Проклятие Серых земель

Сегодня я наконец-то снова почувствовал фохат.

С испытаний на горе Тяньмэнь миновала половина луны, и все это время я провел в лазарете в деревне Лозы. Давился тошнотворными зельями, которыми травил меня старый извращенец Диши. Терпел назойливые прикосновение его паучьих пальцев. Считал плывущие по небу облака и оставшиеся на ветвях клена листья. Спал.

Все эти дни я чувствовал себя странно, и дело было не только во временной утрате способностей.

Цель спасти учителя Лучаня, которой я жил последние полгода, исчезла. Ненависть… тоже как-то сама собой растаяла. Линг и Минджу, старейшина Юи и другие — я не забыл про них, но время притупило боль потери, и я с удивлением обнаружил, что в Доме Лозы тоже есть люди, которые мне не безразличны: Жаолинь, Фенчунь и Тай, этот белобрысый придурок Вэй, даже наставник Цзымин с его скупой заботой, к чьим урокам я сам не заметил, как привык, и теперь скучал без каждодневных тренировок.

Ни цели, ни ненависти — внутри словно образовалась дыра, пустота, которую я пока не знал, чем заполнить.

Требовалось время, чтобы все обдумать, и, пожалуй, лазарет с его тоскливым однообразным распорядком подходил для этого лучше всего.

В первую очередь меня, конечно, волновало состояние наставника Лучаня. Старейшина Цзымин честно предупредил, что шанс вылечить учителя очень мал: несмотря на молодость, Чжан Лучань считался одним из лучших заклинателей Шипа, а потому успел впасть в зависимость от изумрудного оттенка фохата. Но, учитывая успехи в освоении печатей Лозы — мои, Яньлинь и Хуошана, шанс все же имелся. Особенно мастеров заинтересовал факт, что я использовал старшие печати двух Домов одновременно и при этом не отправился в гости к владыке Яньло-вану [не умер]. Несмотря на полгода подготовки, тело не должно было выдержать такую нагрузку.

Полагаю, меня спасла та странная черная дрянь, разъевшая барьер вокруг обители. Ее природу не могли объяснить ни я сам, ни мастера Лозы (хоть и не хотелось, пришлось рассказать все). Наставника Цзымин собирался поискать упоминания о похожих случаях в архивах, но, судя по молчанию, либо пока ничего не нашел, либо не счел нужным сообщать мне. Призвать разрушительную печать снова у меня не получалось.

Темноволосая заклинательница тоже мне больше не снилась.

Хотел бы я выяснить, кто она такая, откуда взялась и чего хочет. Но гадать об этом было так же бесполезно, как и о том, действительно ли Зеленый Дом что-то искал в Пещерах Эха. Позже я собирался наведаться туда, хоть и сомневался, что найду следы, ускользнувшие от внимания мастеров Лозы.

А пока все, что оставалось, — притворяться подопытным кроликом Тэнг Диши; надеяться, что его предположение окажется верным, и после того, как восстановлюсь, я смогу использовать и печати Лозы, и печати Шипа без последствий; ворочаться с боку на бок, проминая пахнущий луговыми травами матрас, да радоваться коротким визитам Яньлинь и Хуошана.

Яньлинь… Мне все еще было стыдно за нападение на нее. Но подруга заявила, что на убогих и больных не обижаются — и потому не собирается обсуждать мое временное помутнение сознания. Щебетала о зелье, которое они на днях варили с Фенчунь для Янцзы, о странной пропаже Вея — она не видела белобрысого с испытаний на Тяньмэнь. О суете, царившей в Доме в связи с переездом из деревни Шипа: Лоза наконец-то решила собрать всех учеников в одном месте.

Да, подруга не держала на меня зла, но я-то прекрасно отдавал себе отчет, что готов был записать ее в стан врагов из-за собственной мнительности.

Хуошан… Его чугунной башке, казалось, все нипочем.

Друг рассказал, что тоже попался в ловушку Леса заблудших, и пока гонялся по кустам за иллюзорным Вэем, настоящий оглушил его и вместе с отставшим от крысюка Танзином притащил в безопасное место. Так что когда Быкоголовый очнулся, то обнаружил, что расклад сил стал два-один не в его пользу.

Попытка уйти в одиночку закончилась в ловчей яме, из которой его снова вытащил проклятый белобрысый. А потому, в кои-то веки поработав головой и поняв, что одному ему до места встречи не добраться, выяснение отношений Хуошан решил отложить до более подходящего случая.

Догадываюсь, Танзин тоже не испытывал радости от вынужденного союза, но, по словам Хуошана, на провокации не реагировал и рвать зубы у тигров не пытался [не лез на рожон]. По крайней мере, до ночи, когда Вэй куда-то усвистал, оставив двоих спутников наедине.

Естественно, они сцепились — сначала переругивались, потом… До драки дело не дошло по одной простой причине: белобрысый вернулся. Да не один, а с каким-то сумасшедшим заклинателем на хвосте, против которого не помогла даже коронная «Пасть зверя». Очнулся Быкоголовый уже в лечебнице.

Когда я пересказал слова учителя Лучаня, Хуошан пожал плечами и спросил: «Что это меняет?». Наивно было ждать, что Быкоголовый тут же откажется от своих убеждений насчет Лозы. Успокаивало только, что Яньлинь обещала присмотреть, чтобы Хуошан не натворил глупостей.

— Вижу, мой драгоценный мальчик, ты быстро идешь на поправку, — заметил, входя Тэнг Диши.

Я опомнился, посмотрел на тонкий браслет из лозы, обвивший запястье. Похоже, перенимаю дурные привычки у белобрысого. Встал, поклонился:

— Вашими стараниями, уважаемый старейшина.

— Да, моими, — согласился Тэнг Диши. — Но как бы мне ни хотелось продолжить наше плодотворное общение…

Это так теперь называются бесчеловечные эксперименты над учениками? Хотя, Великий Дракон мне свидетель! Если исследования Тэнг Диши по влиянию фохата на тело помогут учителю Лучаню, пусть не только своей отравой пичкает, даже на кусочки режет.

Старейшина кашлянул, и я опомнился.

— Так вот, Саньфэн, твой наставник полагает, что ты засиделся под моей опекой. Видит Свет, мне не хочется тебя отпускать, но я вынужден подчиниться. Тебя ждут у Дворца Старейшин.

После полумрака лазарета солнце снаружи ослепляло. Несмотря на ясный день, осенний воздух был довольно прохладным и приятно свежим после приторной терпкости трав и зелий.

Я с интересом глазел по сторонам. Поллуны назад, когда нас привезли с Тяньмэнь, мне было не до того, чтобы осматриваться.

В отличие от деревни Шипа, Дом Лозы располагался в лиственном лесу. Точнее, в лесу располагались лазарет, младшая школа, учебные залы и дома мастеров. Сама деревня вплотную подходила к опушке, но я направился в противоположную сторону — глубже в чащу.

Под ногами шелестела опавшая листва, в воздухе плыла, серебрясь, паутинка. Было неожиданно тихо и пустынно: ни голосов играющих младших учеников, ни криков птиц, ни духов, ничего.

Деревья расступились неожиданно, открыв взору озеро. Светлая застывшая в неподвижности вода казалась огромным зеркалом, в котором отражалось выцветшее до грязной голубизны осеннее небо и желто-рыжий костер растущих по берегам кленов.

В середине озера, на острове стоял Дворец Старейшин. Центральное строение, монументальное, надежное, с крутоскатной крышей, возвышалось на три этажа. Вдоль второго шел балкон, покоящийся на восьми витых колоннах. Главный дом, словно цыплята наседку, окружали закрытые беседки и малые дома. Весь этот архитектурный ансамбль соединяли коридоры и открытые переходы.

От берега к острову тянулся сплетенный из лоз мост.

На площади перед Дворцом было многолюдно. Общее собрание? Я заспешил к мосту.

— Тэнг Чжан Саньфэн! — остановил меня скрипучий голос.

Я настороженно посмотрел на поджидавшего меня Кукольника, склонился в приветствии.

— Подойди, — сухо приказал Тэнг Бинь. — Держись рядом.

Старейшина призвал «Лепесток», поднимая нас обоих в воздух. От неожиданности я пошатнулся, но устоял. «Лепесток» развернулся, устремился к Дворцу. Снизу промелькнула серебристая гладь воды. Узкая прибрежная полоса, покрытая песком, зеленое море выстроившихся учеников.

Впереди стояли восемь старших учеников. Фенчунь заметила меня, толкнула Яньлинь. Подруга встревоженно нахмурилась. Шу, наоборот ухмыльнулся, и его довольная рожа мне очень не понравилась.

Мы приземлились во внутреннем дворике. Тэнг Бинь развеял печать, не оборачиваясь, направился внутрь Дворца. Я последовал за ним, с интересом глазея по сторонам.

Вроде Дворец другой, а ощущения те же: пустынные коридоры, в которых царит торжественное молчание, нарушаемое лишь тихим звоном ловцов ветра и шелестом камифур [бумажных печатей]; незыблемость отделанных резными деревянными панелями стен; разлитая в пространстве сила.

— Жди здесь, — Тэнг Бинь отворил дверь в небольшую светлую комнату, пропустил меня внутрь и захлопнул за моей спиной. Я не удивился бы, услышав скрежет засова, но запирать меня не стали.

В комнате, куда привел меня Кукольник, уже находился Вэй. Выглядел тот непривычно… растрепанным? Я не сразу осознал, что волосы первого ученика стали гораздо короче. И кто же это «прищемил» хвост белобрысому?

Вэй, скрестив руки на груди, задумчиво смотрел в щель между дощечками штор, наблюдая за столпотворением на площади перед Дворцом. Мое появление он встретил невеселой улыбкой, отстраненно поинтересовался:

— Выпустили зельеморы?

— Да.

— Хорошо.

Белобрысый кивнул, снова уставился в окно. Похоже, солнечный гений изменился не только внешне. Будто Вэя окружил незримый барьер, которым он отгородился от остального мира. Или только от меня? Непривычное поведение первого ученика смущало и даже нервировало. Обиделся? Да, какое-то время я полагал его виноватым в нападении на Хуошана, но мысли-то он читать не умеет! Или это из-за Шу?

Я пожал плечами и подошел к окну с другой стороны. Площадь оказалась как на ладони. Стройные ряды учеников. Восемь старших впереди.

Лоулань вцепилась в рукав Янцзы. Хуошан хмурился, сжимал кулаки. Яньлинь явно успокаивала его, а сама озиралась, теребила кольцо на поясе. Тай, нацепив на лицо соответствующее торжественное выражение, слепо смотрел вперед и ввысь. Шу с довольной улыбкой что-то говорил Танзину, косясь при этом на Быкоголового.

Протяжный звук гонга оборвал шевеления и разговоры.

— Глава Тэнг Фухуа! — звучно объявил в накрывшей остров тишине невидимый старейшина Цзымин. — Поклон!

— Приветствую вас, мои дорогие. Приветствую…

Главу я тоже не видел, но, судя по направлению, откуда доносился голос, он находился над нами, на балконе второго этажа.

— Сегодня мы собрались здесь, чтобы чествовать покорителей горы Тяньмэнь. Я рад объявить, что Тэнг Тай, Тэнг Чжан Яньлинь, Тэнг Шу и Тэнг Фенчунь, — глава делал паузу после каждого названного имени, дожидаясь, пока ученик выйдет вперед, — достигли следующей ступени Пути Света. Дом Колючей Лозы гордится вами и вручает эти геммы, как признание ваших талантов и заслуг. Протяните руки!

В воздухе возникли лозы, хитро заплелись в медальоны, застыли, окаменели. Упали на раскрытые ладони.

— Мы будем следить за вашим успехами, младшие ученики будут равняться на вас. Надеемся, вы совершите немало деяний на благо нашего Дома и во славу его!

— Благодарим за доверие, глава Тэнг Фухуа, — склонились в поклоне новопризнанные адепты. — Мы не подведем вас и Дом Колючей Лозы.

— Тэнг Танзин, Тэнг Янцзы, Тэнг Лоулань и Тэнг Чжан Хуошан, — продолжил глава, когда гомон стих, — смею надеяться, что неудача не остановит вас, и вы продолжите совершенствовать тело и дух, чтобы изо всех сил служить нашему Дому.

Хуошан явно собирался высказаться, в каком месте он видел эту службу, но, слава Извечному Свету и наступившей ему на ногу Яньлинь, сдержался.

— А теперь празднуйте! Празднуйте, дорогие! И пусть сегодня не остается грустных лиц!

Какое-то время на площади царила тишина. Потом ученики расслабились, загомонили — это значило, что глава ушел. Зазвучала музыка. Откуда-то выскочили танцоры. По мосту покатились разноцветные фургоны со снедью. За ними толпой тянулись деревенские жители.

Вэй отвернулся, прислонился спиной к стене, закрыл глаза.

Полагаю, нас на праздник не приглашали. Тогда что мы тут делаем?

Ждать ответа оказалось недолго.

Не истекло и пяти минут, как в комнату вошел глава Фухуа в сопровождении Кукольника и наставника Цзымина. Последний взмахом руки сотворил барьер, заглушавший веселье на площади. Вид у всех троих был хмурый. Мы с белобрысым склонились в традиционном приветствии. Глава Фухуа молчал, не спеша давать знак, что можно выпрямиться.

— Вэй и Саньфэн, полагаю, вы догадываетесь, почему сейчас находитесь здесь, а не на площади, — произнес он.

Пожалуй, да. Пускай мы с Хуошаном не натворили ничего непоправимого, пускай действовали, исходя из ошибочных предпосылок, как ни крути, мы собирались пойти против Дома, и в худшем случае наши поступки могут расценить как предательство. В лучшем… тоже ничего хорошего. Радовало одно — Быкоголового здесь нет, и что бы старейшины ни решили вменить нам в вину, обвинять они будут меня одного.

Непонятно только, причем здесь Вэй?

Тэнг Фухуа просвещать не спешил, решив вдоволь помучить нас неизвестностью. Тишина длилась, и длилась, и длилась, звеня от напряжения. И чем дольше глава молчал, тем более нехорошее предчувствие меня одолевало.

— Вы оба поняли суть горы Тяньмэнь, — наконец заговорил глава. — Поднялись на новую ступень Пути Света, и я хотел бы сказать, что с честью прошли испытания, но…

Тэнг Фухуа взял паузу, придавая вес следующим словам:

— Но вы оба сознательно нарушили законы Дома, причинив вред своим братьям, и я не имею права закрыть на это глаза.

— Мне очень жаль, что своими необдуманными действиями я принес неприятности Дому и поставил под угрозу жизни Хуошана и Танзина, — глухо покаялся белобрысый, опускаясь на колени и склоняя голову. — Я был слишком самонадеян и недооценил опасность для окружавших меня людей.

Я промолчал, повторив позу Вэя. А что тут говорить? Что Шу первый начал? Обидно, конечно, что крысюк вывернулся. Но свидетелей нет. И даже если бы мне удалось доказать, что я всего лишь защищался, то факт оставался фактом — после драки я сбежал на своих двоих, а Шу унесли, так что ситуацию это не слишком меняло. Нападению на Яньлинь и вовсе не было никаких оправданий.

Снова воцарилось напряженное молчание. Обнадеживало, что если бы глава и старейшины приняли решение об изгнании, то, скорей всего, озвучили бы его полчаса назад перед всеми — в назидание.

— Я хочу напомнить, — вмешался старейшина Цзымин, — что каждый имеет право на ошибку.

Белобрысый помрачнел, словно слова наставника для него были худшим наказанием, чем недовольство главы.

— В критический момент обратившись к Хуошану и Танзину, Вэй рассчитывал на помощь братьев. Он и сам готов был защищать и, заметьте, защищал их до этого все два дня на Тяньмэнь.

— То, что ваш ученик спровоцировал Мо тоу [Демонического безумца — нарицательное имя для обозначения заклинателя, что использует свой дар во зло], а затем натравил его на тех, кто заведомо слабее, чтобы отвлечь и таким образом спастись самому — это вы называете ошибкой, уважаемый Тэнг Цзымин? — проскрипел Кукольник. — А может быть, даже… какое слово вы использовали в прошлый раз? Случайностью?

Вэй скрипнул зубами, но даже не попытался возразить.

— Вы мастер изворотливых формулировок, — продолжал Тэнг Бинь. — Но даже вам не найти оправдания поступкам второго вашего подопечного. Проникновение в обитель, попытка убийства учеников Шу и Яньлинь — это вы уже не объясните простой случайностью.

— Не сомневаюсь, что если бы Саньфэн действительно хотел причинить вред или тем более убить названных вами учеников, он бы сделал это, — хмыкнул старейшина Цзымин. — Но пока я вижу обратное. Если вы запамятовали, уважаемый Тэнг Бинь, я напомню про Тая, которого Саньфэн, рискуя собой, вывел из Леса заблудших. А также про Янцзы, спасенного из гнезда пауков. Если уж на то пошло, признаем открыто: Тай, Фенчунь и Шу получили геммы адепта во многом благодаря этим двоих.

— Признание заслуг не освобождает от ответственности за проступки.

Глава Фухуа кхекнул, обрывая спор.

— То ли выгнать, то ли наградить… — он демонстративно задумался. — Дом многое потеряет, если мы исключим двух талантливейших учеников. Тем более ничего страшного не произошло. Но и законы придуманы не просто так.

— Если мы закроем глаза на нарушение только потому, что повезло избежать губительных последствий, в следующий раз наша снисходительность грозит обернуться большой бедой, — заметил Тэнг Бинь.

— Вы сгущаете краски, — возразил старейшина Цзымин.

— Вы защищаете своих учеников, и это естественно для наставника. Но мы уже обсуждали недавно проступок одного из них. Не прошло и луны, как Саньфэн снова нарушил правила, и нападение на других учеников, какими бы причинами ни было вызвано, более тяжелое преступление, чем попытка влезть в хранилище. Безнаказанность порождает вседозволенность и хаос.

— Вы прекрасно знаете, почему Саньфэн влез в хранилище и зачем проник в обитель, — в голосе Тэнг Цзымина неожиданно зазвенел лед. — И знаете, что в этом есть и наша вина.

— Вы хотели сказать: ваша вина, старейшина Цзымин?

— Довольно! — жестко оборвал глава. — Мы здесь, чтобы решить, что делать с этими двумя. Вэй, Саньфэн…

Похоже, представление, разыгранное старым лисом, вышло из-под его контроля, и сейчас мы наконец узнаем, что же придумал глава. Сошлет нас с белобрысым в захолустье? Назначит десять лет общественных работ?

Дверь распахнулась, и в комнату вбежала встревоженная мастер Веики. Сначала мне показалось, что ее появление — часть устроенного для нас спектакля, но я быстро понял, что это не так.

— Глава Фухуа, уважаемые старейшины простите, что отвлекаю, — заклинательница согнулась в поклоне, протягивая крошечный лист бумаги. — Мы получили голубя из бывшей деревни Шипа. Утром туда привезли мальчишку из приграничного селения Наньшань. Он напуган до крайности и, похоже, не в себе. Мастер Инуи пыталась выяснить, что случилось, но он только повторяет раз за разом, что на них упало проклятие Серых земель.