Прощай, Афган...

Из жизни ограниченного контингента советских войск
в Демократической Республике Афганистан.

Все звания, имена и фамилии изменены.
Совпадения с реальными лицами случайны, но правдоподобны.

1. Конец лета – начало осени 1988-го…

Вовсю идет первый этап вывода войск из Афганистана. Операция спланирована, в целом, грамотно и умело: сначала выводятся отдаленные подразделения, за ними следом, снимая блокпосты, отходят по установленным маршрутам силы прикрытия.

Многие части уже вывели в Союз, из других воинских частей оставили отдельные подразделения для прикрытия советской границы, опорных точек и важных маршрутов.

С некоторыми «полевыми командирами» отрядов моджахедов, располагавшихся вблизи дорог и ущелий, достигнуты договоренности, что они не будут нападать на колонны.

С другими – не получилось, и на обочинах видны обгоревшие остовы «наливаек» и БТРов.

Пыль, жара, растрескавшиеся губы и скрипящий песок на зубах – всё, как всегда.

Андрюха Макаров, что называется, «сидел на чемоданах». После трёх месяцев лечения в двух госпиталях и почти месячного отпуска в ведомственном санатории в Пицунде, в Абхазии, с семьёй, в самом начале лета, он, наконец, вернулся в подразделение.

Тут он узнал новость, шокировавшую и весьма расстроившую его – он теперь не командир роты, а «какой-то штабной».

Сама должность была весьма привлекательной, вышестоящей, «капитанской и академической», то есть позволяла получить очередное звание и подать документы на поступление в общевойсковую академию имени Фрунзе в Москве, и называлась «заместитель начальника штаба батальона», но…

Не ходить больше старшему лейтенанту на «боевые», а сидеть под струёй холодного воздуха из кондиционера в штабном модуле и, собирая разведсводки, наносить обстановку на карту, разрабатывать расписание занятий по боевой подготовке, готовить боевые распоряжения, читать неграмотные рапорта, составлять отчёты, справки, сводки…

Если честно, то старый и опытный командир подполковник Алиханов сделал всё верно: надёжного и опытного офицера, награждённого орденами и медалями, с тяжёлой контузией, убрал из роты и посадил в штабе, закрыв дырочку в штатном расписании. Двинул боевого и достойного командира взвода на повышение, на роту – одну из самых сложных должностей в среднем командном звене, перед выводом подразделения, и вообще…

Всё правильно и хорошо, приказы в армии не обсуждают, но чувство неполноценности и постоянная тревога за своих подчинённых продолжали терзать душу старшего лейтенанта.

Прошло три месяца и вот, наконец-то, Макарову пришла замена.

Вещи собраны, да и сколько тех вещей? За два года войны никаким богатством Андрей не разжился, имущества не накопил.

Из трофейного – был один хороший нож, да и тот пришлось «подарить» начальнику штаба батальона – уж очень пристально смотрел майор на ножны, подвешенные на «лифчике» после боевого выхода. Нельзя было не «подарить», нельзя…

А жаль: кинжал хороший был, модель «Ферберна-Сайкса». Солдаты вручили, когда мы разгромили очередную базу «духов»…

2.

Внезапный и срочный вызов в штаб нарушил унылое и вязкое состояние ожидания. Видимо, что-то случилось, естественно, что-то плохое – о хороших новостях всем, как правило, известно заранее.

Командир батальона объявил хриплым, прокуренным голосом:

– Товарищи офицеры, как вы знаете, с командиром отряда «духов» вблизи кишлака Шинган было достигнуто соглашение о том, что нам дадут уйти свободно и «муджики» на наши колонны нападать не будут. Гарантией договора являлась срочная госпитализация и лечение в военном госпитале его младшей дочери. Но случилось натуральная жопа. Дочь его вывезли поздно, начался сепсис, и она умерла сегодня утром. Тело уже везут «бортом» к нам, и его надо срочно вернуть отцу для похорон. Для тех, кто не въехал, поясняю – это значит, что никакие договорённости больше не действуют, и те, кто будет возвращать тело, сами могут погибнуть или попасть в плен. Вот такая хреновая диспозиция…

Какая-то сила внутри Макарова заставила его встать и сказать, глядя в переносицу начальнику:

– Товарищ подполковник. Предлагаю лететь одним бортом – «Мишкой», солдат не брать. Полетим втроем – я, Док и переводчик, все без оружия. В прикрытие запросим, как всегда, пару «Крокодилов». Местность мне хорошо знакома, два года там ползал по склонам. Если что случится непредвиденное, попробуем уйти ущельем, к тому же и сменщик мой ещё не готов на задание идти…

– Ну ты-то сам понимаешь, что вас легко могут взять в плен или просто убить, и это – в лучшем случае? – спросил Алиханов.

– А чего не понять-то? Ну не бином же Ньютона. Все равно быстрее ничем груз не доставить, а времени у нас нет совсем, – ответил Андрей.

Он для себя уже всё решил, в голове его чисто и пусто, в ногах лёгкий мандраж.

Подполковник выгнал всех, кроме заместителей и «летунов», из штабного модуля. Через десять минут Макарова, Дока и переводчика-прапорщика вызвали внутрь.

– В общем так! – резюмировал комбат. – Этот твой совершенно дурацкий план я утверждаю. Но оружие и боекомплект вы всё равно возьмёте, в вертолёте скинете на пол.

Подполковник пожал старлею руку.

– Давай, Андрюха – вернись живым!

– К черту! – ответил ему совсем не по уставу офицер.

3.

Группа «почти добровольцев» надела старое, вытертое и выгоревшее х/б, накинула «лифчики», похватала автоматы. В карман штанов Макаров сунул «феньку», гранату Ф-1, ему так спокойней.

Бегом, к «вертушке-санитарке». Тело афганской девочки лежало на носилках, плотно завёрнутое в солдатские одеяла. Вертолётный технарь непривычно поставил трап, на боевых никогда не используемый.

Винты раскручиваются. Что творится в душе, Андрей и сам не понимал – адреналин уже забил все ощущения и мысли.

Осмотрелся.

У Дока взгляд безмятежный и спокойный, а вот прапор-переводчик явно нервничает, постоянно и суетливо поправляет снаряжение, перекладывает автомат на коленях.

Вертолетчики в Афгане – настоящие герои. Они высаживали и забирали бойцов в таких местах, что, увидев подобные «картинки», их начальство выгнало бы этих сумасшедших из лётного состава к черту!

А может, только такие на войне и нужны – отчаянные, циничные, слегка долбанутые на всю голову?

Технарь наклонился к старлею и заорал прямо в ухо, стараясь перекричать шум двигателя:

– Командир спрашивает, вы как, «смертнички», готовы полетать?

Андрей утвердительно кивнул головой, покрутил указательным пальцем, направленным в потолок: «Поехали!».

Вертолет шёл низко, в иллюминатор были видны жёлтые склоны гор. Техник вертолета показал три пальца – через три минуты посадка.

Группа скинула разгрузки и автоматы прямо на пол. Машина мягко села на окраине кишлака, винты вздыбили пыль. Пассажиры, выждав пару минут, выскочили наружу.

Прапорщик и Док взяли носилки с умершей девочкой, Макаров встал впереди, и все двинулись в сторону дувала. Прошли десять метров, двадцать, пятьдесят…

В небе «Крокодилы» наворачивали круги. «А говорят, что крокодилы не летают», – закрутилась дурацкая мысль в голове у Андрея, вызвав кривую усмешку.

Навстречу шурави из-за угла дома вышел старик в чалме, с ним пять бородатых мужчин в возрасте около сорока – «муджахеды», все вооружены АК, с разгрузками на плечах.

Острыми взглядами из-под паколей[1] они смотрели на носилки и на лица, на "Мишку", на крутящиеся в небе «Крокодилы». Сделав ещё несколько шагов, остановились метрах в десяти. Весь кишлак как будто вымер, ни одного движения в пределах видимости.

Переводчик начал говорить, но Макаров не вслушивался в его речь. Он смотрел на «духов», сжимая гранату в кармане брюк. «Усики» на запале уже сведены, большой палец в кольце.

«Если что, я должен успеть, – стучало в его голове. – Успеть, успеть, успеть…».

Старик что-то сказал, затем махнул рукой.

Прапорщик перевёл на русский:

– Он говорит – на всё воля Аллаха, а вы – уходите. Совсем уходите, идите к себе домой…

Поставив носилки с телом на землю, группа, пятясь, сделала десяток шагов назад. «Духи» подошли, подняли носилки, повернулись к нам спинами и ушли в кишлак.

Макаров, Док и прапорщик развернулись и двинулись к вертолету, стараясь не ускорять шаг. Андрей достал гранату из кармана, поправил и развёл «усики» чеки, наталкиваясь на безумный взгляд переводчика.

Винты раскручиваются. Опершись руками и подпрыгнув, все по очереди завалились вовнутрь вертолета, набросили на плечи разгрузки и взяли автоматы в руки.

Борт оторвался от земли и, делая вираж вправо, низко наклонил нос, а затем выровнялся, набирая скорость. Техник-вертолетчик выдал две фляжки, судя по запаху – в одной спирт, в другой вода.

Все, без исключений, делают по нескольку глотков спирта, запивая водой.

– Дальше Кушки не пошлют, меньше взвода не дадут. А потом меня надули – оказался я в Кабуле… – самому себе под нос бормочет армейский стишок Андрей. – Ну не в Кабуле, конечно, там все цивильно, но в целом похоже на правду. Если что, вон Док рядом, подтвердит, что против стресса самое милое дело грамм по двести чистого ...

Приземление на родной взлётке прошло для старлея как в тумане – вроде встречали, видимо, он что-то там докладывал и пояснял. Следующая мысль в его голове уже стучала набатом: спать, спать…

А уже утром на следующий день за старшим лейтенантом Макаровым прилетел борт «в Союз». Его «заречная» служба на этом закончилась. Прощай, Афган, здравствуй, Родина. Как-то ты его встретишь?

Подразделение Андрея вышло из Афганистана без потерь, обстрелов и подрывов по дороге домой.

«На всё – воля Аллаха», как сказал старик-афганец.

[1] Паколь – национальный афганский головной убор.