хранить молчание. Лишь ладонь нервно поглаживала аккуратную черную бороду с яркой полоской седины на подбородке.

– Мои люди выпытали у мерзких русских секрет летающего огня, – очнулся от раздумий Тохтамыш. – Чтобы пушка стреляла, нужен порох. Слышал о нем, Хасим?

– Доводилось, – ответил купец, начиная догадываться, куда клонит хан. – Моряки в средиземноморских портах про всякое болтают.

– Мне нужен порох! – твердо заявил Тохтамыш, посчитав, что время на пустую светскую беседу иссякло. – Ты поработал на Мамая, когда я с ним враждовал, теперь послужишь и мне! Привези мне порох, и ты оценишь мою щедрость и благодарность.

– Я не знаю, великий хан, где взять порох. В наших краях его нет, и я не слышал, чтобы им торговали на базарах, – осторожно подбирая слова, вкрадчиво произнес Хасим. – Я думаю, что это очень сложное и опасное дело.

– Хватит! – грубо прервал Тохтамыш, в сузившихся глазах хана мелькнула злость. – Ты умный купец, Хасим. Ты решишь эту проблему. Мне нужно много пороха, а еще лучше – рецепт его изготовления. И сделать это надо быстро, до наступления полной весны.

Тохтамыш нахмурился и задумался вновь, словно забыв о собеседнике. В этот раз Хасим легко угадал его мысли. Хан размышлял о возросшей силе и неуемных амбициях Тимура. Войска Тамерлана уже вклинивались в улус Тохтамыша, грабили, убивали людей, забирали скот и беспрепятственно уходили обратно.

Эти набеги походили на проверку боеспособности Тохтамыша. Было очевидно, что мелкими выпадами жестокий и алчный Тимур не ограничится, и вскоре направит войска на столицу Золотой орды. Со всеми прочими противниками на тысячу километров вокруг Самарканда хромоногий эмир уже справился. Возможно, Тохтамыш знал от тайных лазутчиков, что настал его очередь.

Сейчас зима – не лучшее время для больших военных походов. Поэтому и срок хан назначает только до весны, когда в степи появится пропитание для многочисленного войска на конях и верблюдах. Раньше Тамерлан вряд ли двинет войско на Сарай.

Видимо Тохтамыш надеялся, что новое оружие, еще невиданное в Азии, поможет ему в борьбе с Тимуром. Что же, не он первый, не он последний цепляется за подобную надежду, подумал Хасим.

– Я постараюсь выполнить ваш заказ, великий хан, – как можно вежливее ответил Хасим.

Он знал, что никогда нельзя прямо отказывать ханам. Сейчас Хасим желал только одного, выйти живым из ханского дворца и побыстрее покинуть неспокойный Сарай. Обещание – это не клятва, думал мудрый торговец. Выполнит он его или нет – на все воля Аллаха.

Видно настало время бросить это опасное ремесло: водить караваны по землям, где все время воюют. Угодишь одному повелителю – сделаешься врагом другого. Надо купить лавочку на окраине Самарканда или Бухары, и тихо доживать остаток лет, спокойно торгуя тканями, бронзой или коврами.

Но у расчетливого Тохтамыша были совсем другие планы.

– Ты постарайся как следует, – жестко произнес хан, отрываясь от досадных раздумий. Затем растянул губы в многозначительную улыбку и ласково, наклонившись к купцу, спросил: – Я слышал, ты приехал к нам с сыном? Скажи мне его имя?

– Рустам.

– Хорошее имя. – Тохтамыш сделал несколько шагов и резко повернулся на каблуках: – Вот мое решение. До твоего возвращения с товаром, Рустам останется у меня гостем. – Хан вновь улыбнулся и сменил тон: – Это твой единственный сын, Хасим? Больше надо иметь жен, и чаще проводить с ними ночи!

Тохтамыш загоготал, издавая неприятные кашляющие звуки. Сарайские вельможи тут же подхватили смех повелителя.