Пропавший сын

Вороной конь, выбивая копытами гравий, преодолел подъём, и с вершины холма Корвэн увидел Майену. Исполинская каменная громада крепостных стен раскинулась на противоположном берегу Ины, ощерившись во все стороны бастионами. Мощные сторожевые башни возвышались на десятки метров, на их вершинах на флагштоках развевались синие знамёна с серебряными лилиями. Это был крупный город. Однако ведьмак не собирался его посещать. Найти паромщика, чтобы переправиться через реку, не было проблемой, но Корвэн хотел остаться на этом берегу. В его планах было двинуться дальше на юг, пересечь южную границу Темерии, что проходила по реке Траве, пройти сквозь Мехунские леса и добраться до города Каркано, в предместьях которого, судя по слухам, завёлся Василиск. Из Соддена уже можно было отправиться в Туссент, где Корвэн планировал переждать зиму: вернуться до наступления холодов в Ковир, в крепость школы Грифона Каэр Серен, ведьмак бы не успел. И потому он поскакал дальше по левому берегу Ины, в направлении к городу-побратиму Майены – Развану.

Эти две крепости были совсем рядом, городские шпили Корвэн увидел спустя всего полчаса неспешной рыси. Однако сказать, что Майена и Разван похожи, было нельзя. Во-первых, несмотря на то, что второй город был ближе к границе с Содденом, он был меньше. Крепостные стены Развана не впечатляли ни высотой, ни толщиной, здесь не было сложной системы фортификации, равелины не сменялись рвами, а угловые башни не удивляли своей геометрией. Видимо, Разван был старше, и возводился тогда, когда военные инженеры ещё не придумали всех тонкостей бастионной системы обороны. Во-вторых, как и у любой реки, текущей с севера на юг, левый берег Ины был пологим, и потому к пристани Развана не могли причалить крупные торговые суда. Они бы просто сели здесь на мель.

Однако торговле это нисколько не мешало, лишь вносило некоторые особенности в местное речное флотоводство. Дело в том, что расположение на левом берегу Ины было одновременно и плюсом: от Развана шла прямая дорога в Махакам, тогда как от Майены уже можно было отправиться вглубь Темерии. Это создавало сложную систему экономических взаимоотношений между городами. Если у пристани Майены стояли на привязи пара десятков крупных барок, то у Развана суетилась целая армада из сотен стругов и челноков, загруженных так сильно, что речная вода едва не переливалась через борта. Лодки оперативно разгружали и отправляли в специальный затон, чтобы освободить место, и к пристани могло подойти следующее судёнышко, но всё равно ждать своей очереди приходилось часами. Выгруженные товары сразу же уносились грузчиками, и либо отправлялись на склад, либо перегружались в телеги, предоставляемые купцам местным конюшенным двором за определённую плату. Далее вереница возов отправлялась к горе Карбон, где самые разнообразные товары обменивали на руду, высококачественную сталь или хитроумные механизмы, изготовленные мастерами-краснолюдами. По возвращению, лодки выгонялись из затона и грузились выше по течению, после чего, чаще всего, отправлялись на запад, в Бругге, Цинтру или Верден.

Помимо грузчиков и купцов, вся пристань была заполнена теми, без кого нельзя представить ни один пограничный город – таможенными чиновниками. С важным видом они расхаживали между ящиками и бочками, проверяли товары, сверяли документы, делали записи в своих непомерно толстых учётных томах и взымали плату в соответствии с тарифной книгой, которую также всегда носили с собой. Это был настоящий бюрократический рай. Платить приходилось за всё: за использование пристани, за услуги грузчиков, за хранение на складе, за постановку лодки в затон, за её выпуск из затона, за коммерческую деятельность. На некоторые виды товаров накладывалась дополнительная пошлина, и, конечно же, никто не забывал о налоге на прибыль. Корвэн совершенно не удивился, если бы узнал, что некоторые из купцов по итогу оказались в убытке. Однако поток прибывающих лодок почти никогда не иссякал, а значит, дело того стоило. Если торговец не мог уплатить ту или иную пошлину, были ошибки в бумагах или груз попадал в категорию запрещённых, товары конфисковались и отправлялись на охраняемый таможенный склад. Происходило это нередко, и потому рядом с каждым чиновником всегда была пара вооружённых городских стражников – чтобы поумерить пыл недовольного предпринимателя. Что потом происходило с изъятым грузом – знали только боги, ибо отчёты о конфискации никогда не сходились с актами инвентаризации.

Суеты к происходящему на пристани добавляли купцы, которые, опять же – за определённую плату, разворачивали свои лавки прямо на берегу и устраивали оживлённую торговлю с местными жителями. Стоял страшный гвалт, слышимый издалека: кричали сплавщики, матерились грузчики, зазывали лоточники, сбивали цену покупатели. Все эти звуки сливались в отвратительную какофонию большого города, приправленную скрипом талей и лебёдок, грохотом сталкивающихся лодок и треском дерева. Воняло рыбой и нечистотами, сливаемыми прямо в реку.

Корвэн невольно поморщился. Он не любил больших людских поселений, хотя знал, что у города есть два несомненных плюса относительно деревни: здесь можно найти любой необходимый товар, и здесь всегда есть работа для ведьмака. Убийца чудовищ не сомневался, что по вечерам погрузочно-разгрузочные операции прекращаются, и ночью на берег выходят утопцы, чтобы испортить оставленные на пристани упаковки с грузом или утащить на дно зазевавшегося бедолагу. Поэтому, если купец понимал, что не успеет разгрузиться до заката, он отплывал от берега и приставал к барке городской стражи, что стояла на якоре посередине реки. Там, за вознаграждение, торговец мог безопасно переждать ночь в компании вооружённой охраны. С этой же барки на лодках таможенные чиновники со стражниками отправлялись на перехват торговых судов, что не швартовались у Развана, а шли дальше, вверх по течению, в Майену или Марибор; эти корабли обыскивали на наличие контрабанды, и, в случае удачной проверки, пропускали далее, само собой, взяв с капитана мзду за проход по реке.

Корвэн направился в Разван не просто так. На всём протяжении своего пути на юг, он не раз обращался к разным кузнецам и ремесленникам с просьбой починить свой нагрудник, и всякий раз - безуспешно. Конечно, ведьмак понимал, что борозды от когтей яги на воронёной стали доспеха, даже такие глубокие, не сильно отразятся на его защитных свойствах. Больше раздражало само наличие этого повреждения. Оно словно являлось напоминанием о том, что Корвэн был недостаточно ловким в том бою, неточно определил свои возможности, недооценил опасность противника, допустил ошибку, просчитался. Ведьмак вспоминал встречу с ягой и анализировал свои действия всякий раз, когда ненароком опускал свой взгляд на нагрудную пластину. Самокритика уже начинала потихоньку изводить Корвэна, а потому нужно было срочно отправиться в город, где и мастера грамотнее, и оборудование качественнее, и инструмент лучше, и с материалами проблем нет. Обратиться в Разване к кузнецу-броннику, краснолюду Вану Темнохолму, ведьмаку посоветовал ремесленник из деревушки Подберезье. Он достаточно красочно описал все достоинства этого «мать-его-итить золотого» мастера, и объяснил, как найти его кузницу. Ван принимал заказы от армии, работал на Темерский гарнизон, и, судя по всему, являлся большим докой в починке доспехов.

Корвэн проехал сквозь ряды деревянных лачуг, которым не хватило места внутри городских стен, оставил позади огромных размеров конюшню и стоянку сдаваемых в аренду купцам телег, и направился к городским воротам. Там, изнывая от жары, стояло на посту два стражника, опирающихся на древки алебард. При виде приближающегося вооружённого всадника оба встрепенулись и взяли оружие наизготовку. Ведьмак притормозил, спешился и, взяв коня под уздцы, приблизился к страже.

- Ты кто такой будешь? – Спросил у пришельца один из караульных, обладатель пышных усов с проседью. Он тут, видимо, был за старшего.

- Я ведьмак, Корвэн из Лода. Хочу пополнить свои припасы и навестить местного кузнеца, Вана Темнохолма.

- Ведьмак? – Спросил второй стражник. – То бишь, убийца чудищ? Нам тут таких не надобно.

- Да ну? – Усмехнулся Корвэн. – Хочешь, поспорим на твоё годовое жалование, что ещё до заката я принесу сюда голову какого-нибудь страшилища?

Усатый стражник посмотрел на своего товарища с упрёком.

- Ну и херню ты, конечно, сморозил, Якуб. Вроде, не пацан уже, а мозгов с гулькин нос. Это нам-то убийца чудищ не нужен? Ты в канализацию, видать, никогда не спускался. Там столько мертвяков и плавунов, сколько баб на базарный день на площади не собирается. – Он повернулся к Корвэну. – Проходите, мастер. Но чтобы без глупостей! Здесь город порядочный, за законом следят строго.

Ведьмак пообещал вести себя тихо, поблагодарил стражника и вошёл в славный и законопослушный Разван.

От городских ворот вглубь города вела грязная брусчатая дорога; слева от неё вплотную друг к другу стояли двухэтажные домики с двускатными крышами, справа же тянулась узкая набережная зловонного притока Ины, куда, судя по запаху и цвету воды, выкидывали мусор и сливали помои. Повсюду сидели попрошайки: инвалиды, старики и малолетние беспризорники. Здесь, у самого въезда в город, их было больше всего в Разване: в надежде наткнуться на добросердечного иностранного купца, нищие нередко дрались друг с другом, лишь бы занять место поближе к воротам. Порой, когда наглость попрошаек переходила все границы, стражники прогоняли их дубинками, но через полчаса, край – час, страждущие вновь возвращались на те же места. Больше всего здесь было и проституток, что выглядывали из-за углов зданий и ловили в свои любовные сети приезжих, игриво улыбаясь, маня пальчиком и бесстыдно оголяя бёдра. Не обращая внимания ни на тех, ни на других, шли по своим делам обычные горожане. Тут и там периодически показывались парные патрули городской стражи; выполняя обход под палящим солнцем по одному и тому же маршруту, солдаты поднимали себе настроение, пиная под зад бродячих собак, которых в городе было великое множество.

В Разване было мало зданий, имеющих более двух этажей. Самой высокой постройкой была городская ратуша, с дозорного шпиля которой открывался вид на весь город. С этого самого шпиля специально обученный человек должен был постоянно наблюдать за округой и поднимать тревогу в случае пожара, но выполнял ли он свой долг, или же дрых пьяный на загаженном голубями дощатом полу, оставалось загадкой. Лишь малая часть домов, в основном, расположенных ближе к центральной площади, была построена из камня или кирпича, остальные же или частично, или полностью были деревянными. Многие из них давно нуждались в ремонте. Трещины в каменных кладках в большинстве случаев были залеплены не цементным раствором, а агитационными плакатами с призывами вступить в ряды доблестной Темерской армии, или восхваляющими Его Королевское Величество Гардика, сына Геддеса. На одном из плакатов Корвэн увидел надпись: «Ипат Милорад Машутич – ум, честь и совесть эпохи», а снизу – таинственную приписку углём: «нас нет».

В общем, это был типичный Темерский город. Примерно через сотню метров от ворот дорога разделялась на три: правая через мост уводила вглубь городских трущоб, опасных даже в дневное время, центральная вела к городской площади, рынку, больнице и расположенной в самом центре Развана цитадели, в казармах которой размещался пограничный гарнизон Темерской армии, а левая же тянулась в район, отведённый для представителей старших рас, или, попросту говоря, в «квартал нелюдей». Туда-то Корвэну было и нужно. Пройдя несколько улиц, ведьмак оказался около крепко скроенного дома с деревянной вывеской в форме наковальни, на которой краской было выведено «Мастер Ван».

Однако дверь оказалась заперта. На стук никто не отвечал. Корвэн прислушался, но не услышал внутри ни голосов, ни звука работы, и потому решил зайти позже, а свободное время провести в какой-нибудь мало-мальски приличной таверне.

Путь к такому заведению ведьмаку подсказал мужчина-полуэльф, худой как палка, с высоко выбритым лбом. Корвэн вернулся назад, вышел на главную городскую площадь и свернул с неё во дворы у позорного столба. Чем дальше он уходил от центра города, тем чаще ему попадались на пути подозрительные люди, покрытые татуировками, которые, однако, не решались ограбить вооружённого ведьмака, и лишь плевали ему вслед. Впереди показалась небольшая площадь с колодцем посередине, окружённая старыми покосившимися деревянными домами с покрытыми плесенью стенами. Это были настоящие трущобы, квартал бедняков и бандитов. Тут и там, прямо в грязи, валялись пьяницы, а чуть в стороне от колодца группа покрытых кривыми рисунками громил сидела у костровища, распивала водку и громко о чём-то спорила. Именно тут и располагалась таверна, которую порекомендовал случайный прохожий, «Конь и понь». На вывеске её было изображено два лошадиных силуэта с одинаковыми пропорциями; второй, видимо, символизирующий пони, был вдвое меньше и располагался под первым, но смотрел в другую сторону. У самой таверны жрица любви, потерявшая часть зубов или от побоев, или от болезней, а может – от всего сразу, схватила Корвэна за руку и предложила получить внеземное наслаждение за каких-то пятнадцать оренов; ведьмак поблагодарил за любезное предложение, вырвал руку из цепкой хватки проститутки, привязал Ветра к коновязи и вошёл внутрь.

В таверне воняло потом, кислым пивом, тушёной капустой, рыбой и затхлой водой. Стоял страшный гомон и ругань. За одним из столов двое молодцов боролись на руках, за другим – играли в покер на костях. На вошедшего ведьмака никто даже не обратил внимания. Он направился к дремлющему за стойкой корчмарю – неряшливого вида толстяку с небритым круглым лицом и залысиной.

- Приветствую. – Поздоровался с хозяином заведения Корвэн. Тот встрепенулся, сонными глазами оглядел гостя и кивнул в ответ. – Пива.

- Холодного нет. – Буркнул корчмарь в ответ. Он несколько раз моргнул, прогоняя дрёму, и снова оглядел гостя, в этот раз – более пристально.

- Ну тогда вина.

Толстяк недовольно заворчал, пыхтя, наклонился под стойку и достал бутылку с глиняной кружкой. Корвэн расплатился, не отходя от стойки налил себе вина и начал пить. На вкус это была отвратительная кислятина, скорее всего, вызывающая страшную изжогу у каждого второго покупателя. Корчмарь недовольно уставился на посетителя. Видимо, ему не нравилась компания подозрительного незнакомца. Ведьмак это понял, положил на стол ещё горсть монет и придвинул их к недоброжелательному толстяку.

- Я здесь проездом. Расскажи, что это за город.

Корчмарь чуть подобрел, спрятал деньги и наклонился к Корвэну. В лицо ведьмаку ударил запах несвежего дыхания и табака.

- Разван – чёртова дыра. – Начал хозяин таверны полушёпотом. – Сюда приезжают всякие поганые торгаши, которые за цацки покупают у проклятых карликов сталь, а потом дерут втридорога. Местным здесь делать почти нечего, три пути всего: чинушей на таможню, в армию солдафоном или в банду к Конраду Загребухе.

- К кому-кому?

- Конрад Загребуха, пахан местный. Ты, чужеземец, в его владениях сейчас, почти все хлопчики, которых ты видел тут и снаружи – его банда. Так что не шути.

- Я понял. А что про местную власть? С месяц назад я был в одной деревушке к северу отсюда, там местный солтыс отзывался об ипате не очень лестно.

Толстяк поднял бровь, и ещё подозрительнее оглядел Корвэна.

- А ты что, сука, из тайной полиции? Я не скажу ни слова на политическую тему.

- Успокойся. Я не из тайной полиции, я ведьмак. В прошлом месяце мне довелось убить в той деревне чудище, которое три года держало в страхе крестьян. Все три года у ипата Машутича просили помощи, но безрезультатно. А люди гибли.

Взгляд корчмаря скользнул по мечам за спиной Корвэна, метнулся к медальону в форме головы грифона и опустился на изодранный нагрудник. Увиденное убедило хозяина таверны, что гость не врёт, но говорить он стал ещё тише, хотя возле стойки не было ни души.

- Хм… Ещё один… Ну дела… А Милорад Машутич – тот ещё хрен. Он уже давно на своём посту, и с каждым годом всё хуже справляется. Понимаешь, ведьмак, тут для чиновника место рыбное, каждый день с торгашей дерут столько налогов, что можно было бы мостовую из оренов выложить. Но, думаю, ты и сам прекрасно видел, как мы здесь живём. В Разване для нас, простых горожан, богатством и не пахнет, разве только дерьмом. Машутич занят получением прибыли, дела простых людей его мало заботят, так что прав был твой солтыс. Но и на старуху бывает проруха. Видишь ли, недовольство год от года растёт, и теперь к простым смертным присоединился и городской совет дворянства. А это уже серьёзная проблема. Положение Машутича во главе Развана о-о-очень шаткое в последние дни. Того и гляди, скоро вылетит, как пробка, хе-хе.

- Откуда ты это знаешь?

- Моя сестра стряпухой работает в доме одного из этих вельмож, порой слышит, о чём там говорят, и потом сплетни разносит. Да и ребята с улицы твердят всё одно, а у них, понимаешь ли, чуйка.

Корвэн кивнул и снова прильнул к кружке с вином. Заказывать еду в этом заведении он не решился. За спиной раздался звук, который ведьмак совершенно не ожидал здесь услышать: звон струн. Он поднял голову на корчмаря; тот улыбнулся во весь рот, обнажив гнилые зубы, и сказал, что сейчас будет играть местный самородок из бедного квартала, бард и трубадур Симон Лоза. Корвэн повернулся на стуле и увидел у выхода из корчмы молодого парня в грязных ботинках и дешёвом протёртом кафтане, но с изумительного вида лютней, словно только недавно покрытой лаком. Разговоры затихли, все посетители таверны смотрели на барда. Тот смущённо кашлянул, снова ударил по струнам и затянул:

Бесконечное синее поле,

Набегает на волны волна.

Лишь один ты в бушующем море,

Что уходит вдали в небеса.

Сколько жизней стихия сгубила,

Погребя их средь чёрных пучин?

Сколько в лоне бездонном взрастила

Обитателей тёмных глубин?

Сколько душ моряков поглотила,

Сколько остовов от кораблей?

Сколько тварей морских приютила,

Что кошмара ночного страшней?

Непомерно ужасное в гневе,

Наплевав на желание жить,

Море скрыло корабль твой в чреве,

Пожелав и тебя утопить.

И лишь маленькой точкой на синем

Чуть виднеется шлюпка твоя,

В чьи борта изо всей своей силы

Ты вцепился, спасая себя.

Но мечтая лишь только о доме,

Стиснув челюсти до боли скул,

Ты гребёшь через синее поле

Под бездушные взгляды акул.

И собрав в кулак силу и волю,

Вытирая рукой пот с лица,

Бросил вызов ты смерти, и морю,

Что уходит вдали в небеса.

После паузы последовал гром аплодисментов и восторженных криков. Бард стал пунцовым, поблагодарил публику, поклонился на три стороны и скрылся в глубине таверны. Хлопал в ладоши и Корвэн, после чего повернулся опять к корчмарю, который сиял так, будто сейчас выступал его сын, и вновь принялся за вино.

- Хе-е-е-ерня! – Вдруг заревели откуда-то из-за угла. Все мгновенно стихли. – Да что вы вообще о море знаете, крысы сухопутные?

Корвэн услышал тяжёлые шаги говорившего. Судя по звуку и темпу, мужчина был огромен и смертельно пьян. Не отворачиваясь от стойки, ведьмак на слух определял местонахождение дебошира; тот, шатаясь, пришёл аккурат туда, где только что выступал молодой Симон Лоза.

- Я ходил в море! – Продолжил реветь пьяный гигант. – Попадал в шторм, и не раз. От пиратов отбивался. Ни черта вы об этом не догадываетесь! Поёте, сами не знаете о чём. И… о-о-о!

Корвэн услышал, как шаги становятся громче: дебошир приближался к нему со спины. Ведьмак даже не стал поворачиваться, а продолжил потягивать вино из кружки. Он взглянул на корчмаря – тот выглядел взволнованным.

- Та-а-ак! Кто тут у нас? Два меча, чёрные волосы в бабский хвостик... ты, видно, ведьмак? Какой школы будешь? Дай угадаю… Кот… не-не-не, эти идиоты дерутся в одних лифчиках. Волк! Точно, Волк!

- Грифон. – Поправил Корвэн и посмотрел на стоящего за спиной бугая через отражение в кружке с вином. Теперь он догадался, что значили слова корчмаря «Хм… Ещё один». – А теперь, позволь мне. Огромная туша, доспех в пол, косматая борода, растрёпанные волосы, запах пота и водки. Ты, должно быть, из школы Медведя? Кружку я оплачу.

Гигант взревел и потянулся к Корвэну, но тот резко развернулся на стуле и с размаху засадил кружкой, полной вина, второму ведьмаку в висок. Медведь схватился за лицо, отшатнулся; красный напиток стекал по его коже, глиняные черепки, что не осыпались на пол, застряли в бороде и волосах. Громила взревел и кинулся было к Грифону, но тот уже был на ногах и держал в руках обнажённый стальной меч.

В это время Корвэн внимательно осматривал оппонента. Медведь действительно был гигантом, выше него самого головы на две. Рыжая косматая грива обрамляла огромную голову. Дебошир был облачён в мощный кольчужный доспех, усиленный стальными пластинами и доходивший ему до щиколотки. На спине висела медвежья шкура, из-за плеча торчал только один меч, второй же, в кривых расшитых золотыми нитями ножнах, покоился на широком кожаном поясе. Рассвирепевший Медведь тяжело дышал, глаза его налились кровью. Он было потянулся к клинку, что висел сбоку, но инстинкт самосохранения победил ярость: ведьмак был пьян и с трудом стоял на ногах, тогда как его враг уже принял боевую стойку. В этой дуэли ему было не победить. Убрав руку от эфеса, Медведь протер ладонью, в которой бы поместилась голова взрослого мужчины, лицо, плюнул на пол и по-звериному оскалился.

- Если ты мне попадёшься на Пути – убью. – Грозно сказал он, провёл для убедительности большим пальцем по шее и, шатаясь, покинул «Конь и понь».

Корвэн спрятал стальной меч в ножны. Он вернулся к стойке и, как и обещал, заплатил за разбитую кружку. Корчмарь достал новую; ведьмак наполнил её и, как ни в чём не бывало, продолжил медленно потягивать вино.

- Помогите! Помогите! – Влетел в таверну босоногий мальчишка лет десяти.

Корвэн раздражённо выдохнул, поставил кружку на стол и повернулся к ребёнку.

- Ну? Что такое?

- Помогите! Там… Там… Там два бугая краснолюда насилуют! Кузнеца, мастера Вана из квартала нелюдей! Помогите, сударь, замучают же!

Ведьмак вскочил на ноги и бросился из таверны вслед за ребёнком. Его живое воображение рисовало странные картины, одну занимательнее другой. В голове роились вопросы: «Зачем насиловать краснолюда? Почему вдвоём? Одновременно, или же по очереди? Думаю, если я его спасу, он починит мой доспех бесплатно». Корвэна подстёгивали одновременно гражданский долг и любопытство. Ребёнок, между тем, нырял из одного двора в другой, всё время поворачивал, уводил ведьмака от таверны почти к самой окраине города: отсюда было видно крепостную стену. И когда мальчишка прыгнул за очередной угол дома, путь Корвэну преградили двое мужчин с тяжёлыми дубинками. Тут то ведьмак и понял свою ошибку. Скажи пацан что угодно более-менее правдоподобное, вроде «бабушку ограбили» или «маме плохо», Корвэн не побежал бы за ним так бездумно и был бы постоянно настороже. Но ложь малолетнего засранца была настолько идиотской, что казалась правдой: в здравом уме такое вряд ли кто-то мог придумать, чтобы заманить в западню. И, несмотря на отвращение, что-то внутри желало увидеть эту картину воочию, как бы желая убедиться в её нереальности. Ведьмак забыл об осторожности. Выругавшись про себя, Корвэн остановился перед грабителями. Это были лысоватые мужчины лет сорока, в рубахах навыпуск и льняных штанах, босые, руки их от кисти до локтя были покрыты синими рисунками.

- Ну что, Микула, это он нам нужон? – Спросил один из бандитов своего напарника.

- Вроде да. Сказали ведьмака укокошить. А это как раз ведьмак. – Ответил второй и обратился к Корвэну. – Ну что, залётный, пора прощаться.

Ведьмак скептически оценил своих противников. Это явно были не профессиональные дуэлянты: каждое движение выдавало в бандитах обычных любителей, привыкших грабить старух и мягкотелых купцов. Корвэн нарочито медленно оттянул лямку портупеи и вытащил из-за плеча стальной меч, вытянул правую руку и указал острием на разбойников. Вид клинка заставил бандитов занервничать, потому что ведьмак сжимал рукоять невероятно красивого фламберга с волнистым лезвием, закрытым эфесом и дополнительной малой гардой для перехвата меча противника. Такое оружие оставляло страшные раны и в части стран было под запретом.

- Я не знаю, кто вам сказал меня укокошить и сколько пообещал, но я, как настоящий гуманист, даю вам возможность уйти отсюда живыми. Потому как шансов у вас в бою против меня нет совершенно никаких.

Последняя фраза подействовала прямо противоположно задуманному, и обозлённые грабители, чьё самолюбие только что задели, кинулись вперёд. Ведьмак ушёл в сторону от первого замаха, ударил снизу вверх, отрубив нападавшему руку выше локтя, чуть присел, пропустив вторую дубинку над головой, крутанулся на полусогнутых ногах и ударил от пояса, отсекая второму разбойнику ногу ниже колена. Весь бой занял пару секунд. Корвэн оглядел стонущих бандитов, валяющихся на земле, покачал головой, всем видом показывая, что он сожалеет о случившемся, но они виноваты сами. «Прижгите раны, чтобы кровью не истечь.» – Добавил он, вытер лезвие о рубашку одного из разбойников, убрал меч в ножны и направился к выходу из переулка, в котором готовилась неудачная засада. Но там его уже ждали, на этот раз – городская стража: латник-офицер с мечом и щитом с лилиями в сопровождении четверых караульных с алебардами. Корвэн не поверил своим глазам. Само присутствие стражи в таком укромном переулке городских трущоб выглядело нелепым, а усиленный патруль во главе с офицером – и вовсе комичным. Ведьмак поднял руки.

- Что, серьёзно?

- По имеющейся информации, полученной из надёжного источника, здесь готовилось убийство. – Сказал офицер. Голос его был искажён закрытым шлемом.

- Да, информация достоверная, но пытались убить меня. Я оборонялся.

- С этим будет следователь разбираться. Сдай оружие, ведьмак. Властью, данной мне ипатом славного города Развана, я помещаю тебя под стражу до момента вынесения вердикта судом. Идём, и чтобы без глупостей.

Корвэн очень звучно и витиевато выругался, расстегнул портупею и пояс, отдал оба меча и охотничий нож одному из караульных и под конвоем стражи отправился в городскую темницу.